Ты истины всей осознать никогда не сумеешь».

 

               ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа сказал: «В начале [духовных] состояний я имел обычай прислушиваться, если беседовали два человека. Если они говорили о Нём [ Bcевышнем ]- я радовался, если же нет - я впадал в печаль.»  

Маснави:

            «Пусть о Тебе гласит язык –

                  Иначе пусть отсохнет.

             Пусть сердце памятует о Тебе,

                 Иначе – превратится в лёд».

 

         ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа сказал: «Временами меня охватывало смятение, и, я бросался на поиски того, кому мог поведать и от кого выслушать о цели своих устремлений».

Байт:

      «Коль не найду Тебя,

        Найду кого-то,

                Кто усладил бы сердца слух,

                Тебя лишь прославляя».

      ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрат Хаджа говорил: «После того, как Всемилостивейший Вершитель Приговоров [Аллах] открыл для меня двери раскаяния, шёл я как-то по дороге. Проходившая мимо группа друзей приблизилась ко мне и [они] стали убеждать меня последовать их путём («тарика»), проявляя при этом непомерное рвение. По милости Всевышнего я вспомнил «калиму» [высказывание]: «Дверь, затворённую Господом, не дано отворить вам». «Мо яфтахуллоху лахо ва мо юмсику, фа-ло мурсила лаху мин баъдихи»31.

Фард:

      «Никто не затворит дверь, отворённую Тобою, мой Господь,

     Никто не отворит дверь, затворённую Тобою, мой Господь».

Слова эти возымели действие на общество и они покаялись.»

 

 

         КАК ПОВЕСТВУЮТ, Хазрати Хаджа говорил: «В пору моих духовных изысканий дважды смущал меня дух Мансура Халладжа32. Дважды я подводил себя к виселице и говорил: «Здесь - на виселице твоё место!» По милости Всевышнего я миновал и эту стоянку – «маком»33.         

     От Хазрати Азизон, да пребудет с Ним милость и довольство Аллаха, дошло: «Если бы на Земле был хоть один потомок Хаджи Абдулхалика Гиждувани (к.с.а.), то Мансур [Халладж ] никогда бы не был повешен».

 

 

        ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа рассказывал: «В смятении от охватившего меня экстаза, куда бы я ни шёл, всюду в ноги мои впивались тернии и колючки. На плечах моих всегда была старая шуба. Как-то зимней порой стояла сильная стужа. Ночью у меня возникла потребность общения с Саидом Амир Кулалом – да будут святы его тайны. Я направился к нему. Амир сидел с дервишами. Когда Их благословенный взгляд упал на меня, спросили: «Кто это?». Получив ответ, сказали: «Выбросите его отсюда немедленно!» Удалившись, я снова возвратился в присутствие. Разгневавшись, Они изгнали меня, крикнув вослед: «Убирайся и не возвращайся, твоим желаниям не сбыться за этой дверью!» после выдворения мой «нафс» вышел из повиновения и я едва удержал бразды правления им. Я направился в город. Дорога привела меня в игорный дом. Там я увидел двух людей и услышал их диалог. Один из них заявил: «О, дорогой друг, теперь я ставлю на кон свою жизнь!»

        Рубаи:

«О, спорящий с луною лика красотой,

Пыль из-под ног твоих для глаз моих

Бальзамом стала и мечтой.

Прими же в дар ты  мои душу, сердце, тело,

Я душу жертвую, она пусть служит

Лишь твоей услады делу».

 

Я сазал себе: «Эй, Бахоуддин, стыдись быть на своём пути ниже азартного игрока!» В это время на меня снизошла милость Аллаха. Я подумал: «Моё унижение во имя Господина Справедливости, у этих дверей ты добьёшься желанной цели и тебе не избежать их!» Приняв решение, я возложил голову на порог: «Будь, что будет, но я не сойду с этого места!»

          Рубаи:

«Пока я жив, твоя печаль – моя печаль,

Когда же нет тебя – предела нет моим слезам

Пусть грянет Судный день, в душе одна любовь к тебе

Лежу, стеная, прах порога  твоего прижав к глазам».

Ночью выпало немного снега, сильно похолодало. Ближе к рассвету я пришёл в присутствие Амира и положил голову на его порог. Выйдя из дому, он поставил свою благословенную стопу на мою голову. Затем он поднял меня с порога. Вернувшись в дом, он ввёл меня вместе с собой. Затем благовестил: «О, чадо, тебе подобает и соответствует сей счастливый покров!» Избавив своими пречистыми руками мои ноги от терний и колючек и, омыв мои раны, он устремил на меня долгий взор.

 

        Рубаи:

К сокровищнице сущности ты овладей ключами

И жемчуг цели обрети, к порогу счастья торопясь

                            Бессонными ночами,

И, лишь пройдя сей путь нелёгкий,

Ты милости сердечной друга ожидай».

 

        ПОВЕСТВУЮТ, что рассказывая о своём подвижничестве на ниве борьбы за веру, Хазрати Хаджа упоминал о недостатках своих учеников: «Каждый раз, выходя на рассвете из дому, я думал, где тот ученик, который возложит голову на мой порог. Однако весь мир превратился в шейхов, муридов (последователей) же нет, как нет!»

    Байт:

        «Кто хочет к сердцу друга путь найти -

         Жизнь свою должен в жертву принести».  

________________________________________________________________

 

         ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрат Хаджа рассказывал: «Я был в Бухаре, когда у меня возникла потребность услышать благородные речи Саида Амира Кулала. Я отправился в Насаф. Добравшись до него, я услышал: «О, дитя покорности, ты пришёл очень кстати. Я сложил печь для обжига [кувшинов], однако некому собрать дров». Я возрадовался такому указанию, и, собрав дрова, принес их на себе к гончарной печи.

  Байт:

        “Так был исполнен предвкушением увидеть блеск Каабы,

        Что шёлком нежным мне казались острые акации шипы”.        

                           

                                     

            Саид Амир Кулал в своей «Рисале» [трактате] пишет о том, что Хазрати Хаджа, приехав из Бухары в Насаф, приготовился развести огонь в гончарной печи. Саид Амир Кулал, дав ему палку, велел разжечь пламя. Стояла сильная жара. На плечах Хазрати Хаджи была надета старая шуба. Жар пламени заставил его сбросить с благородного тела шубу и швырнуть её в огонь. Тотчас Амир спросил его: «Эй, дитя, зачем ты сделал это?». Хазрати Хаджа ответствовал: «Простите великодушно!». Амир велел: «Эй, чадо, вынеси из огня свою шубу!». Он трижды повторил это. Хаджа стал оправдываться, наконец, он сказал: «О, Махдум, 34 даже если бы шуба была из железа или камня, она бы уже растаяла, но это – всего лишь шуба!» Амир отвечал: «О, дитя Бахауддин, вещи, годами носимые на теле сжигаемых страстью к Всевышнему дервишей, в силах ли сжечь пламя этого мира!».

      Мисра:

        «Единожды сгоревший - не сгорает дважды!»

     - «Эй, Бахауддин, ты бы сгорел, войдя по собственной воле, сейчас тебя насильно вводят [в огонь], не бойся же - войди!».

            Произнеся «Бисмилляхир Рахманир Рахийм», Хазрати Хаджа вступил в огонь и увидел в самом сердце пламени невредимую шубу, ни одна шерстинка которой не пострадала от огня. Взяв шубу, он вышел наружу. Амир дал ему свой наказ: «Знай же, о, дитя, вещи, носимые дервишами, не подвержены огню сего мира. Своим усердием добейся места в сердцах дервишей и тогда тебя не опалит пламя Ада».

 

         ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа рассказывал: «Некоторое время я изучал Х адисы у Хазрата Мавланы Бахауддина Деггарани. Однажды мне выпало попасть в Насаф. Вдруг я увидел Хазрата Ишана [Деггарани], сооружающего кровлю. В этой местности было много «юлгуна» и других искривлённых деревьев. Возникла нужда в топоре. Мавлана произнёс: «Увы, мой топор остался в Бухаре у Мавланы Хисамуддина Асили». Воспользовавшись тем, что Мавлана отвлёкся, я потихонечку отправился в Бухару. На следующий день топор был доставлен мной в Насаф к услугам Мавланы».

 

          ПОВЕСТВУЮТ, что во времена строительства мечети в Касри Арифон наш достопочтенный Хазрати Хаджа, таская на своей благородной голове землю для настилания крыши мечети, произносил следующий байт:

 

      «Со всей душою дело делаю Твоё – а как иначе.

      И ноши Твоей груз на голову я возложу – а как иначе».

 

         ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа говорил: «В дни полного торжества надо мной Божественного Экстаза – «Джазаба» я собрался ехать из Бухары в Насаф, дабы удостоиться благословенной беседы Саида Амира Кулала (к.с.). По достижении мной Чугарота [поселения молочников] я повстречал верхового. Подобно пастухам он держал крепкую палку и носил войлочный колпак. Приблизившись, он ударил меня палкой и спросил по-тюркски: «Видел ли коней?». Я ему ничего не отвечал. Он препятствовал мне несколько раз, преграждая путь. Наконец я заявил: «Я знаю - кто ты!» Всадник сопровождал меня до Рабата Караул. Он предложил: «Давай побеседуем вдвоём». Я не обращал на него внимания. Когда я достиг присутствия, Хазрати Амир спросил: «Почему ты отказал во внимании Хазрати Хызру35(р.а.)?» Я отвечал: «Я предназначил себя служить Вам, поэтому не счёл возможным отвлекаться на него».

 

            ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа рассказывал: «В бытность мою на службе у Хазрата Саида Амир Кулала, он провёл черту на земле и заявил: «Никто не переступит её». Сообщество дервишей пришло в замешательство. По Божественному наитию я переступил черту и последовал за Амиром. По приближении к нему, [Амир Кулал], обратив свой взор на меня, заявил: «О дитя, хорошо, что ради черты ты не отстал от меня!».

    Байт:                          

             «Там, где увидишь - грань проводят разделенья,

               Стремись не оказаться за чертою отчужденья».

 

            ПОВЕСТВУЮТ, что однажды наш Хазрати Хаджа (к.с.а.) вместе с одним из сподвижников направлялся к Хазрату Саиду Амиру Кулалу. В пути речь зашла о любви. Хазрати Хаджа спросил: «До какой степени ты предан мне?» - «Если скажешь: умри – умру» - был ответ. - «Умри» - сказал Хаджа. В тот же миг достопочтимый упал и умер. Увидя это, Хаджа пришёл в изумление. «Иди к Саиду Амир Кулалу» - был глас. [Хазрат Хаджа] пришёл к Амиру. Амир приказал:

             Рубаи: «Коль ты желаньем благосклонности моей томим,

                          Тебе открыты двери к милостям моим.

                         Страданья, что в глубинах сердца твоего

                         Поведай нам – их мы в глубокой тайне сохраним».

 

 

          Затем изрёк: «Эй, дитя, теперь не время ждать, иди и прикажи ему «воскресни»!».        

        Возвратившись, Хаджа увидел, что [упомянутый] достопочтенный раздулся, так как стояла жара, и покойник пролежал на солнце пять – шесть часов. Хазрати Хаджа велел: «Воскресни!». Тот достопочтенный ожил и поднялся с места.

Байт:

                 «Что толку, если даже Фаридун учитель был его,

                  Коль ремесла не перенял он у наставника его».

 

         ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа (к.с.а.) поведал: «Охваченный Божественным Экстазом «Д жазаба», я как-то направился из Бухары в Насаф. Кстати, там была и моя мама. Ко времени предрассветной молитвы – «бомдод» я достиг места, где молился молодой человек, который, воздев ладони, просил Всевышнего. Я спросил, о чём его молитва. Он ответил: «У меня есть отец и мать, и, я молил Всевышнего о том, чтобы он разлучил меня с ними, если они воспрепятствуют мне искать Его».

В знак благословения я произнёс: «Аминь».

    Байт:

            «Тот, в чьей природе человечность есть,                                  

                                                    он - человек родной тебе,

             Но коль пути влюблённых сторонится, знай,

             что этот человек - чужак тебе».

 

        Передают, что после первого «хаджа»36 Хазрати Хаджа через Насаф возвращался в Бухару. Мать его находилась в Бухаре. Говорят, что желание увидеться с матерью было очень велико. Он повторял: «Не будь того, не было бы этого, то есть, если бы Вседержитель не подвиг, этого желания бы не было!» Говоря это, он оседлал осла и направился в Бухару. Проехав какое-то расстояние, он почувствовал перемену в себе, и, на протяжении дальнейшего пути трижды повторил «тавба»37. Затем произнёс: «Он укорил меня за то, что претендуя на Его любовь, я устремляюсь ко встрече с другими!»

      Байт:

            «Богобоязненности на лице чьём не видать следа,

        Пусть даже мне отец родной, с ним будет у меня вражда».

 

       КАК ПОВЕДАЛ «Кутб-ул-Авлиё»38 Хазрати Хаджа Мухаммад Парса (к.с.): “Вернувшегося после первого «хаджа» Хазрати Хаджу в его доме поочерёдно посещали его приверженцы. Покорный слуга также посетил [Хазрата]. Обратившись ко мне, [Хазрат] сказал: «Среди всех посетителей ты - единственный, направивший свой внутренний взор на меня и таким вошедший сюда. За всё время моего отсутствия, преодолевая все тяготы и лишения, я чувствовал твой внутренний взор («ботин») и незримую связь со мной. Слава Господу Создателю миров. Аминь!»

Затем, глядя на меня благосклонным взором, сказал: «Всё, чем владеем мы - бери себе без остатка!»

После этого, день ото дня, усиливал свою благосклонность к покорному слуге и предписал украшать себя благосклонностью Всевышнего, отречься от суетности и бросить в реку забвения все мирские побуждения. В конце жизни [Хазрат] так отозвался о своём приверженце [Мухаммаде Парса]: «Он никогда не разочаровывал меня, другие давали повод разочароваться, он же - никогда. Если я отводил от него свой внутренний взор [«ботин»] - это было очень кратковременно. Сейчас же он направлен на него. Я остаюсь при том же мнении, которое высказывал о нём в кругу друзей в Хиджазе. Если б он был сейчас здесь, я бы высказался ещё лучше!». Он [Хазрат] относился ко мне и вспоминал с большой симпатией».

Байт:    

                           «Мечтам и упованьям нашим несть конца,

                              Твоя, о, Боже, благосколонность к нам

                              Бесцеремонной дерзостью наполнила сердца».

    «В степях Хиджаза [Хазрати Хаджа] поручил этому недостойному [Хаджа Мухаммад Парса подразумевает себя] заниматься самосозерцанием и обучил различным методам его, наказав хранить в тайниках памяти свой образ. [Хазрати Хаджа] сказал также: «Я согласен с тем, что говорил о нём [Мухаммаде Парса] Мавлана Ариф, однако воплотить сказанное полностью в жизнь - зависит от нас. В другом месте сказал: «Его путь – Божественный Экстаз, состояние - между Прекрасным и Великим [«Джамал» и «Джалал»], расположение духа связано с Божественным Знанием – «Илм».

Когда Хазрати Хаджа в Хиджазском путешествии заболел, в кругу приближённых он завещал Мухаммаду Парса: «Все сокровища истины, доставшиеся нам от Хаджей Т ариката и всё, что на этом Пути приобрели мы, всё это мы передаём тебе, прими это, как мы приняли от Мавланы Арифа и донеси до людей Аллаха!»

     Это утверждалось так, как ничто другое из сказанного приближённым. В последние дни жизни эти заветы вновь были повторены им.

        ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа сказал: «В начале «халя», в течение шести месяцев, потаённые двери были для меня закрыты и я не ощущал никакого «Файза»39.Я был в смятении и беспокойстве. Я опять дал зарок отречения от тварного мира. В это время дорога привела меня к мечети. На двери мечети было написано:

            «Приди к Нам, Мы - твоё, о, друг,

            Не отстраняйся, ближе будь, о, друг».

После этого для меня вновь открылись двери Божественного Вдохновения – «Ф айз».

          КАК ПОВЕСТВУЮТ, Хазрати Хаджа поведал: «Передают, что Султан-ул-Арифин [Султан Совершенных]40сказал: «Достигнув макома «Сайр»,41я занимался созерцанием, приняв качества всех пророков и нашего Пророка (с.а.в.), воплотившись в их состояние. Тогда, достигнув местопребывания Мустафо42 (Пророка Мухаммада) (с.а.в), я вознамерился воплотиться в Его качество и заняться созерцанием – «С айр». Он [Пророк] возложил свои руки на моё чело».

           Наш Хазрати Хаджа (к.с.а.) сказал: «Когда я достиг этой стоянки, милостью Всевышнего, я не допустил бестактной дерзости. С подобающим трепетом и благоговением я почтительно и нижайше возложил голову на порог Повелителя [Пророка (с.а.в.)]».

 

Один дервиш рассказал: «Я сопутствовал Хазрати Хадже (к.с.) по дороге в Насаф. Рассказывая о своих духовных исканиях «сулук», он упоминал многих шейхов и поведал: «Я побывал на «макоме» Султана Абу Язида (к.с.) и достиг того, чего достиг он. Я достиг также и того, чего достигли Шейх Джунайд, Шейх Шибли и Шейх Мансур. Наконец, я достиг того Места, величественнее которого нет. Я понял, что это – местонахождение Мухаммада (с.а.в.). Я не поступил подобно Баязиду, то есть, не допустил бестактности».

 _________________________________________________________________

 

        ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа сказал: «Во время «шом»43 появились «Кутбы»44 и группа Столпов Земли, которые, усадив меня на белый войлочный ковёр, подняли его за края. Усадили меня на Великий Престол. Следовательно, после этого никакие невзгоды не омрачат меня».

 

 

       ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа (к.с.) был чрезвычайно аскетичен. В месте, где сейчас мемориальный сад, у него была келья и, будучи, в Касри Арифон, он, по большей части, жил в ней. В келье были поломанный кувшин и старенькая циновка, в этой необычной обстановке он проводил свои дни. Несмотря на суровое воздержание, он помогал другим нести ношу добывания хлеба насущного. Иногда его ноша начинала двигаться сама по себе, однако, он не обращал внимания на это. Он стремился скрывать свои удивительные способности. Говорил: «Не следует уповать на плоды аскетизма». Подобных диковинных происшествий было во множестве.

      Он был очень воздержан в пище. Иной раз постился. Но если в такой день приходил гость, будь то первая, будь вторая половина дня, когда готовилось и приносилось блюдо, он садился есть вместе с гостем. Когда не постился, он был также воздержан в пище. В отношении еды он был очень неприхотлив, это качество передавалось и тому, кто удостаивался Его благословенной беседы. В таком качестве Он провёл семь лет, однако никто не подозревал, насколько аскетический образ жизни он вёл.

       ПОВЕСТВУЮТ, что в благословенной беседе у нашего Хаджи прозвучало изречение Султана Арифов45: «Сколько бы не прошёл идущий по этому Пути, его последний шаг попадёт на наш первый». В сердцах Хаджа воскликнул: «Да лишится милости Всевышнего тот, чей первый шаг не попадёт на последний шаг Баязида!» и добавил: «Мы завершали там, где начинаем».

 

     ПО ПРЕДАНИЮ, у Хазрати Хаджи (к.с.) спросили: «По мнению многих шейхов Султан Арифов унаследовал от Пророка (с.а.в.) Боговдохновенность, так ли это?». Он [Хазрат] ответил: «Он был предназначен для своего времени».

 

        ПОВЕСТВУЮТ, что в начале «ахваля», в шубе, одетой наизнанку Хазрати Хаджа проходил по базару Саррафон в Бухаре. Один дервиш, схватив его за ворот, спросил: «Во имя Всевышнего открой мне истину – как в столь недолгий срок ты достиг такой [превосходной] cтепени?». - «Собирая крохи», - ответил наш  Хаджа.

           ПОВЕСТВУЮТ, что в начале «ахваля» Хазрати Хаджа (к.с.) как-то направился в кишлак Хаджа Мубарак, дабы послужить Мавлане Бахауддину. Мавлана сказал ему: «Для птицы твоего полёта нужно, чтобы рядом был твой друг Ариф Ревгари!» Хаджа ответил: «Поскорей бы удостоиться его беседы», и загорелся желанием беседы с Мавланой Арифом. Мавлана Ариф был в Ревгаране. Вместе с «барадарами»46 Мавланой Амир Ашрафом, Мавланой Амир Хусайном, Амир Хурдом Вабканди и отцом – Хаджой Ахмадом Мисгаром они сеяли хлопок. Мавлана Бахауддин сказал Хазрати Хадже: «Если хочешь увидеть Арифа, мы его призовём, и, поднявшись на крышу, трижды произнёс: «Ариф». Среди дня, прервав работу, Мавлана Ариф сказал окружающим: «Ступайте по домам, меня призвал Мавлана Бахауддин.» В полдень, ещё до того, как котёл был снят с огня, он прибыл в кишлак – это была первая встреча [Хазрати Хаджи] с Мавланой Арифом.

        ПОВЕСТВУЮТ, ЧТО когда наш Хазрати Хаджа (к.с.) как-то в кишлаке Хаджа Мубарак прислуживал достопочтенному Саиду Амир Кулалу, ему в голову пришла мысль: «Есть ли кто-то, кого Хазрати Амир ценит выше меня?» Тут же один человек привёл барана. Хаджа подумал: «Хорошо бы сейчас, пока готовится барашек, здесь оказался Мавлана Ариф. Тотчас Амир приказал: «Эй, Бахауддин, вставай! Призови сюда Мавлану Арифа, пусть придёт».

        Выйдя наружу и пройдя за угол дома, Хаджа трижды негромко произнёс: «О, Мавлана Ариф». Не успел он возвратиться на место и сесть, как во двор вошёл и поздоровался Мавлана Ариф. Он обратился к Хадже: «Эй, Бахауддин, разве Хазрати Амир велел тебе звать трижды? Достаточно было одного, зачем зовёшь три раза? Ты решил ославить меня на весь мир?»

         Тогда Хазрати Амир Кулал обратился к нашему Хадже: «О, Бахауддин, ты убедился, что у меня есть человек ближе тебя. Никогда впредь не предавайся себялюбию, ибо нет для человека ничего худшего, чем эгоизм».

Рубаи:

                «С лица отбрось ты покрывало эгоизма,

                  Ведь себялюбие - удел последних из людей.

                     Знай, эгоизм принёс проклятия позор Иблису,

                  Не опускайся же до участи Иблиса  - будь скромней».

 

        КАК ПОВЕДАЛ Мавлана Джалалуддин Халиди, он возвращался в Насаф, когда Хазрати Хаджа во второй раз направлялся в Хиджаз [для совершения «хаджа»]. Когда Хаджа спросил: «Будете ли в Бухаре?», он ответил: «Что там делать, если в Бухаре нет Хаджи Бахауддина?»

        У Мавланы Халиди спросили: «Чей путь из последующих вы могли бы соотнести с духовным путём Хаджи Бахауддина?». Мавлана ответил: «Спросите лучше о предшественниках». Вот уже более двухсот лет таких проявлений и высот духа как у Хаджи Бахауддина не наблюдалось ни у одного из шейхов «Тариката» (суфийского ордена)».

________________________________________________________________            

 

        ПОВЕСТВУЮТ, что когда Хазрати Хаджа (к.с.) собеседовал в начале своих духовных состояний с Саидом Амир Кулалом (к.с.), у его приближённых возникла ревность, так как Хазрати Амир благоволил к нашему Хадже. Они в присутствии Хазрати Амир Кулала порочили его, всячески подчёркивая его недостатки. Хазрати Амир в собрании ничего им не отвечал.

        Однажды собралось множество собратьев по ордену – «ёронов». Причиной большого сбора было восстановление здания общины. Хазрати Амир поручил кому-то носить воду, кому-то месить глину, кому-то носить кирпичи. В этом собрании Хазрати Амир обратился к «ёронам»: «Вы порочили моё дитя Бахауддина, некоторые из вас находили изъяны в его действиях. Вы ещё его не узнали! Он близок к милости Всевышнего. Взор Праведных – это взор Всевышнего. Взгляните на носильщиков кирпича – кто-то несёт по четыре, кто-то по шесть. Посмотрите на моё чадо Бахауддина, набрав двенадцать кирпичей, достающих до самой его головы, он с лёгкостью и радостью воодушевлённо несёт их. Во всех его делах, где бы он ни был, ему сопутствует благочестие, чем больше его благочестие - тем больше благосклонность к нему Всевышнего. Взгляды подданных подвластны взору Всевышнего. Не по моей воле взор мой чаще всего обращается к нему!»

       Произнеся это, Хазрати Амир, подозвав к себе нашего Хаджу, заявил при обществе: «Дитя моё, Бахауддин, я сполна выполнил волю Хазрата Хаджи Мухаммада Баба Саммаси – да будут святы его тайны. Он завещал мне воспитать тебя так, как воспитывал меня. Я сделал точно так же!»

        Указывая себе на грудь, Амир сказал: «Птица Вашей духовности вылупилась из яйца человечности». Птица Вашего благородства исполнена высокого нравственного полёта. Нынче я отпускаю Вас и Вы вольны избрать наставником того тюркского или таджикского (шейха), чей благородный дух достигнет Вашего дыхания. Не допустите же изъяна в Вашем благородном устремлении!»

         Он [Амир Кулал] говорил: «Среди моих собратьев нет похожих на этих двоих – Хаджу Бахауддина и Мавлану Арифа Деггарани – да будут святы их тайны. Они превзошли всех».

          С этого дня, вдохновлённый Саидом Амир Кулалом, Хазрати Хаджа с новым рвением продолжил духовный путь, следующими словами описав своё состояние:

  Рубаи:

        «О, трепетный влюблённый, жаждешь встречи ты,

          Свиданья обещанием воодушевлённый грезишь ты,

         Предел не зная горести, и радости не зная края,

         Одним желанием томим, одной лишь встречи

                                                                         жаждешь ты».

     В таком духе наш Хаджа семь лет оказывал почтительную службу Мавлане Арифу Деггарани. Он выполнял эту службу с полным самоотречением и аскетизмом. [Хазрати Хаджа] обитал в Деггаране и его окрестностях. Продолжительное время вместе с Мавланой Арифом они трудились на строительстве [селения] Рабати Малик. Множество удивительных событий, тягот и лишений пережили они. Он продолжал почтительно служить Мавлане Арифу. В продолжении этих семи лет, даже выполняя омовение на берегу арыка,он никогда не омывался выше по течению, чем Мавлана. Находясь в дороге, он никогда не ставил стопу поверх следов его ног.      

        

           ПОВЕСТВУЮТ, что однажды в Деггаране Мавлана Ариф беседовал с собратьями. В этой беседе - «сухбате» участвовали несколько друзей нашего Хазрати Хаджи. У многих из них появилась мысль: «Как было бы славно, если бы в нашем «сухбате» участвовал Хазрати Хаджа, мы бы удостоились чести лицезреть его». Тотчас же, подняв голову, Мавлана Ариф сказал: «Мы призовём Хаджу Бахауддина», «ёроны» [собратья] обрадовались.

В это время Хазрати Хаджа был в Бухаре. Здесь же [в Деггаране] в «тандыре» (печь для приготовления хлеба) готовилось несколько рыбин и, прежде чем открыли крышку «тандыра», вошёл наш Хаджа. На нём была надета голубая рубаха, за спиной вязанка дров из сухой «джигды». Войдя, [он] поздоровался, Мавлана, ответив на приветствие, сказал: «Добро пожаловать, Эй, Бахауддин!»

            

          ПОВЕСТВУЮТ, что вдохновленный Саидом Амир Кулалом, после Мавланы Арифа, наш Хазрати Хаджа (к.с.) направился к продолжателю Тариката Хаджи Ахмада Яссави (к.с.) - тюркскому шейху Кусаму.

При первой встрече Кусам Шейх ел дыню, кожуру он бросил перед нашим Хаджой. Воодушевившись, [Хазрати Хаджа] счёл за благо съесть кожуру, это обстоятельство повторилось трижды. В присутствие пришёл Хадим Шейх, который сказал, что пропало три верблюда и четыре коня. Указав на Хазрати Хаджу, Кусам Шейх (на тюркском языке) сказал: «Держите его крепче!». Четверо «муридов» (последователей Шейха) яростно набросились на Хаджу. Коленопреклонённый Хазрати Хаджа погрузился в медитацию. После вечерней молитвы явился Хадим Шейх и заявил: «Верблюды и кони возвратились сами».        

         Два-три месяца наш Хаджа почтительно и безропотно служил Кусам Шейху (к.с.). Наконец, посетив Хаджу, Кусам Шейх воскликнул: «У меня девять сыновей, ты – десятый, и, первый среди них!»               

        Хазрати Хаджа говорил: «Каждый, кто не имеет представления о качествах тюркских шейхов, должен полностью отказаться от упований понять их Путь!»

        Кусам Шейх на протяжении многих лет приезжал из Нахшабского «тумана» [района] в Бухару. Хазрати Хаджа оказывал ему великие почести. Кусам Шейх говорил: «Таких качеств и такой величайшей устремлённости я не встречал ни у одного из учеников!»

         Будучи чрезвычайно великодушным и очень простым человеком, Кусам Шейх в конце своей жизни сделал множество покупок в Тиме (торговом центре) близ мечети Саррафон. Он вошёл в одну лавочку. Призвав к себе сыновей и близких, бывших с ним в это время, он промолвил: «Близок мой уход, давайте вместе прочитаем «Калимаи тавхид» [символ веры, гласящий «Нет Бога кроме Аллаха»]. Он читал, остальные вторили ему. В одно мгновенье он отдал душу Истинному (Творцу).

         

ПОВЕСТВУЮТ, что Хазрати Хаджа сказал: «Саидом Амиром Кулалом было явлено: «Птица Вашего благочестия достигла высокого полёта, продолжайте движение на духовном пути исканий, это станет средством Очарованности». Если бы тогда я не покорился Амиру, то сейчас был бы далёк от Очарованности и близок к суетности».

      

        ПОВЕСТВУЮТ, что в дни мусульманского праздника «Хаит» множество людей со всей округи собралось к Саиду Амиру Кулалу. Чуть позади сидящего Хазрати Амира, возле «абриза» (сточной ямы для воды от омовений) сидел Хазрати Хаджа. Один из присутствующих, подняв голову, спросил Хазрати Амира: «Мы наслышаны о качествах Совершенных людей, однако, кроме ваших «ёрнов» (приближённых), читающих по понедельникам и пятницам «зикри алония» (памятование Всевышнего вслух), мы не видим других носителей качеств Совершенного человека. Так есть ли хоть один Совершенный человек?»

Амир Саид, подняв голову, отвечал: «Есть, они сидят с нами бок о бок, однако, вы не из тех, кто видит их!». Затем, взяв из стоящей перед ним чаши шесть изюминок, и, назвав по имени нашего Хаджу, подозвал его к себе. Поднявшись из задних рядов, Хаджа подошёл и сел напротив его. Хазрати Амир, сняв с головы чалму, сложил её вчетверо. Подозвав четверых, он велел накрепко обмотать чалмою поясницу Хаджи. Затем он велел Хадже отправиться в кишлак Хаджа Мубарак, что в стороне Нахшаба, к Мавлане (Арифу) Деггарани: «Между мной и им есть знак, - нужно его принести, день уйдет на дорогу, день пробудешь там, и ещё день уйдет на обратный путь, эти шесть изюмин - твоё дорожное пропитание».

Взяв эти изюмины, ближе к полудню Хазрати Хаджа вышел в путь из Сухара. Перед закатом солнца Хаджа достиг кишлака Мубарак. Наш Хазрати Хаджа рассказывал: «С началом моего путешествия я впал в странное состояние, и, меня охватило великое чувство - я абсолютно не ощущал себя. Словно каждый мой шаг равнялся пяти газам, десяти газам (аршинам). Достигнув подворья Мавланы, я не успел раскрыть рта, как Мавлана сказал мне: «Вы посланы Хазрати Амиром, между нами есть один знак, (Амир) спрашивает его. Сегодня и завтра будьте здесь, на третий день мы Вас проводим».

       На третий день Мавлана заявил: «Знак этот – священная шапка «кулах» Хаджи Али Рамитани (к.с.). Этот знак между нами. Хазрати Амир говорил: «Вы достойны хранить «кулах». Я говорил ему: «Предпочтительнее хранить Вам». Такие речи между нами повторились несколько раз. Наконец Амир сказал: «Пусть «кулах» будет у Вас, придёт время - мы востребуем [его]». Теперь это время настало и Они востребовали».

       На третий день «кулах» вручили Хазрати Хадже. Он завернул «кулах» в упомянутую чалму и распрощался с Мавланой. Во время между двух молитв (перед закатом солнца) он достиг подворья Хазрати Амира в Сухаре, в руках у него были упомянутые шесть изюмин. Среди собравшихся находился и тот, кто задавал вопрос. Увидев происшедшее, он попросил прощения. Признав существование Совершенных людей, он воскликнул: «Оказывается изъян - в наших глазах!»

       

              КАК ПЕРЕДАЮТ, Хазрати Саид Амир Кулал (к.с.) сказал Хазрати Хадже: «Воспитывая ученика, наставник хочет видеть плоды воспитания в ученике и хочет убедиться, что воспитание достигло цели. Если он видит изъян в ученике, то своим воспитанием исправляет этот изъян». Затем сказал: «Здесь сидит моё чадо Амир Бурхануддин, им никто не занимался и не начинал его духовного воспитания. При мне займитесь его воспитанием, чтобы я увидел результаты его и убедился в Ваших качествах!».

             Хазрати Хаджа занимался медитацией. Повернувшись к Хазрати Амиру, в силу воспитанности, он не дерзнул приступить к выполнению указания [в присутствии учителя]. Тогда Хазрати Амир заявил: «Молчание неуместно!» Исполняя указание, Хазрати Хаджа занялся «таваджухом» (обращением к сердцу) и «тасарруфом» (установлением скрытой духовной связи, преемственности) Амира Бурхануддина. Влияние «тасарруфа» не замедлило сказаться на внешности и сущности Амира Бурхануддина,- на его лице отразилось великое состояние, его обуяла истинная (духовная) опьянённость.

       

          КАК ПОВЕДАЛ  Хазрати Хаджа Алоухак Ваддин (Аллауддин Аттар) – да будет благоуханна его могила – путь Хазрати Хаджи был путем «факира» (неимущего, убогого). Он отказался от связей с мирским, умыл руки от всего суетного и отринул всё, кроме Аллаха. Его благородное дыхание было исполнено скромного воздержания и человеколюбия. Благодетельность Его была чрезвычайно высока. Он говорил: «Всем, чего мы достигли, мы обязаны этому».

 

         Повествуют, что когда Хазрата Амира Кулала постигла последняя болезнь, он указал всем «ёронам» (приближённым) сплотиться вокруг Хазрати Хаджи. «Ёроны» спросили Хазрата Амира Кулала: «Ведь он не подчинился Вам и не выполнял «Зикри джахр» (поминовения Всевышнего вслух)?». Он [Амир Кулал] ответствовал: «Каждая практика Хаджи лучше всех других практик. Всё проявленное в нём происходит по Божественной милости, а не по его, Хаджи, воле. Как гласят слова мудрости «Хаджагон» (наставников тариката): «Бойся, если тебя выведут, если же выйдешь сам - не страшись!»

                               Китъа:                   

           «Любовь для всех одна, но разный принимает вид,

            И каждый видит то, к чему он взор души стремит.

            Святейшие Сиддик с Пророком на небе седьмом,