Дальнейшие события напоминали прорыв дамбы.

27 марта противник пробился за Лан в районе Дица, и 6‑я горнострелковая дивизия была оттеснена обратно к горному хребту Таунус. 85‑й армейский корпус был выбит из Ханау из‑за того, что мост либо не был должным образом взорван, либо не охранялся. По той же причине противнику удалось прорвать нашу оборону на Майне южнее Ашаффенбурга.

28 марта оборона Идштейна и слабые боевые порядки 89‑го армейского корпуса были смяты, и противник взял Франкфурт. Американская танковая группировка предприняла рейд в направлении Хаммельбурга.

Таким образом, наша оборона в нижнем течении Майна оказалась разрушенной. В результате быстрого и весьма напористого наступления, осуществлявшегося при очень слабом сопротивлении со стороны наших войск, противник, отчасти благодаря сопутствовавшей ему удаче, получил опору для дальнейших крупномасштабных операций.

Я довольно подробно описал предшествовавшие этому бои, чтобы показать степень моего участия в происходивших событиях. Именно по причине того, что это участие было весьма активным – а отчасти и в целях поддержания боевого духа наших войск – я так долго (до позднего вечера 27 марта) оставался в. моем боевом штабе в районе Зигенберга – Адлерхорста. 28 марта я прибыл на мой новый командный пункт – он располагался в поезде, стоявшем в железнодорожном тоннеле к востоку от Фульды.

С самых первых дней мы были вынуждены отказаться от жесткой оборонительной схемы в пользу некоего подобия мобильной обороны. Однако войска альянса не извлекли максимальных выгод из своего положения, несмотря на несогласованность наших действий, на нехватку у германских войск сил и средств, особенно боеприпасов, а также на трудности, которые мы испытывали в связи с полным господством противника в воздухе. Из этого мы сделали вывод, что противник бережет себя. Я не решился строить предположения о том, с чем это было связано – с принципом «войны с минимальными потерями» или с тем, что близкое завершение войны оказывало влияние на боевой дух солдат противника. «Экономить силы» и «сражаться в полную силу» – вещи вполне совместимые.

Битва развивалась таким образом, что я так до конца и не понял стратегическую цель переправы через Рейн к югу от Дана, поскольку в результате выхода танков противника за линию Лимбург – Идштейн она потеряла смысл.

«Рурская крепость»

Называя боевую задачу группы армий В, состоявшую в том, чтобы соединиться с силами 11‑й армии на востоке, «попыткой вырваться», я не случайно использую именно эти слова. Так оно и было, потому что эйфория прошла, мобильные силы в мешке и за его пределами были весьма незначительными, а 12‑я армия, которая находилась в процессе формирования в районе Магдебурга, к востоку от Эльбы, могла быть брошена в бой не раньше чем через три недели. Положение осложнялось еще и тем, что войска, действовавшие на левом фланге группы армий Н, были оттеснены обратно в Рурскую область, что давало правому флангу группировки Монтгомери свободу действий против левого фланга сил, которым предстояло прорываться на свободу. Тем не менее, попытку прорыва следовало предпринять, поскольку в марте мы несколько раз уже упускали более благоприятные случаи для этого (впрочем, не исключено, что воспользоваться ими у нас просто не было возможности). Но этот шанс был последним.

Однако вышло так, что наши попытки сконцентрировать силы и мои приказы на этот счет оказались бесполезными. Когда утром 1 апреля я вернулся в мой боевой штаб в Рейнхардсбрунне, в Тюрингском лесу, мой начальник штаба доложил мне, что от фюрера только что получен приказ, в соответствии с которым попытки вырваться из Рурского мешка следовало прекратить, а группа армий В должна была занять оборону и защищать Рур как «крепость». При этом она переводилась в непосредственное подчинение Верховного командования.

Я был просто поражен этим решением хставки. Оно расстроило все наши планы. Видимо, Верховное командование вермахта сочло, что дальнейшие попытки прорыва из окружения обречены на неудачу и что, находясь в мешке, окруженная группа армий сможет сковать достаточное количество сил противника, чтобы предотвратить мощный удар в восточном направлении. Возможно, в ставке также решили, что пребывание в Рурской области поможет группе армий прокормить личный состав, армий В, командование группы армий Н передислоцировало свой штаб к северу, вместо того чтобы расположить его поближе к флангу, над которым нависла основная угроза, и показать тем самым нашим солдатам, что многое, а может быть, и все зависит от того, смогут ли они устоять.

Вместо этого командование группы армий Н в тот момент, когда только на ее левом фланге еще оставалось нечто такое, что можно было назвать линией фронта, решило отправить мне и в ставку совершенно излишний доклад об обстановке. Этот доклад, посланный в ставку фактически через мою голову, не дал мне возможности изложить высшему руководству мое мнение – прежде чем я успел это сделать, Верховное командование ознакомилось с упомянутым докладом и приняло соответствующее решение. Кроме того, этот доклад настолько разозлил Гитлера, что я потерял всякую надежду на то, что мне удастся оказывать решающее влияние на ход событий. Любой генерал должен знать, как правильно с психологической точки зрения обращаться к начальству. Однако упомянутый доклад – идеальный пример того, как проще и быстрее всего можно было разгневать Адольфа Гитлера. В нем сравнительно мало говорилось о поражении самой группы армий Н и его причинах. В основном он касался затруднительного положения, в котором оказалась группа армий В, причем авторы доклада использовали этот факт в качестве аргумента для того, чтобы обосновать необходимость отступления войск, находившихся под их командованием.

Независимо от того, верным или неверным был этот доклад с точки зрения стратегии, психологически было грубой ошибкой указывать вышестоящему командованию на то, что оно не в состоянии разобраться в оперативной обстановке. Гитлер воспринял доклад как проявление «недопустимого высокомерия». Я считаю, что имею право на подобную критику в адрес авторов документа, потому что в свое время Гитлер лишил меня свободы действий как командующего фронтом во время Итальянской кампании. Но тогда все было совершенно иначе. В данном же случае мне было абсолютно ясно, какое решение в конечном итоге примет фюрер. Будучи убежденным в том, что Рур в тот момент не являлся целью американцев, а также в том, что британская 2‑я и американская 9‑я армии будут продолжать действовать в северо‑восточном и восточном направлении, то есть обойдут Рур стороной, я был совершенно ошеломлен отводом с передовой 47‑го танкового корпуса. Направлять подкрепления в Рурскую область в сложившейся ситуации было ошибкой. Если бы фронт оказался прорванным, это стало бы больше чем ошибкой.

Контрудары, которые я приказал нанести по южному флангу передовых частей наступающего противника, оказались безрезультатными, так что, лично побывав в районе боевых действий в период между 28 и 30 марта, я снова изложил свою оценку обстановки и свои взгляды по поводу того, как в сложившейся ситуации следует действовать. Тем самым я хотел предотвратить смену командования группы армий Н, которую я предвидел.

В противоположность положению на левом фланге, на правом фланге и в центре Парашютно‑десантный корпус сражался весьма изобретательно и, уклоняясь от ударов противника в северном направлении, сумел удержать фронт на участке от Арнгема до Рейна. Там он соединился с 471‑й дивизией, солдаты которой, быстро накопив боевой опыт, доблестно выполнили стоявшую перед ними задачу, которая состояла в том, чтобы перекрыть доступ к Тевтобургскому лесу.

Взбешенный пессимистической оценкой ситуации в докладе группы армий Н, Гитлер еще больше настроился против Бласковица из‑за его отказа выполнить отданный в конце марта «приказ фюрера» (который мне тоже показался неосуществимым) атаковать силы противника, одновременно наступающие на Мюнстер с севера и с юга, и закрыть брешь в нашей обороне. Фюрер ясно продемонстрировал свое недовольство, направив в помощь Бласковицу Штудента.

Перед Монтгомери стояла очень сложная задача; его армиям, понесшим большие потери в предыдущих сражениях западнее Рейна, предстояло преодолеть весьма серьезное естественное препятствие, за которым его ждали дивизии с богатыми боевыми традициями, к тому же имевшие возможность отдохнуть в течение десяти дней и располагавшие соответствующими резервами. В то же время техническая подготовка к осуществлению наступательной операции была проведена противником образцово – сосредоточение сил и средств соответствовало масштабам предстоящего сражения и ресурсам, которыми располагали войска альянса.

В верховьях Рейна оборону держала 19‑я армия под командованием генерала Бранденбургера.

Мы больше не опасались, что противник нанесет удар через территорию Швейцарии. Было совершенно ясно, что его главный удар нацелен в другую сторону. 19‑я армия не могла допустить, чтобы все большее количество ее сил и средств отвлекалось на ее Западный фронт, который был достаточно прочным по естественным причинам; Рейн представлял собой серьезное препятствие не столько из‑за его ширины, сколько из‑за быстроты течения. Правда, укрепления вдоль реки были старыми и к тому же неумело построенными. Гитлер понимал это, и потому мы смогли завершить переброску основных сил к горному массиву Черный Лес. Этот горный массив с оборонительными позициями, расположенными вдоль его гребня и на пиках, прикрывал южную часть Вюртемберга от удара с запада. Район Идштейна напротив Белфортской низины был укреплен еще в мирное время; даже при том, что тамошние фортификационные сооружения были старыми и частично разрушились, они все же еще вполне могли послужить, хотя в любом другом месте они были бы бесполезными. Опасность заключалась в том, что противник мог нанести удар с северо‑востока и с севера в направлении Штутгарта или двинуться даже дальше на восток через Хайльбронн и Пфорцгейм, в обход Черного Леса. В случае, если бы противнику удалось выровнять выступ, образованный Саарским пфальцграфством, и переправиться через Рейн в районе Карлсруэ, эта опасность обострилась бы еще больше. Соответственно, в интересах 19‑й армии и всего участка фронта в районе Черного Леса было предотвратить или хотя бы задержать подобное развитие событий. Следовательно, наиболее закаленные в боях дивизии можно и нужно было перебросить в район действий группы армий О для обороны Саарского пфальцграфства.

Однако эта переброска была завершена с задержкой. Две дивизии прибыли в зону действий группы армий С слишком поздно. Они вводились в бой опрометчиво и к тому же по частям, и успех, достигнутый ими, оказался гораздо менее значительным, чем следовало ожидать. Сложности с подкреплениями состояли в основном в том, что нам приходилось в спешном порядке собирать части и подразделения, находящиеся на отдыхе в тылу. У нас почти не осталось частей постоянного состава, и мы были вынуждены импровизировать, то и дело перетасовывая подразделения. Мы почти не располагали временем для формирования полноценных боевых частей и соединений. Тем не менее, вюртембергское ополчение, например, сражалось гораздо лучше, чем я ожидал. Мы мало что могли сделать для ликвидации дефицита подразделений связи, и это очень затрудняло наши действия. В рамках имеющихся возможностей 19‑я армия сделала все необходимое для подготовки к обороне и внимательно наблюдала за положением на флангах. Она получила передышку до начала апреля.