Глава VII. СИМВОЛИЧЕСКИЕ ЧИСЛА

Прежде чем перейти к рассмотрению теории космических циклов, мы должны сделать несколько замечаний о роли символики чисел в произведении Данте. В работе профессора Родольфо Бенини¹ мы нашли об этом очень интересные замечания, однако он не извлек всех тех выводов, которые, как нам кажется, можно было извлечь. Эта работа представляет собою исследование первоначального плана Ада, предпринятое исключительно с литературной точки зрения, но те утверждения, к которым на деле приводит это исследование, имеет гораздо большее значение.

Согласно Бенини, три пары чисел имеют для Данте символическую ценность по преимуществу — это 3 и 9, 7 и 22, 515 и 666. Что касается первых двух чисел, то здесь нет никакой трудности: все знают, что общее деление поэмы троичное, и мы только что объяснили глубинные причины этого; с другой стороны, мы уже отмечали, что девятка — это число Беатриче, как мы это видим в «Новой Жизни». К тому же число 9 прямо связано с предшествующим, потому что его квадрат, можно его назвать утроенной троичностью, — это число ангельских иерархий, следовательно, число Небес, и оно же число адских кругов, так как между Небесами и Адом существует определенное обратное отношение симметрии. Что касается числа 7, которое мы встречаем, в особенности в делении Чистилища, то во всех традициях оно считается одинаково священным, и мы не думаем, что здесь следует перечислять все случаи его применения. Напомним лишь как одно из главнейших его значений — семь планет, — которое служит основой множеству соответствий по аналогии (мы видели это уже на примере семи свободных искусств). Число 22 связано с 7 через отношение 22: 7, приблизительно выражающее отношение окружности к диаметру, таким образом, вместе эти два числа представляют круг, который для Данте, как и для пифагорейцев, есть самая совершенная фигура (и все деления каждого из трех миров имеют форму круга); более того, число 22 связано с двумя «элементарными движениями» аристотелевской физики: локальным движением, представленным в числе 2, и изменением, представленным числом 20, как сам Данте это объясняет в «Convito»². Такова интерпретация этих двух чисел, данная Бенини; признавая, что она совершенно правильная, мы должны сказать тем не менее, что это число нам не кажется столь фундаментальным, как думает он, оно нам даже представляется производным от другого, которое тот же автор упоминает лишь как второстепенное, тогда как на самом деле оно имеет самое большое значение: это число 11, от которого 22 есть только произведение.

Мы хотим на этом немного остановиться, но прежде следует сказать, что этот пробел нас тем более удивляет у Бенини, что вся его работа опирается на следующее наблюдение: в Аду большинство завершенных сцен или эпизодов, на которые подразделяются разные песни, включают в точности одиннадцать или двадцать две строфы (некоторые только десять); имеется также несколько введений и завершений по семь строф, и если эти пропорции не всегда в точности соблюдаются, то только потому, что первоначальный план Ада был впоследствии изменен. Если учесть это, то почему нельзя рассматривать число 11 по меньшей мере столь же важным, как и 22? Эти два числа соединены еще в размерах, обозначающих пределы «bolgie», окружности которого соответственно 11 и 22 мили, но не есть ли 22 всего лишь произведение от 11, числа, внутренне присущего поэме? Есть также число 33, это число песен, на которые разделяется каждая из трех частей; только Ад имеет 34, но первая — это скорее общее введение, восполняющее общее число до ста, относящееся ко всему произведению. С другой стороны, имея в виду то, что такое был для Данте ритм, можно предположить, что он выбрал стих из одиннадцати слогов не случайно, также не случайна строфа из трех стихов, которая напоминает нам о троичности; каждая строфа имеет 33 слога, так же совокупность из 11 и 22 строф, о которых только что шла речь, содержат соответственно 33 и 66 стихов; различные произведения от 11, которые мы здесь находим, все имеют особое символическое значение. Следовательно, совершенно недостаточно ограничиваться, как это делает Бенини, тем, чтобы поместить 10 и 11 между 7 и 22, чтобы образовать «тетрахорд, который имеет отдаленное сходство с греческим тетраходом», и объяснить который кажется нам несколько затруднительным.

И в действительности число 11 играло значительную роль в символизме некоторых тайных организаций; что же касается его произведений, то мы напомним только следующее: 22 есть число букв еврейского алфавита, известно какое он имеет значение в Каббале; 33 есть число лет земной жизни Христа, которое встречается в символическом возрасте масонского Розенкрейца, а также в числе степеней шотландского масонства; у арабов 66 — это общее числовое значение имени Аллах, а 99 — это число главных божественных атрибутов согласно исламской традиции; можно найти, без сомнения, еще много других сопоставлений. Вне этих различных значений, которые можно связать с 11 и его произведениями, использование, придаваемое ему Данте, составляет настоящий «знак отличия» в самом точном смысле этого слова; в этом и состоит, по нашему мнению, причина изменений, произошедших с Адом после первой редакции. Среди мотивов, которые могли вызвать эти изменения, Бенини рассматривает некоторые перемены в хронологическом и архитектоническом плане произведения, несомненно, возможные, но нам они не кажутся четко доказанными. Но он упоминает также «новые факты, которые хотел учесть поэт в системе пророчеств», и здесь, как нам кажется, он приближается к истине, в особенности когда добавляет: «например, смерть папы Клемента V, произошедшая в 1314, когда «Ад» в первой редакции должен быть уже закончен». В действительности истинное основание, по нашему мнению, — это события, которые имели место от 1300 до 1314, то есть разгром Ордена Тамплиеров и его различные последствия³; и Данте, впрочем, не мог не указать на эти события, когда, предсказывая преступления Филиппа Красивого устами Гуго Капета после рассказа об оскорблении, которое тот перенес «о Христе и его викарии», он продолжает в следующих словах⁴:

Я вижу — это все не утолило
Новейшего Пилата; осмелев,
Он в храм вторгает хищные ветрила.

И еще более удивительно то, что следующая строфа прямым текстом содержит Nekam Adonai⁵ Тамплиеров-Кадош:

Когда ж, господь, возвеселюсь, узрев
Твой суд, которым, в глубине безвестной,
Ты умягчаешь твой сокрытый гнев?⁶

Конечно же, в этом состоят «новые факты», которые должен был учитывать Данте, и совершенно по иным мотивам, чем можно было бы подумать, если не знать природу организаций, к которым он принадлежал. Эти организации, которые произошли из ордена Тамплиеров и которые должны были вобрать в себя часть его наследства, вынуждены были тогда скрываться еще более тщательно, чем прежде, особенно после смерти их внешнего главы, императора Генри VII Люксембургского, место которого Беатриче показывала Данте, предвосхищая это, на самом высоком из Небес⁷. С этого времени следовало скрывать «знак отличия», о котором мы уже упоминали: членения поэмы, в которых число 11 проявляется яснее всего, должны быть не то, чтобы устранены, но сделаться менее видимыми таким образом, чтобы только те могли их распознать, кто знает их значение и основание применения; и если подумать, что прошло шесть веков, прежде чем на их существование было публично обращено внимание, то надо полагать, что требуемые предосторожности были приняты и что они были достаточно действенными⁸.

С другой стороны, внося свои изменения в первую часть своей поэмы, Данте одновременно вводит новые соотнесения с другими символическими числами; вот что об этом говорит Бенини: «Данте задумал тогда упорядочить интервалы между пророчествами и другими выделяющимися местами поэмы таким способом, чтобы они отвечали друг другу через определенное число стихов, выбранное, естественно, среди символических чисел. В результате получилась система консонансов и ритмических периодов, замененная на другую, но гораздо более сложную и тайную, чем предыдущая, как это и подобает языку откровений, на котором говорят существа, провидящие будущее. Так появляются знаменитые 515 и 666, которыми полна трилогия: 666 стихов разделяет пророчество Чиакко от пророчества Вергилия, 515 — пророчество Фарината от Чиакко; снова появляется 666, между пророчеством Бру-нетто Латини от Фарината, и опять 515 между пророчеством Николаса III от мессира Брунетто». Эти числа, которые так регулярно, как мы видим, чередуются, друг другу противостоят в принятом Данте символизме: действительно, известно, что в Апокалипсисе 666—это «число зверя» и что бесконечное множество исчислений было сделано, часто фантастических, чтобы найти имя Антихриста, числовым значением которого оно должно являться, «ибо это число человеческое»⁹, с другой стороны, 515 специально объявлено в предсказании Беатриче со значением, прямо противоположным первому: «Пятьсот Пятнадцать, вестник бога...»¹⁰. Полагали, что это 515 то же самое, что и таинственный Вельтро, враг волчицы, которая, таким образом, оказывается тождественной апокалиптическому зверю¹¹, предполагали даже, что и тот и другой символ обозначает Генри Люксембургского¹². Мы не собираемся обсуждать здесь значение слова Вельтро¹³, но не думаем, что следует видеть в нем намек на некоего определенного персонажа; для нас речь здесь идет просто об одном из аспектов общей концепции Данте, созданной им относительно Империи¹⁴. Бенини, замечая, что число 515 пишется латинскими буквами как DXV, интерпретирует эти буквы как инициалы, обозначающие Dante, Veltro di Cristo, но эта интерпретация очень натянутая, к тому же ничто не позволяет предполагать, что Данте хотел самого себя отождествить с этим «посланцем Бога». На деле же достаточно поменять буквы местами, чтобы получить DVX, то есть слово Dux (вождь, герцог), которое понятно без объяснений¹⁵; добавим еще, что сумма цифр 515 дает 11¹⁶: этим Dux мог быть вполне и Генри Люксембургский, если угодно, но прежде всего он был совсем другим главой, который мог быть выбран теми же организациями для реализации определенной цели, которую они запечатлели в социальном порядке и которую шотландское масонство все еще обозначает как «царство Священной Империи»¹⁷.

^ ^ ^