I Блаженны нищие духом ( 1 )

III Блаженны плачущие (1)

Начало формы

 

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

 

Ученик гностической Духовной Школы, который жаждет Света изнутри своего глубочайшего существа — блаженен. И далее, Нагорная Проповедь продолжает называть Заповеди Блаженства:

 

“Блаженны плачущие,

кроткие,

алчущие и жаждущие правды,

милостивые,

чистые сердцем,

миротворцы,

изгнанные за правду,

поносимые и изгнанные за Христа”.

 

Жажда Духа и ее последствия определяют весьма специфические отношения ученика к Свету. Характер истинного ученика более полно обозначен во второй Заповеди Блаженства словами “Блаженны плачущие”. Плач, который здесь подразумевается, не имеет ничего общего с личными страданиями, ибо как может быть отягощен личными страданиями тот, кто идет и живет путем Света? Нет, этот “плач” относится к сердцу и уму, которые потрясены страданиями мира и человечества! Эти страдания настолько велики и всепроникающи, что начавший их осознавать, не находит им конца. Страдания, присущие природе смерти, неизмеримы. Каждую секунду в небеса уносятся миллионы криков боли. Голос мира, крик мира — это чудовищный ураган муки и горя. И тот, кому ведомо нечто из этого, кто чувствует уже что-то из этого, никак не может избегнуть страдания вместе с миром в каждом атоме своего существа. В таком человеке присутствует одна сплошная боль. Он оплакивает человечество, а сострадание движет его все глубже и глубже. Он поражается, да есть ли где-нибудь конец этой скорби.

 

Свет отвечает на это, утешая: “Блаженны плачущие, ибо они утешатся”. Какого же рода это утешение? Это утешение приходит с пониманием и по мере готовности стать истинным помощником. К концу приходят все страдания. Прежде всего, к закономерному концу, ибо все, проявившееся во времени, со временем и закончится. Все вы знаете об этом. Так что, все страдания, какими бы большими они ни были, приходят к концу в природе смерти с распадом личности. Таким образом, для кандидата имеется утешение уже в неизбежности смерти. Но взглянув на все под таким углом зрения, мы видим, что разрушенная личность, пришедшая к такому мучительному концу, сохраняется в существе ауры микрокосмоса так, что опять становится наследницей врожденных страданий.

 

Вот почему не следует видеть утешения в обещании смерти. В ней существо получает только передышку от страданий. Нет, с таким отложенным страданием также следует покончить, возвратив домой всех, кто блуждает во тьме диалектики. Так кандидат приобщается к нескончаемой работе Гнозиса, которая началась в отдаленнейшей древности, продолжается вплоть до настоящего часа и будет продолжена до тех пор, пока последняя душа не пересечет мост вздохов, ведущий в мир, где страданий больше нет. Тот, кто действительно обрел понимание относительно спасения всех, кто вглядывается в великий план, знает, что в этой работе вечность противопоставляет себя времени. Кто бы смог продолжать страдать там, где проявился Свет вечности? Какое великое утешение приносит само ученичество, когда вы осознали страдание мира!

 

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

 

Мы должны увидеть, что здесь нет и речи о негативном утешении, а только о самом что ни на есть позитивном. Ибо где найдется ученик, который не почувствовал бы, что окружен величайшей силой, если он знает, что может помочь положить конец великой скорби и присоединиться к победному маршу в служении миру и человечеству. Мы смеем, должны и можем помочь, и обетованная победа близится. Кто помогает человечеству таким образом, не растрачивает себя, предаваясь горю, но и не потрясает кулаками в страстном противостоянии последствиям греха. Кто идет путем победы, атакует причины, при этом мягко и в сотрудничестве с Братством Света.

 

Когда он работает таким образом, над пещерой рождества уже светит Вифлеемская Звезда.

 

IV Блаженны плачущие (2)

 

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Над могилой мы слышим слова, произносимые кем-то в память об ушедшем. Испытывая сочувствие к тем, кто понес потерю, он обращается к ним со словами, что однажды прозвучали на вершине Горы. Он пытается поддержать их этим утешением, этим душевным бальзамом, поддержать со всей любовью и симпатией, поддержать понимающим взглядом. Люди действительно ощущают некий подъем и в их страдающие сердца проливается чуть больше света.

Возможно, и вам не раз оказывалось подобное утешение со стороны задушевных друзей, и оно облегчало тяжкую ношу боли. Но имейте в виду, что подобное горе является закономерным результатом того, что жестокая и противоестественная смерть отрывает от нас наших близких. Поэтому, когда душевный и понимающий друг оказывается в нашем горе рядом, даря утешение и мысли любви, такой плач никогда не может принести нам блаженства. Такое сердечное и дружеское утешение, каким бы добрым и бескорыстным оно ни было, имеет свои пределы. Если бы блаженство рождалось из такого горя и утешения, то земля давно была бы переполнена блаженными людьми, ибо смерть не миновала ни одних дверей. Если бы блаженство достигалось таким методом, то смерть была бы духовным учителем лучшим, чем все божественные послания вместе взятые, от начала времен до наших дней. Поэтому мы можем сказать с определенностью, что наше обычное горе и страдание, хотя и такое понятные, не имеют никакого отношения к блаженству в истинном смысле слова. Мы бы хотели выразить эту мысль, поскольку практически все теологи придерживаются мнения, что эта Заповедь Блаженства как раз и относится к распространенным формам земных страданий. Еще можно понять, как кто-то с чувством безграничного превосходства пытается учить подобным вещам, но гораздо менее ясно, как применить подобное учение на практике в реальной жизни. Такая поверхностность и недомыслие по-видимому возникают из-за банального и вульгарного отношения к понятию “блаженства”.

В гностическом смысле слова блаженство означает состояние высочайшего воздаяния и торжества в духе, душе и теле. Блаженство — это абсолютная полнота духовного постижения и духовного восторга. Это состояние, к которому нечего добавить. Оно удовлетворительно само в себе. Оно — это все. Это — Сам Бог, проявленный в человеке. А в церковном понимании, блаженство — это состояние, при котором возможна смерть, это — место, куда, как верят, попадают умершие, чтобы пребывать в общении с Богом. Согласно концепциям некоторых церковников, живым людям, в лучшем случае, доступно только некое предвкушение того посмертного блаженства, и то при условии, что мы живем в согласии с церковными нормами. Если мы так поступаем, то мы еще при жизни можем обрести перспективу того блаженства. Понятно ли вам, насколько подобные мысли профанируют идею блаженства? Для гностика не имеет значения, где он находится. Блаженство может быть полностью пережито в настоящем, даже если вокруг нас стеной сплотились земные несчастья. А приземленная религиозная концепция блаженства превратилась в спекуляцию, с помощью которой церкви на протяжении веков прикрывались от оппозиции масс. Они говорили, что вы можете быть бедны и презренны, подвергаться несправедливости и эксплуатации, но если вы будете слушаться теологов, то придет день вашего блаженства. Церковь тогда выдаст вам сертификат блаженства и зарезервирует местечко на небесах.

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Понятно ли вам, каким образом люди творят глупости в результате подобного религиозного подхода? Ясно ли, почему в нашем мире некоторые группировки для своей деятельности постоянно нуждаются в церкви? Стало ли ясно, почему гностическая активность столь необходима теперь, когда первые лучи нового солнца пробиваются сквозь тучи. Горе, переживаемое вами в этой природе, никогда не сделает вас блаженными, сколь понятным и самоочевидным оно ни было бы. Никакое утешение, исходящее от ваших задушевных друзей или от духовных наставников, хотя и может в некоторой степени помочь перенести горе не покончив собой, хотя и может дать немного тепла в нашем холодном мире, все же не является абсолютным. Благодаря такому утешению мы можем забыть на миг о призраке горя, но оно все равно существует и время от времени набрасывается на нас. Мы стараемся держать себя в руках перед лицом несчастья, но это ни в коей мере не уменьшает бедствий, коренящихся в этой природе, и не приносит никакого блаженства. Рассмотрим это поподробнее.

Во время Второй Мировой войны нас захлестнул океан несчастий. Ныне никто из нас не попытается утверждать, что те бедствия дали нам блаженство. Разве кто-нибудь из нас смог простым утешением дать кому-то избавление от этих кошмарных страданий? Кто-нибудь смог подобными утешениями оживить искру надежды в глазах? Как же это возможно, что даже в самых ужасных условиях приманка “небес” принимается слепо и с благодарностью и продолжает действовать сейчас так же, как и в прошлом? Почему даже при очевидном и полном банкротстве религиозных объединений, они все еще смеют предлагать человеку обещание отсроченного блаженства? Ведь когда читаешь объявление о какой-нибудь проповеди: “Иисус Христос спасает”, в 14 часов каждое воскресенье”, все такие идеи вызывают горькую усмешку, а то и сардонический смех.

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

В этой Заповеди Блаженства мы читаем не о нашем плаче и вообще ни о каком плаче, подразумевающем нашу природу. Если ограничиться нормами нашей природы, то плач не несет никакого утешения ни в мысли, ни в слове, ни в действии, вот что имеет в виду Заповедь Блаженства. И это — установленный факт в сознании любого человека, обладающего гностическим чувством.

Нам кажется, что стоит на мгновение обратиться к гуманизму, чьи перспективы мы отвергаем. Весь гуманизм исходит из идеи и внутреннего стремления ослабить последствия и причины всех несчастий. Он основывается на том желании утешить, которое поднимается в нас, когда мы сталкиваемся со страданиями мира и человечества. Гуманизм — это таким образом организованное добро, которое пытается избежать зла, будучи даже не в состоянии понять его. Именно гуманизм порывается нейтрализовать зло, но он никогда не добивается успеха, вот уже на протяжении веков. Великие мудрецы древнего Китая еще тысячи лет назад были глубоко в этом убеждены. Великий Лао Цзы утверждал, что все организованное добро возникло из-за того, что человек утерял истинный путь — Дао. Этот выдающийся философ говорит буквально следующее: “Да, люди пошли тогда вихляя и спотыкаясь, в поисках милосердия, расталкивая друг друга локтями и становясь на цыпочки, чтобы увидеть справедливость свершенной. Великое Дао тогда исчезло, а взамен появились человеколюбие и справедливость. Явились прозорливость, изобретательность и великое лицемерие”.

С несравненной глубиной и определенностью Лао Цзы ударил топором в самый корень человеческой праведности, знания и любви. Он разоблачил все человеческие порядки, чудовищно противоестественные по сравнению с Дао. Его слова отзываются эхом в Библии: “Мудрость этого мира — есть глупость пред Богом”. Теперь стало совершенно естественным, когда человек, обладающий некоторой степенью культуры добра, понимающий великое страдание человечества, спонтанно, по внутреннему велению, делает все возможное, чтобы облегчить страдание и, если возможно, устранить его причину.

Такова реакция добра в нашей противоестественной природе. Кто бы был против, если бы вы решили примкнуть к рядам гуманистов, которые на протяжении веков считали своим делом поддержать близких на их жизненном пути? Более того, возражения были бы бесполезны, поскольку люди добра в своих поступках руководствуются внутренним стремлением. Они просто не могут не поступать хорошо, поскольку такова их вторая натура. В действительности, в этом видится доказательство того, что им самим присущи добрые качества.

Однако, не в этом заключается главное наше возражение гуманизму. Более того, мы рады и готовы оказать поддержку любому благородному и необходимому гуманистическому начинанию. Мы даже желаем принять на себя все далеко идущие последствия. Духовное сообщество, к которому мы принадлежим, на протяжении веков дало тому достаточные доказательства. Но это духовное сообщество также и продемонстрировало на протяжении всех веков, что самый развитый и приемлемый гуманизм, включая все его идеалистические религиозные аспекты, принадлежит нашей природе, соответствует ее нормам и, поэтому, неизбежно является попутчиком зла. Гуманизм не может дать ни абсолютного блаженства, ни абсолютного утешения; он не полагает конца смерти и не удаляет раковую опухоль из нашего тела. Все же у него имеется задача, которую он должен выполнять в нашей цивилизации, поскольку она совершенно не может совладать с социальной, политической и экономической анархией нашего времени. Но что произойдет после этого? Неизбежно станет ясно, что гуманизм не дает абсолютного блаженства и утешения, а страдания этой природы и дальше будут угнетать массы, только в иной форме. Человечеству известны многие гуманистические цивилизации с доисторических времен, но они погибли из-за диалектического характера законов этой природы. Если вы не понимаете этого, если вы не в состоянии мыслить так глубоко, то вам придется открыть это для себя в школе жизненного опыта.

Мы говорим, будьте спонтанно гуманны в соответствии со своей природой; не уклоняйтесь от гуманистической деятельности, когда бы она ни повстречалась на вашем пути, поскольку она дает вам возможность прямо и реально лечить раны, наносимые в наше беспорядочное время. Однако, глядя на все это, как на естественную линию поведения, обусловленную состоянием вашего существа, в то же время нужно полностью понимать, что Далекое Царство, которому учил Иисус Христос, “Дао”, не от мира сего, не от природы сей. Наряду с естественным гуманизмом, который никогда не сможет нас освободить от этой природы, вы должны также овладеть совершенно иным состоянием сознания, иным состоянием души и тела, которые не от мира сего. Нам следует сфокусировать весь свой разум на этом факте, ибо все остальные доводы — вторичны. Личность, поднявшаяся силой Господа Иисуса над этой природой, гуманна в этой природе просто из-за того, что страдание ей противно, но она не рассматривает такие действия как освобождающие и существенные.

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Ну а теперь, если Бого-Человек, учащий на Горе, не демагог; если блаженство не может вырасти из страдания; если утешение не может ни устранить страдания, ни защитить человека от все нарастающей болезненности; что же мы должны понимать под истинным смыслом этой Заповеди, так чтобы она достигла уровня Слова Божия, которое передает нам вечное? Существует плач, существует страдание, которые не могут быть объяснены из этой природы. Это страдание испытывается теми, кто по заслугам был вознесен на Гору Заповедей Блаженства, теми, кто во имя далекого Царства действует в этой природе с тем, чтобы осуществить великую духовную революцию, возрождение в Свете, в Дао, призывая человечество, говоря о подлинной задаче его добра, истины и справедливости. Есть множество работников, разбросанных по миру, изо всех сил старающихся внедрить принципы Божественной природы в человечество этой природы. Эта работа порождает сильнейшее страдание и боль, ибо они убеждаются, насколько тяжела поставленная задача, насколько медленен хоть какой-то прогресс. Получаемый ими результат ни в коей мере не соответствует прилагаемым огромным усилиям.

Здесь не идет речь о плаче, как результате природных страданий, не идет речь об оплакивании умерших родственников и дорогих друзей, не следует ссылаться и на столь частые в нашем мире бедствия, вызывающие боль и горе. Нет, это острое страдание порождается желанием работников свободно предложить людям величайшее одухотворяющее и освобождающее сокровище наряду с божественной Милостью, предложить спасительное знание, содержащее ключи к истинному смыслу нашей жизни, а те, к кому они обращаются, “голосуют ногами” в ответ на их предложения, отвергают дары, расценивая всю работу, как неуместное и раздражающее нарушение спокойствия их разума. Работники опечалены тем, что сознание столь многих оказывается слишком примитивным, их кровь слишком густой, взгляд помраченным, чтобы быть в состоянии воспринимать и усваивать; опечалены тем, что вынуждены стоять и наблюдать, как люди терзают друг друга, разрывая на куски, только для того, чтобы обрести свой конец, как они гонятся за многообразными призраками, что предлагает им мир, в то время как в невежестве своем игнорируют Единственную Необходимую Вещь.

Убедитесь, что вы поняли это верно. Подразумеваемое здесь страдание не является результатом сопротивления и той боли, которая неизбежно сопровождает Святую Работу. Это страдание — от того, что человек не может увидеть своего истинного счастья из-за дефектов способности усвоения и конструкции его эго-сознания. Это страдание поднимается из абсолютной Любви, которая отвергнута. Это страдание Христа, покров плача, распростертый над его проявлением в форме Иисуса. Это страдание Иисуса Христа, когда он вскричал, стоя на горе Елеонской и воздев руки: “Иерусалим, Иерусалим! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!”

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Блаженство — это состояние величайшего довольства и счастья. Когда эти слова, “блаженны плачущие”, произносятся на Горе Иисусом Христом, произносятся христовыми вибрациями наших дней, мы знаем: причина нашего плача должна будет исчезнуть, пелена боли, окутывающей нас, будет прорвана, а наша работа получит высочайшее признание изнутри и принесет предельное счастье. Работники Виноградника знают, что блаженство должно родиться через их работу, в ней самой и как ее результат. Тогда блаженство оказывается не только индивидуальным переживанием, а становится безличным, ибо оно включает абсолютное счастье и освобождение многих.

Таково будет утешение, которое превысит все страдания. Это -божественный гуманизм. Это — Любовь Бога, превышающая любое разумение. Блаженство существует сейчас и будет существовать всегда. Это процесс продвижения, базирующийся на истинной освобождающей работе. Это процесс роста. Поэтому плачущий уже получил многие свидетельства блаженства в своей жизни, всякий раз, когда ему удавалось на пути служения обратить человеческую душу к Свету. Но поскольку реальность такого блаженства не сбалансирована с результатами его усилий, то ему дано еще и утешение, божественное утешение, приходящее к нему вновь и вновь, чтобы укрепить его усталое и израненное сердце, чтобы вдохнуть в него новую энергию так, чтобы он мог продолжать свой тяжкий труд, обратив свое лицо вверх, в направлении вечного Дао, дающего рождение в новой реальности.

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Это — второе состояние существа на пути служения.

 

V Блаженны плачущие (3)

 

“Блаженны плачущие, ибо они утешатся”.

Мы уже рассмотрели в свете Нагорной Проповеди два состояния, характерные для пребывания на Пути.

Как мы видели, духовная недостаточность связана с наличием двух природных порядков, то есть с тем, что наряду с миром, в котором мы живем, существует иной мировой порядок, о котором мы не знаем, хотя он и существует в нашем планетарном космосе. По мере того, как ученик на пути начинает осознавать это далекое, и все же такое близкое Царство Света, понимать свое Я как кровь, душу и тело, погруженные в этот темный и падший природный порядок, он открывает для себя тревожащую нищету бытия, глубочайшее духовное одиночество, банкротство жизни. Он смотрит сквозь ужасающую игру добра и зла и, хотя все его существо приковано к падшему мировому порядку и из-за своего строения он не может ни одной секунды прожить вне законов природы, этого рая для дураков, (на самом деле, чтобы выжить он вынужден с каждым вдохом вдыхать кислород, насыщенный ядовитыми миазмами), в принципе, он уже пытается расстаться с этой подделкой. Конечно, он рожден этим миром и живет в нем, он не может выскочить из этого мира и из-под влияния его законов ни наяву, ни во сне. Но, пробудившись к осознанию своего ничтожества и бессилия, он поднимает голову, зная, что существует иной мировой порядок. Далее он идет с положительной решимостью, пульсирующей в крови, “Я не хочу больше принадлежать этому миру”. И тогда насмешники смеются, а люди разумные, по стандартам этой природы, покачивают своими мудрыми головами, усмехаясь над этим странным братом, не желающим приспособиться и не позволяющим себе следовать естественному течению. Некоторые принимают его за дурака. А разве это не так? Ведь он стремится в мир, о котором не знает никто, о котором и сам он ничего не знает. Как это непрактично! Как бессмысленно! Он глуп, хотя может быть и чист. Но этим, глупостью и чистотой, он схож с Парсифалем. Тогда ему читают лекции и нотации, чтобы он отказался от своих глупых идей.

Не было ли у вас подобных переживаний? Если вы решили расстаться с этой природой, вы не можете ускользнуть украдкой. Все выглядит так, как будто силы этого мира сговорились вас выделить и запугать. Ваши враги активизируются и иногда они действуют даже через ваших друзей, чтобы удержать вас от ухода. Они делают уход для вас очень трудным. И тогда, из всего этого хаоса напряжений и отчаяния приходит духовное утешение. С Горы звучит Слово: “Блаженны нищие Духом, ибо их есть Царство Небесное”. В “дурачке”, как его называют, зажегся Свет Христа. Милостью Божией он установил связь из первых рук (непосредственную личную связь) с Царством Света, столь долго обоготворяемым, но никогда не виданным. Странник превращается во владельца, это первое состояние, присущее пребыванию на пути возрождения. Ученик дошел до Источника и он свободно черпает из него Живую Воду. А что дальше? Ведь он все еще существует в этой испорченной природе. Будет ли он уже свободен? И да, и нет. Благодаря своей связи со Светом, он теперь блаженен, он — один из освобожденных. Но эту вечность, это блаженство он должен будет ощутить по прошествии времени.

Это означает, что с того момента, как статичный божественный порядок в лице ученика обрел свой фокус в диалектике, ученик используется, чтобы преодолеть все аспекты вырождения посредством обновления. Вечность теперь может ворваться вовремя через ученика и его соратников. Такова божественная революция, которая должна быть приближена и совершена умами, сердцами и руками людей. Однако, согласно космическим законам, Бог не вмешивается в свое творение, его замысел таков, что творение должно достичь триумфа и сияния посредством усилий самих сотворенных существ! Поэтому, с высшей точки зрения, когда ученик достигает первого состояния бытия, это — самая удачная ситуация. Он теперь существует в этом мире, но и не от мира сего.

Но следует быть уверенными, что вы поняли это высказывание правильно. Ибо, как только ученик прикоснулся к вечности, находясь во времени, в нем происходит и обратный процесс. Тот, кто покинул мир и стал ему посторонним, опять будет обращен к миру и погрузится в самую его глубину. Подобно тому, как отбойщик и подрывник прокладывают свой путь в темной глубокой шахте, также и ученик будет прорубать свой путь сквозь окружающий его мир, мужая в своей миссии, которая заключается в том, чтобы унаследовать Землю посредством нового добра, истины и справедливости. Вечность должна быть построена во времени, и эта нижняя заболоченная сфера должна быть очищена, если нашему планетарному космосу суждено вновь слиться в гармонии с симфонией звезд.

Но увы, эта работа, начатая с таким безграничным энтузиазмом, оказывается столь трудной, обескураживающей и, по-видимому, почти безнадежной. Множество людей вцепилось в свое земное богатство, а когда узлы ослабевают, они не могут видеть, а если видят, то не могут идти. Классический враг всегда спешит посеять сорняки во свежевспаханную почву. А зеркало видения искажено так, что отражает не свет, а только карикатуру на него. Здание грозит развалиться. Трещины появляются во всех тех местах, куда ударяют темные силы. Работник должен быть везде одновременно, а его внимание тонко и намеренно отклоняется в сторону как раз в те моменты, когда требуется активность всего его существа.

Вот тогда и будет видно, несет ли ученик на самом деле “блаженство во времени”, как способность, запечатанную в своей крови. Ибо, когда боль его согнула, он смертельно устал, а почти все пришло в расстройство, его земная натура говорит: “Человек, брось это”, искуситель шепчет: “Люди — трусливые собаки и убийцы, пусть они гибнут в кучах своего навоза, а ты грейся в том Свете, которым обладаешь”. Но раздается еще и голос вселенского закона Любви далекого Царства: “Брат мой, сестра моя, держись, наперекор всем твоим страданиям”. Вот дилемма, вот испытание. Вот тут-то и решается, действительно ли живет закон Любви, как положительное присутствие, в крови ученика. Подчинение закону всегда подразумевает ограничения, даже если это закон чьей-то личной свободы и самоуправления. Предположим теперь, что ученик решил эту дилемму так: “Я должен оставаться стойким в страдании, ибо во мне как в личности явлен закон Любви”. Но тогда мы можем спросить: “Как же можно надеяться еще на какие-то будущие успехи теперь, когда ученик принес себя в жертву на алтарь служения, отдал весь свой потенциал и все таланты, не получив никаких освобождающих результатов? Как справиться со своим горем такому ученику?”

Эта дилемма встречается, когда достигнуто второе состояние бытия на пути возрождения. Оно выражается словами:”Блаженны плачущие, ибо они утешатся”. При достижении тупика на пути служения, поскольку диалектическая природа в сущности своей отвергает Дух, является утешение, посланное далеким царством Света. Это утешение — бальзам Гилеада, заживляющий раны, вливающий энергию, поддерживающий работу над решением поставленной задачи в гораздо большей степени, чем бальзам, обретаемый молитвой или размышлением. Это утешение — сила Христа, это — жизненность, усиленная во много раз и превращающая слабость ученика в непреоборимую силу.

Это утешение блаженством раскрывает многие новые возможности, которые подтвердят свои замечательные свойства на пути служения. Только теперь ученик полностью подготовлен. Его намерение, его призвание теперь покоятся во времени на двух колоннах, на двух колоннах истинного Храма, колоннах Boaz и Jachin. Но он не получает их в подарок. Нет, он должен сам выстроить их снизу доверху. И это правда, что когда стены штукатурятся и белое здание уже вознеслось, часто раздаются радостные песни и смех. Но известь для строительных блоков была замешана на слезах. А как часто постройки должны были ломаться, так как в разметке были допущены дефекты и отвес обнаружил ошибку. Но теперь солнце сияет, озаряя завершенную работу. Истинно, кто смотрел сквозь слезы, будет охвачен радостью: они наследуют землю.

Вечность одержит победу над временем.

 

 

VI Блаженны кроткие

 

“Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю”

По завершении строительства двух колонн, следующие Заповеди Блаженства касаются метода, которым должна быть продолжена работа так, чтобы достичь победы.

В связи с этим нам кажется полезным повторить, что вся Нагорная Проповедь, а Заповеди Блаженства в особенности, предназначены для тех, кто решил следовать пути тройственной регенерации и кто действительно уже прошел несколько шагов по этому пути.

“Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю”

Это высказывание, произнесенное на Горе, является цитатой Псалма 36, 10-11, в котором говорится: “Еще немного, и не станет нечестивого; посмотришь на его место, и нет его. А кроткие наследуют землю, и насладятся множеством мира”.

Что такое кротость? Вам следует интерпретировать эти слова в свете всего, сказанного ранее. Кротость, это абсолютная смелость, которая не хочет принуждать и не может принуждать по самому внутреннему состоянию человека. Связь с Царством — это первая колонна, сила завершить работу — вторая колонна. И теперь эта двойная божественная милость должна быть утверждена в природе с помощью кротости. Именно кротостью должна быть добыта победа.

Смелость, как она понимается в этой природе, всегда насильственна и часто является результатом страсти. Смельчак такого рода похож на взломщика. Он неспокоен и разрушителен. Но смелость, опирающаяся на порядок, присущий Духу Иисуса Христа, является результатом возобновленного равновесия воли. Тот, кто кроток, не жаждет яркого и немедленного успеха, ибо знает, что огни такого успеха гаснут скоро. Кроткий не становится бессердечным, если результат его работы медлит наступить, или если поле его деятельности осквернено силами, направляемыми сатаной, ибо он поверх всего видит грядущее достижение цели, сияющей подобно никогда не заходящему солнцу. Поэтому он продолжает работать с кроткой, несокрушимой отвагой, являясь человеком, который идет своим путем и стремится к своей цели, не связывая себя результатами, полученными в диалектике.

Смелость, рожденная обновленным духом, всегда безлична, лишена критицизма и никогда не парализуется непоследовательностью. Если кто-то спросит: “Мое благо, как уловить его очертания в твоей работе?”, то кроткий ответит: “Ты прав. Оно вряд ли возрастет,” и с еще большей решимостью погрузится в работу. Он не унывает, ибо поверх всех трудностей видит окончательную победу. Он унаследует землю. Он не придает значения ни доброй, ни дурной молве, ни тому, что думают о нем и о его работе, ни оплакиванию, ни осмеянию, этим обычным реакциям на его работу, ни тому, как с ней поступят, или что с ней сотворят. Он унаследует землю. Подобно тихому пламени кроткий поддерживает “горение” во имя вечности, и утешение Христа — это то горючее, которое притекает к нему постоянно.

Не является ли тогда кроткий всего лишь негативным мистиком, чье единственное желание — это пролить свой свет в настоящем и мечтать о будущем? Нет, кроткий в Духе находится совершенно в другом положении. Когда враги нападают на поле его деятельности и превращают его достижения в карикатуру, сея плевелы среди пшеницы, стратегия и методы защиты кроткого отличаются от того, кто опирается только на природную смелость. Кроткий — безличен, он не ограничен временем и не нападает на врагов. В ответ на небрежность зла и на его внушения он удваивает свою энергию. В противовес дисгармонии природы он демонстрирует гармонию царства Света. Это очень древний прием — попытаться разрушить работу любого противника, посеяв внутри него волнение и возбуждение, все равно, какого рода, и взять его под контроль. Когда это сделано, то естественная склонность большинства людей, пытаться избавиться от возникшего очага заражения посредством неприязни, выступает проверенным фактором взаимодействия.

Однако, если кроткий окутает нападающих огнем своей любви, но не как обиженная личность, а совершенно безлично и сочувственно, и при этом будет спокойно продолжать свое служение, то ядро заразы рано или поздно раствориться, как снег под солнцем.

Вот почему Псалм 36, стих 10 (“Vau” в более древних изданиях Библии) утверждает: “ Еще немного, и не станет нечестивого; посмотришь на его место, и нет его”. Еврейская буква “Vau” означает присутствие силы, которая приводит к отделению добродетелей от пороков; ибо существует божественный закон, сопутствующий Свету, который самим своим существом и безличным образом отделяет злое и лживое от совершенного и истинного. Если то, что истинно, должно было бы сражаться с неистинным, это породило бы связь со злом; в ученике укрепилась бы связь с этой природой и он был бы в конце концов уведен от своей работы, и он заблудился бы в водоворотах времени. Но если он истинный ученик, разве что-то может ему повредить? Воспламененный, как свеча в универсальном Храме, оживотворенный принципом “не реагируй”, он зрит, как его враги отбрасываются прочь мечом Любви. “Посмотришь на его место, и нет его.” Враг замышляет попытки нового нападения, но под другой личиной, только для того, чтобы потерпеть очередное поражение.

Кроткий, рожденный от Духа Иисуса Христа, унаследует землю и насладится обильным миром. Друзья, имейте смелость быть кроткими. Ведите свои битвы светлым огнем безличной любви. Не принуждайте. Не будьте агрессивны. Пусть чудо победы будет достигнуто кротостью.

“Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю”

 

IX Блаженны милостивые

 

“Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут”

Из всего сказанного о Заповедях Блаженства ясно, что исследователи и знатоки Писания считают, будто имеют дело с разделом практического христианского гуманизма, с христианским поведением в обычной жизни, которое сулит будущее блаженство, и что на некоторые положительные переживания в этой жизни следует смотреть как на непосредственное вознаграждение. То же справедливо и относительно Заповеди, обсуждаемой в настоящей главе.

Согласно теологическим и народным представлениям, милостивые люди это те, кто богобоязнен и занимается благотворительностью, кто склонен испытывать сострадание к нуждающимся и угнетенным, кто стремится им помочь. Заметим, что те, к кому направлено их сердечное сострадание, как правило, не являются особо образованными и состоятельными. Одновременно полагают, что можно быть по-настоящему милостивым, не имея представления о великодушии. В таком случае, Бог удовлетворяется сердечными пожеланиями. Наряду с этим, мы должны не только сами кротко сносить все свои испытания, но и с симпатией относиться к своим братьям и сестрам по христианской общине в их огорчениях. В той мере, насколько это в наших силах, мы должны проявлять сострадание, и должны участвовать в помощи тем, кто оказался в бедности или в трудных обстоятельствах. Мы должны сострадать душам окружающих и помогать им, сострадать тем, кто находится в невежестве и учить их, сострадать при непридусмотрительности и увещевать их, сострадать грешникам и спасать их от греха, как от огня.

Предполагается, что все, практикующие подобное христианское отношение, блаженны, ибо Христос сказал, что он и сам милостив. Логика здесь такая, что если мы перенимаем любое из качеств, присущих Христу, то блаженство просто не может не прийти к нам. Будучи милостивы, как милостив Он, мы становимся совершенными в своем человеческом измерении настолько, насколько совершенен Он. Все, кто милостив таким образом, будут помилованы. Заключенная в этом основная моральная идея выражается поговоркой “Поступай хорошо и живи хорошо”. И найдется ли у кого-нибудь малейшее возражение против истинного христианского гуманного поведения? Никто и не подумает о несогласии! В таком контексте подобное отношение следует рассматривать как естественный результат “божественного просветления”. В течение веков основной упор делался попеременно то на веру, то на дела. Павел — это апостол веры, Джеймс — апостол дел.

Со времени Второй Мировой войны в церковных кругах наблюдается некоторый отход от экзотерической сконцентрированности на вере и там стали понимать необходимость включения в круг деятельности церкви определенных социальных аспектов, дабы локомотив церкви не сходил постоянно с рельс. Кто бы возражал, если бы церкви окончательно пробудились от своей нездоровой спячки, направив деятельность доброй воли против зла, чтобы по возможности ликвидировать его многочисленные последствия? Однако, не будем предаваться в этом отношении слишком большим надеждам, ибо время неоспоримо доказало, что в различных церковных кругах имеется слишком много противоречий и несогласия по поводу того, какую форму благотворительной работы следует избрать, какой вид милости и какую разновидность христианской или добрососедской любви следует практиковать, в широчайшем смысле этого слова. Не странно ли это? Предположим, как обычно и делается, что христианские церкви <