Эрьмезь. Песни 58-80. Перевод с эрзянского

Вирява

Иллюстрация: Куликово Поле. Панов И. Г. Тольятти, Россия

Сказание о древнем времени. Эпическая поэма Якова Кулдуркаева.
Эрьмезь. Песни 58-80. Перевод с эрзянского

58
Зрит Пурейша — пыл воинов остыл,
Плохи, знать, дела да неблизок тыл.
Сломлен дух мокшан, стали отступать.
Лишь троих из них в битве той не взять:
Сам Пурейша-князь, сын его да друг
Бились что есть сил, не спуская рук.
Но неравные силы для троих —
Рать эрзянская победила их.

С песнями домой возвернулась рать.
Но недолго им песни распевать:
Вскоре к ним беда заявилась вновь,
Да пришла она из чужих краёв.

59
Не успели песнь ратники допеть,
Не успели в высь неба поглядеть:
Сеют ли зерно — убивает град,
Жеребцов пасут — впрок те не едят,
Поросята все — боров как один,
И не множится рой пчелиный. Дым
Не бывает без пламени-огня:
Ко двору нейдёт добрая свинья,
И коров-овец не загнать во двор,
Нет достатка, лишь по сусекам сор.
На эрзянский край мор да глад напал,
Косит хворь народ сельский наповал.
И Сура-река потекла вдруг вспять —
Во чужой земле волнами играть!

60
А Пурейша-князь, окаянный бес,
Угрожает вновь: мол, свершится месть!
Проиграв в войне, полон он обид
На эрзян за то, что был ими бит.
Во соседние князь скакал края,
Плакался у ног русского царя:
— Крепко бит я был во краю эрзян,
Заступись, молю, за страну мокшан!
Верою тебе буду я служить,
Дружбою твоей буду дорожить,
Подчинюсь тебе, как мизинец-перст.

Князю русскому люба эта весть,
Слов таких пождал он давным-давно,
Тайным помыслам сбыться суждено.
На эрзян-мокшан он давно смотрел,
Был завиден их жизненный удел.
Оком бдящим князь жизнь их наблюдал,
Ссор меж ними он терпеливо ждал.
В край эрзянский князь засылал гонцов,
Вести да со всех собирал концов.
Только тех гонцов изловили враз,
Мудро речи их выслушал Пургаз,
А затем Эрьмезь, лбы им пригвоздив,
Восвояси вон выпроводил их.
Словно осенью листья ниц летят,
Сорван замысел так коварный. Рад
Князь Пургаз, что рознь пресекли сей миг,
Меж эрзян-мокшан шум-раздор затих.
И на земли их враг ступить не смел,
Убоявшись их метких, быстрых стрел.
Рука в руку им жить бы поживать,
От кочевников край свой защищать.
Межусобицей рухнул их устой,
Слёзы горькие потекли рекой.

61
Русский князь решил: «Двигаем вперёд!», —
На страну эрзян ринулся в поход!..
Войско собралось, словно тёмный лес!
Русских воинов и мокшан не счесть!
Половецкий хан на подмогу им
Вскоре прискакал с воинством степным.
Двинулись войска на эрзян в поход —
Тучей грозовой тёмен горизонт.
День идут они — в пламени село,
Следующий день — десять сожжено:
Полыхает весь — закипает кровь,
В кипятке живьём варится народ!
Женщин и детей убивает рать,
Иль берут во плен — в рабстве умирать.
Плач детей и жён сквозь смертельный вой —
Шёл за каждый дом беспощадный бой!
Слёз пролито столь, что Сура полна,
Кровь бежит ручьём, рек вода красна!
В этот миг и сказ обернётся в плач,
Над судьбой эрзян меч занёс палач!

Жёны да мужи, унимайте стон,
Верепазу ниц бейте ваш поклон:
Вам неведома бойня да война,
Вам не привелось жить в те времена!

62
Князь Пургаз эрзян снова созывал,
Взглядом всех обвёл— видит, силой мал.
Во чужи края посланы гонцы:
За подмогою мчат во все концы.
Но в своём краю волен каждый жить —
Из заморских стран помощь не спешит.

Минуло три месяца — тишина в ответ:
Лишь затылки чешут, помощи ан нет,
Минуло полгода — всё гоняют вшей, —
Помочей заместо помощь, мол, пришей!

Чужеродный князь как-то прискакал,
Русской рати мощь даже не спытал —
Кинув взгляд, поник воин-удалец,
Ускакав, портки потерял беглец.
Опечалился весь эрзянский Род,
Пригорюнился весь честной народ:
Недовольно сил, сокрушаются,
Слово громко речь не решаются.
Лишь один Пургаз верит в древний Род,
Лишь один Пургаз веру не сдаёт:
Собирает вновь для сражений рать,
Славу в битве вновь надобно снискать.
И Эрьмезь отцу вторит так вослед:
— Во сражениях вспрянем мы из бед!
Зубы сжав, он ждёт праведных боёв,
Чёрным пламенем в сердце кровь поёт.

63
Саблю взял Эрьмезь молнии светлей,
Остро наточив, размахнулся ей:
Власа тонину вдоль — не поперёк! —
Саблею своей надвое рассёк.
Натянув затем лука тетиву,
Первую пустил острую стрелу —
Во звезду впилась меткая стрела,
Вслед вторая — сквозь три звезды прошла.
А затем Эрьмезь к матушке пришёл,
Поклонился ей низко в ноги — в пол.
Донесла молва, ежели не врёт,
Что промолвил он, уходя в поход:
— Матушка, не плачь, слёз своих не лей,
И Котову ты, любую, жалей,
В поле во пустом за меня молись,
Биться надобно за святую жизнь.

Отвечала мать сыну слёзы сквозь:
— Стань иглой, пронзи сердце, иль пригвоздь!
Душу мою режь, вилами кромсай! —
Сын поцеловал старую авай.
Лишь затем Эрьмезь длань Котовы брал,
В глубину очей пристально взирал,
Ни соринки там не сыскал, ни зги,
Целовал её, наказав: «Пожди
Слёзы проливать, ни к чему рыдать,
От солёных слёз в битве погибать:
Захлестнёт меня слёз твоих поток,
Заржавеет вмиг верный меч-клинок,
Затупеет лишь сабли остриё,
Смерть придёт за мной, час пробьёт её».

Из кармана нож вытащил затем
Да вонзил в бревно при народе всем,
Дабы слышали уши, ан не нос,
Звонким голосом громко произнёс:
— С острого ножа потечёт вода,
Молвите: устал воин — не беда!
Ежели с ножа брызнет кровь рекой,
Молвите: убит наш Эрьмезь-герой, —
Поклонившись всем да восславив Род,
Он отправился в боевой поход.

64
Бьются эрзяне, всяк из них удал,
Бьются эрзяне, бьются стар да мал…
Бьются день один — солнца не видать,
Бьются день другой — скрылось солнце вспять,
Лишь на третий день солнышко взошло —
Словно печь, оно землю припекло.
Битва жаркая во поле идёт,
Не сломить эрзян, двинулись вперёд!
День один идут — взят один рубеж,
День другой идут — взято десять веж.
А на третий день почернел весь дол:
Сил великих нет. Дух иссяк, ушёл,
Нет окрест-округ, в поле брани слёг,
Окровавлен здесь каждый холм и лог.
Как случилось то, как произошло?
Догадаетесь сами, коль дано…
Рать эрзянскую незачем считать,
Во сражениях поредела рать.

65
Стихли воины лишь на миг один,
Вспряли вновь затем от потерь-седин
В поле бранное вновь направлен ход:
Во эрзянский край пришлый не пройдёт.
Вытащил Эрьмезь свой надёжный лук —
Тетивы натяг запредельно туг,
Выпустил стрелу — одного убил,
А второй стрелой — десять вмиг сразил,
Третьей же стрелой — сотню уложил.
Весь колчан Эрьмезь так опорожнил.
Оглядел округ — русских сил не счесть!..
Отыскал отца в сече той Эрьмезь,
Отослал его во эрзянский край:
— Уходи, отец, от беды, прощай!
Ноет сердце, боль душу бередит,
Чёрный недуг рвёт сердце да язвит…
Ты скачи, отец, скройся, затаись,
Спрячь эрзян в лесах, сохрани им жизнь,
И Котову взять не забудь, отец…
Передай: любовь охладит лишь смерть,
За Котову жизнь я готов отдать,
Да за родину, за земную пядь.
Ускакал Пургас, словно битый пёс —
До родных эрзян злую весть донёс.

66
Во эрзянский край отбыл лишь отец,
Вытащил Эрьмезь меч свой — кладенец.
Лезвие меча молнии светлей:
Взмахом озарил ширь степных полей.
Где сей меч сверкнул — головы долой,
Опустился где — там жестокий бой!
Воевал Эрьмезь двое суток так.
Видит русский князь: рати дух иссяк,
Не хватает сил, поредела рать.
И Эрьмезя той силою не взять.

67
Всех старейшин князь днём одним сзывал,
Всех мудрейших он на совет собрал:
— Мудрые отцы, перед другом друг
Вече соберём, образуя круг.
Напрягая ум, подоприте лбы:
Победить эрзян в силах мы, кабы
Мужества бы нам ихнего взаймы.
Аль не по зубам городищ холмы?

До полуночи вечевал совет,
Тишь молчания — князю был ответ.
Средь вечующих лишь Пурейша встал,
В полночь тёмную князю он вещал:
— Знаю, выход есть, князь мой, господин:
В чаще во лесной дом стоит один,
Позаброшенный — дряхлая изба,
Бабка старая в нём живёт — карга.
Никого она не желает знать:
Может плакать лишь да себя ругать,
Смерть зовёт свою — не дозваться, знать,
Позабыла смерть бабку ту прибрать.
Я отправлюсь к ней в чащу налегке,
Низко поклонюсь старой той карге…
Да из рук её попрошу ту дань,
Что поможет нам победить эрзян.

68
А Котова тем временем пождёт
Друга своего, да не ест, не пьёт.
Очи извелись, слёзы всклень держа,
Места не найдёт, мечется душа,
И в жару внутри не стихает дрожь,
Девичья душа плачет — не уймёшь.
Друга позабыв мудрые слова,
Слёз сдержать поток всё же не смогла,
Полонил луга плач Котовы вмиг
И Эрьмезя он во бою достиг:

— Бабочку-красавицу
Я поймаю во лугу,
Поспешу отправиться
Ко высокому холму,
С маковки вершины той
Отпущу: Лети долой!
Лети, лети, высоко —
Не поймает пусть никто,
Беспрепятственно лети,
Не сворачивай с пути,
Во далёкий лети край,
До Эрьмезя долетай…
Да найди его, найди,
В бранном поле разгляди,
Да коснись его главы
Лёгким взмахом крыл своих…

Плачет так Котова безутешно,
Тает с каждым днём её надежда.
Слёзы застят ясное светило,
Лунный месяц проплывает мимо.
Из окна Котова лишь подолгу
Смотрит вдаль на долгую дорогу,
Плачем ожиданье продлевая,
Доля, знать, судьба её такая.

69
Этот плач донесся до Эрьмезя,
В сердце боль проникла скорбных песен,
Захлестнув потоком слёз горючих.
Ржой покрылся меч его могучий,
Удальца клинок вмиг затупился,
Заржавевший меч устало бился.
Остриё на поле брани не сверкало,
Ржа клинок меча так изъедала.
Удалец Эрьмезь изловчился вновь:
Где взмахнул мечом — сто летит голов.
Русские войска силою не взять,
Убиенным вслед прибывает рать…
Из кармана нож вытащил затем
Да вонзил в бревно при народе всем,
Дабы слышали уши, а не нос,
Звонким голосом громко произнёс:
— С острого ножа потечёт вода,
Молвите: устал воин — не беда!
Ежели с ножа брызнет кровь рекой,
Молвите: убит наш Эрьмезь-герой.

Отступила вновь за развилку рать.
Плохи, знать, дела у эрзян опять.
Лишь тогда Эрьмезь пастуха призвал,
И Дыдаю он строго наказал:
— Во эрзянский край, поскорей ступай,
Да Котовы плач ты уйми, Дыдай!
Успокой её да напомни, друг,
Мой наказ, чтоб плач не терзал мой дух…
А затем сестру Моданю найди,
Сил её земных раздобудь поди,
В дланях принеси мощь её, дружок,
Силу почерпну — сделаю глоток.
Воинский нам дух надобно поднять:
Тяжко на душе — зачал уставать.

70
А Пурейша-князь той порой в лесу
Отыскал Яги дряхлую избу
Да тайком проник, оглядев её:
Ни души в избе — ветхое жильё:
Не живёт здесь люд, запах смерти лишь:
Мертвечины дух всюду веет, ишь!
Ждёт Пурейша-князь: кто-нибудь войдёт…
Тишина в ответ, ан никто нейдёт.
Вышел он во двор, вдоль да поперёк
По нему прошёл — видит он шесток,
На одной ноге курочка сидит,
Съёжившись в комок, на пришельца зрит.
И Пурейша-князь тихо вопрошал:
— Где хозяюшка? Чтой-то не видал?
Прокудахтай мне, курочка скажи,
Бродит где она — в чаще, аль во ржи?

— Изначально, князь, накорми меня,
Досыта корми, не жалей зерна,
А затем меня с длани напои,
Помогу тогда в поисках твоих.

Досыта её княже накормил,
Дополна её княже напоил.
Молвила затем курочка в ответ:
— Умерла Яга — нет хозяйки, нет.
Сиротой живу: не подаст пшена,
Не нальёт воды в миску дополна,
В одиночестве свет мне застит мгла:
Во земле сырой бабушка-Яга.

71
С глупой курицы спрос да не велик!
Выслушав ответ, князь Пурейша сник.
Взял лопату он со двора да в лес
Вновь отправился — буреломы чрез.
В чаще во густой разыскал погост —
Бабушки Яги холм могильный прост.
Зачал он копать, слышит из земли:
— Кости не тревожь бабушки-Яги!
Сколько крови ты выпил, людоед!
Не напился нать? Ишь, управы нет!
В мертвечину, ишь, впился, кровосос…
— Без нужды, Яга, не копал погост! —
Князь Пурейша ей восклицал в ответ, —
Не поможешь мне, изведу на нет!
Не найти тебе и в земле покой,
Извести эрзян не поможешь коль!
Как Эрьмезя нам извести, скажи,
Чем его сразить в битве, укажи!
Коль поведаешь, буду за тебя
Бить поклоны я, не жалея лба.

И трескучий глас бабы так вещал:
— В силах равных нет, кто бы побеждал,
Победителей над Эрьмезем нет!
Лишь могу тебе дать один совет:
Дочь есть у меня, в логове змеи
Прячется она, коротая дни,
В мудрости своей обведёт змею,
Сердцем холодна — не сравняться льду,
Не идёт — скользит, а язык — сто жал,
Устрашится всяк, кто её знавал.
Князь Пурейша, к ней прямиком ступай,
С головы её волос вырывай.
Будет крепко спать, вырви как-нибудь,
Самый длинный влас выбрать не забудь.
Волос тот возьми и одним концом
Привяжи да брось вслед за удальцом:
Молодец Эрьмезь не заметит влас,
Побеждён тогда будет тотчас-враз.

Бабою Ягой как повелено —
Всё исполнено, точь-в-точь сделано:
Льнёт к Эрьмезю влас, ко стопам приник —
Ядовитым змеем обернулся вмиг.

72
Прискакал Дыдай во эрзянский край,
Да Котове след слёз с ланит стирал.
Плач её уняв, зрит он знак — беда:
По ножу течёт мутная вода…
— Зачал, знать, Эрьмезь уставать в бою! —
Молвил так Дыдай, вновь приник к коню,
Оседлал его да направил путь
К Модане-сестре — силу почерпнуть.
Разыскал сестру, силу испросил,
А в ответ ему Моданя гласит:
— Братец, силу дам лишь взамен очей,
У Котовы их выткни половчей,
Тонкою иглой очи выткни ей,
Погаси, Дыдай, синий свет очей.

Внял пастух Дыдай, Моданя хитра:
Словом злым остаток силы извела.
Плюнув ей в лицо, он промолвил так:
— Жабой, ведьма, стань, обернись в слизняк!
Всяк чтобы пинал да плевал вослед,
Моданя, тебя хуже ведьмы нет!
Завертелась вдруг Моданя юлой —
Обернулась вмиг жабой земляной.
Пнул её Дыдай правою ногой —
До Котовы вновь путь направил свой.

73
Плач Котовы тем часом не стихал.
Полнил русло рек слёз горючих шквал.
Горя не унять — понял свинопас,
Лишь рукой слегка он её потряс.
Плача не уняв, зрит он знак — беда:
Выступила кровь на клинке ножа…
Вытащил он нож из древес бревна,
Тотчас оседлал верного коня.

74
Молодец Эрьмезь бился одинок,
Шесть ночей и дней бой стоял жесток.
Поле бранное пропитала кровь:
Шесть мааров, зришь, срезанных голов.
Во седьмой во день зачал уставать,
Притупился меч головы срубать.
Вот взмахнул Эрьмезь кладенцом-мечом —
Обломился меч, словно подсечён.
До развилки вновь отступил Эрьмезь,
Змей прильнул к стопам ядовитый здесь…
Впился жалом он во Эрьмезя вмиг,
Добра молодца сто пронзило пик.

75
Отчего Эрьмезь не взмахнёт мечом,
Отчего лежит неподвижен он?..
Иль обрёл покой на земле родной,
Упокоился эрзя удалой?..
Вот два ворона приземлились тут,
Ходят около, очи стерегут.
Волчья стая бдит в стороне другой:
Рьяно дёрн дерёт, испуская вой.
Кровь почуяли, с глоток льёт слюна.
Добра молодца теплится душа:
Удалец-Эрьмезь к Пазу не спешит,
Поля бранного посреди лежит.
Отчего Эрьмезь к смерти не спешит?
Аль Котову ждёт — свет своей души?

76
Сердце забилось: знать, беда стряслась,
Взвилась Котова, в поле понеслась,
Поле обежала, не жалея ног,
Облетела поле вдоль-поперёк,
Пронеслась лесом, лоскуты одежд
На ветвях оставив: след прорех свеж.
Взоры не бросала вдаль да окрест,
С ветром споря, лента вилась ей вслед.
Что, Котова, ищешь в поле бранном, днесь?
— Душеньку родную. Где ты, мой Эрьмезь?..
Отыскав, припала к удальцу, ниц,
С плачем стенала: «Любый, возвернись!»
Причитала слёзно — бес-по-лез-но...
Долго ль плакала? Ей лишь известно.
От стенаний лес кронами поник,
Пригорюнился — слёз ручьи с ланит,
Ветви опустил, сникла и листва.
Закручинилась во поле трава.
Долго ль коротко причитала так,
Плач Котовы стих, дух её иссяк —
От горючих слёз глаз поблекла синь,
Камнем синим страх сковывает ин.

77
Зрит Пурейша-князь: дочь его молчит,
Плачем изошлась, кроткая на вид.
Сзади подойдя, успокаивал,
Вкрадчиво её уговаривал:
— Почто, дочь моя, плачешь? Слёзы льёшь?
Для насмешек лишь повод подаёшь.
Слёз ручьи утри да не причитай!
За боярина замуж, знай, ступай!
Заберёт тебя в край далёкий свой,
В кисею-шелка облечёт стан твой,
Во челе твоём он зажжёт звезду…

А Котова встречь молвит: «Не пойду
За боярина замуж! Не тревожь,
Батюшка, меня, не уймёшь ты дрожь,
С места этого не сойду теперь,
Вечно плакать здесь буду я, поверь!
Каждая слеза — что звезда горит.»
Так Пурейше дочь встречно говорит.

Зрит Пурейша-князь: непреклонна дочь —
Силою её взять отец невмочь.
Исто за Эрьмезя ухватилась —
Во берёзу тотчас превратилась.
А Эрьмезь в объятии Котовы —
Камнем обернулся, к ней прикован.
Над холодным камнем голосисто
Шелестит берёза плачем листьев…

78
Обернулся князь Пурейша, видит,
Позади Дыдай рыдает, сидя,
Да портянкой слёзы утирает.
Закричал Пурейша: «Кто рыдает?
Ты почто шатаешься здесь праздно? —
Верещал Пурейша громкогласно, —
Ты ступай пасти свиней, негодный,
Век свой коротай в свином угодье!..

Что-то он хотел сказать-добавить
Да Дыдая палкою ударить —
Не поспел Пурейша слова молвить,
Не поспел свою исполнить волю —
Как Дыдай его ножом ударил
Да на тот на свет его отправил.

79
Тотчас и Дыдая закололи,
Прилетели вороны во поле,
Выклевали очи свинопаса,
Нет от волков злых и плоти спасу,
Ласточки из влас гнездовья свили,
Кукованием кукушки проводили…
Место заросло плакун-травою,
Шелковистою травою-муравою.

80
Убит Эрьмезь, заколот и Дыдай.
Кручинится эрзянский бедный край.
В село Котова не возвернулась —
Берёзой белой ан обернулась.
Поныне поля посредине
Стоит, льёт слёзы во кручине,
В рубашке белой, одинёшенька,
Стоит, качаясь, бел-белёшенька,
Да чешет кудри гребнем-гребешком.
Вкруг любят девицы весенним днём
Плясать да песни петь — пригож, мол, друг,
Да хоровод водить её округ.
Устанут если — камень им приют,
На камень сядут, здесь и отдохнут.

* * *
Закончил старец древний мудрый сказ
О временах, когда царил Пургаз.
Сказ слушали с вниманием весь день:
Сердца заполнены печалью всклень —
Внимали молча, очи полны слёз,
Украдкой плакали, без лишних слов.
Сказитель сам смахнул аж две слезы:
Златые бусины с ланит стекли,
Упали наземь — травы среди
Да затерялись — пойди-найди.
Златые бусины — слезинки две,
Эрзянка-девушка нашла в траве.
Времён былинных блеск сокрыт от глаз,
Лишь в песне девичьей вновь ожил сказ.