Боярин Феодор Михайлович Ртищев

В патриаршество Иосифа боярин Феодор Михайлович Ртищев основал близ Москвы Спасо-ПреображенскиЙ монастырь на манер братского монастыря Петра Могилы, в котором открыл училище. Этот боярин, так же как и Илларион, вырыл себе пещерку в двух километрах от Москвы и стал отшельником. Вот на этой пещере он построил монастырь. Открыл там училище, где прибывшие из Киева тридцать ученых монахов⁸ «обучали языкам: славянскому и греческому, наукам словесным, до риторики и философии». Среди учителей был и Епяфаний Славинецкий, который составил Славяно-греческий словарь.

Особенно удивлял бояр московских сам Ртищев. Надо же, этот боярин день проводил на государевой службе⁹, а вечером и ночами сидел в монастыре и учил греческий, риторику, философию изучал. Для бояр это было поношение боярского имени. Боярин сидел за партой, писал и слушал какого-то монаха, тем паче из Киева¹⁰. Слушал Сатановских. Гул сплетен пошел по Москве. Особенно были недовольны киевлянами: это же агенты Запада, разносчики католических истин. Пришли латынники из Киева и поучают житилей Третьего Рима. Итак. Ртищев вырыл пешеру, пригласил латынников вместо того чтобы ходить задрав нос. Ртищев, кроме того, устроил гостиницу для бедных, богадельню. А во время голода в Вологде, он, не имея денег, продал свои одежды и дорогие сосуды и на вырученные деньги помогал потерпевшим.¹ Арзамассцем² отдал свои лесные дачи-*. Разумеется, у него было много врагов. Его обвиняли в рушении православной веры⁴. Гнали его хотя бы за призывы устранить неправильности в московской церковной службе и уставе. Однажды, враги, называя его злотворцем, хотели убить, и он спасся только в покоях государя. Царь приблизил его к себе, дал сан постельничего, сделал воспитателем своего сына. В числе его недоброжелателей был и патриарх Никон, которого он укорял за вмешательство в дела власти⁵. Умирая, этот добрый человек⁶ завещал отпустить слуг на волю и не притеснять крестьян. Вот. очень красивый человек был.

***

При патриархе Иосифе были проведены прения с лютеранами. Состоялось несколько диспутов с протестантами. В 1644 году в Москву прибыл датский королевич, сын датского короля, Вольдемар⁷, который собирался жениться на царской дочери Ирине Михайловне. Его пригласили как жениха. Здесь должна была состояться помолвка с лютеранином. Жениха сразу стали склонять принять православие. Он сопротивлялся и просил отпустить его, но уже не отпускали. Также как Иеремию II, так и жениха этого незадачливого. Так как не могли его никак заставить, решили устроить прения. С королевичем был ученый пастор, Матфей Фильгор, да и сам Вольдемар не робел в диспуте. Он говорил: «Я сам грамотен лучше всякого попа, Библию прочел пять раз и всю ее помню». Состоялось несколько прений. Из русских богословов учавствовал знаменитый клементьевский поп Иван Наседка (он был известен как справщик, грамотей). Спорили об обливательном крещении, о священстве, об иконах и святых. Иван Наседка показал начитанность, но ученость отличается от начетничества. Пастор с похвалой отзывался об оппонентах, как о людях искусных, знающий дело, но жаловался, что они слишком упрямы, что ничего не может быть тяжелее, как говорить с людьми, которые языкам и свободным наукам не учились и не скоро могут понять правду. Он просил не устраивать больше диспутов и, вообще, отпустить его домой. Только смерть царя Михаила в 1645 году отпустила их домой. Свадьба так и не состоялась.

При Иосифе было составлено общее изложение догматов православной веры.

При нём был учреждён Монастырский приказ⁸ для государственного контроля за монастырскими вотчинами. Управлял им боярин. Этот приказ судил духовных по всем гражданским и уголовным делам. Суд был в руках светской власти. Патриарх сему не сопротивлялся. Так уже Алексей Михайлович, а не Пётр I закабалил русскую Церковь. Карташов пишет: "Патриарх Иосиф вознесён на высоту идеала нашими старообрядцами. Для них - это последний перед Никоном истинно православный патриарх. Это потому, что в напечатанных при нем книгах широко закреплены как старые грамматически некорректные русские рукописные тексты, так и наши старые обряды: двуперстие, седмипросфорие, хождение посолонь, сугубая аллилуйя, начертание "Иисус" с одной "И"". А при нем было издано очень много книг, каждый патриарх наращивал книгоиздание. Оригинальную оценку мы находим у профессора Каптерева: "Иосиф не слабый и бездеятельный человек, как называют его никониане, мимо которого шли события, но просвещенный и активный: в издании книг, устройстве школ, упорядочении обрядов, исправлении нравов духовенства". По Каптереву выходит, что Иосиф был предтечей Никона. Карташов считает, что это преувеличено, что просвещенность его не идёт дальше начетничества.

ПАТРИАРХ НИКОН (1652 -1658)

Или патриарх Никон Миныч, с «вичем». Можно сказать, что в XVII веке у нас было два Мининых: Никон Миныч и Козьма Минин. Каптерев пишет: "Никон занимает в нашей истории особое, исключительное положение по своим взглядам на отношение патриаршей власти к царской. "Священство выше царства" - вот лозунг отношения Никона к царской власти". Карташов отмечает: "Кратковременное шестилетнее правление Никона оказалось чреватым катастрофическими последствиями - раскол". Митрополит Антоний ХраповицкнЙ (правда, он сам получил прозвище паписта¹) назвал его самым великим человеком в русской истории. Действительно, у нас не было ни в первый, ни во второй патриарший период таких дерзких честолюбцев.

ПЕРИОД ЖИЗНИ ДО ПАТРИАРШЕСТВА.

Годы жизни Никона 1605 - 1681, годы правления 1652 - 1658. Главный источник по его биографии - книга его келейника Шушерин².

Никон родился в 1605 году в мордовской семье. Некоторые говорят, что и Аввакум тоже мордвин. Родился в Нижегородской епархии, в селе Вельдеманово³, в 90 верстах от Нижнего Новгорода. Его родная деревня была в 25 - 30 километрах от села Григорово, где родился его злейший враг - протопоп Аввакум⁴. Бань у них не было. Мылись они в русских печках. Отца крестьянина звали Миной. Отсюда фамилия Минин. В миру будущего патриарха звали Никитой. И Никита, этот крестьянский сын, мордвин немытый, вырос в ражего мужика. Он был высокий, статный, рыжебородый мужик. Он был очень сильный и служил в очень тяжелом сакосе¹.

Детство его было безрадостным. Рос сиротой, мать умерла вскоре после родов, и на её место заступила мачеха. Она ненавидела Никиту² и однажды едва не сожгла его в печи, когда тот спал там пригревшись³. Никита ходил в лохмотьях и в сильную стужу прятался в печи. Так, он забрался в печь рано утром, погреться, пока мачеха не начала топить. А та наложила дров и затопила печь. Никита проснулся, начал отчаянно орать, задыхаясь от дыма и жара. Спасла мать отца, бабка. Она прибежала, разобрала поленья, и из печи вышел ее ненаглядный внук. Однажды его чуть на закрыли в погребе. Никита был вечно голодный и полез в погреб полакомиться сметаной.

Преследуемый, он бежал от нелюбимой мачехи в Макарьевский Желтоводский монастырь. В этом монастыре у него был родственник. Он уже разумел грамоте, был научен в деревне дьячком. Он был очень любознательным и, придя в монастырь, он голодный накинулся на книги и стал их пожирать. Никита читал по 18 часов, стоя за канторкой. Вот какая тяга к знаниям, В 20 лет вернулся домой. Отец призвал его перед смертью. Он похоронил отца, женился и стал причетником, рукоположился. Никита славился на всю округу своей начитанностью, а также: голос прекрасный, слух, сладкогласие, громогласие. Богатырского вида, а главное учен, каких нет в округе. Всем был хорош. Московские купцы, бывая на Макарьевской ярмарке, пригласили его в Москву, где он мирно прожил десять лет. Внезапно умирают трое его детей, один за одним. Отец потрясён, он принял это за указание свыше и решает уйти из мира. Жену уговаривает разойтись по монастырям³. Они договорились. Она должна была поступить в Московский Алексеевский монастырь. А сам он уходит в Заполярье. Жена его начала блудить, гулять напрополую. не спешила в монастырь⁶. Он прознал про это, вернулся в Москву чтобы её проучить. Потом Никита устроил ее в монастырь, (внес вклад за нее) и вернулся на Соловки, где постригается в самом суровом скиту - в Анзерском. Тогда ему было тридцать лет.

Здесь он предается аскетическим подвигам и чтению божественных книг. Не поладив с настоятелем скита Елиазаром, он перешёл на материк. Причина разлада следующая. Никон с Елиазаром ходили в Москву за милостыней, насбирали в богатой Москве 500 рублей для строительства каменного храма. Вернулись: Никон хочет строить храм, а Елиазар не желает. И Никон обвинил его в сребролюбия. Между ними пробежала кошка, и он вынужден был из Соловков уйти. И вот когда он ехал по морю, то на Белом море разыгралась страшная буря. Никон едва не потонул и дал обет во время путешествия: если спасется, то построит здесь монастырь. И став патриархом, он этот обет сдержал.

Теперь он поселился в Кожеезерской обителя Каргопольского уезда. По смерти настоятеля обители, в 1643 году, Никон был избран игуменом⁷. Через три года он отправляется в Москву по монастырским делам. Здесь он представился молодому царю Алексию Михайловичу. Царь тогда был молодым и неопытным. Никон так понравился царю, что его поставили настоятелем Новоспасского монастыря, монастыря фамилии Романовых. Царь предложил ему каждую пятницу приезжать в придворную церковь к заутрене, чтобы беседовать с ним. Так между ними завязались близкие отношения. Никон получил право ходатайствовать пред царём за всех обиженных. Он принимал челобитные, и все обиженные пошли к нему. Пошли протопопы Стефан Вонифатьев, Иван Неронов, которые были членами кружка ревнителей благочестия. Особое влияние на царя имел духовник его Стефан Вонифатьев. Это он предложил свадьбу Алексея Михайловича сыграть в тишине, в страхе Божием, с песнями духовными, вместо прежних песней "студных". Духовник покровительствовал ученым - киевлянам: Арсению Сатановскому, Епифанию Славинецкому. Он был другом известного боярина Ртищева. Был страстным грекофилом и сторонником исправления русских богослужебных книг по греческим образцам. Он собрал возле себя кружок единомышленников: Неронова, Аввакума, Даниила, Лазаря. Среди них были и мирские: Ртищев, боярин Морозов и др.

Кружок делился на столичных и провинциалов. Последние отрицали мысль о неисправности наших книг, чинов и обрядов. Если они находили неисправности, то относили это к лености и нерадивости наших священников. Русской Церкви они отводили первое место. Именно Русь считалась ими хранительницей чистоты православной веры. Греки, по их мнению, замутнили веру. По вопросу исправления текста книг они допускали исправлять его по древним греческим рукописям, но не по венецианским книгам. После взятия Константинополя многие греки уехали в Италию и основали здесь типографию. В Венеции издавались православные книги. Староверы, русские патриоты допускали сверять тексты по древним греческим рукописям, но не по венецианским. Провинциалы не любили ни греков, ни киевлян, так как они, как пишет Иван Неронов¹, "Христова смирения не имут, но сатанинскую гордость; вместо поста, многоядение и пиянство любят".

Столичные ревнители считали, что греческая Церковь никогда не утрачивала своего православия, не изменяла древних церковных обрядов, чинов и уставов, что не совсем верно. Каптерев установил, что в то время, когда мы принимали христианство, у греков было двоеперстие, и мы приняли двуперстие. Потом, в XIII веке, они приняли троеперстие, а мы, как убеждённые консерваторы, сохранили двуперстие. Поэтому, в этом споре о перстосложении старообрядцы были более правы, насчёт того, что двуперстие более исконное. Грекофилы стали настаивать на перемене обряда.

Никон сначала подозрительно относился к грекам². "Гречане и малороссийцы потеряли веру. Крепости и добрых нравов нет у них", - говорил Никон. Каптерев говорит, что "Никон, как церковный реформатор, был собственно не творцом реформ, он был созданием царя и его духовника Стефана Вонифатьева. Вот кто инициаторы реформ". Каптерев первым обратился к архивам министерства иностранных дел.

В Москве Никон попал в среду грекофилов, и, как очень умный и восприимчивый человек, отказался от ложного патриотизма, от национального самомнения. На него подействовали греки: патриарх Паисий Иерусалимский, назаретский митрополит Гавриил. Повлияли киевляне, особенно ученейший Епифаний Славинецкий. Когда освободилась Новгородская кафедра³, царь порекомендовал на неё' Никона. В 1649 год}¹ его возвели на кафедру. Никона называли "собинным⁴" другом царя. В Новгороде он ввёл единогласие, киевские напевы, говорил живые поучения. В древности можно и должно было слушать только Священное Писание, должен был говорить только глас Божий, ничего человеческого. Потом стали читать поучения Святых Отцов. А Никон по примеру латинян стал говорить живые поучения. Здесь он как любимец царя получил привилегии: он судил духовных Новгорода, получил право надзора над мирским судом. Так он освобождался из-под власти Монастырского приказа. Он построил четыре богадельни, каждый день кормил в голодное время до 300 человек, хоронил неимущих на свои средства. В 1650 году в Новгороде разгорелся бунт (медный бунт). Смутьяны хотели убить воеводу Хилкова. Он был жестоко избит, но нашёл убежище в митрополичьем доме, за что Никон был жестоко избит толпой. Несколько дней он отлеживался, охал и стонал. Когда пришли карательные войска, всё привели в порядок. Никон простил обидчиков, чем заслужил симпатии, любовь населения, царя и правительства.

ПАТРИАРШИЙ ПЕРИОД

Когда умер в 1652 году патриарх Иосиф⁴, патриархом хотели видеть духовника Стефана Вонифатьева. И Иван Вонифатьев уже целую неделю молился и постился со товарищи: близкими к нему Иваном Нероновым, Аввакумом⁵, Логгин, муромский протопоп, Даниил костромской - вот кружок провинциальных ревнителей благочестия. И они хотели иметь на патриаршем престоле Стефана Вонифатьева. Но он отказался⁶, и в таком случае ревнители заявили царю: "Патриархом быть Никону".

Для соблюдения буквы устава выбрали двух кандидатов: Никона и иеромонаха Антония, того самого, который обучал Никона в Макарьевском Желтоводском монастыре, когда Никон был еще отроком. Жребий пал на Антония. Антоний, вероятно в угоду царю, отказался. Тогда стали просить Никона. Никон отрекался, вероятно, потому еще натужно отрекался, что был выбран его соперник Антоний. Наконец 22 июня царь, окруженный боярами и многочисленным народом, в Успенском соборе перед мощами свт. Филиппа стал кланяться в ноги Никону и со слезами умолял принять патриаршество. Вот тогда он и выдвигает ультиматум: будут ли почитать меня как архипастыря и отца верховнейшего и дадут ли мне устроить церковь? Царь, а за ним власти духовные и бояре поклялись в этом.

Никону было 47 лет, очень молодой для патриарха, в расцвете сил. 25 июля 1652 года Никон был поставлен патриархом. При поставлении патриарха все присутствующие: народ, бояре, царь дали ему торжественную клятву: "Послушати во всем, яко начальника и пастыря и от на красивейшею". Согласно этой клятве никто не смел вмешиваться в его дела. Все обязаны были выполнять его архипастырские распоряжения. Таким образом, кружок ревнителей благочестия отошёл на второй план. Никон¹ не стал советоваться со своими бывшими друзьями, а особенно с провинциалами, и вскоре вообще перестал пускать их в свою крестовую палату. Поэтому вскоре возник конфликт.

Перед Великим Постом 1653 года Никон издал распоряжение: "По преданию свв. апостол и свв. отец не подобает в церкви метания творити на коленам, но в пояс бы вам творити поклоны. Еще и тремя бы персты крестились³". Это перед Великим Постом! Что началось!!! Это было крайне неожиданно. Это несмотря на то, что Стоглав канонизовал двуперстие. "Иже кто не знаменуется тремя персты, якоже и Христос, да есть проклят". Особо вознегодовал кружок ревнителей, который подал записку Алексею Михайловичу. Аввакум пишет в своем «Житии»: «Мы же задумалися, сошедшее» мсжлу собою. Видим, яко зима еретическая хощет быти. Сердце озябло и ноги задрожали"'. Неронов мне приказал идти в церковь⁴, а сам един скрылся в Чудов, седмицу в палате молился. И там ему от образа глас бысть во время молитвы: «Время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати». Он же мне, плачучи, сказал. Таже коломенскому епископу Павлу""., потом Даниилу костромскому, протопопу, таже сказал и всей братии Чудова. Мы же с Даниилом, написав из книг выписки о сложении перст и о поклонах, подали государю, много писано было. Он же не вем, где скрыл их, мнится, Никону отдал».

Второй случай по поводу проступка муромского протопопа Логгина. По этому случаю Никон собрал собор в июле 1653 года. На этом соборе был и протопоп Иван Неронов, На соборе обсуждалась жалоба муромского воеводы на Логгина: воевода писал, будто Логтин похулил образ Спасителя, Пресвятой Богородицы и всех святых⁶. Логгин на соборе оправдывался: «Я сказал только жене воеводы у него в дому, когда она подошла под благословенье: «Не белена ли ты?». А хозяин с гостями сказал: «Ты протопоп хулишь белила, а без белил не пишутся и образа». Логгин: «Какими составами пишутся образа, такие и составляют писцы, а если на ваши рожи такие же составы положить, то вы не захотите. Сам Спас, и Пресвятая Богородица и все святые честнее своих образов⁷». Никон, выслушав Логгина и не испытав истины, осудил Логгина в мучение злому приставу, как сказано у Макария «мстя себе прежде бывшее обличение от того Логгина протопопа в его Никонове небрежном, и высокоумном, и гордом житии». Неронов не выдержал и сказал Никону: «За что отдавать Логгина жестокому приставу? Нужен розыск». На это Никон будто бы отвечал: «Мне де и царская помощь не годна и не надобна, да таки - де на нее плюю и сморкаю»⁹. Неронов: «Никон, взбесился ты, что такие хульные слова говоришь на государское величество». Они с дружками донесли о том царю. Никон отвергал клевету сию, вообщем, завертелось. После этого Никон засудил своих бывших товарищей. Прежде всего Никон остриг голову в соборной церкви в присутствии самого царя костромскому протопопу Даниилу и, сняв с него однорядку, отослал в Чудов монастырь на роботу в хлебной, а через несколько времени сослал в Астрахань. Потом точно такой же остриг в соборной церкви и при царе во время большого выхода за обеднею муромского протопопа Логгина: снял с него однорядку и кафтан и в цепях отослал в Богоявленский монастырь, а потом отправил в Муром, велев ему жить в деревне у отца под началом. Дошла очередь и до Аввакума. Через 10 дней после заключения его в Андрониевой обители он приведен был пешком в Патриарший приказ и оставался здесь целый день пред судьями на расспросе про челобитную, а потом снова отпущен в тот же монастырь. Потом его отправили в Сибирь. Аввакум оставлен протопопом, его передали только в Сибирский приказ и потом сослали с женой и детьми в Тобольск, где местный архиепископ дал ему и священническое место.

А Никон пошёл дальше. В 1654 году он созвал собор, где заявил, что московские книги содержат в себе неправые чины и обряды, несогласные с истинноправославными древними чинами и обрядами, поэтому необходимо их выверять по образцам греческим. Это должно было вызвать какие-то впечатления и вызвать недоуменные вопросы: "Ведь Русская Церковь со своими чинами и обрядами дала целый сонм угодников Божиих. И само государство стало могучим и сильным, единственным независимым православным царством во вселенной". Русь гордилась тем, что она один раз принятое ей православие всегда хранила твёрдо без малейших изменений. А теперь патриарх предлагает отказаться от всей старины. На эти вопросы русский не находил ответа и возникал встречный вопрос - а не испорчены ли греческие книги. Сердце подсказывало - скорее всего так. Крестоносцы, Флорентийская уния, падение Царьграда - всё это не вызывает доверия. Греческие книги, которые были в ходу, печатались в католической Венеции. И ревнители решили, что на кафедре московской сидит изменник, отщепенец, хулитель Русской Церкви и русского благочестия. Патриарх был в одиночестве, поэтому он обратился к восточным патриархам. Прежде всего Никон обратился к антиохийскому патриарху Макарию, который сделал для русской Церкви много недоброго своими советами. Он призвал Никона к решительным действиям. Макарий считал, что русские действительно отошли от православия.

В 1655 году в Неделю Православия в Московском Успенском соборе Никон восстал против старого русского двоеперстия. Русские были оскорблены тем, что оказывается доселе и лба как следует перекрестить не могут. На этом соборе, когда Никона упрекали, что он не русский, Никон говорил: "Я русский, и сын русского, но мои убеждения греческие". Константинопольский патриарх Паисий на запрос Никона о двоеперстии хотел отвратить его внимание от разных мелочных церковно-обрядовых вопросов. Он рассуждал, что православие не требует того, чтобы оно раз и навсегда было заключено в какую-то окончательную обрядовую форму. Оно всегда допускало разнообразие внешних форм выражения своего учения. Лишь бы не было вероучительных искажений. Паисий предостерегал от поспешной крутой ломки старых чинов и обрядов. Но Никон гнул своё. А Макарий подлил масло в огонь, когда заявил, что русские не только неправильно крестятся, но и еретически, и проклял всех двоеперстников. Так крестился почти весь народ. Собор 23 апреля 1656 года также отлучил от Церкви двоеперстников, так как "двоеперстием неравенство Святой Троицы возвещается, и что будто бы двумя перстами исповедаются два сына и два состава по несториевой ереси".

Никон энергично производил и другие перемены. Даже старый московский монашеский клобук торжественно и прилюдно переменил на себе греческим. Он принял греческие амвоны, архиерейский посох, монашеские мантии, церковные напевы, приглашал мастеров, которые строили по греческому образцу. Как грекофил приближал к себе греков. Еще несколько штрихов по поводу теократических наклонностей Никона. Никон издал полую «Кормчую», пересмотренную и дополненную, в которую включил «Дар Константина» - грамоту Константина Великого к папе Сильвестру. Согласно ей, Константин Великий передал столицу во владение Сильвестра. Константин якобы предоставил также папе права верховного судьи духовенства, передал власть над восточными патриархами, в том числе и нал Константинополем'. Для чего он включил - понятно. В ней он видел ашюлипио церковной власти, примат духовной власти. Кроме этого Никон перенес мощи свт. Филиппа, читал грамоту с просьбой прощения Грозного в Соловках, построил Новоиерусалимский монастырь - это все из этой же области.

Одним из главных дел он считал исправление книг. Как известно, этим занимались его предшественники. Никон же энергично и решительно продолжал это дело³. Он хотел править по древним греческим и древним славянским книгам, которые никогда не были в руках иноверцев. Это был идеальный план, но он был нереальным, так как справщики повстречались с препятствием, которое заключалось в огромном разнообразии древних списков, в их несходстве между собой и современной практикой, в невозможности привести их к единообразию. Таким образом, в силу вступал творческий субъективизм справщиков, их произвол. Никон же избрал следующий способ, выводящий из затруднения. Венецианский печатный греческий служебник принимался нашими справщиками за основной текст (его перевод составлял первую редакцию), который подвергался проверке древними греческими и славянскими списками. Это делалось при каждом новом выходе книги. Поэтому книги оказались несхожими. Ничего определённого и руководящего в справе книг установление не было. На это указывали противники исправления, дескать, что книги не исправляются, а только портятся. Собор 1667 года запретил дальнейшее исправление служебника и указал держаться только последнего его издания. Каптерев пишет: "А в конце своего патриаршества Никон пришёл к очень верному убеждению, что старопечатные и новопечатные служебники "обои добры, всё де равно. По каким хочешь по таким и служишь" и разрешил Неронову даже в Успенском соборе служить по старому служебнику.

Постепенно в отношениях между патриархом и царём наступает охлаждение. Отношения портятся. Патриарх не всегда приглашался теперь на царский обед. Это большая честь. Вторая по ценности честь - получить шубу с плеча царского. Патриарху отказывают в царском обеде. Царь не всегда бывал на патриарших службах. В 1658 году, однажды, князь Ромодановский сказал от имени царя, чтобы патриарх не звался "Великим Государем". Гордый, крайне честолюбивый Никон, решил отказаться от патриаршества публично и торжественно, чтобы царь всенародно и униженно молил его остаться на престоле. В праздник Ризы Господней 10 июля 1658 года, ровно через шесть лет после возведения на престол, он заранее велел принести перед службой скромную монашескую ряску, клобук и священническую палку вместо посоха. В Успенском соборе в конце обедни обратился к народу, сказав о своём патриаршем недостоинстве и о намерении уйти с престола. Никон сам снял облачение и хотел одеть ряску, но ему не дали сделать этого. И тогда он надел чёрную архиерейскую мантию, черный клобук, взял клюку и направился к выходу. Народ его не пустил. Послали к царю сказать о случившемся. Царь велел сказать, чтобы Никон не оставлял престола. Патриарх не изменил желания и уехал в Новый Иерусалим в свой Воскресенский монастырь. Когда Никон увидел, что царь не унижается, он решил сделать попытку вернуться. Через шесть лет, в декабре 1664, он неожиданно ночью приезжает в Москву, явился во время службы в Успенский собор, стал на патриаршем месте и дал знать царю о своём возвращении. Царь приказал ему немедленно вернуться в монастырь.

Почему же испортились отношения? Карташов считает, что "охлаждения начались от неудачного шведского похода в 1656 году, потому что он был предпринят по настоянию патриарха. Бояре, недовольные Никоном, его властностью, внушают царю, что поражение было по вине Никона. Царь очень чтил антиохийского патриарха Макария. А Никон однажды не послушался Макария: в канун Богоявления освящал воду только единожды, а не дважды, как было положено по греческому уставу. Царь пришёл к Никону и стал бранить его грубо: "Мужик (т.е. мужлан), невежа, блядин сын²". А Никон в ответ ему: "Царь не может бесчестить своего духовного отца", "Не ты мне духовный отец, а Макарий Антиохийский".

В начале 1657 года бояре вызвали из ссылки Ивана Неронова, постриженного в монашество с именем Григорий, и устроили свидание с царём. Иван говорит царю: "Доколе ты терпишь этого врага Христова. Государевы, царевы власти уже не слыхать на Москве, а от Никона всем страх. И его посланники пуще царских всем страшны". Григорий Неронов был прав: Никон возгордился непомерно. Он был неформально великим государем, даже светским владыкой. Когда царь уходил в поход³, правителем оставался Никон. Поэтому пошли слухи, и отголоском этих слухов был слух о том, что Пётр рождён от Никона. Служебник 1653 года в предисловии говорит о том, что царь и патриарх называются "сугуоицей. двоицей избранной". Никон был советником царя и в деле присоединения Малой России. Он называл себя патриархом Великия, Малыя и Белыя Руси (еще до 1686 года - окончательного присоединения Киевской митрополии). Он советовал воевать царю с поляками и со шведами. По воспоминаниям диакона Павла Алепского⁴, племянника Макария Антиохийского, царь, уходя в поход, отдавал правительство под контроль Никона: ежедневно министры рано утром являлись в приказ (в учреждение) и стояли у запертых дверей патриарха на сильном холоде. Они докладывали ему все текущие дела и получали от него задания. Патриарха государственные мужи боялись больше чем царя. И бояре, имевшие крутой нрав, гордость из-за своей породы, оскорблялись таким к себе отношением. Но вынуждены были всячески заискивать пред сыном мужика. Они задумали подорвать его могущество. Они затеяли заговор. Боярин Стрешнев выучил своего пуделя складывать лапки крест накрест, чтобы вышучивать благословение патриарха. Враги решили поссорить царя с Никоном во чтобы то ни стало. А царь постепенно возрастал, мужал, становился самостоятельным. Бояре пользовались этим, и настраивали царя против фаворита. Недовольны были и духовные, обиженные его заносчивостью. Протопопы сплотились с боярской оппозицией. Карташов пишет: "Создали протопопско-боярский фронт". Бояре поддерживали вождей раскола: Неронова, Аввакума, диакона Феодора. Патриарх из-за этих интриг бежал в Новый Иерусалим. Когда Никон судил Неронова на соборе 1654 года, осужденный бросил проницательные пророческие слова: "Будет время и сам из Москвы побежишь, никем не гонимый, токмо Божиим произволением". Это сбылось. Никон оставил престол самовольно, самочинно, никем не принуждаемый.

 

СУД НАД НИКОНОМ

Никона судили в 1666 году. Царские обвинения: самовольный уход с патриаршества¹, бесчестия государю в письмах патриарха, укоризны Уложения 1649 года и царской деятельности и др. За самовольное оставление кафедры решено было предать его суду, на который хотели пригласить всех четырех восточных патриархов. 2 ноября 1666* года в Москву прибыли два восточных патриарха: Паисий Александрийский'' и Антиохийский Макарий, а Константинопольский и Иерусалимский отказались, потому что они не сочувствовали осуждению грекофила. За то, что два прибывших на суд патриарха Никона судили его, константинопольский патриарх лишил их кафедр. Они были недействительными. Почему царьградский патриарх имел такое право? Его ему дал султан. Официальный соборный суд над Никоном собирался 1, 3, 5 декабря 1666 года. 1 и 5 Никон лично был на суде и давал показания. Итак Никона обвиняли в том, что он:

1.    Самовольно оставил кафедру;

2.   Произносил хулы на государя, называл его латиномудренником, мучителем и обидчиком;

3.   Произносил хулы на бояр;

4.    Хулы на всю Русскую Церковь, будто она впала в латинские догматы;

5.    хулы на Газзского митрополита Паисия Лигорида, за его осуждение Никона за вмешательство во внешние светские дела.

6.    За низвержение епископа Павла Коломенского, которого, как говорится в приговоре, «низверг, обругал, сослал в ссылку и там его мучил, и он пропал безвестно, и то ему извержение вменится в убийство». Павел Коломенский сошел с ума от избиения. Довел его до сумашествия.

7.    За жестокость в обращении с подчиненными, которых наказывал кнутом, палками, а иногда и пугал огнем. От него пострадал близкий к нему человек, его пригласили и доставили на собор, он был болен, безножен. В Москву был прислан из Воскресенского монастыря духовник Никона старец Леонид, уже расслабленный и с избитыми ногами, около двух лет содержавшийся в сырой тюрьме под стражей в тяжелых оковах и терпевший истязания. Он трогательно рассказал соборянам как и за что подвергнут был страданиям. Это стало новым обвинением против Никона. Этот факт как-то не входит в поле зрения почитателей Никона.

Патриархи вынесли по делу Никона такое решение: "Сотворихом его, Никона, непричастна всякому священнодейству... и истинно совершенно его извергохом с омофором и епитрахилью, изрекше ему отныне вменитися и нарицатися простым монахом Никоном". 12 декабря 1666 года восточные патриархи в Чудовом монастыре силою сняли с Никона патриарший клобук и панагию. Ему предложили самому снять куколь, но он отказался. Тогда подошел «Судья Вселенной» и сбросил куколь. Посох ему оставили, посох и мантию'. Он был сослан в Ферапонтов монастырь, а позже переведен в Кирилле - Белозерский монастырь³. Так разрушилась чуждая латино - теократическая мечта. В Ферапонтовом монастыре к нему приходили воровские'¹ донские казаки.

 

ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ

На нем было подозрение в сношении со Стенькой Разиным⁵. Вот, Стенька Разин присылал послов в 1668 году. Сам Стенька потом показывал, что к нему являлся старец от патриарха Никона, но патриарх уверял царя, что этого никогда не было. И царь поверил. Но воровские казаки приходили, это несомненно. И после этого Никона стали содержать строже. Перед его кельей в Ферапонтовом монастыре стояло всегда 20 стрельцов с дубинами⁶. К нему прибыл от царя с деньгами боярин Стрешнев, чтобы он помянул умершую царицу, первую супругу Алексея Михайловича, Марию Ильиничну. Никон денег не принял, пока. В конце 1671 года он стал сдавать, слабнуть. До этого он отвергал все, наотрез отказывался от помощи, а потом, в конце 1671 года, просил сам царя: «Ослабь меня, хоть немного. Я болен, наг и бос⁷. Сижу в келье затворен четвертый год. От нужды цинга напала. Руки больны, ноги пухнут, из зубов кровь идет. Глаза болят от чада и дыма⁸. Приставы не дают ничего не продать, не купить. Никто ко мне не ходит, и милостыни не у кого просить. Ослабь немного». Сломали. И узы были ослаблены. Теперь он принимал от царя подарки и содержание, завел свое хозяйство, читал книги, лечил больных и любил ездить верхом. Стол его в это время не только был обильным, но и роскошным. Но Никон заметно слабел умом и телом от старости и болезней. Его стали занимать мелкие дрязги⁹, он ссорился с монахами, был недоволен, брюзжал, ругался и писал царю странные доносы на архимандрита Кириллова монастыря: что он ему в келью напустил чертей. В 1676 году, по смерти царя, на Никона поступили доносы, что он называет себя патриархом, занимается стрельбою, напивается пьян, дерется сам и приказывает бить монахов¹¹. В 1681 Никон едва уже двигал ногами и Феодор Алексеевич разрешил ему вернуться домой, т.е. в Новый Иерусалим, в Воскресенский монастырь. И вот, плыли на стругах по Волге¹² возле Ярославля, он возвращался. Был в Толгском монастыре, причастился. Никон на струге почувствовал себя плохо, прихватило сердце, струг завели на речку Отрасль и тут, прямо в струге, Никон скончался 17 августа 1681 года. Многие мужики и бабы спустились в поду, по грудь в воде устремились к лодке, целовали умирающему патриарху руки, ноги, доски струга. Тело погребено в Воскресенском монастыре. Похороны были по патриаршему чину. (По просьбе царя восточные патриархи восстановили Никона в патриаршем достоинстве в 1668 году и намеревались освободить его из заточения. Так Никон, хотя и после своей смерти, опять сделался патриархом).

 

ПОЧИТАНИЕ НИКОНА

А почитание его началось со дня смерти его под Ярославлем. В числе первых почтили почившего архипастыря жители сел и деревень, через которые везли гроб с телом патриарха-схимонаха', «Они встречали тело блаженного со псалмы и провожали его со слезами». Потом его гроб проследовал мимо нашей Лавры, а когда гроб с телом патриарха приблизился к стенам ТСЛ, архимандрит Викентий с причтом и братией вышли к нему на встречу и у святых врат обители совершили над гробом литию. Особым почитанием Никон пользовался у Леонида Каверина, наместника нашей Лавры, который прежде был настоятелем Воскресенского монастыря в Новом Иерусалиме. По патриарху Никону издано очень много литерартуры. Царь Николай I позволил историку Андрею Муравьеву вступить в пределы архивов и опубликовать, ввести в научный оборот огромный пласт архивов, который называется «делом Никона», в судебном смысле. И вот, что мы читаем у Зызыкина, Макария Булгакова: большие цитаты из выступлений патриархов, стенография соборов - все это сохранилось, все детально запротоколированно (что касается суда). И самым первым источником является то. что опубликовал Андрей Муравьев.

В наше время наблюдаются попытки подготовить почву для прославления Никона. За это выступают насельники Воскресенского монастыря. Особо ратует за его прославление сотрудница музея Воскресенского монастыря, музея Никона, который, оказывается, был основан Леонидом Кавериным еще в XIX веке. Есть такая Зеленская, научный сотрудник этого музея, которая написала статью «Почитание памяти свят