Глава II. Возникновение бронетанковых войск германии 

 

 

В период между двумя войнами я занимался главным образом организацией

бронетанковых войск Германии. Хотя по военному образованию я являлся

пехотинцем и не имел никакого технического образования, судьба надолго

связала меня с деятельностью, имевшей Отношение к моторизации войск.

После возвращения из Прибалтики осенью 1919 г. и непродолжительной

службы в 10-й бригаде рейхсвера в Ганновере я был назначен в январе 1920 г.

командиром роты егерского батальона в Госларе, в котором служил до войны. О

возвращении на службу в генеральный штаб, к корпусу офицеров которого я

принадлежал до осени 1920 г., я и не помышлял, так как мой отъезд из

Прибалтики был связан с затруднениями служебного характера, кроме того, у

меня не было почти никаких перспектив сделать военную карьеру в урезанных

штатах стотысячного рейхсвера. Я был поражен, когда осенью 1921 г. мой

командир полка полковник фон Амсберг спросил у меня, не желаю ли я

возвратиться на службу в генеральный штаб. Я дал свое согласие, но некоторое

время мне ничего не сообщали, и лишь в январе 1922 г. меня вызвал к себе

\15\ обер-лейтенант Иоахим фон Штюльпнагель, работавший в управлении войск

министерства рейхсвера[4], и спросил, почему я до сих пор не отправился в

Мюнхен. От него я узнал, что командование намеревается перевести меня в

инспекцию военных сообщений, в отдел автомобильных войск, так как

инспектору, генералу фон Чишвитцу, нужен офицер генерального штаба. Он

добавил, что в министерство рейхсвера меня переводят с 1 апреля и что мне

дается возможность к этому сроку практически ознакомиться с работой

автомобильных войск, для чего я получаю командировку в Мюнхен, в 7-й

Баварский автомобильный батальон, куда мне и надлежит немедленно

отправиться.

Обрадованный новым назначением, я немедленно отбыл в Мюнхен и явился к

командиру батальона майору Лутцу, с которым мне довелось работать вместе

несколько лет. Нас связывала не только совместная работа, я относился к нему

с искренним уважением, а он ко мне - с исключительной благосклонностью.

В Мюнхене меня прикомандировали к 1-й роте, которой командовал

профессиональный летчик Виммер. Майор Лутц сообщил мне, что в министерстве

на меня будет возложена задача разработать вопрос об организации и

использовании автомобильных войск. В Мюнхене я должен был заниматься главным

образом подготовкой к выполнению указанной задачи. Майор Лутц и капитан

Виммер сделали все для того, чтобы я мог подробно изучить организацию работы

в батальоне.

1 апреля 1922 г. я явился в Берлин к генералу фон Чишвитцу за

получением указаний относительно своей новой службы в министерстве

рейхсвера. Он сообщил мне, что первоначально предполагал использовать меня

для разработки вопросов применения автомобильных войск. Однако начальник его

штаба майор Петтер \16\ решил поручить мне изучение ряда других вопросов,

касающихся автомастерских, бензоскладов, специальных сооружений, штатов

технического персонала, а также автомобильных перевозок. Я был весьма

удивлен этим и сообщил генералу, что совершенно не подготовлен к разработке

этих преимущественно технических проблем и что для руководящей работы в

данной области не имею необходимых познаний. Генерал фон Чишвитц ответил

мне, что сначала предполагал использовать меня именно так, как передавал

через майора Лутца, однако начальник штаба доказал ему, что согласно

положению о военном министерстве Пруссии от 1873 г. (которое, конечно,

дополнялось рядом других распоряжений) распределением кадров занимается не

инспектор, а начальник штаба; поэтому он, генерал, к сожалению, ничего не

мог изменить, но будет стараться привлекать меня также к участию в

разработке намеченных им вопросов. Моя просьба об откомандировании меня в

егерскую роту была отклонена.

Итак, меня перевели на работу в области техники, с чем мне пришлось

смириться.

Мой предшественник не оставил после себя ничего ценного, кроме

нескольких незаконченных документов. Дружескую поддержку нашел я лишь в лице

некоторых старых чиновников военного министерства, знакомых с деловыми

бумагами и знающих технику делопроизводства. Моя новая работа была весьма

поучительной и полезной для моего дальнейшего совершенствования, однако

наиболее ценным оказалось порученное мне генералом фон Чишвитцем изучение

проблемы переброски войск на автомашинах. Благодаря этой работе, которой

предшествовали небольшие практические занятия в Гарце, я впервые ознакомился

с возможностями использования моторизованных войск. Теперь я мог иметь по

этому вопросу собственное суждение.

Генерал фон Чишвитц чрезвычайно критически относился к моей

деятельности; обращая особое \17\ внимание на точность, он не пропускал ни

одной моей ошибки, чем помог мне приобрести необходимые знания.

В первой мировой войне часто применялись переброски войск на

автомашинах, однако они всегда осуществлялись в условиях позиционной

обороны, и не было ни одного случая, чтобы при ведении маневренной войны они

проводились непосредственно в сторону противника. Для неукрепленной Германии

казалось невероятным, что будущая война начнется именно как война

позиционная, с устойчивой линией фронта, поэтому мы были вынуждены считаться

с необходимостью ведения подвижной обороны. Проблема переброски

моторизованных войск в условиях маневренной войны сразу же вызвала

необходимость организации охранения этих перебросок. Эффективное охранение

могло осуществляться только бронетанковыми средствами. И вот я начал изучать

историю, стремясь ознакомиться с опытом использования бронированных машин.

Так, я познакомился с молодым обер-лейтенантом Фолькгеймом, который

обработал имевшиеся незначительные данные о применении немцами в период,

первой мировой войны небольших бронетанковых подразделений, а также с

данными об использовании противником более крупных бронетанковых сил. Эти

данные имели определенную ценность для нашей небольшой армии. Фолькгейм

снабдил меня некоторой литературой, и я получил возможность приступить к

изучению еще слабо разработанной теории использования бронетанковых войск.

Наиболее богатый опыт в этой области имели англичане и французы. Я достал

необходимую литературу и начал ее штудировать.

Это были преимущественно английские статьи и книги Фуллера, Лиддл Гарта

и Мартеля, которые меня чрезвычайно заинтересовали и обогатили мою фантазию.

Эти дальновидные специалисты уже в тот период хотели превратить

бронетанковые войска в нечто более значительное, чем вспомогательный род

войск для \18\ пехоты. Они ставили танк в центр начинающейся моторизации

нашей эпохи и являлись, таким образом, крупными новаторами в области

разработки современных методов ведения войны.

   В стране слепых одноглазый - король. Так как никто, кроме меня, данной

проблемой не занимался, то вскоре я прослыл специалистом. Этому

способствовали небольшие статьи, публиковавшиеся время от времени мной в

газете "Милитэр-Вохенблат", редактор которой генерал фон Альтрок

неоднократно навещал меня, побуждая к сотрудничеству в газете. Он был

истинным солдатом и охотно предоставлял страницы газеты для статей по

наиболее актуальным военным вопросам современности.

Сотрудничество в газете дало мне возможность познакомиться с австрийцем

Фрицем Хайглем, автором "Справочника танкиста", который пользовался

некоторыми моими советами по тактическим вопросам.

Зимой 1923/24 г. под моим руководством была проведена военная игра на

тему "Использование моторизованных войск во взаимодействии с авиацией".

Руководство игрой мне было поручено подполковником фон Браухичем - будущим

главнокомандующим сухопутными силами Германии. Игра была одобрена отделом

боевой подготовки. Мне было предложено стать преподавателем тактики и

военной истории. После соответствующего экзамена я был направлен в так

называемую "учебную" командировку. Осенью 1924 г. я прибыл в штаб 2-й

дивизии, находившийся в Штеттине (Щецин), которой в то время командовал

генерал фон Чишвитц, снова ставший моим начальником.

До переезда в Штеттин я под руководством полковника фон Натцмера,

заменившего Чишвитца на посту инспектора автомобильных войск, провел ряд

тактических занятий на тему использования бронетанковых войск совместно с

кавалерией для ведения разведки. Во время занятий мы пользовались лишь

неуклюжими бронемашинами, которые нам разрешено было иметь \19\ по

Версальскому мирному договору. Хотя эти машины из-за своего большого веса

были в состоянии двигаться в основном только по дорогам, я был удовлетворен

результатами занятий и при подведении итогов выразил надежду, что теперь

автомобильные войска будут выведены из подчинения органов тыла и станут

боевыми частями. Однако мой инспектор придерживался противоположного мнения

и в ответ на мои высказывания бросил реплику: "К черту боевые части! Пусть

перевозят муку".

Итак, я прибыл в Штеттин, чтобы преподавать тактику и военную историю

офицерам, предназначенным для работы в генеральном штабе. Новая служба

требовала много работы; перед своими весьма критически настроенными

слушателями мне приходилось ставить хорошо продуманные задачи, всесторонне

оценивать решение этих задач и делать ясные выводы. В преподавании военной

истории я уделял значительное внимание кампании Наполеона 1806 г. К изучению

этой кампании в Германии до этого относились с пренебрежением, так как она

закончилась чувствительным поражением; между тем с точки зрения ведения

маневренных операций она довольно поучительна. Далее я уделил внимание

истории боевых действий немецкой и французской кавалерии осенью 1914 г.

Детальное изучение данного вопроса оказалось чрезвычайно полезным для

дальнейшего развития моих тактических и оперативных взглядов, так как это

еще больше укрепило меня во мнении максимально использовать элемент

подвижности в войне.

В процессе тактических занятий и военных игр я при всяком удобном

случае старался изложить перед слушателями свои взгляды. Мой

непосредственный начальник майор Херинг обратил на это внимание, что и

отметил в данной мне аттестации.

После трех лет преподавания я снова был направлен в министерство

рейхсвера, где стал работать в отделе военных перевозок управления войск,

начальником \20\ которого был полковник Хальм, а затем подполковники Вегер и

Кюне, Отдел военных перевозок подчинялся в то время оперативному отделу. Мне

было поручено составить реферат, в котором я должен был изложить свои

взгляды на возможности переброски войск автотранспортом. Управлению войск

казалось тогда возможным производить крупные переброски частей и соединений

нормального состава на обычных грузовых машинах. Никаких других транспортных

средств у нас в тот период не было. При изучении этого вопроса мы

столкнулись с рядом трудностей, вытекавших из свойств данного вида

транспорта. Французы в период первой мировой" войны производили подобные

переброски войск, в частности во время сражения под Верденом; однако они

осуществлялись за неподвижной линией фронта, а в подобных условиях не

требовалась немедленная доставка к месту назначения всего принадлежащего

дивизии конного транспорта и особенно артиллерии. Когда же встал вопрос о

возможности переброски автотранспортом целых дивизий вместе со всеми их

тылами в условиях маневренной войны, стало  очевидным, что для этого

потребуется огромное количество грузовых автомашин. По этому поводу у нас

развернулись горячие споры, причем сомневавшихся было больше, чем веривших.

Осенью 1928 г. полковник Штоттмейстер из учебного отдела автомобильных

войск обратился ко мне с просьбой взять на себя преподавание тактики

танковых войск его слушателям. Мои начальники из управления войск

согласились на то, чтобы я взял на себя эту дополнительную работу. Таким

образом, я снова стал заниматься танками, правда, пока только теоретически.

Однако мне недоставало практических знаний в этой области, к тому времени я

еще ни разу не побывал внутри танка. Теперь же мне предстояло преподавать

дисциплину, имеющую непосредственное отношение к танкам. Тщательная

подготовка к занятиям потребовала от меня серьезного изучения различных

источников. \21\

Теоретическая разработка вопроса теперь уже не представляла таких

трудностей, как в первое время моя работа в министерстве рейхсвера, потому

что к этому времени уже появилась богатая литература о прошедшей войне, а в

иностранных армиях были даже изданы соответствующие наставления[5]. Для

практических занятий использовались макеты танков. Первоначально макеты были

обтянуты парусиной и перемещались людьми, а в дальнейшем делались из жести и

передвигались с помощью мотора. Мы проводили такие занятия и совместно с

пехотой, в частности с подразделениями 3-го батальона 9-го пехотного полка,

которым последовательно командовали подполковники Буш и Лизе. Во время этих

учений я познакомился со своим будущим коллегой Венком, бывшим тогда

адъютантом 3-го батальона. Мы занимались с ним систематически, изучая

действия в бою одиночных танков, танковых взводов, рот и батальонов,

Хотя возможности для проведения практических занятий были довольно

ограниченными, тем не менее мы постепенно получали довольно ясное

представление о перспективах использования танков в современной войне.

Особенно плодотворной для работы моей фантазии явилась моя четырехнедельная

командировка в Швецию, во время которой я имел возможность практически

ознакомиться (во время маневров) с последним образцом немецкого танка LK II,

использовавшегося в период войны.

По пути в Швецию мы с женой побывали в Дании, где приятно провели

несколько дней в Копенгагене и его окрестностях.

Глубокое впечатление произвели на нас прекрасные скульптуры

Торвальдсена. Сидя на террасе замка Хельсиньор, мы вспоминали слова Гамлета:

\22\

Есть многое на свете, друг Горацио, Что и не снилось вашим мудрецам".

Лучи солнца окрашивали бронзовые стволы пушек в зеленоватый цвет. Это

была великолепная картина.

Дальнейший путь от Мотала до Стокгольма мы совершили на пароходе. По

дороге остановились, чтобы осмотреть красивую старинную церковь Врета. На

следующий день мы увидели великолепные здания Стокгольма - этой северной

Венеции.

Я был направлен во 2-й гвардейский батальон. Его командир полковник

Бурен принял меня весьма любезно. Меня прикомандировали к роте, которой

командовал капитан Клингспор; с ним у меня установилась прочная дружба,

продолжавшаяся до самой его преждевременной смерти.

Шведские офицеры, с которыми нам приходилось иметь дело, встретили нас,

немецких офицеров, весьма гостеприимно. Во время тактических занятий нас

очень тепло принимало местное население, предоставившее нам квартиры.

Мы посетили тещу капитана Клингспора - мадам Гедерлунд в ее чудном

замке, расположенном у самого моря. Мадам Гедерлунд владела заводом,

вырабатывавшим превосходный шведский пунш, которого мы вдоволь отведали.

Посетили королевское имение Тюльгарн, которым управлял офицер запаса по

фамилии Багер, служивший ранее в танковом батальоне. Вместе с полковником

Бурен ездили на охоту. В Скансене посетили театр, расположенный под открытым

небом, осмотрели картины известного художника Лильефорса.

В Дроттнингхольме нам показали кожаные обои из дворца Валленштейн в

Праге, "спасенные" великим шведским королем Густавом Адольфом во время

Тридцатилетней войны. Тогда мы смеялись над этим странным термином, когда

кастелян объяснял значение этих прекрасных обоев. Теперь же можно сказать,

что действительно некоторые из этих сокровищ были спасены, \23\ ибо в

противном случае они едва ли избежали бы уничтожения во время второй мировой

войны. К их числу принадлежит "Кодекс Аргентеус", помещенный под стеклом за

фиолетовой шелковой занавесью в университетской библиотеке города Упсала.

Вблизи этого бесценного документа я обнаружил библию, которую король Генрих

III подарил кафедральному собору города Гослар. Она также принадлежит к

числу спасенных сокровищ из более чем 250 ограбленных Густавом Адольфом

немецких городов.

До сих пор я с большим удовольствием вспоминаю поездку в Швецию,

оказавшуюся для меня весьма полезной.

В том же 1929 г. я пришел к выводу, что одни танки или танки, приданные

пехоте, не могут иметь решающего значения. Изучение военной истории, итогов

маневров в Англии и собственного опыта убедили меня в том, что танки могут

быть использованы наиболее эффективно лишь тогда, когда всем остальным родам

войск, поддерживающим танки, будет придана такая же скорость и проходимость.

Танки должны играть ведущую роль в соединениях, состоящих из различных родов

войск; все остальные рода войск обязаны действовать в интересах танков.

Поэтому необходимо не танки придавать пехотным дивизиям, а создавать

танковые дивизии, в состав которых должны входить различные рода войск,

обеспечивающие эффективность действий танков.

Во время командирских занятий на местности. проводившихся летом 1929

г., руководя одной из групп, я принял за основу танковую дивизию. Занятия

прошли успешно, и я был уверен, что нахожусь на правильном пути. Однако

новый инспектор военных сообщений генерал Отто фон Штюльпнагель запретил мне

оперировать во время занятий танковыми соединениями. так как он считал, что

танковая дивизия является утопией. Я мог говорить только о танковых полках.

Осенью 1929 г. начальник штаба инспекции \24\ автомобильных войск

полковник Лутц, бывший мой мюнхенский покровитель, спросил меня, не желаю ли

я стать командиром автомобильного батальона. Я дал согласие и с 1 февраля

1930 г. был назначен командиром 3-го прусского автомобильного батальона,

расположенного в Берлин-Ланквитце. Батальон состоял из четырех рот: 1-я и

4-я роты находились вместе со штабом батальона в Берлин-Ланквитце, 2-я рота

- в учебном лагере Доберитц-Эльсгрунд, а 3-я рота - в Нейссе (Ныса), 4-я

рота была выделена из состава 3-го обозного батальона. После того как я

принял подразделения своего батальона, полковник Лутц оказал мне содействие

в переформировании последнего, 1-я рота была снабжена бронемашинами, а 4-я -

мотоциклами; таким образом, две роты могли стать ядром будущего

моторизованного разведывательного батальона, 2-я рота была выделена как

танковая и снабжена макетами танков; 3-я рота предназначалась в качестве

противотанковой, поэтому была снабжена деревянными макетами пушек. Хотя 1-я

рота и имела старые бронемашины, разрешенные нам Версальским договором,

однако во время занятий мы в целях экономии моторесурсов пользовались

макетами. Одна только мотоциклетная рота имела настоящее вооружение -

пулеметы.

С большим рвением приступил я к практическим занятиям со своими

импровизированными подразделениями, радуясь, что наконец-то стал до

известной степени полновластным хозяином подразделения. Офицеры и рядовой

состав занимались с большим воодушевлением, так как эти занятия внесли

некоторую свежесть в затхлую атмосферу нашей армии. Но со стороны своих

начальников я не встречал должного понимания. Например, инспектор военных

сообщений так мало верил в этот еще совсем молодой род войск, что запретил

нам проводить в учебном лагере занятия совместно с другими батальонами. В

маневрах 3-й дивизии, в состав которой входил наш батальон, нам разрешили

принять участие только одним взводом. \25\

Исключение составлял наш командир дивизии Иоахим фон Штюльпнагель,

который в свое время сообщил мне о моей командировке в Мюнхен. Этот

образцовый генерал проявлял большой интерес к нашим занятиям и чутко

реагировал на запросы нашего подразделения, оказывая значительную помощь. К

сожалению, генерал весной 1931 г. решил выйти в отставку из-за каких-то

неприятностей с министерством рейхсвера. Той же осенью ушел в отставку и наш

инспектор генерал Отто фон Штюльпнагель. Когда я прощался с ним, он заявил

мне: "Вы слишком напористы. Но поверьте мне, что ни я, ни вы не доживем до

того времени, когда у немцев будут свои танковые силы". Скептицизм

парализовал силы этого умного человека. Он понимал значение проблемы, но не

знал, как ее решить.

Вместо него инспектором был назначен генерал Лутц, занимавший до того

пост начальника его штаба. Это был умный человек, обладавший обширными

техническими знаниями и большими организаторскими способностями. Признавая

преимущества выработанных мною тактических принципов, он полностью встал на

мою сторону.

Генерал Лутц назначил меня с осени 1931 г. своим начальником штаба. С

этого времени начался период упорной борьбы за создание танковых войск,

закончившейся в конечном счете нашей победой.

Для нас было ясно, что будущая структура бронетанковых войск должна

способствовать их использованию для решения оперативных задач. Поэтому

организационной единицей могла быть только танковая дивизия, а в дальнейшем

- танковый корпус. Задача состояла теперь в том, чтобы убедить

представителей других родов войск, а также руководство армии, что наш путь

является правильным. Сделать это было трудно, так как никто не верил, что

автомобильные войска, относившиеся к службе тыла, могут быть использованы в

тактических и даже в оперативных целях. Старые рода войск, прежде всего

пехота и кавалерия, считались \26\ основными. Пехоту все еще называли

"царицей полей". Так как Германии было запрещено иметь бронетанковые войска,

никто не мог собственными глазами увидеть столь расхваливаемое новое боевое

средство, а наши макеты танков из жести вызывали во время маневров

насмешливые замечания участников первой мировой войны. Иногда нас просто

жалели, не принимая наши занятия всерьез. В лучшем случае допускали, что

бронетанковые войска могут стать вспомогательным родом войск для пехоты, но

никто не считал их новым самостоятельным родом войск.

Особенно упорная борьба разгорелась у нас с инспекцией кавалерии. Мой

генерал спросил у кавалеристов, какую роль они отводят в будущем кавалерии:

будет ли она выполнять разведывательные или боевые задачи? Инспектор

кавалерии генерал фон Гиршберг ответил, что, по его мнению, кавалерия будет

выполнять задачи боевого характера, а от выполнения задач по ведению

оперативной разведки он отказывается в пользу автомобильных войск. Поэтому

мы и решили готовить наши бронеразведывательные батальоны для выполнения

этих задач. Одновременно мы стремились к тому, чтобы были созданы и танковые

дивизии. Наконец, мы считали необходимым, чтобы в каждой пехотной дивизии

был создан моторизованный противотанковый дивизион, так как, по нашему

убеждению, для эффективной защиты от танков необходимо иметь оружие,

скорость передвижения которого была бы равной скорости танков.

Генерал Кнохенгауэр, в прошлом пехотинец, сменивший генерала фон

Гиршберга, не собирался уступить нам позиции, от которых кавалерия уже

отказалась. Из имевшихся в тот период трех кавалерийских дивизий он создал

кавалерийский корпус, намереваясь снова возложить на кавалерию задачи

ведения оперативной разведки, используя при этом наше детище - танковые

подразделения. По его мысли, приход в наши   новые подразделения

офицеров-кавалеристов должен \27\ был оказать на них благотворное влияние.

Однако между нами и кавалеристами происходили горячие дискуссии, нередко

принимавшие слишком острые формы.

В конце концов новые идеи восторжествовали: мотор победил лошадь, а

пушка - пику.

Наряду с вопросами организации и использования бронетанковых войск

уделялось много внимания подготовке материальной части, с помощью которой мы

хотели воплотить наши идеи. В этой области уже была  проделана некоторая

предварительная работа. С 1926 г. за границей работала опытная станция, где

проводились испытания немецких танков[6]. Управление вооружения армии

сделало заказ различным фирмам на производство двух типов средних танков и

трех типов легких танков. Было выпущено по два танка каждого типа.

Таким образом, мы получили в общей сложности десять танков. Средние

танки были вооружены 75-мм пушками, а легкие танки - 37-мм пушками. Опытные

танки имели броню не из стали, а из литого железа. Скорость движения всех

этих машин не превышала 20 км/час.

Капитан Пирнер, отвечавший тогда за проектирование танков, стремился

воплотить в конструкцию танков ряд современных требований, таких, как

газонепроницаемость, проходимость, круговой обстрел из \28\ башенной пушки и

пулемета, достаточно большой клиренс, маневренность и т. п. Это ему в

значительной степени удалось осуществить. Не совсем удачно было оборудовано

место для командира Танка, которое находилось в передней части машины, рядом

с местом водителя; командир танка был лишен всякой возможности вести

наблюдение в направлении, обратном ходу танка, и имел чрезвычайно

ограниченные возможности для наблюдения в стороны от направления движения,

поскольку этому мешали гусеницы и слишком глубокое расположение сиденья.

Танки в то время еще не были снабжены радиостанциями. Хотя танки, выпущенные

в двадцатых годах, были в техническом отношении более совершенными, нежели

танки периода первой мировой войны, все же в тактическом отношении они

далеко не отвечали тем требованиям, какие предъявлялись к ним в свете новых

веяний. Опытные образцы танков нельзя было запускать в серийное

производство, требовалось проектирование новых типов танков.

В то время у нас считали, что для вооружения танковых дивизий нужно

иметь два типа танков: легкий танк, вооруженный бронебойной пушкой, а также

башенным и курсовым пулеметами, и средний танк, вооруженный пушкой более

крупного калибра и такими же пулеметами. В каждом танковом батальоне

предполагалось вооружить легкими танками три роты и средними - одну.

Последняя предназначалась для поддержки рот легких танков.

По вопросу о калибре орудий наше мнение разошлось с мнением начальника

управления вооружения и инспектора артиллерии, которые считали, что легкому

танку вполне достаточно иметь пушку калибра 37 мм, в то время как я полагал,

предвидя усиление брони танков иностранных армий, что на легком танке нужно

иметь пушку калибра 50 мм. Однако ввиду того, что пехота была вооружена

тогда 37-мм противотанковой пушкой, я и генерал Лутц были вынуждены в целях

упрощения производства согласиться на вооружение \29\ легких танков 37-мм

пушкой. Нам, правда, удалось договориться об изготовлении башни легкого

танка такого диаметра, чтобы он допускал в дальнейшем установку на нем пушки

калибра 50 мм. Средние танки было решено вооружить пушкой калибра 75 мм.

Общий вес танка не должен был превышать 24 т. Исходным пунктом для

установления этих данных служила грузоподъемность мостов на дорогах

Германии. Скорость танков была определена в 40 км/час. Экипаж как легкого,

так и среднего танка должен был состоять из пяти человек - командира танка,

наводчика, заряжающего, водителя и радиста. Наводчик и заряжающий должны

были находиться во вращающейся башне, а для командира танка предполагалось

устройство отдельной небольшой командирской башни, над местом наводчика,

дающей возможность вести круговое наблюдение; впереди находились места

водителя и радиста. Командование экипажем должно было осуществляться по

ларингофону. Связь между танками должна была осуществляться по радио.

При сравнении этих требований к конструкции танков с требованиями,

предъявлявшимися к ранее упомянутым опытным образцам, становилось ясным, что

они исходили из новых установок о тактическом и оперативном использовании

танков. Было также ясно, что пройдет несколько лет, прежде чем танки новой

конструкции будут пригодны для боевых действий. Поэтому мы считали

необходимым создать пока такие танки, которые могли бы быть использованы для

учебных целей. Мы остановили свой выбор на учебном танке, смонтированном на

шасси Карден-Ллойда, закупленных в Англии и предназначавшихся для установки

20-мм зенитной пушки. Этот тип учебного танка допускал лишь установку

пулеметов во вращающейся башне. Такие танки, получившие обозначение T-I,

могли быть изготовлены к 1934 г. и использованы в качестве учебных машин до

того времени, пока не будут готовы боевые танки. Никто, конечно, не думал в

1932 г., что \30\ с этими небольшими учебными танками нам придется в один

прекрасный день вступить в бой с противником.

Ввиду того, что производство основных типов танков затянулось на

большее время, чем мы предполагали, генерал Лутц принял решение построить

еще один промежуточный тип танка, вооруженного 20-мм автоматической пушкой и

одним пулеметом. Производством этих танков, получивших обозначение T-II,

занималась фирма МАН.

Летом 1932 г. в учебных лагерях Графенвер и Ютербог впервые под

руководством генерала Лутца были проведены учения усиленных пехотных полков

с участием танковых батальонов, имевших, конечно, только макеты танков. На

маневрах, проводившихся в том же году, впервые после заключения Версальского

договора участвовали немецкие бронеавтомобили, представлявшие собой

временный тип на шасси трехосного грузовика, облицованного стальной броней.

Школьники, которые прежде протыкали наши макеты своими карандашами, чтобы

заглянуть внутрь, были поражены новыми бронемашинами так же, как и

пехотинцы, привыкшие раньше обороняться камнями от презираемых ими танков.

Штыки также были бесполезны для борьбы с броней.

Эти маневры доказали возможность боевого применения моторизованных и

танковых частей и подразделений. Командование кавалерийскими войсками во

многих случаях еще допускало нападки на нас, считая наши взгляды

нереальными, но наши успехи были уже настолько велики, что их нельзя было не

замечать. В рядах наиболее дальновидных молодых офицеров-кавалеристов

произошел перелом в сторону признания перспектив нового рода войск; многие

из них поняли, что в наше время испытанные принципы действий кавалерии

должны осуществляться новыми средствами.

На маневрах 1932 г. в последний раз присутствовал престарелый

фельдмаршал Гинденбург. Я был поражен тем, с какой четкостью он отмечал при

подведении \31\ итогов допущенные на маневрах ошибки. Говоря о командовании

кавалерийским корпусом, Гинденбург заметил: "В войне залогом успеха является

простота замысла. Я был в штабе кавалерийского корпуса. То, что я там видел,

было далеко от этого". Он был совершенно прав.

В 1933 г. рейхсканцлером был назначен Гитлер. С этого времени

внутренняя и внешняя политика Германии полностью изменилась. Впервые я

увидел и услышал Гитлера в начале февраля на открытии автомобильной выставки

в Берлине.

Необыкновенным был тот факт, что сам рейхсканцлер открывал выставку

вступительной речью. Его речь также в значительной степени отличалась от

речей министров или канцлеров, выступавших при аналогичных обстоятельствах.

Гитлер сообщил в своей речи об отмене налога на автомобили и о планах

строительства автострад и производства дешевых автомобилей.

Что касается той области, в какой я работал, то в ней произошли

существенные изменения, вызванные назначением генерала Бломберга военным

министром и генерала Рейхенау начальником канцелярии министерства. Оба они

придерживались современных взглядов; в лице этих двух представителей высшего

командования я нашел, таким образом, людей, полностью понимавших значение

бронетанковых войск. К этому следует добавить, что сам Гитлер также проявил

большой интерес к 'вопросам моторизации армии и создания бронетанковых

войск. Свидетельством этого явилось приглашение, полученное мной  через

управление вооружения армии, продемонстрировать в течение получаса перед

рейхсканцлером в Куммерсдорфе действия подразделений мотомеханизированных

войск. Я показал Гитлеру мотоциклетный взвод, противотанковый взвод, взвод

учебных танков T-I, взвод легких бронемашин и взвод тяжелых бронемашин.

Большое впечатление на Гитлера произвели быстрота и точность, проявленные

нашими подразделениями во время их движения, \32\ и он воскликнул: "Вот это

мне и нужно!" После этого случая у меня сложилось впечатление, что канцлер

полностью согласился бы с моими планами организации нового вермахта, если бы

мне удалось изложить ему мои взгляды. Однако в этом я встретился с

существенными затруднениями, связанными с неповоротливостью наших  военных

органов и отрицательным отношением к моим взглядам со стороны руководящих

лиц генерального штаба, мешавших мне связаться с генералом Бломбергом.

Между прочим следует отметить тот характерный для германской политики

факт, что с 1890 г. только один канцлер, а именно Бисмарк, проявил однажды

интерес к развитию вооружения армии, посетив Куммерсдорф. С тех пор до

Гитлера здесь не был ни один канцлер. Об этом говорила книга посетителей,

которую начальник управления вооружения генерал Беккер открыл перед

Гитлером, попросив его расписаться. Этот факт доказывает, что германская

политика была лишена какого бы то ни было "милитаризма".[7]

21 марта 1933 г. я присутствовал на открытии рейхстага, которое

состоялось в гарнизонной церкви Потсдама. Я занял место наверху, за пустым

креслом императрицы и за креслом, занимаемым престарелым фельдмаршалом

Макензеном, откуда мог любоваться старинными картинами, висевшими на стенах

перед памятником Фридриха Великого.

23 марта 1933 г. был принят пресловутый закон о предоставлении

чрезвычайных полномочий правительству, наделивший рейхсканцлера

диктаторскими правами. Он был одобрен большинством голосов, поданных

депутатами от партии "национального фронта" и от партии центра.

Социал-демократическая партия мужественно голосовала против этого закона,

губительности \33\ которого для будущей судьбы Германии многие политики

тогда не понимали. Ответственность за его последствия должны нести те

политические деятели, которые в свое время голосовали за его принятие.

Летом 1933 г. командир моторизованного корпуса национал-социалистов

Адольф Генлейн пригласил меня принять участие в слете штурмовых отрядов СА,

который должен был состояться в Годесберге и где обещал присутствовать

Гитлер. Мне было интересно увидеть Гитлера в кругу его близких приверженцев.

Кроме того, сам Генлейн был прямым и честным челов<