Личные амбиции: путь к гибели

В 1961 году я решил построить самую большую церковь в Корее. В то время я думал, что делаю это для Бога, но сегодня понимаю, что на самом деле делал это исходя из своих личных амбиций. Время показало, что это путь к гибели, Господь позволил мне потерпеть неудачу, с тем, чтобы я повернулся к Нему в нужде и дал Ему возможность построить церковь, так как хотел Он.

В то время в нашей церкви, которой было всего три года, насчитывалось около 600 членов. Мы только что переехали из первоначальной «палаточной церкви», находившейся в районе трущоб Сеула Таеджо Донг, в лучшее место деловой части города - Содаэмун (или Западные Ворота), то была растущая церковь, и я гордился работой, проделанной мной за эти три года. В действительности я стал слишком самоуверенным. Если я смог приобрести 600 членов в течение трех лет, размышлял я, то почему я не могу построить самую большую церковь в городе?

В те дни самой большой церковью Сеула была Пресвите­рианская Церковь в Йоиг Нак. Она имела около 6000 членов, и это не давало мне покоя. В один прекрасный день, не говоря никому ни слова, я пошел в эту церковь, захватив с собой рулетку, чтобы точно измерить ее здание. Я выяснил, какова длина и ширина зала, и сосчитал количество сидений в нем. Этот зал вмещал более 2.000 человек.

Захваченный своими амбициями, я сказал: «Я построю церковь большую, чем эта, и Господь наполнит ее».

В самом начале моего служения Бог показал мне важность постановки целей и веры, что Он обеспечит рост, о котором я мечтал. Он научил меня конкретно молиться за свои нужды. Он также научил меня представлять в своем воображении то количество людей, которые будут приходить в мою церковь. Когда я молился и размышлял, Дух Святой подтверждал мне, и часто через Писание, что Он даст мне-то количество членов, о котором я просил.

В первый год я просил Бога о 150 членах, и я получил именно 150 человек. На следующий год я попросил Его удвоить это количество, и я получил 300 членов. На третий год я вновь попросил Его удвоить эту цифру, и к концу того года у нас действительно было 600 членов.

На этот раз я решил просить Господа на протяжении последующих трех лет умножить мою церковь в пять раз от того, что мы тогда имели. Это дало бы 3.000 членов к 1964 году, и это было то количество, для которого, как я чувствовал, у меня было достаточно веры.

Когда я молился, то получил подтверждение, что Бог на самом деле построит через меня церковь большую, чем Пре­свитерианская Церковь в Йонг Нак. Я был несказанно рад этому и не стал ждать каких-либо дальнейших откровений о том, как Господь хочет совершить это через меня, а просто начал трудиться и прилагать все усилия, чтобы привести в церковь новых членов.

Я думал, что Бог одобряет все мои действия. Ведь Он благословлял наш труд чудесами и исцелениями, что привле­кало людей в церковь. И я был убежден, что Бог сделал из Йонги Чо кого-то особенного. Он же делал всю эту работу через меня! Без меня в церкви ничего не происходило.

После переезда церкви из ее первоначального местополо­жения, где она была известна как Полноевангельская Церковь Таеджо Донга, мы переименовали ее в Полноевангельскую Центральную Церковь. Я был пастором. Я был администра­тором. Я участвовал в программе воскресной школы и очень часто был среди тех, кто наблюдал за порядком в церкви. Я думал, что Полноевангельская Центральная Церковь просто не может функционировать без преподобного Пола Йонгги Чо. Я был осью, вокруг которой вращалась вся церковь.

Это не было чем-то преднамеренным с моей стороны. Я рос во время японской оккупации Кореи и был вынужден жить в бедности и скудости. Я чуть не умер от туберкулеза. И как ответная реакция на все это, у меня развилось огромное желание стать известным и успешным и заработать много денег. До того, как я узнал Иисуса Христа как своего Спасите­ля, у меня было намерение стать терапевтом.

Поэтому когда я начал свое служение, в моем сердце была скрытая цель - стать знаменитым и преуспевающим пропо­ведником. Я любил Бога и хотел трудиться для Него, но моим скрытым мотивом всегда было стремление к успеху. У меня было большое самомнение, и я хотел все делать по-своему.

Богу пришлось разрушить все это, иначе церковь была бы моей работой, а не Его. Богу нужно было разбить мои амбиции, с тем, чтобы я был достоин вести Его стадо. В то время я этого не знал и поэтому набил себе много шишек, сражаясь за Господа. И не только это, я начал уставать.

К1964 году численный рост нашей церкви отставал от того, что я просил у Бога, т.е. 3.000 членов. Наша церковь выросла до 2.400 человек, но я уже был в большой беде. Я все еще думал, что действительно совершаю нечто великое для Госпо­да, бегая, как белка в колесе, с раннего утра до позднего вечера, но мои нервы начали сдавать. Я страдал от постоянного переутомления и, тем не менее, усилием воли продолжал двигать свою церковь вперед. Я проповедовал, консультиро­вал, навещал больных, стучался в двери - то есть был в постоянном движении.

Кризис наступил в одно из воскресений после второго утреннего служения. По графику в тот день 300 человек должны были принять водное крещение. (По нашей традиции мы проводим крещение верующих только два раза в год). Д-р Джон Хэрстон, американский миссионер, помогавший мне в руководстве церковью, ассистировал мне в тот день. Но из-за выработанной во мне привычки лично участвовать во всех делах церкви я сказал Джону, что буду сам крестить каждого нового члена. Считая себя «особо избранным сосудом Божиим», я полагал, что Бог мог благословить этих людей только через меня.

Джон видел, что я был изрядно утомлен, когда входил в воду, чтобы принять первого члена.

Чо, будет лучше, если ты позволишь мне сделать это вместо тебя, - сказал он.

Нет, нет, со мной все в порядке, - запротестовал я.

Я боялся думать о том, какая огромная толпа людей ожи­дала крещения. Ко мне подходили по одному, и со словами: «Я крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа» я погружал их в воду. Затем, естественно, я должен был помочь им подняться.

Я сравнительно хорошо справлялся с этим вначале. Но затем подошло несколько полных женщин, и от меня потре­бовалось много усилий, чтобы поддержать их и помочь им подняться из воды. Прошло еще немного времени, и я ощу­тил, что силы мои на исходе. Я даже чувствовал, как начинают дрожать мои руки.

В этот момент Джон Хэрстон сказал:

Чо, ты выглядишь бледным. С тобой все в порядке?

Да, все нормально, - сказал я, энергично закачав головой, чтобы подтвердить свои слова.

Нет, я думаю, тебе необходимо немного отдохнуть, - настаивал он. - Выйди из воды, а я продолжу крещение, пока ты будешь отдыхать.

Я же сказал, со мной все в порядке, - отрезал я.

Он с сомнением покачал головой. Я видел, что мои слова его не убедили. Мысленно я просил Господа укрепить меня.

До сего дня я не знаю, действительно ли Он дал мне сил, или я просто заставил себя стоять на ногах, собрав всю свою силу воли. И все же я продержался все эти 300 крещений. К тому времени, когда последний человек вышел из воды, у меня кружилась голова, и я почти терял сознание.

Мои силы иссякли, но мои дела на этом не закончились. В тот день я должен был встретить евангелиста из Соединенных Штатов, а вечером - быть его переводчиком.

Джон все еще был обеспокоен моим здоровьем. Он сказал мне:

- Ты выглядишь очень утомленным. Пожалуйста, отдохни хоть немного. Я сам поеду в аэропорт. Я отрицательно покачал головой и ответил:

- Он ожидает, что приеду я, - так как не хотел уступить ни одной из моих пасторских обязанностей.

Поэтому, даже не пообедав, я поехал в аэропорт, встретил евангелиста и отвез его в гостиницу. Каждый раз, когда я вставал, мои ноги дрожали и подкашивались. Затем я все-таки позволил себе немного отдохнуть, прежде чем отвезти этого евангелиста в свою церковь.

В начале вечернего служения несколько дьяконов присое­динились к Джону Хэрстону, выражая озабоченность состоя­нием моего здоровья.

- Пастор Чо, - сказал один из них, - вы выглядите таким изможденным. Возможно, вы не сможете переводить сегодня. Давайте, я пойду и найду другого переводчика.

Но, думал я, кто кроме меня сможет перевести проповедь этого человека? Сила Божия текла через меня, и я был единственным, кто бы смог перевести должным образом.

- Нет, со мной все в порядке. Я сам все сделаю, — уверил я их.

Итак, евангелист начал проповедь, и я сразу же понял, что это катастрофа. Это был типичный пламенный пятидесятнический проповедник. У него была очень эмоциональная про­поведь, где он прыгал и так сильно кричал, что мне, как переводчику, было очень трудно следовать за ним. У него было помазание, а у меня - нет.

Чтобы компенсировать недостаток своего помазания, я постарался вложить больше экспрессивности в свой голос. Прошло немного времени, и я уже выкрикивал каждое пред­ложение. Последовав моему примеру, евангелист также повы­сил свой голос. Вскоре мы оба прыгали по всей сцене, пронзительно крича.

Через полчаса проповеди в таком темпе я начал ощущать ужасную боль в сердце. Я не мог вздохнуть. Мои колени дрожали. В конце концов, мое тело не смогло больше выносить этого, и, вопреки отчаянным усилиям своей воли, я стал оседать. Хотя я все еще слышал речь проповедника, мои колени подкосились и я погрузился во тьму, как будто кто-то выключил мое зрение.

Я помню, как, падая, я говорил Богу: «Господь, почему Ты наказываешь меня публично? Ты мог бы сделать это со мной в моем офисе не на глазах у всех».

Когда я лежал на сцене, у меня прояснилось в глазах. Я посмотрел на Джона и сказал: «Джон, я умираю». Мое сердце трепетало. Я отчаянно пытался вздохнуть — весь мой орга­низм, казалось бы, кричал, требуя кислорода. В конце концов, я потерял сознание.

Все собрание начало молиться за меня, а приезжий еванге­лист стоял там же на сцене, моментально всеми забытый. Смущенный, он беспомощно глядел вокруг. Он ничего не мог сделать, и, казалось, потерял дар речи.

Когда сознание вновь вернулось ко мне, я с огромным трудом встал на ноги и, пошатываясь, пошел по сцене. Единственное, что я мог сделать, так это объявить, что собрание закончилось. Затем дьяконы вывели меня к машине «скорой помощи», и меня отвезли в больницу.

Лежа в больничной палате, я чувствовал себя страшно униженным. Я был пастором, который молился за больных, и они выздоравливали. Что я делаю здесь? Мое «я» просто не могло этого принять. Я начал провозглашать свое исцеление. Мне казалось, что именно это мне и нужно делать. Я ожидал, что Господь совершит чудо, и я отправлюсь домой из этой больницы.

- Заберите меня из больницы, - кричал я. - Я верю Слову Божьему! Ранами Его я исцелен! Я не собираюсь принимать никаких инъекций. И не несите мне никаких лекарств.

В конце концов, врачи сдались, и дьяконы отвезли меня домой.

Время шло, а исцеления не наступало. Я продолжал испове­довать все обетования Библии, касающиеся исцелений. Если кто-либо когда-либо и провозглашал с такой силой Слово Божие, то это был я. В то время я не был женат и, сидя на кровати в своей спальне, часами исповедовал все места Писа­ния, какие только мог найти, касающиеся исцеления. Я все цитировал и цитировал их, говоря: «Бог, это Твое обетование. Ты не можешь отказаться от Себя Самого! Я провозглашаю это! Во имя Иисуса я исцелен!»

И все же мне не становилось лучше. Мое сердце все так же сжималось в судорогах, когда я боролся за каждый вздох. Среди дьяконов нашей церкви были врачи, и они предложили мне свою помощь, но я отказался. «Я стою на Слове Божием», - сказал я.

Оглядываясь назад, я осознаю, что в то время верил разу­мом, а не сердцем. Веря разумом, невозможно что-либо требовать. Я требовал то, что относилось к логосу, то есть Слову Божьему вообще. С тех пор я познал, что мы можем требовать исполнения данных нам обетовании только тогда, когда Дух Святой даст нам на это особое подтверждение - рему (открытое личности Слово Божие). Тогда наша вера становится верой сердца. И имея такую веру, мы можем передвигать горы.

Тогда я не знал этого, поэтому просто продолжал про­возглашать все те обетования, опираясь на веру разума. Я старался не замечать того, что мне не становилось лучше. И никогда не принимал во внимание тот факт, что почти все время мне приходилось лежать в кровати. Я старался игно­рировать явное присутствие смерти в своей комнате и не собирался сдаваться.

На следующее воскресенье я попросил дьяконов отвезти меня в церковь, чтобы я мог там проповедовать. Я был настолько слаб, что самостоятельно не выходил из дома, боясь потерять сознание. Я не мог обойтись без человека, заботяще­гося о доме и обо мне, и, тем не менее, настаивал на том, чтобы продолжать выполнять обязанности пастора церкви. (В мое отсутствие д-р Джон Хэрстон и моя будущая теща Джашил Чой выполняли многие пасторские обязанности).

Дьяконы помогли мне подняться на сцену, и я предстал перед своей церковью, с нетерпением ожидавшей, что я скажу. Я чувствовал дрожь по всему телу. Слабым голосом я начал проповедь, медленно произнося слова и делая большие паузы между предложениями. Меня хватило только на восемь минут. Затем я потерял сознание.

Дьяконы перенесли меня в мой офис, и когда я очнулся, то вновь начал провозглашать обетования Божий: «Ранами Его я исцелен... Он забрал мои немощи и понес мои болезни...»

Я пытался возгреть в себе слепую веру, хотя в сердце своем у меня не было подтверждения от Духа Святого, что я буду исцелен.

Я хочу пойти на второе служение, - сказал я дьяконам.

Я полностью положусь на Господа, и Он даст мне силы.

Во время второго служения я с трудом стоял на сцене и молился:

- Господь, я обращаюсь к Тебе с верой, стоя на Твоем Слове. Укрепи меня.

На этот раз я смог проповедовать только пять минут, а затем вновь потерял сознание. Позднее, когда дьяконы отвезли меня домой, я ясно почувствовал, что умираю.

И тут со мной что-то произошло. Казалось, что Бог стара­ется пробиться ко мне, говоря, что я не могу продолжать слепо требовать исполнения всех этих обетовании. Я никогда не спрашивал Его, какова была Его воля в моей ситуации, и не задумывался о том, что Бог может меня не исцелить.

- Отец, - сказал я, - Ты дал нам все эти обетования. Но я провозглашаю их, а Ты не исцеляешь меня. Разве Ты не хочешь меня исцелить?

И затем меня поразил очень отчетливый голос Божий:

- Сын, Я хочу исцелить тебя, но исцеление займет десять лет.

Это не был слышимый голос, но он был таким ясным, что я знал: ошибки быть не могло. Это потрясло меня. Было такое чувство, что Бог передал мне это предложение, и в мое дрожащее сердце вошел мир. Хоть мне и хотелось спорить, но я знал, что спорить с Богом я не могу.

На протяжении следующих десяти лет, с 1964 по 1974, я постоянно чувствовал, что могу умереть в любой момент. Мне стало ясно, что высокомерный человек платит очень высокую цену: затвердевшее сердце очень тяжело разбить. Я хотел, чтобы Бог разбил мое сердце сразу же. Однако, чтобы сокру­шить «Великого Чо», каким я привык себя считать, понадо­билось целых десять лет. Трудно описать словами те мучения, какие я перенес. Просыпаясь, каждое утро, я сразу же ощущал слабость в своем сердце. Обжигающее чувство смерти начинало подниматься от пальцев ног, и я говорил себе: «О, не думаю, что я переживу сегодняшний день». Но затем я думал о Божьем обещании исцелить меня и наполнялся уверенностью, что в этот день я не умру. Итак, я вставал с постели, обливаясь потом и чувствуя сильное головокружение, с трудом делал вздох и принимал назначенное мне лекарство.

Перед моими глазами вспыхивала моя давняя мечта иметь самую крупную церковь в Корее. Но как я мог добиться этого, спрашивал я сам себя, когда я был не в состоянии быть пастором церкви, насчитывающей 2.400 членов?

Но Бог сказал, что Он исцелит меня, поэтому я не сдавался. Несмотря на то, что был слишком слаб, чтобы стоять на сцене и проповедовать, я настоял на том, чтобы дьяконы помогали мне взойти на платформу, где я мог сидеть и слушать пропо­ведь Джона Хэрстона.

Находясь в этом невыносимом положении, я постепенно начал видеть нечто лучшее в моих страданиях, то, что хотел показать мне Бог. Я осознал, что мне необходимо стать более открытым для Его исцеления. Только тогда Он мог начать осуществлять Свой план для меня и для Полноевангельской Центральной Церкви.

Глава 2