Руководящая идея нашего века

79 Современный мир полон сомнений, тревог и противоречий, свой­ственных периодам кризиса. С одной стороны, возводится гигантское здание сверхкапитализма, с другой — происходят попытки построить хозяйство без предпринимателя. С одной стороны, самосознание и личная требовательность развитой индивидуальности достигают выс­шего напряжения, с другой — распространяются учения, которые целиком подчиняют личность государству и служению нации.

Мир утратил руководящую идею, он разочарован в либерализме и не решается доверить свою судьбу социализму.

/. Вырождение либерализма

Либерализм наполнил собою целую эпоху. С тех пор как один из крупных промышленников Франции на совещании, созванном вели­ким опекуном французской индустрии и торговли Кольбером, сказал ему «laissez nousfaire», то есть предоставьте нам больше свободы, не вмешивайтесь в наши дела, эти слова стали догматом эпохи и еще до сих пор не утратили своей магической силы. Учение А. Смита и клас­сической школы, обосновавшей экономический либерализм и сводив­шей к минимуму вмешательство государства в свободную игру лич­ных интересов, наиболее отвечало потребностям времени и лучше всего характеризовало эпоху промышленного переворота, когда ини­циативою и творчеством частных лиц творились подлинные чудеса. Такое крупное сооружение, как система каналов в Англии, родилось благодаря инициативе ливерпульских купцов; без поощрения, без участия законодательства, каким-то стихийным образом возникла эксплуатация минеральных богатств северной Англии, выросли боль­шие фабрики Манчестера и других городов. Все это вырастало сти­хийно и слагалось из множества интересов отдельных личностей, действовавших в одном направлении, не боявшихся риска и увлекав­шихся поставленной ими самими целью. Для этой эпохи характерны также неутомимые искатели вроде Аркрайта, который из парик­махера превратился в изобретателя и умер миллионером.

80

Г.К. Гинс

Руководящая идея нашего века

81

В соответствии с общим направлением государственной полити­ки либерализм в эту эпоху распространился и на внутреннюю жизнь государства. Законодательство охраняло неотъемлемые права граж­дан, признавая их свободу и равенство, а само государство рассмат­ривалось как совокупность свободных личностей, управляемых со­гласно воле большинства.

Равенство прав и возможность участия в политике государства, вместе со свободою договоров и конкуренции, создавало наиболее благоприятную атмосферу для предпринимателя. Идеи либерализма были настолько жизненны, что они глубоко проникли в сознание, в доктрины, в законодательство, и до сих пор их влияние очень вели­ко. Можно сказать, что они освещали путь человечества, вносили по­кой в его сознание, оправдывали несовершенства социального уклада и поддерживали государственный порядок, составляя основу консти­туций. И до сих пор учебники гражданского права повторяют азбуку либерализма, изображая частную собственность, свободу договоров, конкуренцию и наследование как непоколебимые основы граждан­ского общества.

А между тем в недрах либерального порядка назревали глубокие преобразования. Капитализм, дитя либеральной системы, вырос в сверхкапитализм. Гигантские организации капитала заслонили собою индивидуальное начало. Классовая борьба, развившаяся внутри капи­талистического общества, заставила организоваться рабочих и пред­принимателей. Мощные профессиональные и предпринимательские организации становятся лицом к лицу, защищая общие интересы класса, а не интересы отдельных лиц. Индивида покрывают теперь коллективные организации, и общество утрачивает, таким образом, свой прежний индивидуалистический характер, обращаясь в сово­купность групповых организаций.

Принципы индивидуализма и либерализма пошатнулись.

По мере распространения индустриализации конкуренция стано­вилась все более острою и создавала опасность потери прибыли и превращения дел в бездоходные. Предприниматели стали стремиться к ограничению конкуренции. Отсюда происхождение трестов и син­дикатов и поглощение мелких предприятий гигантскими. Вновь воз­никшие промышленные гиганты требовали огромных капиталов. Их могли дать только банки. Таким образом, экономическое могущество переходило постепенно к финансистам. Несмотря на значительные

улучшения в положении трудящихся, контрасты в экономическом положении отдельных групп населения стали слишком резкими. Не­смотря на свободу конкуренции, во всех важнейших отраслях про­мышленности стала господствовать монополия. Потребители ока­зались фактически во власти производителей. Основы хозяйственного строя подвергались, таким образом, существенному изменению.

В связи с этим государство не могло оставаться по-прежнему пассивным наблюдателем, «ночным сторожем», по выражению Лас-саля. В период раннего капитализма оно сочувствовало экономичес­кому соревнованию и предоставляло свободу классовой борьбе. Но по мере усиления профессиональных организаций и возрастания мо­гущества промышленных и финансовых магнатов государство не могло уже оставаться только зрителем. Оно начало создавать свои предприятия, вмешиваться в борьбу классов, регулировать взаимоот­ношения предпринимателей и рабочих и направлять деятельность крупных предприятий сообразно потребностям государства.

Таким образом, активность и влияние государства в хозяйствен­ной жизни повышались. То подчиняя борющиеся силы принудитель­ному порядку, то сосредотачивая в своих руках некоторые производ­ства и контроль над промышленностью, торговлею и финансами, государство постепенно ограничивает экономическую свободу, а это, в свою очередь, вызывает необходимость обособления политической власти от влияния могущественных экономических групп, т.е. расши­рения государственной власти и придания большей авторитетности государству. Таким образом, кризис экономического либерализма за­трагивает и политические проблемы. Вмешательство государства в хозяйственную жизнь неизбежно усиливает его властность вообще.

Изменилось строение общества, изменился и характер государ­ства. Оно должно теперь связывать между собою эти отдельные груп­пы, согласовывать их интересы. Каждую группу сплачивает солидар­ность ее участников, сознание общности интересов и выгодности совместных действий. Государство согласовывает интересы всех этих групп и объединяет их во имя высокой национальной солидарности.

Второе существенное явление нашего времени — ограничение частных прав, преимущественно права собственности и свободы до­говоров. Современное правосознание не допускает, чтобы владелец земель оставлял их незапаханными, в то время как страна нуждает­ся в продовольствии, или чтобы торговец скрывал товары или

82

Г.К. Гинс

искусственно вздувал цены, когда почувствуется товарный голод, или чтобы банкир подрывал спекуляцией курс национальной валюты в период валютного кризиса. Законодательство Первой мировой войны подготовило в этом отношении всевозможные ограничения, которые вызвали осознание, что «собственность есть обязанность», как это было сформулировано в Веймарской конституции II Рейха. Во время Второй мировой войны ограничения частных прав пошли еще даль­ше, и после войны в ряде стран они остались в силе, послужив осно­вою ряда социальных реформ. Пропаганда социалистических идей подготовила благоприятные условия для восприятия новых идей и нового порядка, характеризующего отмирание либерального режима.

Полномочия власти и степень ограничения частных прав должны соответствовать поставленной цели. Они неизбежно растут, пока не будет сформулирована руководящая идея нового порядка.

Такою идеей должен стать, по нашему мнению, солидаризм. Со-лидаризм рисует себе общество как сложное сооружение, поднимаю­щееся от индивидов — через ряд всевозможных групповых организа­ций — к государственной вершине, все связывающей, но опирающей­ся на самостоятельность и самоопределение свободных индивидов и групп.

Когда в порядке естественной эволюции и под влиянием критики социалистов либерализм утратил свой престиж, мир потерял руково­дящую идею. Социализм, по крайней мере в его советском варианте, не выдержал практического экзамена и не занял освободившегося места. Но жизнь не останавливается, и постепенно стал нарождаться новый порядок, который вытесняет старые либеральные начала в капиталистических государствах.

Прежде всего, классовая борьба и конкуренция создали, как уже указывалось, необходимость в организации разных групп населения. Объединяются рабочие, предприниматели и потребители, и государ­ству уже приходится иметь дело не с распыленной массой независи­мых и не связанных друг с другом индивидов, а с могущественными тред-юнионами, союзами предпринимателей, трестами и коопера­тивами.

Таким образом, параллельно с фактическими изменениями об­щественного строя и хозяйственного уклада происходит эволюция социальных и политических идей на пути от либерализма к со-лидаризму.

 

83

//. Философия солидаризма и ее истоки

Идея социальной солидарности стара как мир, ибо солидарность и антагонизм являются вечными спутниками человеческого общежи­тия. Признание начала солидарности основою общественной жизни мы видим уже у древних мыслителей, в басне Менения Агриппы, у апостола Павла и в философии Марка Аврелия.

В новое время значение общественной солидарности подчеркнул ранее других Бастиа. По его мнению, она обеспечивает ту гармонию, которая проявляется во всем мире, небесном и органическом. Жизнь сама по себе гармонична. «Предоставленные самим себе интересы тя­готеют к гармоническим комбинациям, к возрастающему перевесу общего блага». Этим была как бы предвосхищена основная идея со­лидаризма, противопоставляющая классовой борьбе социальный мир и возлагающая на государство согласование всех разнородных ин­тересов во имя общего блага.

Из социологов значение солидарности как связующего начала в общественной жизни особо отмечали О. Конт, Дюркгейм и Гиддингс в Европе, кн. Кропоткин и М. Ковалевский — в России.

Конт и Гиддингс объясняли общественную солидарность един­ством идей, моральных принципов, вкусов, верований и понятий при­личия. Дюркгейм ставил ее в связь с разделением труда. «Пока, — го­ворил он, — разделение труда проявлялось слабо, не было заметно антагонизма. Но по мере того как разделение труда стало широко применяться, перестала существовать прежняя однородность настрое­ний и принципов, и общество распалось бы, если бы, с другой сторо­ны, одна группа не нуждалась в другой именно в силу разделения труда и необходимости взаимного сотрудничества». Таким образом, разделение труда вызывает обособленность различных групп населе­ния и создает антагонизм между ними, но в то же время делает необходимым их сотрудничество и «органическую», как выразился Дюркгейм, солидарность.

Кн. Кропоткин убедительно доказывал, что в жизни живых су­ществ солидарность играет более значительную роль, чем антаго­низм, а Максим Ковалевский в своей социологии показал, что разви­тие социальной жизни заключается в расширении замиренной среды, т.е. круга людей и обществ, сознающих солидарные интересы и умеющих их согласовывать.

84

Г.К. Гинс

Но как бы ни были глубоки и содержательны учения о солидар­ности, их недостаточно для того, чтобы сформулировать руководя­щую общественную идею. Для этого им нужно придать значение при­нципа, которым должны руководствоваться государство и общество. Общественная солидарность как факт должна обратиться в систему солидаризма, т.е. в план организации общества и в юридическую сис­тему. Солидарность, которая проявляет свою силу в отношениях част­ных лиц и отдельных групп, должна связать разделенное на группы население государства.

Попытки разрешить эту задачу принадлежат ряду французских ученых, которые рассматривали солидаризм как официальную фило­софию Третьей республики.

Леон Буржуа занимает среди них особо видное место. Наблюдая развитие синдикализма во Франции, он высказал очень основатель­ные мысли по поводу планов широкой реорганизации синдикатов и поручения им управлять предприятиями. Синдикализм разрушит государство, заявил он, если не будет высшей солидарности всех со­циальных групп. Для того чтобы синдикальное движение не оказа­лось опасным для государства, он следующим образом определил его границы:

1. Синдикат не должен разрушать связи его членов с другими людьми и группами, так как член синдиката прежде всего являет­ся гражданином, а также семьянином, членом политической пар­тии и т.д.

2. Каждая группа должна соблюдать высшую межгрупповую со­лидарность, все они должны помнить о государстве как о высшем объединителе и покровителе, так как с разрушением государства рух­нуло бы и благополучие синдикатов.

Второе основное положение Буржуа относится к основаниям ограничения частных прав. Он выражает его в юридической форме, определяя взаимозависимость, существующую между людьми, как «квазиконтрактное» отношение, немой договор, в силу которого лю­ди должны делить между собою радость и горе. Каждый человек, го­ворит он, рождается должником человеческого общества.

Согласно учению Буржуа, ограничение частных прав предпо­лагает общее согласие (ип consentement mutuel). При этом государ­ство не должно устанавливать таких ограничений и предъявлять та­ких требований, которые не могли бы быть поставлены самими

Руководящая идея нашего века

85

 

заинтересованными сторонами. Но теория квазиконтракта, то есть предполагаемого соглашения между членами общества, означает, что свобода каждого ограничена его обязанностями по отношению к другим.

Одновременно с Буржуа те же идеи популяризовались другим писателем, Бугле. «Поддерживая идею социального долга, — говорил он, — солидаризм напоминает нам, что мы не можем претендовать на неограниченную свободу в том обществе, организацией которого мы пользуемся, и что, в частности, мы не можем обладать таким правом собственности, которое не испытывало бы никаких ограничений. Точнее: теория квазиконтракта подчеркивает необходимость подчи­нить коллективному контролю договорную автономию отдельных лиц». Таким образом, учение о солидаризме привело бы к признанию, что государство должно оказывать регулирующее влияние на частное хозяйство.

Два основных положения солидаризма: одно относительно орга­низации государства из взаимозависимых, руководимых центральною властью, групповых союзов, и другое — относительно надзора за част­ным хозяйством со стороны государства — определились, таким об­разом, уже у основоположников учения о солидаризме.

Однако законченного вида ни у Буржуа, ни у Бугле, ни у их последователей и продолжателей теория солидаризма не получила. Сторонник солидаризма экономист Шарль Жид видел в нем только характеристику тех мер социальной политики, которые стали общим явлением современной цивилизации. А государствовед Леон Дюги обосновывал солидаризмом целесообразность двухпалатной систе­мы, обеспечивающей представительство различных профессиональ­ных групп.

Таким образом, построение теории солидаризма, предпринятое иностранными теоретиками, представляет собой еще невыполненное задание. Предложен удачный термин, дано общее направление, но за­конченного и обоснованного учения не создано. Между тем это более чем всегда необходимо в наше время, когда прежние кумиры свер­гаются и человечество теряет руководящую нить.

Солидаризм представляет собою прогрессивное течение мысли, поддерживающее широкую программу социальных реформ, но тео­рия солидаризма существенно отличается от социалистических уче­ний в отношении подхода к разрешению острых проблем нашего

86

Г.К. Гинс

времени. Социализм Маркса и Энгельса отводит этике второстепен­ную и зависимую роль. Обосновывая свои идеалы философией эконо­мического материализма, марксизм проповедует возможность улуч­шения условий общественной жизни мерами экономической реорга­низации. Остальное придет само собою. Идея социального прогресса в этом освещении не только предельно упрощается, но и искажается. Прогресс измеряется в действительности не столько материальными, сколько этическими достижениями. Человек отличается от других су­ществ своею духовною культурой. Общественные отношения харак­теризуются, главным образом, степенью моральной дисциплины, ува­жения к достоинству человеческой личности и готовностью людей к подчинению индивидуальных интересов общественным. В частности, основной проблемой нашего времени является не то, как повысить производительность, так как в этом отношении капитализм побил все рекорды, а то, как примирить противоположные интересы и органи­зовать общественную жизнь на началах социальной справедливости. Ни в личной, ни в общественной жизни материальное благополучие не имеет решающего значения.

Как бы ни было велико значение материального благополучия, оно не обеспечивает человеку ни полного удовлетворения, ни проч­ного счастья. Духовная природа человека предъявляет свои запросы, которые не могут быть удовлетворены качеством пищи или степенью комфорта. Точно так же и в общественной жизни. Материальный про­гресс значительно улучшает условия существования и расширяет воз­можности творчества, но если он достигается насилием над человече­ской природой и средствами, пробуждающими зверские инстинкты, то моральный вред, причиняемый такими методами, не только обес­ценивает материальные достижения, но и значительно ухудшает со­циальную культуру, воспитывая злостные человеконенавистнические эмоции. Кроме того, материальные условия существования зависят не только от человека и не могут быть вполне гарантированы реорга­низацией производства и распределения. Стихийные силы природы никогда не были полностью подчинены человеку, и возможность бедствий не может быть всецело исключена. В условиях же бед­ствий становятся ясны все преимущества этического прогресса пе­ред материальным. Но и в обыденных условиях улучшение усло­вий социальной жизни находится в прямой зависимости от уровня этической культуры, и материальный прогресс достигается не только

Руководящая идея нашего века

87

техническими и организационными мероприятиями, но и способ­ностью людей к сотрудничеству, их преданностью общественным интересам. С этой точки зрения, современный мир больше всего нуж­дается в новых этических принципах.

Солидаризм отвечает этим требованиям как продукт передовой, более высокой этики, чем индивидуализм. В то же время солидаризм свободен от принудительности, которая грозит человеку в условиях социализма. Едва ли можно найти другую руководящую идею для правовой системы будущего, которая, не устраняя и не подавляя лич­ного начала, в то же время не препятствовала бы укреплению со­циальных принципов и корпоративной организации общества.

Психологически солидаризм представляет собою облагорожен­ный эгоизм; юридически — это система норм, подчиняющих индиви­дуальные права ограничениям во имя общего интереса или укрепляю­щих высшим авторитетом самоограничение объединяющихся лиц и организаций, — в обоих случаях не только в интересах орга­низованной группы, но и в интересах отдельных лиц.

Система солидаризма должна быть проникнута особым этичес­ким сознанием, соответствующим психологии солидарности. Хотя сама по себе солидарность стара как мир, проявлялась она до сих пор в менее широком кругу явлений общественной жизни. Система же со­лидаризма предполагает, что весь государственный и хозяйственный строй отношений проникается идеей солидарности.

///. Этическая основа солидаризма

Между солидарностью и солидаризмом такое же различие, как между социальностью и социализмом. Солидарность существует ис­кони — с тех пор, как существует общество. Но солидарность, даже в очень широких масштабах ее проявления, не означает солидаризма как системы национального хозяйства и как организации общест­венных взаимоотношений в государственном масштабе.

Для обоснования солидаризма нет надобности прибегать к ка­ким-либо искусственным формулам. С психологической точки зрения он отвечает исконному и естественному предрасположению человека к сотрудничеству и солидарности.

Люди руководствуются в своих взаимоотношениях не одним только эгоизмом или альтруизмом. Человек — «существо обществен­ное», и у него, как и у других живых существ, есть общественные

Г.К. Гинс

Руководящая идея нашего века

инстинкты. Одним из проявлений их являются действия, руководи­мые солидарностью. Хотя все это не представляет новости и давно принято во внимание как в этике, так и в социологии, даже со специ­альными названиями «мютюализм», «ассоциационизм», однако обыч­ное противоположение эгоизма и альтруизма столь прочно укрепи­лось в сознании, что это предопределило ряд ошибочных выводов и построений, особенно в юридической литературе.

Так, например, юристы, характеризуя различные системы общест­венного порядка, противопоставляют индивидуализм, проникнутый эгоизмом, универсализму, в основе которого должен лежать альтру­изм. Они же делят право на два вида: частное и публичное, из кото­рых частное право защищает частный интерес и, следовательно, отве­чает эгоистическим стремлениям, а второе — публичный интерес, т.е. подчиняет интерес личности интересам целого.

Из тех же идей и представлений о мотивах человеческого поведе­ния исходит характеристика двух систем хозяйства: централизован­ной и децентрализованной. Графически это может быть изображено так:

Эгоизм

Индивидуализм Частное право Децентрализованное хозяйство

Альтруизм Универсализм Публичное право Централизованное хозяйство

Таким образом, противопоставляются два типа поведения, две системы общежития, два правопорядка, две системы хозяйства.

Но человек, как уже отмечено, руководствуется в своих отноше­ниях к другим людям не только эгоизмом или альтруизмом, но и со­лидарностью, которая не может быть отнесена ни к эгоизму, потому что солидарность связывает нас с интересами других лиц, ни к альтруизму, потому что солидарность предполагает сознание взаим­ной пользы, а не только пользы других лиц, или сознание общего бла­га. Следовательно, приняв за основу человеческого поведения соли­дарность, мы на этом психологическом основании можем построить и особую систему общежития. Назовем ее солидаризмом, и перед нами откроется особая система права и хозяйства. Право, которым будет скрепляться система солидаризма, можно назвать координирующим (согласительным, или регулятивным) правом, а хозяйство — соли-даризованным, или координированным, хозяйством.

Тогда наша система получит более сложный вид.

IV. Новое право и хозяйство 1. Право координации

Различают обычно два вида права: частное и публичное. Юристы полагают, что всякая норма права относится либо к праву частному, либо к праву публичному. Третьего еще нет.

Однако признание иной психологии, кроме эгоистической и альт­руистической, и возможности иного порядка, кроме основанного на индивидуализме или коллективизме, приводит к пониманию и иного права, кроме частного и публичного. Психологии солидаризма соот­ветствует право координации — согласительное, или регулятивное, право. Оно требует согласования действий и интересов, причем не только определяет границы свободы, как это принято в частном пра­ве, но и подчиняет частные интересы общим, возлагая в связи с этим на отдельных лиц положительные обязанности. К добровольному са­моограничению право координации присоединяет некоторые дополни­тельные требования, пределом и условием которых являются выгоды самих участников. Поэтому право координации не подавляет личность, не растворяет ее в массе, не подчиняет навязанному порядку. Оно согласовывает, а не подчиняет; регулирует, а не регламентирует.

В качестве примера такого рода норм права можно указать на по­лицейские правила, регулирующие уличное движение. Они отнюдь не устраняют свободы передвижения. Они только согласовывают движе­ние таким образом, чтобы один вид движения и одно направление не препятствовали бы другим.

Таковы же задачи права координации (регулятивного) и в других областях его применения. Оно согласовывает разнообразные частные и групповые интересы (различных групп производителей и торгов­цев). Цель этого регулирования — такое разграничение и согласова­ние частных интересов, которое наиболее отвечало бы интересам и возможностям каждой стороны. Публичный интерес обслуживается здесь только косвенно, подобно тому как он достигается при охра­не собственности, при обеспечении свободной хозяйственной иници­ативы и конкуренции. Но, с другой стороны, в этом случае нельзя говорить и о защите частных интересов в том же смысле, что и в от­ношении гражданского права. Здесь имеются в виду интересы боль­шой группы лиц, благополучие которых небезразлично для госуда­рства в целом. Оно не может относиться без внимания к тому, как

90

Г.К. Гинс

Руководящая идея нашего века

91

охраняются интересы рабочего класса, предпринимателей разных видов, купцов определенной категории и т.д.

Право координации (регулятивное) отлично и от публичного, и от частного права.

Отличие от публичного права:

1. Публичное право основано на сознании обязанностей по отно­шению к государству, как, например, при воинской повинности или уплате налогов. Поэтому требования публичного права категоричны.

Право координации (регулятивное) исходит из признания проч­ности и непоколебимости существующих прав и только подчиняет пользование ими некоторому контролю в интересах общества или третьих лиц. Таковы, например, правила эксплуатации промышлен­ных предприятий общественного значения: средств сообщения, элек­трических сооружений и т.п.

2. Публичное право противопоставляет целое части, т.е. госуда­рство — подчиненной ему личности. Право координации противо­поставляет одно лицо или одну группу лиц — другому лицу или другим лицам и другой группе.

3. Поэтому все ограничительные нормы публичного права дол­жны быть приводимы в действие представителями власти самостоя­тельно, по их инициативе, в порядке административного распоряже­ния или взыскания.

Что же касается права координации, то многие нормы этого права обычно осуществляются только тогда, когда об этом просят заинтере­сованные лица или группы, как, например, при принудительном арбит­раже, который может быть назначаем по просьбе одной из сторон.

Отличие от частного права:

1. Частное право основано на сознании индивидуальных интере­сов и личной свободы (свободы собственности, свободы договоров и наследования). Право координации прививает сознание солидарности (необходимости согласования и соподчинения).

 

91

2. Решение по гражданскому делу имеет силу только по разре­шенному делу; решение, относящееся к праву координации, равно­сильно инструкции для всех подобных дел.

Основная идея координационного (регулятивного) права, отвеча­ющая и его названию, заключается в том, что государство не может навязывать частному хозяйству те цели, которые ему чужды, и прино­сить индивидуальные или групповые интересы в жертву общему бла­гу иначе, как в порядке исключительных законов, оправдываемых ис­ключительными обстоятельствами. Оно может допускать только та­кие ограничения, вернее, такое соподчинение или согласование прав в интересах общей выгоды, которые приносят одновременно выгоду и тем, кто подвергается ограничениям.

Координационное право, отличаясь от права публичного, поддер­живает уважение к частным правам и становится оплотом против опасных тенденций централизации и социализации хозяйства. Как в организации хозяйства, так и во взаимоотношениях отдельных групп общества, принудительное начало должно быть применяемо, как уже сказано, только в крайних случаях. Работники умственного и физиче­ского труда являются соучастниками одного общего народного хозяй­ства, вследствие чего их действия и интересы должны, по возмож­ности, согласовываться добровольно.

Применение координационного права в системе народного хозяй­ства придает последнему организованность, но организованность, дости­гаемую не путем подчинения единому принудительному праву, а пу­тем согласования интересов отдельных участников хозяйства. (Такая система хозяйства может быть названа солидаризованным хозяйством.)

Население распределяется между рядом если не враждующих, то, во всяком случае, борющихся за свои интересы групп. Государство не может при таком положении оставаться «ночным сторожем»: опас­ности могут возникать и «днем». К тому же группировки экономичес­ких интересов все более приближаются к группировкам партийным. Экономика ищет опоры в политике, а высшее политическое руко­водство остается за государством.

Экономические интересы не без труда объединяют однород­ные группы. Но здесь солидаризация происходит все же легче, под влиянием сознаваемой выгоды объединения. Солидаризация враждующих групп — дело несравненно более трудное. Но и здесь появляется сознание предпочтительности мира, а не борьбы. Однако

92

Г.К. Гинс

Руководящая идея нашего века

93

подобно тому как международная солидарность связывает большею частью ненадолго и лишь родственные нации, особенно исторически тяготеющие друг к другу и вступающие в союзы, направленные про­тив других, так и отдельные независимые друг от друга группы внутри государства солидаризуются большею частью на основе интересов для совместной борьбы с другими.

Государство не должно препятствовать соперничеству групп, от­стаиванию каждою из них своих интересов. Это естественно, неиз­бежно и даже необходимо для прогресса. Но государство не может оставаться безучастным. Оно не должно допускать таких форм борь­бы, которые вредят государству в его целом и, следовательно, в ко­нечном результате вредны и для враждующих групп. В этих случаях вмешательство государства необходимо.

Таким образом, возникает потребность в специальных общегосу­дарственных органах по регулированию хозяйственной жизни, взаи­моотношений предпринимателей и рабочих, кооперативных союзов и т.д. В этих государственных органах должны принимать участие сведущие лица и представители заинтересованных групп. Новая структура экономических и социальных взаимоотношений должна найти отражение и в организации государственного аппарата.

Современное государство, в сущности, уже давно отступило от принципа laisser faire. Достаточно перечислить министерства любой страны, чтобы стало ясно, насколько широко участие государства в хозяйственной жизни. Министерства торговли и промышленности, земледелия, труда, транспорта входят в тесную и непосредственную связь с производительными силами народного хозяйства. Другие, как, например, министерство финансов, внутренних дел, здравоохранения и проч., имеют косвенную, но все же существенную связь с ними. Обеспечение порядка и правовых гарантий, неприкосновенности соб­ственности, независимого суда, ненарушимости прав изобретателя, охрана права на фирму и на товарные знаки — все это издавна составляет обязанность государства и все это необходимо для обес­печения развития хозяйственной инициативы и предприимчивости.

Современное государство не ограничивается такою чисто охрани­тельною деятельностью. Оно принимает на себя заботы о социально слабой стороне. Там, где при свободной конкуренции сил создается значительный перевес на стороне экономически сильных, государ­ство вносит уравновешивающее начало. На этом построено все так

называемое «социальное» законодательство (защита труда, страхо­вание от безработицы и т.д.).

Государство идет затем еще дальше: оно начинает руководить развитием хозяйства. Так, например, создаются органы по содей­ствию рационализации промышленности. Во многих государствах организованы учреждения по психотехнике применительно к целям рационального использования труда.

В целях борьбы с безработицей государство составляет план об­щественных работ, осуществление которых приурочивается к перио­дам промышленных кризисов. Оно принимает также (пример Но­вой Зеландии) меры к обеспечению рабочих фермами, на которых те могли бы заниматься садоводством, огородничеством, куроводством и т.п., чтобы обеспечить себе полезный отдых и дешевую, здоровую пищу. Государство может также составлять широкие планы согласо­вания производств для наиболее целесообразного распределения и использования труда, считаясь, например, в аграрных странах с сезонами сельских и городских работ. В индустриальных странах государство может пытаться предотвратить перепроизводство по­средством финансовых мероприятий, оказывая влияние на систему кредитования расширением или сокращением кредита.

Таким образом, хозяйственная роль государства становится все более значительною. Из сторожа, каким оно было в эпоху эконо­мического либерализма, государство обращается в орган активного содействия хозяйственному благополучию страны. Оно принимает на себя инициативу и руководство. Не покушаясь на независимость частных лиц, государство старается дать их деятельности направ­ление, наиболее отвечающее общим интересам народного хозяйства.