Постгуссерлевская феноменология

Влияние феноменологии Гуссерля на философию ХХ в. трудно переоценить. Становление собственно феноменологических сообществ происходило уже в начале ХХ в., работа крупнейших мировых феноменологических центров продолжается поныне. Характер и направление исследований, концептуальный аппарат и метод Гуссерля повлияли на оформление и развитие крупнейших философских течений ХХ в. — экзистенциализма, персонализма, герменевтики и других философских течений во всем мире. В немецком и французском экзистенциально-феноменологическом и герменевтическом движении идеи Гуссерля были не только с воодушевлением восприняты и применены, но и, получив оригинальное, творческое развитие, обрели дальнейшую самостоятельную жизнь.

Эвристичность концепции Гуссерля связывается, прежде всего, с феноменологическим принципом восстановления «примата сознания над наукой» и осуществленным на его основе способом проблематизации донаучной жизни сознания как «дообъективной области», «среды феноменальности» в качестве фактического, первоначального типа человеческого опыта, в котором конституируются «трансцендентности», «рождаются значения» и в котором видно, «что хотят сказать вещи»; с разработанным на основе феноменологической редукции методом интенционального анализа и эйдетического описания человеческого опыта.

Осуществленный феноменологией Гуссерля способ проблематизации отношений между сознанием и бытием получил свое продолжение, переосмысление и дальнейшее развитие в философии ученика Гуссерля Хайдеггера. Разрабатывая идею понимания как способа бытия и рассматривая человека как существо, которое «существует, понимая», Хайдеггер предложил масштабную Аналитику Dasein — человеческого бытия как «присутствия» в модусах его эк-зистенции (выступания в поступке, осуществления возможностей). «Фундаментальная онтология» Хайдеггера существенным образом повлияла на становление концепций французского экзистенциализма.

Французские феноменологи связывают значимость гуссерлевской феноменологии с возможностью, прежде всего, эйдетически исследовать способ, каким фактически конститутируется эмпирическое сознание и эмпирический опыт. Гуссерлевский метод феноменологической редукции и эйдетической рефлексии, его идеи феномена, феноменологической дескрипции, интенционального анализа жизни субъективности, понятие «жизненного мира» и др. были высоко оценены и восприняты Сартром и Мерло-Понти. Стремясь преодолеть «пропасть между трансцендентальной философией и актуальным, конкретным опытом» (Габриэль Марсель), расширяя материал, в котором исследуются онтологически первичные «синтезы опыта», и привлекая к анализу дорефлексивный и допредикативный опыт в его разнообразных формах, вплоть до патологического, детского, примитивного опыта и «сознания Другого», Сартр и Мерло-Понти предпринимают реконструкцию гуссерлевского трансцендентального метода. Эта реконструкция обусловлена расширением сферы его применения и спецификой их собственных, зачастую радикально отличных от гуссерлевских, материала и исследовательских интенций; осуществляется она под знаком расширения и усиления его возможностей как метода понимания и истолкования «конкретного» (мира, ситуации, экзистенциального опыта и «бытия Другого»).

 

Гуссерль, по мнению Сартра, не вполне реализовал возможности своей теории и методологии, недооценив конкретный характер своего понятия интенциональности. Анализируя интенциональное движение сознания, Гуссерль «реконституировал мир вне всякой фактической ситуации», заключил мир в скобки, но вновь эти скобки не открыл. Замыкаясь в соgito, Гуссерль сделал из трансцендентального Эго единственную реальность; определив бытие как «простое указание бесконечной серии операций, которые нужно осуществить», он измеряет бытие познанием, редуцирует бытие к «серии значений» и в принципе не может понять значение «бытия другого», считает Сартр («Бытие и ничто»).

С целью преодоления идеализма Гуссерля, возвращения трансцендентального соgito в реальный мир и описания экзистенциального опыта как «живой событийности» в его уникальной конкретности и «недедуцируемости свободного акта» Сартр модифицирует способ интенционального анализа сознания, разрабатывая метод экзистенциального психоанализа и вводя в феноменологию прагматику. При этом им вводится субординированная понятийная триада: «фундаментальный проект» как онтологическая структура субъективности, «изначальное решение» как его конкретная спецификация и «основание для совокупности значений, конституирующих реальность» и, наконец, «эмпирический проект» как внутренняя структура эмпирической ситуации.

Гуссерлевское понятие феномена стало исходным не только для сартровской феноменологической онтологии, но и для «онтологии телесности» Мерло-Понти. Главное отличие гуссерлевской методологии от классической интеллектуалистской рефлексии и урок редукции для Мерло-Понти — невозможность полной редукции и, как следствие этого, производность и зависимость рефлексии от иррефлексивной жизни сознания, от «телесных схем» овладения миром. В соответствии с этим, Мерло-Понти считает, что феноменологический метод описания позволяет усмотреть подлинное априори не в интеллектуалистских конструкциях, а на уровне феноменального тела и нерефлексируемой деятельности.

Стремясь ввести в сознание «коэффициент реальности», Мерло-Понти исследует, как в реальной перцепции осуществляется первоначальный «контакт» между духом и реальным. Для Мерло-Понти перцепция есть тот тип первоначального опыта, в котором конститутируется реальный мир в его специфичности; цель рефлексии — увидеть, как рождаются трансцендентности. Для этого нужно, растянув интенциональные нити, связывающие нас с миром, показать их, а тем самым поставить сознание перед его иррефлексивной жизнью в вещах, перед его собственной историей, которую оно забыло; описать «допредикативную очевидность мира», наше первоначальное знание реального, «обладание миром в дорефлексивном cogito; наконец, прояснить очевидности «наивного сознания». Перцептивный синтез, по Мерло-Понти, основывается на «дологическом единстве телесной схемы». Принимая гуссерлевские идеи «пассивных синтезов», «жизненного мира», исследуя «интенциональность тела», синтезирующую опыт, Мерло-Понти говорит об анонимности тела, о «системе анонимных функций», о деперсонализации жизни сознания.

 

Феноменологическая проблематика получает свое развитие по различным направлениям — по линии поиска метафизических оправданий самих принципов анализа феноменов (Е. Финк); феноменологии как метода «познания другого» (Э. Левинас). О «прививке» герменевтической проблематики к феноменологическому методу, способной «обновить» феноменологию на пути соединения археологии, телеологии и эсхатологии говорит П. Рикер («Конфликт интерпретаций»). Феноменологический метод нашел широкое применение в психологии (А. Пфендер, В. Шапп), психиатрии (Л. Бинсвангер, В. Франкль), этике (М. Шелер, Д. Хильдебранд), эстетике (М. Гайгер, Р. Ингарден, М. Дюфрен), праве и социологии (А. Райнах, Э. Штайн, А. Шюц), религии (М. Шелер, К. Ставенхаген, Ж. Херинг), истории и метафизике (Л. Ландгребе), философии математики и естествознания (О. Беккер) и др.

Темы для обсуждения

 Исходный смысл, назначение и возможности философии и феноменологии в концепции Гуссерля.

 Различие «естественной» и «феноменологической» установок.

 Содержание понятий интенция, ноэсис и ноэма в феноменологии Гуссерля.

 Цели и место феноменологической редукции в феноменологическом проекте дескрипции жизни сознания.

 Содержание понятий временности и горизонтности сознания в феноменологии Гуссерля.

 Соотношение факта и сущности в феноменологии.

 Содержание идеи «жизненного мира» в философии позднего Гуссерля.

 Основные направления современных феноменологических исследований.

Литература

Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии. — М., 1994.

Гуссерль Э. Феноменология. Статья в Британской энциклопедии // Философско-литературный журнал «Логос».– 1991. — № 1.

Гуссерль Э. Философия как строгая наука. — Новочеркасск, 1994.

Молчанов В. И. Время и сознание. Критика феноменологической философии. — М., 1988.

Очерки феноменологической философии. — СПб, 1997.

Прехтль П. Введение в феноменологию Гуссерля. — Томск: Водолей, 1999.

Сартр Ж.-П. Бытие и ничто. — М., Республика, 2000.

Феноменология и ее роль в современной философии (Материалы «круглого стола») // Вопросы философии. — 1988. — № 12. — С. 43—85.

Херрманн фон Ф.-В. Понятие феноменологии у Хайдеггера и Гуссерля. —Томск: Водолей, 1997.

Шелер М. Феноменология и теория познания // Шелер М. Избранные произведения. — М.: «Гнозис», 1994. — С. 195—258.

 

Герменевтика

Герменевтика (греч.: hermeneutikē) как способ систематического размышления о специфике проблем понимания и истолкования является одним из влиятельных философских направлений философского анализа ХХ в. Но постановка проблем в современной теории герменевтики остается непонятной без учета предшествующей герменевтической традиции.

Предыстория герменевтики

Герменевтическое искусство (herneneutikē tēchne) возникло в античности. Оно носило сакральный характер и представляло собой толкование высказываний оракула, не дававшего прямых указаний, но говорившего намеками.

Слова herneneutikē tēchne, hermeneutikē, hermeneús встречаются уже у Платона. Они использовались им для характеристики поэтов и поэтической деятельности. Поэты, говорил Сократ в диалоге "Ион", "ничто иное, как толкователи воли богов, одержимые каждый тем богом, который им владеет" [20].

Позднее в античной традиции поиск сакрального смысла уступил место ученому толкованию. Об этом свидетельствует название работы Аристотеля "Об истолковании"(Peri hermenē ias). В этом произведении герменевтика рассматривается не как теория интерпретации в современном смысле слова, но как вид логической грамматики. По Аристотелю, она анализирует грамматические и логико-семантические проблемы высказываний и утверждений в отношении функции истинности и ложности высказываний.

Движущей силой развития герменевтики в античности было "напряжение" между двумя принципиально различными способами истолкования текста — грамматическим и аллегорическим.

 

Грамматическоеистолкование, переформулировав, сохраняло смысл старого текста, в то время как аллегорическое, напротив, придавало каноническому тексту в его исходном звучании новый смысл в контексте иного мышления. Преимущественное значение в грамматической интерпретации получал буквальный смысл (" sensus litteralis "). Аллегорическая интерпретация обращалась не к буквальному, а к аллегорическому смыслу (" sensus allegoricus ").

 

Процедуры аллегорического истолкования были расширены позднее Филоном Александрийским (ок. 25 до н.э.—ок. 50 н. э.), который пытался примирить ближневосточное мифическое мышление с античным рациональным,и, далее, христианскими мыслителями из так называемой "Александрийской школы", а именно, Климентом (ок.150—до 215 н. э.) и Оригеном (ок. 185—253/254).

В средневековой европейской культуре для обозначения истолкования священного Писания применялось слово " экзегетика ".

 

В качестве нормативных экзегетических сочинений следует назвать четвертую книгу "О началах" (Peri archō n) Оригена, третью книгу "О христианском учении" (De doctrina christiana) Августина (354—430 гг.) и вторую книгу сочинения Юнилия "Основные принципы божественного закона" (Instituta regularia divinae legis).

 

Однако рассуждения о толковании ни в античности, когда появилось слово "герменевтика", ни в средние века, когда господствовала экзегетика, не носили систематического характера. Предметом имплицитно развивавшейся герменевтики были тексты античных авторов и содержание Библии, которое оценивалось как конкретное и однозначно истинное.

Употребление слова герменевтика в качестве понятия вошло в культурный обиход лишь в XVII веке, что было вызвано актуализацией проблемы понимания Библии в связи с церковным расколом. Немецкий протестантский теолог Иоганн Конрад Даннхауэр (1603—1666) в работе "Священная герменевтика, или о методе истолкования Священного Писания" (Hermeneutika sacra sive methodus exponendarum sacrarum litterarum) придал старому слову "герменевтика" понятийное значение.

С развитием протестантизма герменевтика постепенно освобождалась от теологических интенций. Возникли сочинения о толковании, касающиеся не только Св. Писания, но и других текстов. Искусство истолкования оформилось как самостоятельная дисциплина.

 

В эпоху Протестантизма складывается так называемый "герменевтический триумвират" — относительно самостоятельные формы герменевтического знания: теологическая, юридическая и филологическая герменевтика. Все они существуют и в настоящее время.

 

Генезис протестантской герменевтики свидетельствует, что герменевтика актуализируется в так называемых "герменевтических ситуациях", т. е. в эпохи разлома традиции. Герменевтика всегда занята истолкованием манифестаций, которые непонятны сами по себе. Она нужна только тогда, когда требуются сознательные, рефлективные усилия по восстановлению непрерывности культурной традиции.