Истоки боевого духа и воинской чести самураев

Примеров воинской доблести, чести и чувства долга немало во всех странах, каждая нация гордится своими героями и подвигами. На первый взгляд кажется, что трудно найти в истории примеры такого массового и даже чрезмерного чувства долга, подчёркнутого отношения к собственной чести, какое было и, отчасти, остается сегодня у японцев. В истории Второй Мировой войны можно обнаружить, что в любой войне среди граждан воюющих сторон всегда находились подонки, предававшие свою Родину. Предатели были во всех странах… но не в Японии. Даже в безвыходных ситуациях японские солдаты практически не сдавались в плен, предпочитая героическую смерть. Плен считался позором. Например, в битве за атолл Тарава в ноябре 1943 г. японский гарнизон из 5 тыс. солдат погиб практически полностью, в плен сдалось лишь 17 человек. В битве за Сайпан летом 1944 г. остров защищало 31 тыс. японских солдат, из которых 24 тыс. погибло в боях, около 5 тыс. покончило с собой и лишь 921 взято в плен, причем, большая часть сдалась уже после окончания войны. Гарнизон острова Иводзима из 22 тыс. солдат, который американцы штурмовали в феврале–марте 1945 г., погиб в полном составе, в плен взяли лишь 216 человек. В кровопролитной битве за остров Окинава в апреле-июне 1945 г. вместе с гарнизоном из 130 тыс. японских солдат отчаянно защищалось все гражданское население острова. В итоге в плен сдалось не более 7 тыс. человек.

Очень часто японские летчики летали на задание без парашютов, считая недостойным свой чести спасаться из горящего самолета, экипажи потопленных кораблей нередко отказывались покидать гибнущий корабль, если была вероятность попасть в плен. Множество японских военных, изолированных на островах Тихого океана, отказывались сдаваться даже после капитуляции страны. Они продолжали вести собственную войну месяцами и годами. Младший лейтенант Эй Ямагути сдался через два года после войны; майор Такуо Исии погиб в бою через пять лет после окончания войны; лейтенант Кикуо Танимото сдался через 9 лет; рядовой Бундзо Минагава и сержант Тадаси Ито сдались через 15 лет; сержант Сёити Ёкои был взят в плен через 27 лет после окончания войны, младший лейтенант Хиро Онода (Рис. 8) сдался через 29 лет! В 2005 г. на филиппинском острове Минданао были обнаружены 87-летний лейтенант Ёсио Ямакаве и 83-летний ефрейтор Судзуки Накаути, которые 60 лет отказывались принять капитуляцию своей страны!

В последний год войны были распространены атаки добровольцев-смертников тейсинтай, наиболее известными из которых стали летчики-камикадзе. И это были не отчаявшиеся одиночки, которым нечего терять, десятки тысяч японцев осознанно шли на смерть. (Рис. 9) Подчас среди них были не только зеленые юнцы, но и убеленные сединами генералы и адмиралы. В ходе обороны острова Иводзима 19 марта 1945 г., окруженный американскими войсками командующий японским гарнизоном острова генерал Тадамити Курибаяси, сняв знаки различия, повел в последнюю штыковую атаку остатки своих солдат. В день капитуляции Японии 15 августа 1945 г. самолично повел в атаку отряд летчиков-камикадзе вице-адмирал Матоме Угаки, предпочтя погибнуть вместе с подчиненными. В месяцы, последующие за объявленной императором капитуляцией в августе 1945 г., тысячи японских офицеров предпочли покончить с собой, чем жить с таким позором для себя, как поражение. Не преувеличение, что и для оставшихся в живых японцев поражение в войне стало личной трагедией. Некоторые из этих людей, главным образом, офицеры, были потомками древних самурайских родов, но подавляющее большинство были вчерашними горожанами, крестьянами, простолюдинами. И хотя к 1945 г. самураев как класса не существовало уже более полувека, но, в то же время, дух средневековых воинов-самураев непостижимым образом в середине прошлого века был перенесен на всю японскую нацию, каждый японец считал себя самураем.

Целостность японской культурной воинской традиции оказалась настолько прочна, что даже после войны, когда вплоть до 1952 г. Япония находилась под оккупационным режимом США, американцам не удалось привить японцам свои ценности. В чем же секрет японского самурайского духа, настолько ли это явление непохоже ни на что другое в мире? Очевидно, что такое мировоззрение нации невозможно воспитать ни за год, ни за десятилетие. Моральные принципы воинов были описаны во многих книгах кодексов чести воина: "Кюба-но мити" ("Путь лука и скакуна"), "Букэ сё хатто" ("Уложение о самурайских родах"), "Будо сёсин рю" ("Начальные основы воинских искусств") Дайдодзи Юдзана, "Хакагурэ" ("Сокрытое в листве") Ямамото Цунэтомо [7].

Истоки духа Японии уходят в прошлое на века и искать его нужно, по всей вероятности, в знаменитом кодексе чести самураев Бусидо. Бусидо дословно переводится как «путь благородного воина», это свод правил, рекомендаций и норм поведения истинного воина в обществе, в бою и наедине с собой. Он не был результатом труда одного человека или описанием жизненного пути конкретного воина. Бусидо сложился в результате опыта и идей множества поколений воинов. При этом Бусидо никогда не существовал ни в устном, ни в письменном изложении. История сохранила лишь отдельные цитаты из него, записанные некоторыми прославленными воинами или философами. Однако, этот негласный и неписаный кодекс обладал силой настоящего закона, и был храним в сердце каждого воина. Основные постулаты Бусидо были сформулированы в Эпоху воюющих провинций XV-XVI вв., хотя, безусловно, база этого кодекса была заложена в японском обществе намного раньше. Бусидо требовал беспрекословной верности феодалу; признания военного дела единственным занятием, достойным самурая; самоубийства в случаях, когда опозорена честь самурая; включал запрет лжи, привязанности к деньгам, имуществу и семье.

Общие принципы бусидо немногословны и просты:

- Следует взвешивать каждое слово и неизменно задавать себе вопрос, правда ли то, что ты собираешься сказать.

- Необходимо быть умеренным в еде и избегать распущенности.

- Верность, справедливость и мужество - три главные добродетели.

- Обладающий лишь грубой силой не достоин звания самурая.

- Не говоря уже о необходимости изучения наук, воин должен использовать досуг для упражнения в поэзии...

Бусидо сводил множество правил к основному: истинный воин должен быть верен (отечеству, родственникам), вежлив (быть уважительным, скромным и утонченным), мужественен (храбр, тверд, хладнокровен, терпелив, вынослив, находчив), правдив (прям, искренен, честен и справедлив), прост (скромен и чист) [18, 23].

Если самурая подозревали в несоответствии правилам Бусидо, он имел право на сеппуку, что освобождало его семью от преследований. В целом же самурай был не только «рубакой», но и «воином-художником». По легенде, в шатер к полководцу Такэда Сингэна однажды ворвался его заклятый враг - Уэсуги Кэнсин. Подняв меч над головой сидящего Такэда, Кэнсин, издеваясь, спросил, что Такэда собирается делать перед лицом неминуемой смерти? Такэда спокойно отразил удар меча железным веером и хладнокровно сложил лирическое пятистишие, пока телохранители выводили потерпевшего фиаско Уэсуги. И это не единичный пример собранности и бесстрашия самураев [7].

Истоки Бусидо теряются в глубине веков, но периодом его возникновения можно считать начало возникновения феодализма в Японии в XII в. Феодальная система по мере своего развития изменялась, и вместе с ней и Бусидо. Новая самурайская иерархия возвысила понятие «честь», «привилегия» и «статус», а также уточняла обязанности самурая каждого ранга. Следом за этим возникла необходимость в общих стандартах поведения в бою. Благодаря Бусидо грубая и бесхитростная натура древних воинов обрела возможность для духовного роста на основе этических принципов Бусидо, впитавшего в себя всю мудрость предков и выработавшего идеал воина новой формации.

В Японии никогда не существовало четко выраженной главенствующей религии. Наиболее древней чисто японской религией является синтоизм (Рис. 10). В его основе - обожествление природных сил и явлений и поклонение им. Главный духовный принцип синтоизма - жизнь в согласии с природой и людьми. Понятия добра и зла существенно отличаются от привычных нам, и являются лишь тем, чего следует избегать и к чему следует стремиться. На рубеже VI-VII вв. японский синтоизм стал переплетаться с пришедшими из Китая философскими учениями - буддизмом и конфуцианством. Влияние буддизма проявилось в том, что в синтоизме появилась концепция достижения гармонии через очищение, то есть устранение всего лишнего, наносного, того, что мешает человеку воспринимать окружающий мир таким, какой он есть на самом деле. Сердце человека, который очистился, подобно зеркалу, отражает мир во всех его проявлениях. Человек, обладающий божественным сердцем, живёт в гармонии с миром и богами, а страна, где люди стремятся к очищению, благоденствует. При этом, с традиционным для синтоизма отношением к обрядам, на первое место ставилось реальное действие, а не показное религиозное радение, свойственное европейскому христианству средневековья. Таким образом, становятся более понятны основополагающие принципы Бусидо [19].

Из синтоизма в Бусидо, например, была заимствована преданность господину, почитание предков, сыновнее благочестие. Это было необходимо для смирения и предотвращения в самураях высокомерия и заносчивости. В синтоизме отсутствует понятие «греха». Он проповедует врожденное совершенство и чистоту человеческой души, считая ее проявлением божественного в человеке. С синтоизмом также связано поклонение силам природы, любовь к стране, что выразилось в особом почитании императорской семьи, от божественного начала которой, как считается, произошли все японцы. Для японцев их родина – это не просто земля, где они родились, которая кормит и поит их, это также священное место обитания богов и духов их предков, где император считается представителем Небес на Земле, символом гармонии силы и сострадания. Жизнь японского народа неотделима от главных принципов синтоизма – патриотизма и преданности. Согласно учению древнекитайского философа Конфуция, государство рассматривается как одна большая семья. Кто в семье слушается отца, тот в государстве повинуется правителю. Благожелательный и мудрый характер конфуцианских правил прекрасно подходил для самураев [7, 23].