Сюжет и “потребление”/“расходование” персонажа

Трагический сюжет согласно Аристотелю имеет место тогда, когда персонаж вовлечен в последовательность событий (“перипетий” и “узнаваний”), вызывающих жалость (сострадание) и ужас (страх) и завершающихся развязкой. Добавим: романный сюжет имеет место тогда, когда эти драматические узлы разворачиваются в последовательный повествовательный ряд. В романе популярном данный ряд становится самоцелью и должен тянуться как можно дольше, ad infinitum [До бесконечности (лат.)]. “Три мушкетера”, чьи приключения продолжаются в романе “Двадцать лет спустя” и завершаются в “Виконте де Бражелоне” (но затем повествователи-паразиты рассказывают нам о приключениях детей мушкетеров, о вражде между Д’Артаньяном и Сирано де Бержераком и т.д., и т.п.), — это пример повествовательного сюжета, который раскручивается, как ленточный глист, и становится как будто тем более живучим, чем больше накапливает поворотов, столкновений, завязок и развязок.

Супермен, которому по определению никто не может противостоять, оказывается в сложной повествовательной ситуации: он — герой без противника и поэтому без возможного развития. Еще одна трудность заключается в том, что читатели не могут долго держать в памяти все перипетии его приключений. Каждая “история” о Супермене завершается на протяжении нескольких страниц. Точнее, читатель получает еженедельно две или три законченные “истории”, в которых есть свои собственные завязка, развитие и развязка. Будучи сам лишен возможности развиваться в повествовании, Супермен создает серьезные проблемы для авторов комиксов. Им приходится идти на всевозможные уловки, чтобы поддерживать напряжение сюжета. Так, например, у Супермена обнаруживается слабость: его делает практически беззащитным излучение криптонита, металла метеоритного происхождения, — и враги Супермена любыми средствами стремятся добыть этот металл. Но существо, наделенное сверхчеловеческой интеллектуальной и физической силой, легко находит способы противостоять и этим проискам. К тому же такой повествовательный прием, как попытка ослабить Супермена с помощью криптонита, предоставляет не очень много возможностей для развития сюжета и имеет лишь ограниченную применимость.

Авторам комиксов не остается ничего иного, как ставить на пути Супермена такие препятствия, которые, пробуждая интерес в силу своей неожиданности, тем не менее всякий раз преодолимы для героя. Подобное решение как будто дважды выигрышно.

Во-первых, на читателя производят впечатление диковинные препятствия и противники Супермена: дьявольские изобретения его врагов; экзотически экипированные пришельцы из космоса; машины времени; уроды, появившиеся на свет в результате научных опытов; ученые, пытающиеся бороться с Суперменом с помощью криптонита; существа, обладающие почти такими же силами, как и он сам: например, гном по имени Mxyzptlk, который приходит из пятого измерения и которого можно загнать туда обратно, лишь заставив его произнести собственное имя в обратном порядке букв (Kltpzyxm), — и т.д., и т.п.

Во-вторых, благодаря несомненному превосходству героя любая кризисная ситуация быстро преодолевается, и всякий сюжет умещается в рамках “короткого рассказа”.

Но на самом деле это ничего не решает. Преодолев препятствие (в координатах, предписанных коммерческими условиями), Супермен нечто совершает. Иными словами, персонаж совершает поступок, который запечатлевается в его прошлом и тяготеет над его будущим; он делает шаг к смерти, становится старше — пусть всего лишь на час; он необратимо увеличивает объем своего личного опыта. Действовать — даже для Супермена, как и для любого другого персонажа (как и для каждого из нас) — значит “тратить”, “расходовать”, “потреблять” себя (to “consume” himself, consumarsi).

Однако Супермен не может “израсходовать” себя, потому что нельзя “израсходовать” миф; миф — неисчерпаем и неистощим. Персонаж античного мифа не может быть “израсходован” именно потому, что однажды он уже был “израсходован” в некоем “парадигматическом” действии. Или же он имеет возможность постоянно рождаться вновь, символизируя некий растительный цикл или по крайней мере некое коловращение событий и самой жизни. Но Супермен — это мифический персонаж, по самой природе своей погруженный в обыденную жизнь, в настоящее; он очевидным образом связан с нашими “условиями человеческого существования”, “условиями” жизни и смерти, хотя и наделен сам сверхъестественными способностями. Супермен бессмертный был бы уже не человеком, а богом — и читатель уже не мог бы идентифицировать себя с его двойнической личностью.

Стало быть, Супермен должен, с одной стороны, оставаться “неисчерпаемым”, но с другой — “растрачиваться” на путях обыденного существования. Он обладает чертами вневременного мифа, но воспринимается лишь постольку, поскольку его поступки совершаются в нашем человеческом, обыденном мире. Парадокс повествования, который авторы комиксов о Супермене должны так или иначе разрешить (даже если они сами его не осознают), требует парадоксального решения проблемы времени.