Одна из них не смогла сдержать себя, когда на встрече в Англии увидела, что Бапак курит сигарету за сигаретой.

 

“Что Бапак получает от того, что курит так много?” - спросила она довольно язвительно.

 

Когда вопрос перевели Бапаку, он улыбнулся. Его улыбка стала еще шире, когда он доверительно ответил: “Ничего”.

 

Вскоре после того, как Бапак впервые приехал в Кумб-Спрингс, его спросили, что еще можно сделать для его удобства. Может быть, в его квартире чего-нибудь не хватает?

 

“Да, - сказал Бапак, - телевизора”.

Одна из женщин стала торопливо объяснять, что телевизор - это, в принципе, ненужная вещь, что с точки зрения культурного человека, он - для недалеких людей, а она, хотя у нее дома и есть телевизор, поставила его на кухне - для горничной и детей. Бапак сказал: “Но Бапаку нравится смотреть телевизор”.

Кто-то может сказать: “Ну, это же Бапак! А как насчет влияния таких вещей на других людей?”

 

Один случай с Иксаном в Коломбо помог мне избавиться от сомнений подобного рода. Однажды днем Иксан и я пошли купаться. Мы надеялись, что бассейн будет пуст, и мы сможем спокойно побеседовать. Мы сидели, потягивая напиток, когда к нам подошла звезда кабаре из нашего отеля - шикарная блондинка с золотистыми волосами, которой я посвятил несколько поэтических строк. Когда она заговорила, театрально жестикулируя, с выпирающим из бикини телом, я почувствовал себя не в своей тарелке и пожалел, что привел сюда Иксана, явив перед ним всю эту "нечистоту". Я молча сидел и слушал, как она развлекала нас многочисленными историями о своих супружеских неудачах и мимолетных увлечениях в горячих точках мира. Я все больше злился, что она не уходит, но заметил, что Иксана это, казалось, совсем не беспокоило. Даже наоборот, складывалось впечатление, что он замечательно проводит время. Кивая головой, он переспрашивал: “Да? Да? Да?” - и, качая головой, периодически спрашивал: “Действительно? Не может быть! Интересно, интересно!” и т.д.

 

Когда она, наконец, ушла, я стал спешно извиняться перед Иксаном за то, что привел его сюда и взвалил на него такой "груз". Иксан сказал: “Я не чувствую груза. Ты чувствуешь груз. Ты сам нагружаешь себя чувством тяжести”.

 

Я спросил его, что он имеет в виду.

 

“Ты все время думаешь о том, как тяжело Иксану, и у тебя начинает болеть голова. Но Иксан говорит “да, да, да” и “интересно, интересно”. Помнишь? Ага! Да, это был латихан. Иксан просил защиты. Поэтому у него голова не болит”.

 

Этот случай также прояснил мне то, что мы однажды слышали от другого помощника: “Сейчас мы делаем латихан два-три раза в неделю. По мере своего развития мы все чаще будем находиться в состоянии латихана. Мы все больше времени будем находиться в сознательном соприкосновении со своей душой. Много времени спустя мы можем надеяться, что достигнем стадии, когда без латихана мы совсем не сможем жить, подобно рыбе, которая, оказавшись вне воды, ловит ртом воздух. Состояние латихана - это оптимальная среда для существования человека на его пути к истинно человеческому уровню”.

 

Тот эпизод также показал мне, что если мы в Субуде, у нас нет причин избегать всего того, из чего складывается наша обычная жизнь. Сначала я, как и некоторые из моих друзей, думал, что мне не следует притуплять острие своего нового духовного интереса, показывая его миру, в котором я жил и работал. Ведь это было нечто очень драгоценное, которое нужно полировать до блеска и делать более тонким в уединении. Я рассказал об этом одному из индонезийских помощников; тот ответил: “Легко представить себе, что ты сильный, если нет противодействия. Легко себе вообразить, что ты праведный, если нет соблазна”. В этом была великая истина, но ее полный смысл до меня не дошел. Я все больше убеждался, что больше не могу работать журналистом, так как мне приходилось ежеминутно соприкасаться с мерзостью человеческих взаимоотношений.

 

Во владении семьи моей жены находился островок, расположенный посреди большого, довольно уединенного озера. На острове был дом со всеми необходимыми элементарными удобствами. Там росли все овощи, рис и кокосовые орехи, которые нужны для пропитания семьи.

 

Я сказал Бапаку, что решил уйти в отставку и уединиться с семьей на этом острове. Я сказал, что сыт по горло журналистикой, "могуществом прессы" и всем тем, что этому сопутствует.

 

Бапак выслушал с улыбкой и заметил: “Через шесть месяцев ты станешь королем острова!”

 

* * *

 

Ответ Бапака напомнил мне о другом чудесном моменте озарения во время беседы с Кришнамурти. Один немецкий промышленник, который "отрекся" от материальной жизни, появился на Востоке и жил в джунглях Цейлона как "свами". Бородатый, в белом одеянии, он пришел на одну из встреч с Кришнамурти. В конце беседы он глубокомысленно заметил: “Я думаю, что пока мы остаемся в материальном мире, точки “неизбежной осознанности”, о которой вы говорите, достичь невозможно. Очень важно отречься от материальных благ. Если мы хотим достигнуть состояния просветленности, необходимо отречься от всего в жизни”.

 

“От чего же вы отреклись, сэр?” - поинтересовался Кришнамурти.

 

“Я был промышленным магнатом в Германии. У меня были богатство и слава. Я отрекся от своего богатства и славы, которую она мне принесла. У меня было много женщин. Я много пил. У меня было много пороков. Я отрекся от своих пороков”.

 

“Вот как. А как насчет добродетелей, сэр? От них вы тоже отреклись?”

Темные времена

На четвертом году моего пребывания в Субуде со мной произошло крайне неприятное явление. Во время латихана я вдруг перестал ощущать движения - как внутренние, так и внешние. Я старался заниматься латиханом как можно регулярнее, но у меня больше не было того ощущения состояния латихана, которое я испытывал раньше. Не было разницы между моим обычным состоянием, в котором я находился в повседневной жизни, и тем состоянием, которое у меня было в течение получаса латихана. Мысли и чувства, всецело поглощавшие меня в моей обычной жизни, продолжали докучать мне и в латихане.

 

Я также чувствовал, что, по-видимому, потерял нечто очень для меня дорогое. Как-то Иксан показал мне, как в течение дня периодически ощущать свою внутреннюю сущность. Когда я чувствовал напряжение, или у меня был минутный перерыв в повседневных делах, я сосредотачивал внимание и ощущал присутствие силы у себя внутри. Как только я осознавал, что она по-прежнему там, живая и подвижная, тут же следовала спонтанная и приятная реакция, внутреннее подтверждение ее присутствия: “Ага!”. И это все. Когда это происходило, напряжение уходило, и мое внутреннее состояние успокаивалось.