Об истории возникновения и становления

Философия науки

Одним из ведущих направлений философии XX века является философия науки — совокупность различных философских течений и школ, для которых основным и, как правило, единственным предметом анализа выступает научное знание. Правда, философия интересовалась проблемами науки издавна: они обсуждались еще в античной философии, были предметом философских размышлений в эпоху Средневековья, серьезно исследовались в философии Нового времени. Но во все эти времена вопросы, касающиеся сущности научного знания, его статуса и возможностей, входили в содержание более общих философских концепций, в которых — наряду с проблемами науки — рассматривались философские смыслы природы, человека, общества и т. д. И лишь к середине XIX в., когда сложились и теоретически оформились основные сферы классической науки, когда научное знание в полной мере проявило свою познавательную и практическую мощь, возникает и философия науки как особое направление, стремящееся изучить именно этот уникальный компонент человеческой культуры — мир научного знания.

Позитивизм

Начальной версией философии науки стал позитивизм, сложившийся в своей первой, классической форме на протяжении первой половины XIX в. во Франции (Огюст Конт, 1798—1857) и Англии (Джон Милль, 1806—1873 и Герберт Спенсер, 1820—1903). Главный тезис первого позитивизма заключался в том, что подлинно научное, положительное ("позитивное") знание о мире может быть получено лишь специальными (прежде всего — естественными) науками, которые владеют такими важными методами познания, как наблюдение и эксперимент, и опираются на бесспорные факты. "Уступить место" такому позитивному знанию должны поэтому все прежние умозрительные, туманные и бесплодные рассуждения натурфилософии и метафизики — дисциплин, которые до этого пытались привести в систему богатый эмпирический материал естествознания и обнаружить в нем всеобщие начала, принципы и законы бытия. Лишь позитивное знание, которое может быть непосредственно дано в опыте и результатах его логической обработки, удобно для практического применения и в первую очередь необходимо человеку.

Основоположник позитивизма Огюст Конт обосновывает свою концепцию науки тремя основными законами.

1) Закон трех стадий, отражающий этапы человеческого познания мира. На первой, теологической стадии человек объясняет мир с помощью сверхъестественных (преимущественно божественных) сил. Для второй, метафизической стадии характерно объяснение мира с помощью неких первоначал, первосущностей (субстанций, идей и т. д.), которые якобы лежат в основе всех вещей и явлений, но не даны нам в непосредственном опыте. Поэтому человечество постепенно отказывается от бесплодных попыток обнаружить трансцендентные сущности вещей и переходит к третьей, позитивной стадии развития познания. На ней наука фиксирует то, что открывается в опыте, формулирует законы как выражение связей между явлениями и старается дать ответ на вопрос "как?"' (но не "почему?"'), т. е. приобретает статус преимущественно описательного знания. Позитивной на этой стадии становится и философия: она отказывается от обсуждения традиционных метафизических проблем и начинает заниматься обобщением и систематизацией результатов научного познания.

2) Закон постоянного подчинения воображения наблюдению. Его смысл и назначение заключаются в том, чтобы "обуздать" неуемную творческую фантазию ученого, отвлечь его от умозрительных, не опирающихся на опыт размышлений. Нужно, пишет Конт, "придумывать только такие гипотезы, которые... допускали бы... положительную проверку".

3) Энциклопедический закон, проявляющийся в классификации основных наук. Используя принципы движения научного знания (от простого к сложному, от абстрактного к конкретному, от древнего к новому), Конт выделяет наиболее совершенные науки: математику, астрономию, физику, химию, физиологию, социальную физику (социологию — этот термин введен в науку именно Контом), мораль. И в этой классификации просматривается ориентация на естественнонаучное знание: не случайно наука об обществе понимается Контом как своеобразная "социальная физика". Вместе с тем эту иерархию пронизывает мысль, что каждая последующая наука опирается на все предыдущие, что является в принципе верным.

 

Идеи Конта получили свое развитие и завершение в концепциях Джона Милля и Герберта Спенсера. Милль, с одной стороны, укрепляет мысльКонта об опытном происхождении знания, распространяя ее и на генезис морали. С другой стороны, в отличие от Конта, недооценивавшего значение логики, Милль рассматривает ее как способ получения нового знания и детально разрабатывает методы индуктивного рассуждения. Спенсер обращает серьезное внимание на проблему соотношения философии и специальных наук. Философия, по его мнению, также есть научное знание, но высшей степени общности: она, в отличие от частных наук, достигает полного объединения знаний, хотя и на основе данных, полученных ими. Таким образом, и Конт, и Спенсер обратили внимание на определенную зависимость философии от науки, поставляющей ей материал для теоретической рефлексии.

 

Классический позитивизм — при всех его недостатках — предложил развивающейся науке определенные методологические идеалы: необходимость опоры на опыт, описательную трактовку знания, индуктивизм как способ мышления, тенденцию к объединению знания. Однако этого оказалось недостаточно для анализа и решения новых проблем, с которыми столкнулась наука конца XIX — начала XX вв. и которые потребовали переосмысления статуса теоретического знания и способов его построения. Революция в естествознании этой эпохи привела к упадку картины мира классической науки, а вместе с ней и первого позитивизма, который основывался именно на этой картине. На смену ему пришла вторая историческая форма позитивизма — эмпириокритицизм, который сохранил многие идеи Конта, Милля и Спенсера, но в то же время предложил и некоторые гносеологические инновации.

Эмпириокритицизм

Основное содержание эмпириокритицизма (философии "критического опыта") составили идеи, высказанные немецким философом Эрнстом Лаасом (1837—1885), швейцарским философом Рихардом Авенариусом (1843—1896), австрийским физиком Эрнстом Махом (1838—1916) и др. Но главным и наиболее известным представителем второго позитивизма суждено было стать Э. Маху — не случайно поэтому это философское направление называют также махизмом. Именно ему эмпириокритицизм обязан своим довольно широким распространением среди естествоиспытателей в начале XX в.: Мах подверг убедительной критике принципы ньютоновской механики, что повлияло на многих ученых (в частности, на А. Эйнштейна) и оказалось адекватным методологическим запросам неклассической физики, формирующейся в то время.

Главные принципы, которые, по мнению эмпириокритиков, должны быть положены в основание научного исследования, можно свести к следующим.

1) Принцип "корреляции" (Э. Лаас), или "координации" (Р. Авенариус), т. е. соотносительной связи субъекта и объекта в процессе познания. Согласно ему, научное знание зависит в своем содержании, прежде всего, от субъекта познания, ибо он реально имеет дело в опыте только со своими ощущениями.

2) Принцип критики опыта с целью очищения его содержания от ненужных иллюзий, выдумок, теоретических фантазий. Такими излишними и никчемными представлениями являются, прежде всего, проблемы и понятия традиционной философии (скажем, вопрос о соотношении знания и реальности, понятия субстанции, закона, причины и т. д.), а также те научные понятия, которые не могут быть представлены в чувственном опыте субъекта (например, атом или электрон). Впрочем, эмпириокритики готовы сохранить философию в качестве "научного мышления", которое должно заниматься "соединением общих понятий, найденных и очищенных специальными исследованиями" (Р. Авенариус).

3) Принцип экономии мышления, выступающий логическим продолжением принципа критики опыта, требует от ученого "экономии сообщения и понимания", которая, по Авенариусу, составляет "сущность науки". Экономное описание требует, в конечном счете, ограничить научное знание эмпирическим материалом. "Цель физического исследования, — утверждает Мах, — заключается в установлении зависимости наших чувственных переживаний друг от друга, а понятия и теории физики суть лишь средства для достижения этой цели — средства временные, которыми мы пользуемся в видах экономии мышления".

Концепция эмпириокритицизма содержала (явно и неявно) некоторые методологические инновации, которые, однако, далеко не сразу были поняты и приняты научным сообществом. К ним можно отнести идею относительности фундаментального теоретического знания, его зависимости от способов познавательной деятельности, отсутствия "пропасти между физическим и психическим" в опыте и т. п. Вместе с тем, в философии махизма преобладали такие научные ориентации, которые не могли долго влиять на бурно теоретизирующееся естествознание — радикальный эмпиризм, требование редукции понятий теории к чувственным данным и т. д. Развитие науки в начале XХ в. привело ученых к отказу от чувственно-наглядной модели познания: они стали отдавать предпочтение "свободно создаваемым понятиям" (А. Эйнштейн) и количественным результатам эксперимента, а не его чувственной данности. Это стало основной причиной потери эмпириокритицизмом своего влияния на науку [1], его критики со стороны виднейших физиков (Л. Больцмана, М. Планка, А. Эйнштейна) и, как следствие, его замены третьей формой позитивизма — неопозитивизмом.

Неопозитивизм

Первый вариант неопозитивизма — логический позитивизм — сформировался на базе "Венского кружка", основанного в 1922 г. в Венском университете Морицом Шликом (1882—1936) и объединившего группу философов, логиков и физиков.

 

В своих философских поисках они опирались, с одной стороны, на эмпирические ориентации прежнего позитивизма, с другой — на некоторые новые идеи, предложенные в начале XX века английским философом, логиком и математиком Бертраном Расселом (1872—1970) и австрийским философом Людвигом Витгенштейном (1889—1951). В частности, логическим позитивизмом были восприняты мысли Рассела о том, что сущностью философии является формальная логика, которая должна выявить в языке науки "атомарные предложения" (в них фиксируются "атомарные факты" опыта). Большое влияние оказала на деятелей Венского кружка работа Витгенштейна "Логико-философский трактат" (1921), в которой мир фактов предстал как "мир языка", подлежащий критическому философскому анализу: "вся философия — это "критика языка"".

 

Представители Венского кружка и их идейные соратники в других странах поставили перед собой грандиозную задачу — подвергнуть критическому анализу все существующее научное и философское знание и его язык.Методом такого анализа должна стать философия (понимаемая как логика), а его результатом — построение единого языка науки. Для достижения этих целей необходимо следовать некоторым базисным принципам.

1) Принцип элиминации (исключения) метафизики. Традиционные философские положения не поддаются непосредственному сравнению с фактами, являются поэтому вненаучными и должны быть отделены от научного знания. Новая же философия, которая должна заниматься логическим анализом языка науки, "не имеет дела ни с открытием факта и законов (задача, которую должен решать ученый-эмпирик), ни с метафизическими рассуждениями о мире. Вместо этого она обращает внимание на саму науку, исследуя понятия и методы, которые в ней используются, их возможные результаты, формы суждения и типы логики, которые в ней применяются" (Р. Карнап).

2) Принцип верификации, ориентирующий на эмпирическую проверку (верификацию) всех теоретических суждений. Если то или иное суждение поддается сопоставлению с опытом, то оно имеет научный смысл; если же нет — оно вненаучно. Таким образом, согласно М. Шлику (автору этого принципа), все подлинно научное знание может быть сведено к чувственным данным опыта. Последние же фиксируются в виде "протокольных предложений" (типа "бензол кипит при 80,1° С"), которые в своей совокупности составляют эмпирический базис науки.

Применение принципа верификации к анализу научного языка с самого начала привело к серьезным трудностям. Оказалось, что невозможно свести к чувственным данным конкретного опыта любое обобщение — например, "все люди смертны". Более того, нельзя непосредственно верифицировать фундаментальные принципы и законы науки, а также утверждения логики и математики. Получается, что научное знание такого типа также бессмысленно и должно быть объявлено вненаучным, что, очевидно, является абсурдом.

Поэтому, во-первых, научные обобщения были "спасены" с помощью смягчения принципа верификации: замены его "принципом подтверждаемости" или "частичной верификации" (Р. Карнап). Положения могут считаться осмысленными в том случае, если они хотя бы частично могут быть проверены чувственным опытом (и не обязательно именно данным конкретным субъектом). Во-вторых, был, по существу, пересмотрен статус положений логики и математики: они не выражают знания о мире, а являются лишь условными правилами и схемами рассуждений.

3) Принцип конвенций утверждает, что в фундаменте теоретического знания лежат определенные базисные принципы и положения, которые принимаются научным сообществом в результате соглашений (конвенций). Выбор этих фундаментальных идей и принципов обусловлен не их истинностью, а соображениями простоты и практического удобства. Более того, каждый ученый может принимать для себя определенную систему исходных принципов (при условии их логической непротиворечивости), а его коллеги должны с пониманием относиться к этому выбору ("принцип терпимости" Р. Карнапа).

4) Принцип физикализма ориентирует на объединение (унификацию) всех наук на основе универсального языка, которым является язык физики. Утверждения всех наук должны быть, в конечном счете, адекватно переведены на предложения, состоящие только из физических терминов. На основе такого единого языка можно установить логические связи между науками, проанализировать их основные понятия, выработать междисциплинарную методологию научного исследования.

Линия на анализ языка была продолжена во втором варианте неопозитивистской философии — лингвистическом позитивизме, который в 50—60 гг. XX века стал господствующей формой позитивистского мышления. На его адептов оказала серьезное влияние поздняя работа Л. Витгенштейна "Философские исследования"(1953). Новым в данном случае стал поворот к изучению повседневного, обыденного языка. Именно в нем слова употребляются зачастую в разных значениях и в разных контекстах ("языковых играх"), что порождает сложности в понимании и проблемы — "заболевания" (в том числе и философские). Философия должна заниматься "терапией" языка, прояснять языковые выражения, искать общие правила "языковых игр" — все это в итоге должно привести к правильной структуре обыденного языка и устранению многообразных "псевдопроблем" (в первую очередь, философских) [2].

Неопозитивизм внес заметный вклад в развитие философии науки: им были поставлены и обсуждены реальные проблемы научного знания — его структуры, методов построения, роли конвенциональных элементов, статуса и функций языка и др. Вместе с тем развитие философии и науки, исследования творческого наследия ведущих ученых показали, что реальный процесс научного поиска намного сложнее и богаче, чем его неопозитивистская модель. В частности, выяснилось, что невозможно полностью исключить философские положения из научного знания — тем самым была опровергнута важнейшая идея всей позитивистской традиции. Поэтому в 60-е гг. XX в. неопозитивизм во многом утрачивает ведущие позиции в философии науки (хотя и не покидает совсем ее сцену) и уступает их иным философско-методологическим концепциям, составляющим в своей совокупности новый этап в ее развитии — постпозитивизм.

Постпозитивизм

Постпозитивизм (то, что "после позитивизма") включает в себя целый ряд философско-методологических концепций науки, которые пришли на смену неопозитивистской традиции. При всем их разнообразии можно говорить о некоторых общих чертах и подходах постпозитивистских концепций к анализу научного знания. Прежде всего, это следующие методологические ориентации:

· стремление к анализу реальной истории науки в поисках наиболее оптимальных методологических средств познания;

· исследование динамики научного знания, изучение процессов перехода к новым теориям;

· признание научной осмысленности философских положений, их неустранимости из языка науки и более того — эвристичности для развития научного знания. "Метафизика, — пишет, например, американский философ М. Вартофский — исторически была и продолжает быть эвристическим средством для научного исследования и построения теорий";

· изучение социокультурных факторов развития науки.

Из всего обилия постпозитивистских концепций рассмотрим кратко лишь наиболее значимые. Это — критический рационализм Карла Поппера (1902—1994), концепция научно-исследовательских программ Имре Лакатоса (1922—1974), теория исторической динамики науки Томаса Куна (1922—1996), анархистская эпистемология Пола Фейерабенда (1924—1994).

Английского философа Карла Поппера по праву можно считать родоначальником постпозитивизма. Еще в 30-е гг. XX века он выступил с критикой ведущих идей неопозитивизма: принципа верификации, описательной трактовки научного знания, стремления к устранению из него философских положений. В те годы расцвета логического позитивизма он оставался "бунтарем-одиночкой", но популярность его идей росла по мере того, как в ученой среде падало влияние неопозитивизма. В 1959 г. выходит в свет английский вариант основной работы К. Поппера "Логика научного исследования", его взгляды обретают широкую популярность и становятся, в сущности, исторически первой версией постпозитивизма.

Критический рационализм, как показывает само его название, предлагает считать основой научной рациональности принцип критического мышления: он призывает рассматривать научное знание как преимущественно гипотетическое, а не как совокупность некоторых неопровержимых истин.

Своей главной задачей Поппер считает построение модели развития научного знания. Однако для этого необходимо сначала найти критерий, который позволял бы отличать эмпирическую науку от знаний более общего характера — математики, логики и метафизики (критерий демаркации). При этом Поппер не ставит своей целью "ниспровержение метафизики" (как это делали неопозитивисты), а лишь предлагает определить круг тех проблем, которые хотя и являются осмысленными, не подлежат, тем не менее, исследованию эмпирическими методами. Для этой цели может быть использован такой критерий демаркации, как выдвижение соглашения (конвенции). Именно путем соглашения между учеными определяется, по Попперу, тот набор метафизических (философских), математических и логических принципов и правил, которым руководствуется научное сообщество в своей профессиональной деятельности.

Далее, необходимо найти подобный критерий демаркации и для самой науки, ее теоретических систем. Поппер согласен с тем, что систему знаний можно считать научной "только в том случае, если имеется возможность опытной ее проверки". Но в отличие от неопозитивистов, считавших критерием такой проверки верификацию, он предлагает считать признаком научности знания его возможную фальсификацию: '"эмпирическая система должна допускать опровержение путем опыта". Теории, обладающие огромной объяснительной силой, способные объяснить буквально все, что происходит в сферах их действия (особенно — если мы ищем именно подтверждения теории) вызывают подозрение у Поппера. "Неопровержимость представляет собой не достоинство теории, а ее порок", а теория, "не опровержимая никаким мыслимым событием, является ненаучной" (к таким теориям Поппер относил теорию истории Маркса, психоанализ Фрейда, "индивидуальную психологию"' Адлера). Предпочтения Поппера достаточно легко объяснимы: они вызваны, во-первых, стремлением к "свободе от догматизма" (а принципиально неопровергаемые теории превращаются в догмы); во-вторых, большей практичностью "принципа фальсификации": чтобы верифицировать, например, утверждение "Все лебеди белые", надо совершить бесконечное число проверок, а для его фальсификации достаточно обнаружить хотя бы одного черного лебедя. Поэтому каждая настоящая проверка теории должна быть попыткой ее опровержения; теория же принимается научным сообществом не потому, что она якобы окончательно подтверждена, а потому, что ее еще не удалось опровергнуть.

И, наконец, коль скоро знание научно лишь тогда, когда оно в принципе может быть опровергнуто, то, следовательно, любое научное знание всегда носит лишь предположительный, гипотетический характер. В этом состоит суть еще одного попперовского утверждения — "принципа фаллибилизма" (от англ. fallible — подверженный ошибкам, погрешимый). Этот принцип основан на признании двух фактов: во-первых, того, что мы не застрахованы от заблуждений, и, во-вторых, того, что стремление к достоверности ошибочно. "Наука погрешима, — утверждает Поппер, — ибо наука — дело рук человеческих". Правда, мы все равно стремимся к истине как образцу знания и даже способны обнаруживать ее, но мы "никогда не можем быть уверены до конца, что действительно обладаем истиной".

На основе названных исходных идей Пoппep выстраивает модель развития научного знания, которая схематично выглядит следующим образом:

 

Р à ТТ à ЕЕ à Р₂,

 

где Р₁ — некоторая исходная проблема,

ТТ — ее предположительное решение, "пробная теория" (tentative theory), т. е., по существу, гипотеза,

ЕЕ — устранение ошибок (error elimination) путем критического суждения или экспериментальных проверок,

Р₂ — новая проблема.

Эта схема, отмечает Поппер, работает на основе "сознательной критики, осуществляемой под контролем регулятивной идеи поиска истины". На этомпути мы выдвигаем гипотезы (чем больше, тем лучше), ищем противоречия и ошибки нашего знания и стараемся устранить их (при этом могут возникать новые проблемы). Устранение ошибок ведет к объективному росту нашего знания, к росту его правдоподобия, что в итоге дает возможность приблизиться к истине.

Идеи критического рационализма — при всей их методологической значимости — обладали некоторыми изъянами и далеко не во всем соответствовали реальной истории науки. Так, строгое следование им требовало от ученого немедленного отказа от теории, как только проведена ее фальсификация. Но ученый, как правило, никогда не идет сразу же на это — он продолжает работать с прежней теорией (зачастую добиваясь при этом успеха) и готов отказаться от привычных ему взглядов лишь тогда, когда построена альтернативная и более продуктивная теория. Эта устойчивость научных теорий по отношению к эмпирическим аномалиям привлекла к себе внимание одного из последователей Поппера — английского философа и историка науки Имре Лакатоса. Его работы — наряду с исследованиями Т. Куна, П. Фейерабенда и др. — относят к так называемому "историческому направлению" в философии науки, которое стремится синтезировать гносеологический и исторический подходы к динамике научного знания.

Для преодоления трудностей, возникающих при использовании принципов критического рационализма в анализе истории науки, Лакатос вводит в научную методологию новое понятие — "научно-исследовательская программа" (НИП). Под НИП понимается серия теорий, сменяющих друг друга, но объединенных при этом некоторой совокупностью общих базисных идей и принципов. Именно НИП руководствуется ученый или же научное сообщество в своей профессиональной деятельности, а вся история науки есть не что иное, как конкуренция различных НИП, вытеснение и смена их друг другом.

НИП обладает довольно четкой структурой. Прежде всего, она включает "жесткое ядро" — совокупность конкретно-научных и онтологических допущений, которые конвенционально принимаются учеными и считаются поэтому неопровержимыми на всех стадиях развития НИП (так, в ядро НИП И. Ньютона входят три закона динамики и закон тяготения, а также онтологические постулаты, лежащие в их основе). Далее, НИП содержит в себе "защитный пояс" — совокупность вспомогательных гипотез, которая предохраняет ядро от возможных эмпирических опровержений; эти гипотезы меняются при развитии НИП, чтобы лучше уберечь ее от ударов опыта. И, наконец, НИП обладает двумя видами эвристики (т. е. способностью решения задач в условиях некоторой неопределенности): а) позитивной — правилами, указывающими, как изменять и развивать "опровергаемые варианты" НИП, как модифицировать защитный пояс, чтобы превратить аномалии в подтверждающие НИП примеры. Именно позитивная эвристика является, по Лакатосу, движущей силой развития НИП; б) негативной — правилами, позволяющими не допускать эмпирического опровержения НИП, отклонять его "стрелы" от ядра программы.

В результате своего взаимодействия с эмпирическим базисом науки НИП может развиваться как в прогрессивном, так и в регрессивном направлениях. "Исследовательская программа, — пишет Лакатос, — считается прогрессирующей тогда,... когда она с некоторым успехом может предсказывать новые факты ("прогрессивный сдвиг проблем"); программа регрессирует, если... она дает только запоздалые объяснения фактов, предвосхищаемых и открываемых конкурирующей программой ("регрессивный сдвиг проблем")". Очевидно, что при этом прогрессирующая программа вытесняет регрессирующую, которая может быть "устранена" или, по крайней мере, "отложена". Вместе с тем часто бывает трудно определить, какая именно из существующих в данное время НИП получила решающее преимущество перед другими. Поэтому Лакатос приходит к очень важному в методологическом плане выводу: " Ни логическое доказательство противоречивости, ни вердикт ученых об экспериментально обнаруженной аномалии не могут одним ударом уничтожить исследовательскую программу. "Мудрым" можно быть только задним числом", и поэтому сегодня никакие преимущества одной из сторон нельзя рассматривать как абсолютно решающие".

Огромный вклад в развитие современной философии науки внесла концепция исторической динамики научного знания, созданная американским историком и философом Томасом Куном и изложенная им в книге "Структура научных революций" (1962). Ее основные положения могут быть в обобщенном виде сведены к следующим:

1) Наука не только — и не столько — система знаний, но и деятельность различных научных сообществ [3] — групп ученых, обладающих сходной научной подготовкой, исповедующих общие фундаментальные принципы и теории, единых в понимании идеалов, норм и целей научного исследования.

2) Методологической основой профессиональной деятельности научного сообщества выступает парадигма (греч. — пример, образец) — особая система базисных знаний (научно-теоретических, методологических, философских). По Куну, именно парадигма объединяет ученых в то или иное научное сообщество, и, наоборот, научное сообщество состоит из профессионалов, принимающих определенную парадигму. Смысл понятия "парадигма" у Куна не всегда однозначен: если вначале он интерпретирует его довольно узко, как образец решения конкретной проблемы, используемый научным сообществом, то в "Дополнении 1959 года" к своей книге он понимает его более широко, как своеобразную "дисциплинарную матрицу", "набор предписаний для научной группы". Такой набор включает следующие компоненты:

1. "символические обобщения" — формальный аппарат и научный язык дисциплины;

2. "метафизические компоненты" — наиболее фундаментальные теоретические принципы и модели;

3. "научные ценности" — идеалы и нормы науки;

4. "образцы" — способы решения конкретных проблем.

Как видно, парадигма содержит широкий спектр базисных знаний, необходимых для реализации научной деятельности.

3) Эволюция науки представляет собой чередование двух основных этапов: "нормальной науки" и "научной революции". На первом этапе в науке господствует определенная парадигма, истинность которой постоянно подтверждается фактами из новых сфер изучаемой реальности. Область применения парадигмы расширяется, запас научного знания растет (на этой стадии наука, по Куну, есть "кумулятивное", т. е. накопительное, предприятие), но его концептуальные основания не меняются, причем сама наука обладает своеобразным "иммунитетом" к внешнему опыту.

Однако рано или поздно в эмпирическом исследовании появляются "аномальные факты", которые не укладываются в теоретические схемы господствующей парадигмы. Они постепенно накапливаются и, в конце концов, подрывают устойчивость парадигмы, что приводит к выдвижению учеными ряда новых, альтернативных парадигм, их конкурентной борьбе и, в конечном счете, победе одной из них. Подобный переход от прежней парадигмы к новой и есть научная революция, которая означает смену прежних оснований, идеалов, норм и ценностей науки. Понятно, что после революции наука снова вступает в "нормальную" стадию своего развития — до следующей революции.

4) Между старой и новой парадигмами существует отношение "несоизмеримости": нельзя установить какие-либо логические переходы от прежнего парадигмального знания к новому. Иными словами, знание, накопленное в рамках старой парадигмы, отбрасывается после ее крушения. В развитии научного знания дискретность, таким образом, преобладает над непрерывностью. Однако в более поздних работах Кун смягчил свою позицию, отметив, в частности, что существуют сквозные (кросс-парадигмальные) критерии оценки теорий и связей между ними: их простота, точность, непротиворечивость, плодотворность, ширина поля применимости. На основе такого сравнительного анализа и осуществляется выбор научным сообществом новой парадигмы и его "приобщение к новой вере". Ученый же, "который продолжает сопротивляться и после того, как вся его профессиональная группа перешла к новой парадигме", фактически, по мнению Куна, перестает быть ученым.

Интересную и весьма оригинальную концепцию "анархистской эпистемологии" предложил американский философ и методолог науки Пол Фейерабенд. Сущность этой концепции изложена им в работе "Против метода. Очерк анархистской теории познания" (1975) и выражается в следующих основных идеях:

1) Весь интеллектуальный материал, который находится в распоряжении ученого, все его знания самого различного рода во многом являются неопределенными, двусмысленными и никогда полностью не отделены от своей исторической основы. Поэтому, скажем, факты никогда не отделены от существующей идеологии науки, они всегда теоретически нагружены. Следовательно, принятие ученым той или иной теории детерминирует способ восприятия им эмпирических явлений и язык их описания (в методологии науки эту идею называют обычно "теоретическим реализмом").

2) Рост знания представляет собой пролиферацию (размножение) теорий, опирающихся на разные идеи и понятия и поэтому несоизмеримых друг с другом. Ученый может и должен разрабатывать как можно больше новых гипотез — в том числе и несовместимых с хорошо обоснованными теориями. "Пролиферация теорий, — подчеркивает Фейерабенд, — благотворна для науки, в то время как их единообразие ослабляет ее критическую силу....Для объективного познания необходимо разнообразие мнений. И метод, поощряющий такое разнообразие, является единственным, совместимым с гуманистической позицией".

3) Плюрализм научных теорий неизбежно ведет к плюрализму методов познания. История науки свидетельствует о том, что не существует методов и правил, которые в то или иное время не были бы нарушены. Более того, великие открытия и достижения науки "оказались возможными лишь потому, что некоторые мыслители либо сознательно решили разорвать путы "очевидных" методологических правил, либо непроизвольно нарушали их". Поэтому, по мнению Фейерабенда, единственным принципом, не препятствующим прогрессу науки, является принцип " anything goes " (допустимо все). Можно, например, использовать гипотезы, противоречащие подтвержденным теориям или экспериментальным данным, обращаться к устаревшим и абсурдным идеям и т. д. Иными словами, ученый должен применять плюралистическую методологию и понимать, что " всякая методология — даже наиболее очевидная — имеет свои пределы".

4) Признание плюрализма теорий ведет, в конечном итоге, к выводу о равноправии различных типов знания: науки, мифологии, религии и т. д. Фейерабенд полагает, что для действительного понимания и преобразования природы "мы должны использовать все идеи, все методы, а не только небольшую избранную их часть". Таким образом, ученый, как всякий зрелый гражданин, должен представлять собой личность, "которая научилась развивать и обогащать свое мышление, а затем приняла решение в пользу того, что представляется ей наиболее подходящим".

Итак, обсуждение основной проблематики философии науки показывает, что анализ сущности, структуры и динамики научного знания, проведенный философией XX века, сопровождался становлением и развитием двух ориентаций в методологии науки. Первая заключается в поиске некой "фиксированной методологии" — системы инвариантных методов научного поиска, которые могут быть предложены научному сообществу для успешной деятельности в любой сфере науки. Вторая в основном противоположна первой: это постепенно возникшее и усиливающееся критическое отношение к идее нормирования научного познания, растущее признание относительной ценности любых "жестких"' научных методов, терпимость к "нестандартным" подходам в научном поиске и их легитимация. Что будет дальше с философией науки? Какая из этих тенденций возобладает в ней? Какие изменения произойдут в ее проблемном поле? Ответить на эти вопросы может только будущее.

Темы для обсуждения

· Позитивизм — первая историческая форма философии науки.

· Проблемы научного познания в эмпириокритицизме.

· Неопозитивизм: исторические варианты и основные принципы.

· Основные философско-методологические ориентиры постпозитивизма.

· Критический рационализм К. Поппера.

· Историческое направление в философии науки: И. Лакатос, Т. Кун, П. Фейерабенд.

Литература

1. Аналитическая философия: Становление и развитие: Антология. — М., 1998.

2. Кун Т. Структура научных революций. — М., 1975.

3. Лакатос И. Фальсификация и методология научно-исследовательских программ. — М., 1995.

4. Лешкевич Т. Г. Философия науки: традиции и новации. — М., 2001.

5. Панин А. В. Диалектический материализм и постпозитивизм. — М., 1981.

6. Поппер К. Логика и рост научного знания. Избранные работы. — М., 1983.

7. Современная философия науки: знание, рациональность, ценности в трудах мыслителей Запада: Учебная хрестоматия. — М., 1996.

8. Современная западная философия: Словарь. — М., 1991.

9. Структура и развитие науки. Из Бостонских исследован