Украинская степь и лесостепь с III тыс. до н. э. до начала нашей эры.

Мы уже отмечали выше, что резервуары степи имели значительно меньшую емкость, чем лесостепные и степные резервуары. В этой связи становится понятным, в чем причина того, что лесостепной зоне ученые отмечают черты непрерывного развития культур бронзового и раннего железного века (комаровская, белогрудовская и чернолесская культуры), более или менее плавный переход одной в другую, что позволяет говорить о континуитете этнического состава населения. В степи же ситуация была другой. Тут наблюдались постоянные перемещения племен, что отразилось на образовании основных археологических культур. (Археология УССР т.1 с. 360 и сл.). Примерно в самом конце III - начале II тыс. до н.э. ямную культурную общность сменяет катакомбная, которая в свою очередь со второй половины XVII в. до н.э. сменяется культурой многоваликовой керамики. С конца XVI в. до н.э. в степях распространяется срубная культура.

Иными словами, в степи миграции происходили гораздо чаще и имели более выраженные последствия, чем в лесостепи. Эта разница в миграционной активности населения объясняется действием второго закона резервуара – менее емкие степные резервуары наполнились быстрее, чем лесные и это привело к большей активности степного населения. В этой связи становится понятным также и отставание в развитии населения лесостепи и, в еще большей степени, лесной зоны от населения степи, фиксируемое археологами. Более быстрое развитие степного населения также было вызвано действием второго закона резервуара, ведь с наполнением резервуара развитие его населения всегда ускоряется. Отставание лесной зоны от степи просматривается уже со времени ямной культуры, то есть еще в медном веке. В то время как племена степи уже имели укрепленные поселения – например, Михайловка на Нижнем Днепре (конец IV - начало III тыс. до н.э.) (Археология УССР т 1. с 351), применяли камень для строительства жилищ и довольно широко – медные изделия, в лесостепи и лесной зоне не было укрепленных поселений, медных орудий найдено очень мало, техника домостроения была более примитивной. Впрочем, на этом этапе опережающее развитие населения степи проявляется еще слабо и стало более заметным в бронзовом веке.

Своего максимума опережение развития степного населения достигает в период существования в Причерноморских степях срубной и сабатиновской культур. Носители срубной культурой занимали с XVI в. до н.э. территории степей от Волги до Днепра. Несколько позднее, в XIV в. до н.э. на правобережье Днепра формируется сабатиновская культура. И для срубной и для сабатиновской культуры характерен сравнительно высокий уровень развития ремесла, земледелия и скотоводства. Особенно высок этот уровень у населения сабатиновской культуры. Строительство домов из камня, огромное количество металлических изделий, притом, что металл был привозным, находки захоронений, свидетельствующие о социальной стратификации общества (Шмаглий, Черняков с. 5 - 115) – все это доказывает, что как уровень развития, так и критический коэффициент у сабатиновского населения был довольно высок. Ничего подобного мы не наблюдаем в это время у населения лесной и лесостепной зон. Находки металлических изделий тут редки, орудия труда почти полностью изготавливаются из камня, никаких следов социальной стратификации, погребения стандартны – из этого можно сделать вывод о том, что население этих зон имело уровень развития существенно ниже, чем население степи.

Археологи связывают происхождение сабатиновской культуры с Балканами, с продвижением носителей культуры Ноа на восток. (Новикова с. 25-55) Румынский исследователь А. Флореску даже полагал, что близость сабатиновской культуры и культуры Ноа настолько велика, что их можно объединить в одну культуру. (Floresku. p. 59 -94).

Таким образом, налицо миграции из Карпато-Дунайского бассейна на восток, имевшие место примерно в одно и то же время. Комаровская культура, которая возникла в XV в. до н.э., распространялась в лесостепи, а сабатиновская - с XIV в. до н.э. – в степи.

Сабатиновская культура стала апогеем развития степных племен бронзового века. Со второй половины XII в. до н.э. начинается белозерский этап развития населения степи Северного Причерноморья. Этот этап характеризуется значительными изменениями. Видимо, произошло существенное сокращение сельскохозяйственного производства. Так, на одном из поселений в более ранних слоях найдены кости 230 особей домашнего животных, а в более поздних – лишь 17. Аналогичная картина наблюдается и на других поселениях. (Археология УССР т. 1 с 524). Заметно сокращается металлообработка, уменьшается число находок бронзовых изделий (Черных 1976а). Вместо бронзовых серпов сабатиновского времени начинают применяться серпы с кремневыми вкладышами (Археология УССР т. 1 с 524) Налицо явный регресс, который трудно объяснить с точки зрения обычного здравого смысла. Следов каких-либо иных культур не обнаружено, поэтому полагать, что причиной регресса стало вторжение извне, нельзя.

С точки зрения предлагаемой модели наиболее важным фактом, позволяющим понять события, является явная депопуляция Северного Причерноморья в XII в. до н.э. Резко уменьшается число поселений в Нижнем Поднепровье на белозерском этапе по сравнению с сабатиновским. (Археология УССР т. 1 с 525). Исчезают многочисленные поселения срубной культуры в бассейне Северского Донца. Скорее всего, такая депопуляция могла быть следствием значительной миграции степного населения. Действительно, как отмечалось выше в начале XII в. до н.э. начались миграции племен, известных египтянам как «народы моря». На освободившиеся территории в Малой Азии начались миграции населения с Балкан, среди которого были и племена – носители праармянского языка. В свою очередь сабатиновские племена переселились на Балканы, откуда пришли их предки.

То, что этим миграциям предшествовал взлет экономического и социального развития в сабатиновское время, подтверждает тезис, что эти миграции, согласно третьему закону резервуара, произошли под действием высокого критического коэффициента. Действительно, сабатиновцы жили в степи, в долинах рек. Емкость этого резервуара не могла быть большой.

Несмотря на уменьшение населения, степные племена все равно существенно опережали население лесостепи в развитии. Погребения белозерского времени по-прежнему содержат признаки социальной стратификации, хотя доля грунтовых, то есть более простых захоронений сильно возросла (Археология УССР т. 1 с 519). Примерно то же наблюдается и в срубной культуре: на поздних этапах уменьшаются размеры погребальных сооружений, сильно обедняется инвентарь, становится существенно больше захоронений не в курганах, а в простых грунтовых могилах (Археология УССР т. 1 с 467). Все это свидетельствует об уменьшении социальной стратификации вследствие падения критического коэффициента. В то же время погребения синхронных культур лесостепи стандартны, то есть социальной стратификации у них не было вовсе. Несмотря на сокращение бронзолитейного производства белозерской культуры его продукция вывозилась в лесостепь (Археология УССР т. 1 с 525). Иными словами, уровень развития и критический коэффициент в степи, несмотря на предшествующую депопуляцию, продолжал оставаться высоким. Однако миграции продолжались и к X в. до н.э. степь опустела.

Считается, что с начала I тыс. до н.э. в степи возникает кочевое скотоводство. Настоящие кочевники Евразийских степей, которые имели лишь временные, сезонные поселения, жили за счет выпаса лошадей и овец. Это обусловлено тем, что для этих животных не нужно заготавливать корм на зиму, так как они сами могут добывать сухую траву из-под снега. Однако содержание как лошадей, так и овец было известно задолго до начала I тыс. до н.э., а повозки-жилища были известны населению ямной культуры, то есть еще в III тыс. до н.э. Как отмечалось выше, уже первые жители степей, носители ямной культуры были несомненными кочевниками в восточной части своего ареала, так как тут их поселения не обнаружены. Исчезновение поселений в степи в конце II тыс. до н.э. было вызвано сильной депопуляцией вследствие миграций. Низкий критический коэффициент позволял населению удовлетворить свои потребности исключительно за счет кочевого скотоводства.

Начался следующий цикл развития степного населения. Из греческих источников мы знаем, что народ, который в X в. до н.э. пришел с востока в опустевшие причерноморские степи, назывался киммерийцами (Hdt. IV, 11-12).

На каком языке говорили киммерийцы, достоверно неизвестно. Конец киммерийского цикла пришелся на VII в. до н.э. К концу VIII в. до н.э. относятся свидетельства ассирийских табличек о набегах киммерийцев на страны Передней Азии. В VII в. до н.э. натиск киммерийцев усиливается. (Археология УССР т 2 с 19). Имеются свидетельства греческих авторов о набегах киммерийцев в Малой Азии (Plut. Mar. XI). Имеются также сведения о том, что киммерийцы поселились в степных районах центральной части Малой Азии. (Пиотровский). Кроме того, археологические находки позволяют сделать вывод об оседании части киммерийцев на Балканах. (Археология УССР т 2 с 29). Таким образом, под действием высокого критического коэффициента произошли миграции киммерийцев из степей в лесостепную и лесную зону.

В результате нового падения критического коэффициента в причерноморских степях сюда с востока приходят скифы. Скифы – первые из народов степи, о которых мы почти достоверно знаем, что они говорили на языке, родственном индоиранским языкам. (Абаев).

Поскольку кочевое скотоводство исключает интенсификацию хозяйственной деятельности, а, как мы говорили выше, именно усложнение хозяйственной деятельности является причиной роста уровня развития населения, то кочевники имели примерно одинаковый уровень развития за все время их существования. Любопытное наблюдение сделал о скифах Фукидид (конец V в. до н.э.) Отдавая должное боевым качествам скифов, он утверждал что ни в Европе, ни в Азии «... нет народа, который мог бы один на один противостоять скифам, если все они будут единодушны; но они не выдерживают сравнения с другими в отношении благоразумия и понимания житейских дел» (Hist., 2, 97). В этом замечании выразилось то, что мы говорили выше о кочевниках: высокие боевые качества как следствие высокого критического коэффициента и низкий уровень развития как следствие очень экстенсивного вида хозяйственной деятельности. Однако Фукидид сравнивал скифов с другими известными ему народами, в первую очередь с греками, которые давно уже занимались земледелием, причем весьма интенсивным земледелием. Вместе с тем скифы для населения лесостепи и лесной полосы все время их соседства оставались культурно более передовыми и центр, из которого исходили новые культурно-хозяйственные импульсы, находился в степи. Это свидетельствует отнюдь не о высоком уровне развития скифов, как мы только что видели, а о очень низком уровне развития населения лесной и лесостепной зон. Это наблюдение позволяет подтвердить вывод об очень экстенсивной хозяйственной деятельности жителей этих зон – пастбищном скотоводстве как основной и подсечном земледелии как дополнительной, плюс изрядная доля рыболовства и охоты. При этом критический коэффициент тут был очень низок, о чем говорит стандартизация и бедность погребений.

Однако по мере того как критический коэффициент в степи рос, ситуация в лесостепи меняется. После того как в степи появились киммерийцы, на границе со степью возникают укрепленные городища, обнесенные валами с деревянными стенами. Причем важно, что далее на север население по-прежнему жило в небольших неукрепленных поселениях. (Археология УССР т. 2 с 32). Возникновение укрепленных поселений - городищ является важнейшим индикатором величины критического коэффициента. Очевидно, что население не будет тратить массу времени и сил на рытье рвов, насыпку валов и возведение стен, если для этого не будет веской причины – постоянной и сильной опасности.

Эта опасность может быть, как внутренней, то есть за счет роста критического коэффициента внутри данного сообщества, так и внешней, то есть за счет его роста у соседей. Постройка городищ главным образом на границе со степью доказывает, что население лесостепи было вынужденно делать это, защищаясь от соседей.

Характерной чертой некоторых городищ лесостепи киммерийского и скифского времени, являются их огромные размеры. Например, Чернолесское городище имело 1,5 км в диаметре, Пастырское городище – немногим менее 600 м., Трахтемировское городище имело площадь 500 га, а Бельское городище – 4 000 га. Бельское городище было самым большим городищем этого периода в Восточной Европе. Его площадь почти равна площади Москвы начала XX в. Площадь таких городищ почти не использовалась под застройку, на основании чего давно был сделан вывод, что эти городища использовалась для укрытия не только населения, но и скота. Этот факт еще раз подтверждает мнение, что население лесостепи в значительной степени существовало за счет скотоводства, что соответствует принципу достаточности.

С появлением кочевников возникают не только городища, кроме того, меняется погребальный обряд – если ранее для чернолесской культуры были характерны стандартные трупосожжения с погребением в урнах в бескурганных могильниках (Археология УССР т. 2 с 33), то уже с появлением киммерийцев население лесостепи все чаще хоронит покойников по обряду трупоположения в курганах, то есть так же как и в степи. В скифское время этот обряд в лесостепи преобладает. При этом дифференциация погребений очевидна – есть большие гробницы, а есть скромные захоронения. (Археология УССР т. 2 с. 95). Так же, как и в степи, мужчин тут хоронят с оружием. Все это свидетельствует о значении внешней опасности – социальная дифференциация была вызвана, как и в степи, необходимостью повышения боеспособности населения, вот только причины, вызвавшие эту необходимость, были не внутренние, а внешние.

Такой вывод можно сделать на основании того, что чем дальше та или иная группа населения лесостепи была от скифов, тем меньше было городищ и богатых захоронений мужчин с оружием: Например, Киевско-черкасская группа памятников скифского времени вся насыщена городищами, которые найдены не только в бассейне Тясмина, но и на севере, в районе Киева. Тут найдены как бедные, так и богатые погребения мужчин с оружием, хотя таких богатых могил как в степи, здесь нет. Западнее, в бассейне Южного Буга (Восточно-Подольская группа) картина примерно такая же, но далее на запад в Среднем Поднестровье (Западно-Подольская группа) немногочисленные городища сосредоточены на южной окраине, а севернее их нет. Дифференциация погребений значительно слабее, чем на востоке. И, наконец, Волынь, которая изо всех районов лесостепи, имевших родственную культуру, расположена далее всего от степи. На Волыни известны только неукрепленные поселения, погребения стандартно бедные, влияние скифской культуры тут едва ощущается. Таким образом, явления явно прогрессивные – появление городищ и социальная стратификация – в лесостепи были вызваны большей частью не внутренним развитием, а фактором внешней опасности.

Уже начиная с V в. до н.э. часть скифов начинает оседать на землю в лесостепи. Культура потомков чернолесского населения все более приобретает скифский характер и можно с уверенностью говорить об ассимиляции скифами аборигенов лесостепи. Также, как и аборигены этих мест, скифы селились в пределах лесных массивов. Это свидетельствует о том, что скифы оседали на землю там, где можно было практиковать подсечное земледелие.

В связи с вышесказанным особый интерес представляет вопрос о характере хозяйственной деятельности населения лесостепи.

Сохранились свидетельства Геродота о легендах скифов, в которых важное место занимает плуг (IV, 5). Далее он пишет о скифах-пахарях, то есть о населении возделывающих землю с помощью плуга. И, наконец, говоря о тех же пахарях, он пишет, что они сеют хлеб не для себя, но на продажу IV, 17).

Эти факты как будто говорят о существовании пашенного земледелия у скифского населения лесостепи. Однако до сих пор не найдены металлические части плугов, относящиеся к скифскому времени. Самое же, пожалуй, главное — это привязка поселений скифского времени к лесным массивам. Слова Геродота о торговле хлебом земледельческого населения лесостепи подтверждаются многочисленными находками античного импорта. Сгустки же этих находок, так же, как и поселения этого времени, без сомнения, находятся, главным образом, в районах лесных массивов. На степных почвах находок античного импорта сравнительно немного. Они сосредоточены главным образом в бассейне Базавлука – месте самых многочисленных «царских» захоронений скифов, среди которых такие всемирно известные как Чертомлыкский курган и Толстая могила.

Кроме того, имеются находки античного импорта вдоль нижнего течения Днепра. Однако количество находок античных изделий в степи, не идет ни в какое сравнение с массой находок в районах лесных почв. Самый крупный из этих районов — это район между притоком Южного Буга Синюхой и Тясмином. Торговля между Ольвией и населением лесостепи велась по Южному Бугу и Синюхе (Рыбаков 1979 с 33 и сл.), в обход Днепра, так как Днепр выше современного г. Запорожье был непроходим для судов из-за порогов. Следующий район скопления античного импорта – в нижнем течении Роси, еще два поменьше на Левобережье – один на правом берегу средней Ворсклы, другой в верховьях Сулы. Все эти районы расположены на островах оподзоленных почв, то есть в пределах лесов. Это предполагает подсечное земледелие. Однако Геродот совершенно четко и неоднократно говорит о плужном земледелии у скифов. И все же вышеприведенные факты друг другу не противоречат, потому что, как мы уже отмечали выше, рала без металлических частей могут применяться при подсечно-огневом земледелии.

Еще я хотел бы обратить внимание читателя на слова Геродота о том, что скифы-пахари сеют зерно не для себя, а на продажу. Очень сомнительно, что так оно и было. Многочисленные находки серпов, зернотерок, остатков зерна говорят против слов Геродота. Но возможно, такое мнение у греков сложилось потому, что основную часть пищи население лесостепи получало от скотоводства, а не от земледелия. Это соответствует принципу достаточности, то есть население стремилось получить максимум продукции от наиболее экстенсивного вида деятельности – скотоводства и только ту часть, которой не хватало до уровня потребностей, население получало с использованием более интенсивной деятельности, то есть земледелия. Возможно также, что, стремясь путем обмена на зерно получить социально престижные греческие товары, население увеличивало (или его заставляла увеличивать племенная аристократия) производство зерновых именно для этой цели и это еще более усиливало впечатление, которое так категорично выразил Геродот.

Интересная деталь: наиболее богатые и многочисленные захоронения в степи появляются не сразу же после появления скифов в Причерноморских степях. Захоронения, сделанные с варварской пышностью, с большим количеством предметов из золота, с трупами людей, убитыми для службы погребенному в загробном мире, относятся в основном к IV-III вв. до н.э. Эти захоронения являются свидетельством сильной социальной дифференциации, которая была следствием высокого критического коэффициента. Полагать, что такая социальная дифференциация была следствие экономического развития, значит непозволительно модернизировать историю.

Рост критического коэффициента требовал усиления боеспособности кочевого населения, следствием чего, в частности, была, прежде всего, сильная власть военных вождей. Эта власть использовалась ими для обогащения, однако пышность захоронений этого периода свидетельствует не просто о богатстве погребенных, но и об их совершенно исключительном положении, так как среди убитых при захоронении, по мнению большинства археологов, были не только рабы, но и свободные. Появление очень богатых захоронений в IV - III вв. свидетельствует о том, что именно в этом времени критический коэффициент возрос настолько, что сделал положение военных вождей уникальным, близким к обожествлению.

Археологические находки позволяют сделать вывод о движении населения украинской лесостепи, уже ассимилированного скифами, на запад и север. Вновь заселяется бассейн Южного Буга. В VI - V вв. до н.э. племена лесостепной скифской культуры продвигаются на Волынь, в Верхнее Поднестровье, в верховья Западного Буга и ассимилируют жившее тут население высоцкой и лужицкой культур. (Крушельницька с 147).

Севернее скифской лесостепи по долине Днепра начиная с широты р. Стугны, то есть немного южнее Киева раньше проживало население милоградской культуры (см. выше). Уже с конца V в. до н.э., но главным образом в IV в. до н.э., начинаются вторжения населения лесостепи на север, о чем свидетельствуют находки на милоградских городищах наконечников стрел скифского типа и захоронений со скифским инвентарем (Мельниковская с 111). К концу IV - началу III вв. до н.э. лесостепное население полностью ассимилирует милоградцев на территории севернее Киева примерно до устья Припяти. Причем движение лесостепных племен на север происходило не только вдоль Днепра. Если ранее милоградские памятники занимали всю территорию лесной зоны южнее Припяти, то к началу III в. до н.э. южнее Припяти их уже нет (там же).

Итак, налицо движение населения лесостепи на север. С некоторым запаздыванием, как и следовало ожидать, начинается запустение более южных лесостепных районов. В IV в. до н.э. начинают запустевать поселения в бассейне Тясмина – самом густонаселенном районе лесостепи. В это время тут начинают появляться захоронения типичные для степи – в катакомбах. Следовательно, в IV - III вв. до н.э. новая волна скифов оседает в лесостепи.

Кроме лесостепи скифы оседали и на Нижнем Днепре. Тут кочевое население поселялось в широкой долине Днепра, которая была благоприятна для пойменного земледелия. В конце V в. до н.э. тут возникает Каменское городище – крупнейший населенный пункт Скифии того времени. Кроме него по берегам Днепра появляются многочисленные неукрепленные поселения. Впоследствии на месте селищ возникли укрепленные городища, которых сегодня известно 18. Интересная деталь – описывая Днепр, Геродот говорит: «вдоль него тянется превосходная пахотная земля или растет очень высокая трава…» (IV, 53). Выражение вдоль Днепра, скорее всего, означает собственно долину Днепра, особенно на участке от Каховки до Каменки, где найдены поселения скифов. Выше этого места начинались сильно заболоченные плавни вплоть до современного города Запорожья.

В начале IV в. до н.э. скифы пытаются продвинуться на запад. Прежде более или менее мирные отношения скифов и фракийцев становятся враждебными. Как результат войн скифов и фракийцев на рынках Афин появляются многочисленные рабы фракийского происхождения. Позднее скифский царь Атей, который стал первым единым царем Скифии, вступил в союз с македонским царем Филиппом II против сильного царства фракийского народа одрисов. Союзники добились победы, и скифы овладели землями за Дунаем.

Македония также стремилась к экспансии и вскоре началась война между прежними союзниками. В этой войне македонцы победили: в генеральном сражении в 339 г. до н.э. скифы были разбиты, Атей погиб. В плен были взяты 20 тыс. женщин и детей. Несколько позднее скифам удалось уничтожить войско македонского наместника Фракии Зопириона, который пытался взять Ольвию, но затем македонский правитель Фракии Лисимах вновь нанес тяжелое поражение скифам.

Еще позднее – с середины III в. до н.э. скифы начинают оседать в предгорьях Крыма. Тут возникают многочисленные поселения и города – всего в Крыму известно более 30 городищ и около сотни селищ и небольших укрепленных поселений. После ухода скифов в Левобережной степи появляются захоронения сарматов. Наиболее ранние памятники сарматского типа относятся к концу IV - III в. до н.э. и обнаружены в междуречье Дона и Северского Донца, в верховьях Псла, в Приазовье, в междуречье Орели и Самары и далее на юг вдоль Днепра. Однако основная масса памятников сарматов относится лишь к I в. до н.э. - I в. н.э. (Археология УССР т. 2 с. 190 - 193), то есть через 150 - 200 лет после того, как скифы осели в Крыму.

Итак, постепенный рост критического коэффициента уже в V в. до н.э. привел к оседанию части скифов в приднепровской лесостепи, где до них уже жило многочисленное население. Еще часть скифов несколько позднее осела на Нижнем Днепре. Население лесостепи начинает движение на север в зону милоградской культуры. Это, несомненно, способствовало снижению критического коэффициента на некоторое время. Но, в конце концов, все резервы были исчерпаны. Происходит объединение Скифии под властью одного царя – согласно третьему закону резервуара усиление централизации обязательный признак нарастания критического коэффициента. Далее начинаются попытки прорваться на запад. Но усилившаяся как раз в это время Македония отбила эти попытки. Вспомним – македонцы после победы над скифами взяли в плен 20 тыс. женщин и детей. Это значит, что скифы предприняли не просто военную экспедицию, нет, они шли переселяться на новые земли со своими семьями.

После поражения на западе для кочевых скифов остался только один путь – переход к земледелию. Значительное число скифов осело в лесостепи благодаря миграциям лесостепного населения на север. Поскольку скифы жили тут и раньше, трудно судить о том, сколько их еще осело в конце IV - III в. до н. э. В предгорьях Крыма, где скифских поселений раньше не было, их появление во второй половине III в. до н.э. неопровержимо свидетельствует об оседании на землю скифов тут, где были возможности для перехода к подсеке. Часть скифов осела также в хорошо облесенных низовьях Дуная. Как только это произошло, давление в скифском резервуаре упало. Конечно, вышесказанное не значит, что все скифы стали земледельцами. Значительная их часть оставалась кочевниками, но их стало значительно меньше. Скифия начала напоминать мяч, из которого выпустили воздух. Вот тут-то на освободившиеся земли и стали переселяться с востока сарматы, язык которых был родственным языку скифов и, следовательно, также относился к индоиранским языкам.

Сарматы постепенно заселяют Левобережье и лишь в I в. до н.э. – I в. н.э. переходят на правый берег Днепра в районе бассейна его правого притока – Базавлука, что хорошо фиксируется археологически (Археология УССР т 2 с 193). Вероятно, именно к этому времени относится то место у Диодора Сицилийского, где он пишет о сарматах: «много лет спустя (после азиатских походов скифов - А.А.), сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню» (Диодор, Библиотека, II, 43, 7). Именно в I в. до н.э., когда сарматы «сделались сильнее», то есть начали испытывать действие высокого критического коэффициента, гибнет часть укрепленных поселений скифов на Нижнем Днепре. Это период как раз соответствует времени жизни Диодора. Кстати, скифы живущие на Нижнем Днепре в открытых селищах именно во II - I вв. до н.э. эры (Археология УССР т. 2 с. 224), начинают укреплять свои поселения, то есть существенно позже того времени, когда сарматы впервые появились в этих степях.

Процесс миграций населения лесостепи на север продолжался и при сарматах. В конце III в. до н.э. полностью запустело все левобережье, бассейн Тясмина и Южного Буга. Объяснять эти явления натиском сарматов нельзя, так как в бассейне Роси и выше по Днепру, где население продолжало жить, исчезают укрепленные городища и жизнь продолжается в маленьких открытых селищах. Это плохо согласуется с натиском кочевников. Скорее всего, население просто ушло из этих мест, так как критический коэффициент стал слишком высок. Начался этот процесс именно из района Тясмина как самого густозаселенного и продвинутого далее всего в степь.