Физическая герменевтика Юрия Кулакова

«Крах философии и торжество материализма сделали недостижимой для нас единую, цельную картину мироздания» [20], - пишет выдающийся физик-метафизик Ю.И. Кулаков. «Единственным надёжным основанием физики может быть только чистая математика, освобождённая от всяких физических ассоциаций. С этим, конечно, можно не соглашаться. Но сам факт существования вполне содержательной и эффективной Теории физических структур, в основании которой лежат чисто математические понятия и аксиомы, и лишь в самом конце приводится их физическая интерпретация, говорит о возможности такого подхода» [21, с. 225].

У человека, далекого от «Теории физических структур» (ТФС), автором которой является Ю.И. Кулаков, возникает непонимание. Зачем «физическая интерпретация», если «единственным надёжным основанием физики может быть только чистая математика, освобождённая от всяких физических ассоциаций»? Ведь физика исследует законы природы, которые, как учил Галилей, могут быть выражены на языке «чистой математики».

Именно в том и состоял революционный переворот Декарта, что он вместо того, чтобы по примеру схоластов искать скрытые качества («физическую интерпретацию»), «придумал» (термин Декарта) язык «чистой математики» [28].

Математик и физик-теоретик Г. Вейль разъясняет возикшее противоречие: «… Галилей превратил закон природы, присущий реальному движению тел, в некоторую математическую функцию, построенную apriori, и это то, что физика стремится проделать с каждым явлением». Природа, продолжает Г. Вейль, пишет законы «тонко ощущая математическую простоту и гармонию» [2, с. 7].

«… Математика снискала дурную славу из-за разреженного воздуха абстракций, в котором она живет» [2, с. 9], потому что, разъясняет Г.Вейль, она не опирается на привычные человеку словесные чувственные образы («магия слов», «нагладный образ, “картинка”» [2, с. 12]). 

Таким образом, объясняется интуиция Хайдеггера («язык – дом бытия»), направленная на выяснение природы языка. Различие языков возникает вследствие того, что они сложились каждый в своем тут-бытии. «Домом бытия» математики являются законы природы, обычного языка – повседневная жизнь, а философского – разум.

Хотя уже Галилео Галилей утверждал, что «математика это язык, на котором написана книга природы», а еще раньше Роджер Бэкон считал математику царицей наук, современным ученым, не пережившим опыт классической философии [34] трудно понять, почему математика и физика говорят на одном и том же языке. Что подтверждает физик-метафизик Ю.С. Владимиров:

 «Современная физика без математики немыслима, причем к концу ХХ века в теоретической физике использовались буквально все разделы современной математики. Иногда бывает трудно различить, где кончается математика и начинается физика» [4, с. 17].

Решая проблему создания единого «языка природы» (физического и математического), Ю.И. Кулаков, создал «теорию физических структур» (ТФС). В ней «изучаются общие структуры, лежащие в основании фундаментальных физических законов и возникающие как следствия существования сакральной (от лат. Sacer – священный, - Прим. автора) симметрии, накладывающей на вид фундаментальных физических законов существенные ограничения» [22, с. 18].

Таким образом, предполагается существование более общих законов, чем физические, а, следовательно, метафизических.

Суть новых веяний в физике сводится к попытке изобретения единого языка: соединения математических и геометрических символов. Тогда как «ортодоксальная физика» думает, что можно мыслить на языке ощущаемой реальности: 

 «Характерное отличие Теории физических структур от ортодоксальной физики Ландау состоит в следующем: ортодоксальная физика изучает физические законы, исходя из внешних наблюдаемых физических явлений; объектом изучения Теории физических структур является внутренняя сущность физических законов, физических величин и понятий» [4, с. 17].

И что означает выражение «внутренняя сущность физических законов»? Его смысл буквально воспроизводит значение понятия «скрытые качества» схоластов [28].

«Придумав» математический способ описания законов природы, Декарт отбросил учение схоластов, которые полагали, «что в значениях слов повседневного языка уже заключено все возможное знание, и его можно извлечь оттуда с помощью тривиальной языковой процедуры раздачи имен скрытым качествам. … Например, что такое металл? – Проявление скрытого качества «металличности». Что такое горение? – Проявление скрытого качества «горючести» и т.д.».

Из дальнейших рассуждений Л.Б. Баженова получается, что ошибка схоластов извинительна, поскольку «этот род объяснения … широко представлен и в наши дни и, к сожалению, не только в повседневном сознании» [1, с. 88-89].

Почему философы, вслед за Ницше и Хайдеггером, и ученые не могут расстаться с схоластикой? Потому что не понимают природы человеческого духа. Платон, развивая принцип Парменида, показал, что человеческое познание опирается на два языка: чувственный и сверхчувственный (мышление). Но для понимания языка метафизики нужен духовный опыт.

Вот что пишет глубоко проникший в суть диалектического метода Гегеля С.В. Смирных, в статье, которая отмечена специальным дипломом Библейско-богословского института св. апостола Андрея:

«Согласно Гегелю, философское (положительно-разумное) мышление является «истиной всех способов сознания» — поэтому научное образование индивида включает все необходимые ступени феноменологии духа. Их последовательность нельзя аскетически прервать. Иначе духовно-необходимый опыт, не пережитый лично, будет навязан извне в отчужденной форме позитивного свидетельства другого, мертвой объективности «книжного» представления, порождая рассудочный дуализм (например, теоретического и практического). А неудовлетворенная достоверность себя, своей истинной самости так и останется лишь моральным отношением. «Такова, — пишет Гегель, — точка зрения, присущая нашему времени», которая есть «кульминационная точка субъективности», «рефлексия в своей завершенности», «абстрактная, формальная субъективность» [34, с. 46].

Обычный язык основан на чувственных представлениях, на которые опирается искусство и религия. Наука же (начиная с Декарта) стала использовать символический язык математики, что, опять же, было предвосхищено Платоном (метафизикой). Языком же философии (метафизики) Платон полагал идеи, Аристотель – «божественное в нас», Фихте и Шеллинг – интеллектуальное созерцание, а Гегель - понятие.

Различие «философских языков» вовсе не говорит, о многообразии философий, поскольку они свидетельствуют лишь о «исторических» (Гегель) этапах развития принципа Парменида – «мыслить=быть». Гегель, следуя Платону и Аристотелю, разъяснил, чем язык разума (понятие) отличается от языка рассудочных представлений (науки, искусства и религии).

Нужно учитывать, что его доктрина спекулятивного Понятия сформировалась в полемике с Фихте и Шеллингом, апеллирующих к интеллектуальному созерцанию. А также Кантом (рассудочные представления) и Якоби (интуиция). Определяя философию Гегеля как «панлогизм» В.С. Соловьев не учел (что понял И.А. Ильин [29, 7.5.]), что Гегель «снял», т.е. включил в содержание Понятия все предшествующие формы познания (интуицию и рассудок).

Итак, существуют различные формы мысли. Традиционная физика не понимает, что познание природы – это «перевод» [28] с языка явлений на символический язык: математических, геометрических или физических символов. Основанием же языка символов является мир «первичной реальности, тенью которого (в платоновском смысле) и является вся наша видимая Вселенная» [21, с. 218-219], - отмечает Ю.И. Кулаков.

Символическим языком бытия, его законов, которые являются основанием (субстанцией) законов природы (Вселенной), является (как утверждают не только Е.С. Линьков и С.В. Смирных, но и некоторые физики) понятия Логики Гегеля. В ней приведены в систему (выведены из одного понятия - Кант), открытые классической философией идеи, начиная с Анаксимандра и Парменида, вплоть до Шеллинга.

Если учесть сущностное единство научных концепций Л.Е. Федулаева, И.В. Чусова, Л.В. Красильникова (о которых дальше) и Ю.И. Кулакова, то Логика Гегеля и есть изображение «Мира первичной реальности»: «Итак, физический мир, в котором мы живём и который воспринимается нами посредством наших органов чувств (mundus sensibilis) является чем-то вторичным, производным от другого, особого, незримого, но более фундаментального мира – Мира первичной реальности (mundus archetypus) объективно существующего независимо от нашего сознания» [21, с. 219], - пишет Ю.И. Кулаков.

Его единомышленник Ю.С. Владимиров тоже полагает, что физика не может без метафизики: «Настало время не просто признавать право на существование метафизики как чего-то, лежащего за известными нам положениями науки, а постараться выделить и активно использовать в своей деятельности ключевые понятия и принципы метафизики» [7, с. 90].

Безусловно, объяснить природу научных понятий может только метафизика, поскольку она отвечает на вопрос: как возможно познание? В данном случае, какова природа понятий физики и математики, на которые дал ответ уже Платон:

«Вопросы об основаниях (физической) картины мира, о числе ключевых физических категорий, о виде возможных парадигм и их числе следует отнести к сфере метафизики. Таким образом, фундаментальная теоретическая физика ХХ в. оказалась неразрывно связанной с метафизикой» [7, с. 94].

Физики полагают, что мысль имеет квантовую природу. Говорят, что она имеет духовную природу. Но мы то ее выражаем с помощью символов. А за символами скрывается некое поле или дух, без обращения к которому не понять смысл символических фигур - как слов, так и математических формул.