Глава XIII. Государственные деятели третьего рейха 

 

 

В своей служебной деятельности я нередко сталкивался с рядом деятелей,

оказывавших большое влияние на ход истории германского народа. Поэтому я

считаю своим долгом рассказать о тех впечатлениях, которые сложились у меня

об этих личностях при непосредственном общении с ними. При этом я отдаю себе

полный отчет в том, что мои впечатления являются субъективными. Это -

впечатления солдата, но отнюдь не впечатления политика; они не могут не

отличаться во многих отношениях, в том числе и по своей направленности, от

впечатлений политических деятелей; отправными моментами моих воспоминаний

являются ставшие традиционными для нашей армии понятия воинской чести и

солдатской доблести. Ясно, что мои солдатские впечатления нуждаются в

дополнении наблюдениями и суждениями других людей, чтобы, сравнивая

многочисленные источники, создать более или менее достоверный образ тех

людей, от разумных действий или ошибок которых зависел ход событий,

оказавшихся для нас роковыми и приведших к катастрофе.

Если до сих пор я стремился к тому, чтобы передать свои личные,

непосредственные переживания и \595\ впечатления, не прибегая к другим

источникам, то в заключительной главе я хотел бы использовать материал,

ставший известным мне после нашей катастрофы из бесед и различных

произведений.

 

  Гитлер

 

В центре круга людей, влиявших на нашу судьбу, стоит личность Адольфа

Гитлера.

Перед нами - человек из народа, выходец из мелкобуржуазной семьи,

получивший небольшое школьное образование и недостаточное домашнее

воспитание, человек, который со своим грубым языком и грубыми нравами

чувствует себя на месте лишь в узком кругу своих земляков. Вначале он без

предубеждения относился к высшим, культурным кругам общества, особенно во

время бесед об искусстве, музыке и на другие подобные темы. Только позднее

некоторые лица, составлявшие ближайшее окружение Гитлера и сами не

отличавшиеся высокой культурой, сознательно вызывали у фюрера чувство

глубокой антипатии к этим кругам. Эти люди стремились противопоставить

Гитлера интеллигентным людям и людям высокого происхождения и исключить

возможность их влияния на фюрера. Этому способствовало то обстоятельство,

что в Гитлере жило злопамятство, он хотел мстить за свое низкое положение в

детские и юношеские годы. Считая себя крупным революционером, он думал, что

защитники различных традиций не только мешают ему, но и стремятся заставить

его отказаться от своего пути. Здесь мы находим первый ключ к душе Гитлера.

Она, будучи комплексом чувств, и породила его все увеличивающуюся неприязнь

к князьям и дворянам, ученым и юнкерам, чиновникам и офицерам. И если

вначале, после взятия власти в свои руки, он иногда и стремился усвоить

нормы поведения в хорошем светском обществе и международный этикет, то

потом, в годы войны, он окончательно от этого отказался. \596\

Гитлер - в высшей степени умный человек, он обладал исключительной

памятью, особенно на исторические даты, разные технические данные, цифры и

сведения хозяйственных статистических отчетов. Он читал все, что ему

попадалось на глаза, и восполнял таким образом пробелы своего образования.

Он все больше и больше удивлял своей способностью абсолютно точно

воспроизводить то, что он когда-то читал или когда-нибудь слышал во время

доклада. "Шесть недель тому назад вы говорили мне совсем другое!" - эти

слова будущего канцлера и верховного главнокомандующего наводили страх на

его подчиненных. Если подчиненный осмеливался возражать, Гитлер немедленно

проверял его данные по стенограммам, которые велись на каждом совещании.

   Он обладал даром облекать свои мысли в легко доступные формы и убеждать

слушателей в их правильности беспрестанным повторением. Почти все свои речи

и выступления, независимо от того, выступал ли он перед многотысячной

аудиторией или перед небольшим кругом людей, он начинал словами: "Когда я в

1919 г. решил стать политическим деятелем...", так же как свои политические

речи и нравоучения он всегда заканчивал словами: "Я не пойду на уступки и

никогда не капитулирую!"

Гитлер обладал необыкновенным ораторским талантом; он умел убеждать не

только народные массы, но и образованных людей. В своих речах он

исключительно умело подделывался под образ мышления своих слушателей. Перед

промышленниками он говорил иначе, чем перед солдатами, перед

последовательными национал-социалистами по-другому, чем перед скептиками,

перед гаулейтерами иначе, чем перед мелкими чиновниками.

Самым выдающимся его качеством была его огромная сила воли, которая

притягивала к нему людей. Эта сила воли проявлялась столь внушительно, что

действовала на некоторых людей почти гипнотически. Я \597\ сам лично часто

переживал такие минуты. В главном штабе вооруженных сил ему почти никто

никогда не возражал; его сотрудники находились или в состоянии постоянного

гипноза, как Кейтель, или в состоянии разочарования, как Иодль. Даже

самоуверенные, храбрые перед лицом врага люди попадали под влияние Гитлера и

отказывались от своих возражений, когда последний произносил речь со своей

почти не опровергаемой логической последовательностью. Выступая перед

небольшим кругом людей, он наблюдал за каждым слушателем, точно определяя

результаты воздействия своих слов. Если он видел, что тот или другой

слушатель не поддается силе внушения, что он не стал еще его "медиумом", то

Гитлер говорил до тех пор, пока не убеждался в укрощении этого строптивого

духа. Если ожидаемой реакции не наступало, то этот стойкий характер

подвергался нападкам гипнотизера: "Этого человека я не убедил". От таких

личностей Гитлер всегда стремился избавиться. Чем дальше он продвигался по

пути успеха, тем нетерпимее он становился.

Из того факта, что Гитлеру удавалось сильно воздействовать на людей,

сделали неправильный вывод о якобы особо впечатлительном характере немцев. У

всех народов всегда находились такие выдающиеся личности, перед силой

внушения которых не могли устоять люди, хотя действия этих личностей и не

всегда соответствовали духу христианского учения. Из новейшей истории можно

привести французскую революцию с ее крупными деятелями, затем после нее в

качестве такого же примера можно взять личность Наполеона; французы шли за

своим великим корсиканцем до наступления полной катастрофы, хотя они давно

уже должны были знать, что его путь ведет к поражению. Народ Соединенных

Штатов поддавался во время обеих мировых войн, несмотря на свое миролюбие,

силе внушения своих президентов, стремившихся участвовать в этих войнах.

Итальянцы преданно шли за Муссолини. О России, где народ-гигант вопреки

своему первоначальному \598\ убеждению стал большевистским благодаря силе

идей Ленина, нечего и говорить.

Тот факт, что немцы послушно следовали за Гитлером, имел тоже свои

причины; эти причины были созданы в первую очередь ошибочной политикой,

которую проводили державы-победительницы после первой мировой войны. Эта

политика и создавала предпосылки, питательную среду, на которой смогло

взойти семя национал-социализма, приведшее к безработице, тяжелым налогам,

унизительным передачам части территорий страны другим государствам, потере

свободы, отсутствию равенства и военной беспомощности. Пренебрежение

четырнадцатью пунктами президента Вильсона во время заключения Версальского

договора со стороны стран-победительниц в первой мировой войне подорвало у

немцев доверие к великим державам. Стало быть, человек, который обещал

народу освободить его от цепей Версаля, играл в сравнительно легкую игру,

тем более, что формально существовавшая Веймарская демократия, несмотря на

честные стремления, не могла добиться каких-либо крупных внешнеполитических

успехов и не в состоянии была преодолеть внутренние трудности в стране. В

таких условиях Гитлер смог, обещая благоприятные внутриполитические и

внешнеполитические перспективы, собрать большое количество голосов, создать

демократическим путем самую сильную в стране партию и по демократическим

законам прийти к власти. Питательная среда была налицо, поэтому нельзя

упрекать немцев в том, что они якобы более чувствительны к убеждению, чем

другие народы.

Обещания Гитлера по внешнеполитическим вопросам состояли в том, чтобы

освободить немцев от гнета несправедливого Версальского договора, по

внутриполитическим вопросам - уничтожить безработицу и политические склоки

партий. Эти цели были сокровенными желаниями каждого честного немца. И кто

только об этом не мечтал? Выдвигая эти ясные цели, за \599\ которые готов

был пламенно бороться каждый порядочный немец, он объединил вокруг себя уже

в начальный период своей деятельности миллионы людей, начавших сомневаться в

способностях своих государственных деятелей и в доброжелательстве бывших

противников Германии. Чем больше  конференций оканчивалось безрезультатно,

чем больше увеличивался гнет репарационных платежей и чем больше

увеличивалось неравенство, тем больше немцев собирала вокруг себя свастика.

Попробуйте перенестись мысленно в 1932-1933 гг. и представить себе то

отчаянное положение, в котором находилась тогда Германия. Более 6 миллионов

безработных, т. е. вместе с семьями около 25 миллионов голодающих людей,

рост беспризорности среди детей рабочих, которые скитались без дела по

улицам Берлина и других крупных городов, рост преступности - все это

позволило коммунистам собрать 6 миллионов голосов. Вне всякого сомнения, в

дальнейшем они собрали бы еще больше голосов, если бы национал-социалистская

партия Гитлера не увлекла за собой и эти миллионы, убедив их в полезности

нового идеала и новой веры.

Каждый помнит, как незадолго до этого Франция и Великобритания

запретили экономическое сотрудничество Германии и Австрии, которое, правда,

весьма незначительно, но все же облегчило бы положение обеих стран, при этом

совершенно не подвергая какой-либо опасности политическую мощь западных

держав. Экономика Австрии также находилась в то время на краю пропасти

вследствие Сен-Жерменского договора - документа Версальской системы; Австрия

не может существовать без экономического союза с крупной промышленной

страной. Надо надеяться, что эта проблема будет также решена Европейским

экономическим союзом. В то время запрещение австро-германского

экономического союза в высшей степени ожесточило в Германии даже весьма

умеренных людей так называемой "западной ориентации", так как это было

знаком \600\ полнейшего безрассудства и произвола, проводимого

державами-победительницами 12 лет после окончания войны и 6 лет после

принятия Германии в Лигу наций. Оценивая сложившуюся в то время обстановку,

умеренные критики заявили, что такая политика стран-победительниц

чрезвычайно способствовала успеху Гитлера на выборах в 1931-1932 гг.

Во всяком случае, Гитлеру удалось собрать под свое знамя такую сильную

партию, мимо которой уже нельзя было безразлично пройти. Президент,

престарелый фельдмаршал фон Гинденбург, назначил Гитлера после

продолжительной душевной борьбы рейхсканцлером. Несомненно, что он с большим

трудом решился на это, а вместе с ним и многие немцы отрицательно относились

к личности Гитлера и к его методам прихода к власти.

Придя к власти, Гитлер устранил оппозицию. Бесцеремонность, с которой

он расправился со своими противниками, раскрыла еще одну важную черту

характера будущего диктатора. Он мог открыто проявлять это свое качество,

ибо оппозиция была слабой и разрозненной и развалилась почти без борьбы, как

только он начал против нее энергично действовать. Благодаря этому Гитлер

смог провести законы, опираясь на которые он свел по существу Веймарскую

конституцию к диктатуре одной партии.

Бесцеремонность, проявляемая Гитлером при подавлении внутреннего

сопротивления, перешла в жестокость при расправе с Ремом. Правда, ряд

убийств лиц, которые не имели никакого отношения к Рему, но были

нежелательны по другим причинам, был совершен без ведома Гитлера; впрочем,

никаких раскаянии в связи с такими злодеяниями не последовало. Президент

фельдмаршал Гинденбург, находясь уже на пороге смерти, не мог больше

вмешиваться в дела Гитлера. В то время Гитлер все же вынужден был извиниться

перед офицерским корпусом за убийство генерала фон Шлейхера, обещая не

допускать повторения подобных случаев. \601\

Тот факт, что за упомянутыми злодеяниями, совершенными 30 июня 1934 г.,

не последовало никакого раскаяния, означал, что над германским государством

нависла серьезная угроза. Кроме того, это в высшей степени укрепляло Гитлера

в сознании своего могущества. Урегулирование вопроса преемственности после

смерти Гинденбурга путем умело проведенного закона, а также умело

обоснованного плебисцита привело, наконец, к тому, что Гитлер, пусть даже

сначала формально, встал во главе рейха.

Перед Гитлером был поставлен вопрос, не хочет ли он укрепить и

узаконить свои позиции путем восстановления монархии. Позднее в одном из

своих выступлений перед офицерами в Берлине он заявил, что он весьма

тщательно обдумывал этот вопрос. Он нашел якобы во всей истории только один

пример, когда умный монарх терпел рядом с собой выдающегося канцлера,

признавал его заслуги и считал его своим крупным партнером в политической

игре до самой своей смерти; это были кайзер Вильгельм I и Бисмарк. Но все

другие известные ему исторические примеры не дают монархов с таким величием

души и с таким умом. Он, Гитлер, беседовав, со своим другом Муссолини по

этому вопросу, который рассказал ему о тех трудностях, которые приходится

преодолевать в Италии из-за короля; вот почему он, Гитлер, не хочет

восстанавливать монархию.

Гитлер избрал диктатуру!

В результате этого он достиг значительных успехов: устранил

безработицу, поднял дух рабочих, оздоровил национальное сознание,

ликвидировал партийный хаос. Было бы неверно не признавать эти его заслуги.

Укрепив свою власть внутри страны, Гитлер перешел к выполнению своей

внешнеполитической программы. Возвращение Саарской области, восстановление

военного суверенитета, военная оккупация Рейнской области, аншлюсе Австрии -

все эти действия совершались с одобрения германского народа. Их терпела и

\602\ даже признавала заграница, проявляя тем самым понимание справедливых

претензий германского народа. Это в первую очередь относится к западным

народам, осознавшим, руководствуясь настоящим чувством справедливости,

трагические ошибки Версальского договора.

Значительно труднее было действовать Гитлеру при освобождении судетских

немцев, воспитывавшихся более двадцати лет в духе чешского национализма.

Кроме того, чешское государство было связано договорными обязательствами с

Французской республикой. Установленные в 1918 г. в нарушение права

самоопределения народов границы этого государства отрицались Германией, что

вело к расторжению союза с Францией, а возможно даже  и. к войне. Гитлер

оценивал государственных деятелей западных держав, руководствуясь своими

впечатлениями. Сильно развитый политический инстинкт позволил ему

определить, что большинство французского народа и все более или менее

умеренно настроенные государственные деятели Франции не будут считать

урегулирование этой когда-то несправедливо разрешенной проблемы поводом для

войны. Так же внимательно следил Гитлер и за настроениями английского

народа, с которым он хотел жить в мире. И он не ошибся. Вместе с другом

Гитлера Муссолини в Мюнхен прибыли английский премьер-министр Чемберлен и

французский премьер-министр Даладье, которые заключили с Гитлером

соглашение, легализирующее политику Германии в отношении Чехословакии.

Гитлер руководствовался при этом теми заключениями, которые были сделаны

дальновидным политическим экспертом, английским наблюдателем лордом

Рансиманом. Это соглашение сохранило мир, но одновременно усилило у Гитлера

чувство собственного достоинства и сознание своего могущества перед

западными державами. Может быть, эти государственные деятели Запада были

достойными представителями своих стран, но в глазах Гитлера их полная

готовность идти на компромисс была обесценена тем, что она проявилась \603\

сразу под давлением его личности. Предостережения немцев, о которых знали

англичане, не встречали никакой реакции; более того, они укрепляли позиции

Гитлера.

К началу 1938 г. все государственные органы всецело находились в руках

Гитлера, кроме армии, - единственной организации, со стороны которой он все

еще боялся встретить серьезное сопротивление своему режиму. Поэтому

незадолго до аншлюсса Австрии армия была насколько ловко, настолько же

необдуманно лишена своего командования (кризис Бломберга-Фрича) и втиснута в

орбиту успехов. Все тогдашние военные руководители, правда, хорошо

понимавшие события, но лишенные власти, молчали. Об истинном положении вещей

не знало подавляющее большинство генералов, а тем более войска. Все

намерения тех немногих лиц, которые были более или менее посвящены в дела

государства, оказать сопротивление Гитлеру держались если не в голове, то

уж, во всяком случае, где-нибудь в письменном столе авторов, если намерения

были изложены на бумаге. Внешне такие люди создавали видимость лояльности.

Слова предостережения громко не произносились, мысли об оказании

сопротивления фюреру не высказывались; таких случаев не было и в вермахте.

Оппозиция в армии слабела с каждым годом, ибо теперь каждый новый призывной

возраст приходил из организации "гитлерюгенд"; ее члены, отбывая трудовую

повинность и уже состоя в партии, обязывались служить Гитлеру. Также и

офицерский корпус с каждым годом все больше и больше пополнялся молодыми

национал-социалистами.

С ростом собственной самонадеянности, с укреплением власти внутри

страны и с увеличением авторитета Германии за границей в результате

одержанных успехов Гитлером все больше и больше обуревало чувство наглого

высокомерия: он ни с кем и ни с чем не хотел считаться. Это высокомерие

увеличилось до болезненных размеров благодаря посредственности и

незначительности лиц, \604\ поставленных Гитлером на руководящие посты

третьего рейха. Если вначале Гитлер прислушивался к деловым предложениям, по

крайней мере, обсуждал их, то впоследствии он все больше и больше переходил

к автократии. Это нашло свое выражение прежде всего в том, что с 1938 г.

кабинет министров не созывался на заседания. Министры работали,

руководствуясь отдельными распоряжениями Гитлера; совместных обсуждений

крупных политических проблем больше не проводилось. С этого времени многие

министры или совсем не могли попасть на доклад к Гитлеру, или попадали

только в очень редких случаях, даже тогда, когда они этого усиленно

добивались. В то время как министры пытались соблюдать порядок служебных

инстанций, рядом с государственной бюрократией возникла партийная

бюрократия. Гитлеровский принцип: "не государство командует партией, а

партия командует государством!" создал совершенно новое положение. Таким

образом, государственная власть перешла в руки партии, т. е. в руки

гаулейтеров. Последние назначались на высокие государственные посты не

потому, что имели способности государственных руководителей, а потому, что

успешно справлялись с партийной работой в партийных органах; при этом на

другие способности, как правило, не обращали особого внимания.

Так как многие партийные работники усвоили беспринципность Гитлера в

достижении своих целей, политические нравы стали совершенно дикими.

Государственные органы утратили свою власть.

То же самое происходило и с юстицией. Фатальный закон о предоставлении

чрезвычайных полномочий дал диктатору право издавать постановления, имеющие

силу закона, без обсуждения их в парламенте. Даже если бы парламент и

участвовал в обсуждении этих постановлений, он после 1934 г. не сумел бы

повлиять на ход событий, так как этот парламент лишь формально избирался на

основе всеобщих и равных выборов при тайном голосовании.

Весной 1939 г. наглое высокомерие Гитлера дошло \605\ до того, что он

решил присоединить Чехословакию в качестве протектората к рейху. Правда,

этот его шаг не привел к войне, но над предостережениями, исходившими из

Лондона, нужно было задуматься. После оккупации Чехословакии к рейху была

присоединена Мемельская (Клайпедская) область. Государственная власть в

стране казалась такой сильной, что можно было спокойно разрешить все прочие

национальные задачи. Но Гитлер был далек от такого мнения. Спрашивается -

почему? Оказалось, он руководствовался странным предчувствием, - а их было

много у Гитлера, - предчувствием ранней смерти: "Я знаю, что я долго не

проживу. Я не должен терять времени. Мои преемники не будут обладать такой

энергией, какой обладаю я. Им трудно будет в силу своей слабости принять

серьезные решения. Такие решения должны быть приняты сегодня. Все это я

должен сделать сам, пока жив!" Так он гнал вперед невероятным темпом себя,

свой государственный и партийный аппарат и весь народ по избранному им пути.

"Если фортуна, богиня счастья, летит мимо на своем золотом шаре, нужно

решительно прыгать и хвататься за край ее одеяния. Если этого не сделать,

она исчезнет навсегда!" И Гитлер прыгал!

Осенью 1939 г. он поставил себе цель ликвидировать Польский коридор.

Предложения, которые он сделал Польше, могут, окидывая взглядом прошлое,

считаться умеренными. Но поляки, особенно министр иностранных дел Польши

Бек, не хотели думать о принятии согласованного решения. Они положились на

гарантию своей независимости, которую получили в то время от Англии, начали

колебаться при выборе пути и избрали войну[49]. Выбрав такой же путь,

Англия, а под ее влиянием и Франция объявили войну рейху. Разразилась вторая

мировая война. Стремления Гитлера \606\ ограничить этот конфликт рамками

Польши провалились.

Подписывая договор с Советской Россией, Гитлер действовал вразрез своей

собственной антибольшевистской идеологии. В одном из своих высказываний,

сделанном в моем присутствии во время завтрака в сентябре 1939 г., Гитлер

выразил неуверенность, что народ правильно воспримет этот его шаг. Однако

народ и особенно армия были довольны тем, что удалось обеспечить тыл империи

с востока после того, как война вследствие нападения Западных держав

расширилась в противоположном направлении. Германскому народу и его армии не

нужна была война с Советским Союзом. Наш народ и наша армия были бы

счастливы, если бы им удалось после окончания западной кампании 1940 г.

получить справедливый мир.

После окончания западной кампании Гитлер находился в зените своей

славы, но червь уже начал подтачивать государственное здание Германии после

эвакуации англичанами своего экспедиционного корпуса из-под Дюнкерка.

Совершенно прав был Уинстон Черчилль, когда это событие, несмотря на

значительные потери англичан, он рассматривал и праздновал как победу и

прежде всего как победу английских военно-воздушных сил над германскими[50]

. Над Дюнкерком и немного позже над Англией германские военно-воздушные силы

из-за неправильного их применения несли такие тяжелые потери, что навсегда

утратили свое первоначальное и без того незначительное превосходство над

английскими военно-воздушными силами.

В том, что наши военно-воздушные силы неправильно применялись, виновны

в одинаковой мере как Гитлер, так и Геринг. Ни храбрость летчиков, ни их

мастерство, ни тактико-технические данные наших самолетов не могли

возместить тех потерь, какие понесли наши военно-воздушные силы из-за

тщеславия своего \607\ главнокомандующего и мягкого отношения Гитлера к

своему первому сподвижнику. Только позже Гитлер определил истинную ценность,

точнее, малоценность Геринга, но характерно, что он не  решился "по

внутриполитическим причинам" произвести какие-либо изменения в командовании

военно-воздушными силами, имеющие решающее значение для исхода войны.

Неоднократно утверждали, что Гитлер питал сильное доверие к своим

"старым борцам". Если говорить о рейхсмаршале, то это предположение, к

сожалению, верно. Правда, Гитлер нередко порицал его, но никогда не делал из

ошибок Геринга ясных выводов.

Западная кампания 1940 г. выявила еще одну черту характера Гитлера.

Гитлер был очень смел в разработке своих планов. Такими планами являлись:

план захвата Норвегии и план танкового прорыва под Седаном. В обоих случаях

он соглашался с самыми смелыми предложениями. Но когда при практическом

осуществлении этих планов он сталкивался с первыми трудностями, он сдавал, в

противоположность своей непоколебимой настойчивости при разрешении

трудностей политического характера, пасовал перед военными проблемами,

инстинктивно чувствуя недостаточность своей подготовки в этой области.

Так произошло в Норвегии, когда стало серьезным положение под Нарвиком

и нужно было просто напрячь нервы, чтобы не уступать противнику. Только

благодаря смелым действиям подполковника фон Лосберга и генерала Иодля в

Норвегии удалось спасти положение.

Так произошло под Седаном, когда нужно было быстро и энергично

использовать первоначальный успех, который был неожиданно одержан нами, во

всяком случае, неожиданно для Гитлера и его советников. Но по приказам

Гитлера (первый поступил 15 мая, второй 17 мая 1940 г.) я должен был

приостановить наступление. То, что я не остановил наступления, не является

заслугой Гитлера. Самым же пагубным было \608\ прекращение продвижения на р.

Аа перед Дюнкерком, что позволило англичанам отойти и укрыться в крепости, а

потом и эвакуироваться из нее. Если бы танковые соединения получили право

свободно действовать, мы бы могли быстрее англичан достигнуть Дюнкерка и

отрезать их тем самым от моря. Это был бы такой удар, который намного

улучшил бы перспективы высадки нашего десанта на территории Англии, а

последнее, возможно, заставило бы противника, вопреки противоположным

стремлениям Черчилля, пойти на переговоры.

Была допущена и еще одна ошибка. Куцее перемирие с Францией, окончание

западной кампании по достижении побережья Средиземного моря, отказ от

немедленной высадки войск в Африке и от наступления в направлении Суэцкого

канала и Гибралтара сразу же после окончания кампании во Франции - все это

доказывает правильность утверждения: Гитлер был смелым, даже дерзновенным

при составлении планов, но он был трусливым при выполнении своих военных

замыслов. Куда лучше было бы для Германии, если бы Гитлер тщательно и

осторожно планировал, быстро и целеустремленно выполнял свои планы, т. е.

если бы он действовал по пословице: "Семь раз отмерь, один раз отрежь!".

Касаясь вопросов африканской кампании, следует добавить, что Гитлер

возлагал большие надежды на Муссолини, находясь в плену чисто

континентальных представлений о ведении военных действий. Он имел слабое

представление о море в целом и не имел понятия о вопросах, связанных с

господством на море. Я не знаю, читал ли он книгу американского адмирала

Мэхена "Влияние морской мощи на историю", во всяком случае, в своих

действиях он не придерживался принципов, изложенных в этой книге.

В результате этих недостатков летом 1940 г. он в нерешительности

остановился перед неразрешенной проблемой - дать своему народу мир. Он не

знал, как можно подступиться к англичанам. Его вермахт \607\ находился в

боевой готовности. Полностью отмобилизованные вооруженные силы не могли

пребывать долгое время в бездействии. Он чувствовал, что назревала

необходимость действовать. Но что могло произойти? Старый идеологический

противник, против которого он всегда боролся и борьба с которым привлекала

на его сторону массу его избирателей, спокойно стоял на нашей восточной

границе. Его одолевал соблазн учинить Советам расплату, используя время,

предоставляемое Германии временным затишьем на основном, Западном фронте. Он

ясно осознавал ту опасность, которая нависла над Европой и всем Западом со

стороны коммунизма, который нашел свое воплощение в Советском Союзе и

который стремится к мировому господству. Он знал, что такого мнения

придерживается большинство нашего народа, даже очень многие порядочные

европейцы во всех странах. Совсем другим вопросом являлась выполнимость этих

его идей в военном отношении.

Он все больше и серьезнее начинал думать о планах войны с Россией. Но

его необыкновенно богатая фантазия приводила к тому, что он недооценивал

всем известную мощь Советской державы. Гитлер утверждал, что моторизация

наземных и воздушных сил открывает новые перспективы на успех, которые

нельзя сравнить с перспективами, имевшимися когда-то у шведского короля

Карла XII и Наполеона. Он утверждал, что мы можем рассчитывать на то, что

при успешном нанесении первых ударов по противнику его советская

государственная система рухнет. Он надеялся далее, что русский народ

воспримет тогда идеи национал-социализма. Но когда началась война, случилось

много такого, что помешало этому повороту. Плохое обращение с населением

оккупированных областей со стороны высших партийных инстанций, стремление

Гитлера распустить русскую империю и присоединить к Германии большую часть

территории России - все это сплотило всех русских под знаменем Сталина. Они

\610\ сражались против иностранных захватчиков за "матушку Русь".

Одной из причин этого являлось неуважение других рас и народов. Ведь

еще до войны оно проявлялось в Германии в роковой близорукости и

безответственной жестокости при обращении с евреями. Теперь эта ошибка

принимала худшие формы. Если уж говорить о том, что погубило дело

национал-социализма и вообще Германию, то это - расовое сумасбродство.

Гитлер хотел объединить Европу; это намерение фюрера с самого начала

было обречено на провал, так как он со своим пренебрежением к

разнообразности национальных характеров народов пытался действовать

нейтралистскими методами.

Война в России сразу выявила истинные силы и потенциальные возможности

Германии. Но Гитлер не сделал из этого соответствующего вывода, он и не

думал о приостановлении или, на плохой конец, об ограничении военных

действий; он продолжал свою безрассудную авантюру. Гитлер хотел добиться

низвержения России беспощадной жестокостью. В непонятном ослеплении он

вступил также в войну с Соединенными Штатами Америки. Разумеется, военный

декрет президента Рузвельта создал в стране такое положение, которое

говорило, что война не за горами. Однако до объявления войны Германией могло

бы пройти довольно много времени, если бы не наглое высокомерие Гитлера.

С этим чудовищным шагом - объявление войны Германией Соединенным Штатам

- совпало крупное поражение наших войск на полях сражений под Москвой.

Гитлеровская стратегия в результате отсутствия в ней последовательности и

частых колебаний при принятии того или иного решения оказалась битой. Теперь

бесцеремонная жестокость по отношению к собственным войскам должна была

возместить то, чего недоставало в голове у этого решительного человека.

Некоторое время это имело успех. Но невозможно было \611\ продолжительное

время жить воспоминаниями о гренадерах Фридриха Великого и о жертвах,

которые они несли по повелению всесильного короля и полководца. Невозможно

было ставить свою собственную личность в один ряд с германским народом и

недооценивать при этом его элементарные жизненные потребности.

Перехожу к личным качествам Гитлера, каковыми я их себе представляю.

Каков был его образ жизни? Гитлер был вегетарианец, алкогольных напитков не

употреблял, не курил. Сами по себе это были качества, достойные уважения,

качества, гармонирующие с его убеждением и соответствующие его аскетическому

образу жизни. Но была у него и роковая черта в характере - замкнутость,

самоуединение. У него не было ни одного настоящего друга. Даже его старые

партийные коллеги были всего лишь его сподвижниками, но отнюдь не друзьями.

Насколько мне известно, Гитлер ни с кем не поддерживал дружественных

отношений. Никому он не рассказывал о своих сокровенных мыслях, ни с одним

человеком не беседовал откровенно. Как не мог он найти себе друзей, так не

мог он иметь способностей страстно и серьезно любить женщину. Он так и

остался холостяком. Детей у него никогда не было. Все, что делает земную

жизнь священной - дружба с благородными людьми, чистая любовь к женщине,

любовь к своим детям, - все это было Гитлеру совершенно чуждо. Одиноко шел

он по миру, помешанный на своих гигантских планах. Мне могут возразить,

указывая на дружеские отношения Гитлера и Евы Браун; я лично никогда ничего

не знал об этих отношениях, никогда не видел Евы Браун, хотя, бывало

месяцами, почти каждый день встречался с Гитлером или с его приближенными. И

только уже находясь в плену, я узнал о его чувствах к этой женщине. Но, к

сожалению, Ева Браун, очевидно, не оказывала на Гитлера никакого влияния.

Именно она смогла бы, может быть, смягчить его чувства.

Таков был диктатор Германии, лишенный \612\ мудрости и чувства меры

своих кумиров - Фридриха Великого и Бисмарка, одиноко и беспомощно рвавшийся

от успеха к успеху, а затем  также скатывавшийся от неудачи к неудаче,

одержимый всегда гигантскими планами, всегда прибегавший к самым последним

средствам для достижения успеха, считавший свою личность олицетворением

нации.

Он превращал ночь в день. Было уже далеко за полночь, а в его кабинете

один докладчик сменялся другим.

До катастрофы под Сталинградом он иногда устраивал часы отдыха, проводя

их в кругу работников верховного командования вооруженных сил. Потом он стал

принимать пищу один, редко приглашая одного или двух гостей. Торопливо

съедал он свои овощные или мучные блюда, запивая их холодной водой или

солодовым пивом. Заслушав последний вечерний доклад, он часами просиживал со

своими адъютантами и секретаршами, обсуждая до рассвета свои планы. Затем он

ложился спать. Отдыхал очень мало; когда уборщицы в 9 час. убирали его

спальню, он был уже на ногах Принимал невероятно горячую ванну, чтобы

прогнать сонливость. Пока все шло хорошо,  не было очевидных последствий

такой ненормальной жизни. Когда же последовало одно поражение за