Золотой век мусульманского халифата.

В Коране, главной вероучительной книге Ислама, сказано: Ты несомненно найдешь, что самые близкие по любви к мусульманам те, которые говорят: «Мы христиане!» Это потому, что среди них есть священники и монахи и что они не превозносятся (сура 5 «Трапеза», аят 85/89). Но и Христово учение Божественной Любви призывает своих последователей любить всех людей вне зависимости от их национальности и убеждений. Обе эти мировые религии – христианство и мусульманство – дружественны в самих своих вероисповедных основах.

И именно так – опираясь на содружество и сотрудничество, складывались христианско-мусульманские отношения в эпоху Арабского халифата, которую историки и культурологи называют золотым веком Ислама. Недаром современник создания империи халифов, патриарх-католикос Тимофей I, восторженно оповещал свою паству: Арабы, которым Бог дал власть над миром в эти дни, как вы знаете, не только не противодействуют христианству, но хвалят священников и святых Бога нашего, помогают церквам и монастырям. Такое отношение мусульман к христианам было совершенно естественным.

Да и в ближайшем окружении самого основоположника исламской религии Мухаммеда христиан тоже было немало. Первым среди них нужно назвать Вараку ибн-Науфала, брата его первой – и в то время единственной – жены Хадиджи.

Некоторые советские историки-атеисты заявляли, будто бы Мухаммед женился на Хадидже ради выгоды. Это ложь и клевета. Мухаммед горячо любил и уважал свою первую жену, советовался с ней в религиозных вопросах. Именно Хадиджа совершила известное «испытание духа», являвшегося Мухаммеду.

Мусульмане очень почитают Хадиджу, называют ее матерью верующих. Сам Мухаммед глубоко уважал и брата жены – Вараку, ревностного и просвещенного последователя Христа Спасителя. Варака ибн-Науфал занимался переводом Библии на арабский язык (к сожалению, он успел перевести только Ветхий Завет). Сам Мухаммед утверждал, что Варака не нуждается в обращении в мусульманство, поскольку стоит на правильном пути. По сути, Ислам является самой толерантной из религий единобожия.

Последователей как Нового Завета, так и ветхозаветного Откровения (христиан и иудаистов) Коран именует людьми Книги (ахл-аль-Китаб) и признает за ними право на собственный путь к Всевышнему. Всякая община будет призвана к своей Книге (сура 45 «Коленопреклоненная», аят 27/28); Пусть судят обладатели Евангелия по тому, что низвел в нем Бог... Поистине те, которые уверовали и которые исповедуют иудейство и христианство, – кто уверовал в Бога и Судный День и творил благое, – нет страха над ними, и не будут они печальны (сура 5 «Трапеза», аяты 51/47, 73/69)... Подобных высказываний в Коране и Сунне более чем достаточно.

Аллах мусульман – Тот же Единый Бог Ветхого и Нового Заветов, Творец Вселенной и Создатель рода человеческого. (В переводах Корана Бог назван Аллахом лишь из-за пристрастия переводчиков к экзотике, что порой приводит к прискорбным недоразумениям. Единый Всевышний у каждого народа имеет Свое имя: арабы называют Бога Аллахом, немцы – Готтом, французы – Дье и т. д.). Не все знают, что в кодекс книг, которые мусульмане почитают священными, входят не только Коран и Сунна (сборники изречений Мухаммеда), но также и Моисеево Пятикнижие (Таурах), Псалтирь царя Давида (Зарур), Святое Евангелие (Инжил). Единственное требование, которое Коран предъявляет к обладающим знанием о Едином Боге людям Книги (христианам и иудаистам), – это верность установлениям их собственных религий: О люди Книги! Вы ни на чем не держитесь, пока не установите прямо Торы и Евангелия (сура 5 «Трапеза», аят 72/68).

Встречающиеся ныне в христианской среде предрассудки есть следствие элементарного невежества, незнания Ислама. Для многих это может стать поразительным открытием, но при ближайшем рассмотрении мусульмане оказываются несравненно лучшими христианами, чем последователи бесчисленных псевдохристианских конфессий и особенно размножившихся в наши дни еретических сект, которые, по выражению святителя Игнатия Брянчанинова, уже в Бога насилу веруют. Сектанты-еретики измыслили собственное учение, противоречащее духу Нового Завета. Они не поклоняются святым угодникам Божиим, не веруют в непорочное зачатие Иисуса Христа Пречистой Девой Марией, называют мифами засвидетельствованные в Евангелии чудеса Господни, то есть отвергают те истины христианства, в которые твердо верят мусульмане.

Так же, как христиане, мусульмане верят во всемогущество и всеведение, милосердие и правосудие Творца. Ислам знает о грядущем всеобщем воскресении мертвых и Страшном Суде, о загробной награде праведных и наказании злых. Коран восхваляет тех же патриархов и пророков древности, что и Библия: от Авраама (Ибрахима) и Моисея (Мусы) до святого Иоанна Предтечи (Иахйи) и Апостолов Иисуса (помощников Аллаха).

Личность Иисуса Христа (Безгрешного Исы) в мусульманстве окружена высоким почитанием. Целая глава Корана, сура «Мариам», посвящена Его непорочному зачатию от Духа Божия и чудесному рождению от Пречистой Девы Марии (Госпожи Мариам). Мусульмане исповедуют Иисуса Мессией, то есть Христом, и называют Его Словом Божиим, о чем в Евангелии сказано: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог (Ин. 1, 1). По мусульманскому учению, Он единственный чистый и безгрешный среди пророков, все остальные, включая Мухаммеда, нуждались в прощении Аллаха. Выдающийся мусульманский богослов Аль-Бадайви говорит о чудесном рождении Иисуса так: Это выдающееся событие ставит Ису (мир Ему!) выше всех людей и вестников, так как Он был рожден без содействия человека. Мусульмане знают, что Христос исцелял силой Божией прокаженных и слепорожденных. Список Его чудес в Коране даже больше, чем в Евангелии. Исламу известно о телесном Вознесении Иисуса на Небеса: Аллах вознес Его к Себе, ведь Аллах велик и мудр (сура 3 «Семейство Имрана», аят 156/158). Мусульмане веруют, что Иисус вновь придет, чтобы победить духов злобы и царствовать над человечеством.

Разумеется, было бы абсурдно заявлять, будто христианство и мусульманство – одно и то же, в этих учениях существует ряд несовместимых положений, делающих бессмысленным богословский спор между ними. Попытки измыслить на основе мировых религий некое единое суперучение, так называемый гиперэкуменизм, есть занятие безнадежное и с точки зрения любой религии кощунственное.

Каждая мировая религия претендует на обладание полнотой Божественного Откровения, каждая имеет собственный вероучительный фундамент, который невозможно сдвинуть ни на миллиметр.

Вопрос о том, какой именно религиозный путь приводит к вечности Божией, разрешается только в этой вечности, за пределами временного существования. Однако в земной жизни, во временном бытии, христианско-исламское сотрудничество оказывается вполне возможным, а в наши дни – даже насущно необходимым.

Подобное добрососедство прямо предписано в вероучительных основах. Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми (Рим. 12, 18), – заповедует Апостол. Кто примирит и уладит, мир тому от Аллаха, ибо Аллах любит справедливых, – гласит Коран.

Перечень земных нравственных добродетелей, к которым призываются верующие, в христианстве и мусульманстве почти одинаков.

Православие Христово часто называют религией любви, Ислам – религией справедливости. Сущностное различие наших мировоззрений – в определении того, какое из двух этих великих чувств должно главенствовать при служении человека Богу. Но в земной жизни справедливости не о чем спорить с любовью.

Один из представителей христианства (правда, в несторианском его искажении) стоял у самых истоков возникновения мусульманской религии. Личным «секретарем» Мухаммеда и первым переписчиком Корана был иеромонах-несторианин Сергий. А когда Мухаммеда стали преследовать его соплеменники-язычники, он искал поддержки у ближайших по любви людей Книги. И основателя Ислама укрыл от гонителей христианин – император Эфиопии. Примеров такого сотрудничества немало в истории. Один из ярчайших – «золотой век» мусульманского халифата.

Уже в период своего возвышения и властвования Мухаммед в послании к христианским правителям заверял их в близости религиозных убеждений: Свидетельствую, что Иса (Иисус), сын Мариам (Девы Марии) есть Дух Бога и Его Слово.

Все это хорошо знали и помнили арабские последователи Мухаммеда, которым, как они считали, в эпоху халифата Бог дал власть над миром, и не видели причин для того, чтобы относиться к христианам хуже, чем основоположник их религии. Арабские завоевания имели характер миссионерских военных походов.

Ислам пришел в земли Маверранахра вместе с войсками арабского полководца Кутейбы ибн-Муслима. Дружественное в отношении к религиям единобожия, мусульманство в то же время совершенно непримиримо относилось (и относится) ко всем видам язычества. В покоренных странах арабы применяли к местным язычникам жесткую миссионерскую практику: в жилище шаманиста или зороастрийца поселялся воин-мусульманин и строго следил за тем, чтобы все обитатели дома исполняли обряды Ислама (процедура эта называлась прибить чалму к голове). А манихеев (зиндиков), которых мусульмане не без основания считали сатанистами, просто убивали на месте. Но при такой суровой борьбе с язычеством совершенно иным – благожелательным – было отношение мусульман к ближайшим по любви христианам, которые вскоре заняли в халифате заметное и видное положение.

Древнюю Киргизскую землю, то есть Семиречье, арабы завоевать не сумели – несмотря на все их усилия, этот край оставался в руках тюркских народов. Сначала – тюргешей, потом – карлуков. Современный историк-археолог из Петербурга С. Г. Кляшторный отмечает: К западу от Сырдарьи в войнах с арабами решалась судьба Средней Азии. Жители Согда и Хутталя отстаивали свою независимость и свои древние верования. Их союзниками в сопротивлении Исламу были тюргеши. (К тому же противоарабскому союзу примыкали и енисейские киргизы – дополнительные сведения об этом дали новейшие открытия киргизских археологов К. Табалдиева и О. Солтобаева в Центральном Тянь-Шане). На предложение арабского халифа принять мусульманство тюргешский каган Сулук Чабыш-чор ответил: Среди моих воинов нет ни цирюльников, ни кузнецов, ни портных. Если они сделаются мусульманами и будут следовать предписаниям Ислама, то откуда они добудут себе средства к жизни? По всей видимости, кочевники-тюргеши считали мусульманство исключительно «городской» религией.

Тюргешей, среди которых религиозного единства не было, в правлении Семиречьем сменили карлуки, христианский народ, также успешно воевавший с арабами. Однако противостояние превратилось в союз при появлении общего противника: Поднебесная империя предприняла новую попытку экспансии в Среднюю Азию. В знаменитой Таласской битве 751 года объединенные арабско-тюркские войска наголову разбили огромную армию Китая. Успех сражения решила карлукская конница. Разгром оказался столь сокрушительным, что с той поры Китай более не вмешивался в дела Западного Туркестана.

В то же время в необычайно расширившемся халифате начало действовать мощное движение мурджиитов – борцов за духовное единство мусульманского мира при условии национального равноправия и государственного самоопределения народов. Одной из главных опор мурджиитов явилась Средняя Азия. Мурджиитам удалось преодолеть внутриисламские междоусобицы и превозмочь претензии арабов, в среде которых возник Ислам, на особую роль в мусульманском мире. Как в христианстве нет ни Еллина, ни Иудея ни... Скифа (Кол. 3, 11), так и в мусульманстве благодаря усилиям мурджиитов стали равноправными арабы, персы и тюрки. Халифат из единой империи, управляемой самодержавным монархом, превратился в систему политически независимых государств, признававших за повелителем мусульман – халифом высший авторитет в духовных, но не в мирских государственных делах.

В Маверранахре в IX–X веках образовалось цветущее государство саманидов (называвшееся так по имени своего первого хана, происходившего из династии Караханидов), воспринявших богатство исламской культуры. Саманиды предпринимали военные походы в Семиречье, где теснили карлуков.

Карлукское государство не было могущественным. Его главы долго даже не решались принять державный титул каганов, или ханов, довольствуясь званием джабгу – вождей своего народа. С запада на карлуков наседали мусульманские войска, с востока – степной народ ягма. К военному давлению прибавилось стихийное бедствие – страшная засуха. Л. Н. Гумилев пишет: Кочевники стремились к окраинам степи, чего бы им это ни стоило, ибо степь иссыхала. Половцы (потомки эфталитов) стремились на Дон, печенеги рвались к Днепру и Дунаю, потому что за их спинами ширилось безмолвие пустыни. Карлуки, не будучи в силах прорвать оборонительные линии, сооруженные саманидами в Маверранахре, начали принимать мусульманство, чтобы быть допущенными в области, где еще была вода. Двести лет карлуки удерживали напор Ислама, пока в 960 году не обратились в мусульманство сами. В отношении карлуков это не вполне верно: только часть этого народа перешла в Ислам и была принята саманидами в качестве пограничной стражи. Оставшиеся образовали небольшое государство со столицей в Каялыке (Сарканд), где вплоть до XIV века существовали несторианские храмы, продолжала действовать (а впоследствии необычайно возвысилась) окормлявшая карлуков Невакетская митрополия. Но разделение ослабило карлукский народ, и власть в Семиречье перешла к ягма.

В лице ягма в становлении киргизского этноса впервые принял участие народ не тюркского, а смешанного, тюркско-монгольского происхождения. По описанию современников, ягма очень явственно делились на рослых бородатых голубоглазых тюрок-горожан и монголов-степняков с плоскими лицами, узкими глазами и малым количеством волос на бороде. Однако настоящий монгольский «прилив» в Семиречье начался не при ягма, а значительно позже – с пришествием киданей.

Из народа ягма вышла династия Караханидов, которым удалось на время восстановить пределы древних центральноазиатских империй – от Маверранахра до Китая. Возглавив огромную державу, ягма недолго оставались в язычестве. Уже основатель династии Сатук Кара-хакан принял мусульманство. Его сын и наследник Муса, следуя арабским «миссионерским» методикам, начал насаждать Ислам среди языческого населения каганата – прибивать чалмы к головам, и в миссионерском запале – по недоразумению – даже захватил и превратил в мечети несколько несторианских храмов.

Однако когда держава Караханидов вошла в духовную орбиту халифата, там тоже установилась характерная для «золотого века» Ислама атмосфера мусульманско-христианского содружества.

Археологи отмечают умножение христианских памятников Семиречья именно в Караханидский период. Очевидно, несторианам удавалось осуществлять свою миссию среди язычников одновременно с мусульманами. Пользуясь созданием обширной державы с единым государственным управлением, Невакетская митрополия направляла группы проповедников к отдаленным кочевым народам. Мусульмане не только не препятствовали христианской миссии, но и приветствовали ее успех. По поводу крещения крупного монгольского народа – кераитов мусульманский летописец Рашид-ад-Дин писал: Религия Исы (мир Ему!) достигла кераитов, и они приняли ее! Упрочилось положение несториан в Восточном Туркестане: два храма появились в Хотане, строился храм в Карашаре, действовал монастырь в Турфане. Абу-Дулеф упоминает христианскую общину в местности Бай, между Аксу и Кучой. А в самой столице Караханидов, знаменитом Баласагуне (ныне городище Бурана в Киргизии), был выстроен крупный собор, при раскопках этого города обнаружено множество нагрудных крестов из металла и нефрита.

Золотой век Ислама, эпоха халифата, в сферу которого входило и средневековое Семиречье, является ключевым периодом в истории мусульманской цивилизации. Это был классический, по-настоящему чистый Ислам.

В наши дни появляются экстремистские организации, спекулирующие на мусульманской религии, на лозунгах «чистого Ислама» и «халифата», но на деле выясняется, что лозунги эти ворованные и экстремисты грубо нарушают установления Корана и Сунны, требования исламских законоведов эпохи халифов.

Не представляю, как можно бороться с исламским экстремизмом, не заботясь прежде этого о развитии мусульманской культуры, образования, не заботясь о признании важной позитивной роли уникальной и самобытной исламской цивилизации. Самая эффективная борьба с экстремизмом – это внедрение иных, традиционных исламских ценностей, – утверждает виднейший российский правовед Леонид Сюкияйнен. С этим утверждением невозможно не согласиться.

Таким образом, взгляд на устроение халифата приобретает не только абстрактно научный интерес, но и остросовременное значение.

Каким же был золотой век мусульманства, подаривший миру гениев науки и искусства, дивные творения поэзии, зодчества, философской мысли?

Прежде всего необходимо отметить, что халифат отнюдь не был замкнут на самом себе. Он создавал общество открытого типа, перенимавшее достижения не только Востока, но также и Запада, стремившееся к максимально возможному расширению знаний, насаждавшему многообразие искусств и ремесел. В таком обогащении цивилизации халифата заметную роль играли христиане.

В державе арабских халифов христианство заняло положение хотя и не государственной, но признанной и уважаемой религии. При дворе халифов было представлено духовенство всех христианских конфессий Востока (православные, несторианские, яковитские священнослужители), которым вменялось в обязанность молиться о здравии повелителя империи и благословлять его трапезу. В особенно выгодном положении оказалось несторианство – мусульманам казалось, что эта конфессия ближе других стоит к Исламу. Несторианские католикосы перенесли свою резиденцию из Ктезифона в столицу халифата Багдад и стали именоваться Багдадскими. Халифы присутствовали на часто проводившихся в то время диспутах исламских и христианских богословов, на которых каждая из сторон неизменно оставалась при своем мнении. Но такие встречи имели смысл как для взаимопонимания религий, так и в качестве демонстрации веротерпимости. Зрелый халифат пришел к толерантности даже в отношении к язычеству. В 738 году Наср ибн-Сейяр, наместник халифа в Маверранахре, провозгласил полную амнистию отступникам от мусульманства (речь шла о язычниках, приведенных в Ислам силой). Теперь они могли вернуться к прежним верованиям, не опасаясь смертной казни, которая грозила им по исламским законам. Однако большинство новообращенных мусульман возвращаться к прежним культам не пожелало – и не только из-за налоговых льгот и карьерных возможностей, которые давались принадлежностью к государственной религии. Ислам есть единобожие, неизмеримо превосходящее язычество в духовном плане, к тому же ему придавала особое обаяние великолепная арабская культура. Но в Семиречье, где первичное прибивание чалмы к головам проходило не столь тотально, остатки язычества сохранились (и даже в XIX веке некоторые роды состояли из язычников).

Что же касается христиан, в правительственных структурах халифата они могли занимать сколь угодно высокое положение. Христианство исповедовали один из визирей левой руки («госсекретарь») и несколько казначеев («министров финансов») мусульманской империи. Особенно же славились христианские ученые. Когда халиф Аль-Мамун основал Дом мудрости («Академию наук»), то поставил во главе его христианина Абу Закария Юханна. В Гундигапуре (Хузистан) христианами была создана лучшая медицинская школа своего времени. Личными врачами самого халифа и видных вельмож обычно были христиане. Низибийская богословская (несторианская) школа преобразовалась в подобие университета, где изучалась не только религия, но и философия, история, география, естественные науки, так что и мусульманская знать посылала туда своих детей на обучение. Знамениты были ученые христиане Мерва. Среди них – человек разносторонних дарований, знаток философии, медицины, математики, филологии Сахл Раббаи, прозванный учителем мудрецов, его сын Али ибн-Сахл, философ и медик, ботаник и врач ибн-Маса, трудами которого пользовался аль-Бируни.

Христиане трудились над переводами с греческого и латыни, делая сокровища знаний античности доступными Востоку. Так, труды Аристотеля переводил на арабский язык православный ученый Абулхаир ибн-Хуммар, а на сирийский – несторианский епископ Павел Дершехерский. Современный востоковед Айдер Куркчи заявляет даже: В VII–VIII веках процветание Месопотамии, Ближнего Востока, Персии, Центральной Азии было в значительной мере основано на деятельности крайне многочисленных христианских общин.

Разумеется, не следует слишком переоценивать заслуги христиан во времена золотого века Ислама. В создании могущества и великолепия халифата главенствовали, безусловно, мусульманские гении. Однако в этом созидании роль христиан действительно была значительной – не только благодаря непосредственному вкладу в науку и культуру, но и из-за стимулирующего воздействия, оказываемого на развитие мусульманской цивилизации. Наличие отличающихся от первенствующего мировоззрения элементов действует на общество как катализатор в химической реакции, пробуждая состязательность, стимулируя творческую энергию и развитие в целом. Это непреложный закон истории. Русский писатель и религиозный философ Константин Леонтьев утверждает и на убедительных исторических примерах доказывает, что только там, где взаимодействуют различные типы мировоззрений, национальных и религиозных традиций, возникает «цветение культур»; однообразные же социумы обречены на увядание. Именно цветение культур явил миру мусульманский халифат, просвещенный и веротерпимый, сплотивший представителей многих народов и разных религий в державном созидании.

Наследием мурджиитов в Средней Азии стал махзаб Ханафийа – самая мягкая и терпимая из четырех школ шариата, признанных в мусульманском мире каноническими и равноправными. Основоположником этой школы явился ученик главы мурджиитов ал-Хариса ибн-Сурайджа, знаменитый исламский законовед Абу Ханафа. Последователи Абу Ханафы составили в Средней Азии целую плеяду выдающихся улемов (законоведов). Золотым правилом Ханафийа стало требование умеренности и человечности: фикх (закон) не должен создавать неудобств в жизни верующих. Поэтому ханафиты никогда не настаивали на других, более жестких, сформулированных через три века после Мухаммеда требованиях иных школ шариата (например, на требовании прятать женские лица и на запрете изображения живых существ). Туркменские мусульмане, опираясь на эти правила, вообще никогда не закрывали лица своим женщинам: чачван (паранджа) хотя и пришел в Киргизию с территории нынешнего Узбекистана в середине XIX века, но широкого распространения так и не получил. Благодаря терпимости Ханафийа стало возможным создание такого шедевра искусства, как мозаика на самаркандском медресе Шер-Дор с изображением львов и человеческих лиц, а также развитие миниатюры и книжной иллюстрации. Ярким выражением этого направления стало творчество великого средневекового художника Камалетдина Бехзада, которого называют Рафаэлем Востока, главным героем его прекрасных и неповторимых работ стал человек.

Школа Ханафийа провозгласила также аполитичность духовенства, что выразилось в изречении видного вероучителя из Бухары ас-Садра аш-Шахида:

Дело улема – познание Корана,

А государство – забота эмира и хана.

На Ханафийа в Средней Азии основывался и суфизм – поэтически-аскетическая школа Ислама, напоминающая христианское монашество тем что призывает верующих не к внешней активности, а к внутреннему совершенствованию.

Созданная халифатом гармония межрелигиозных отношений была нарушена нашествием из Европы. Первый клин между исламским и христианским мирами был вбит отнюдь не мусульманами, но властолюбивыми римскими папами, которыми были объявлены так называемые крестовые походы. Эти западные вторжения под девизом освобождения Святой Земли от мусульман принесли несравненно больший вред православным христианам, чем мусульманам. Впрочем, хищный Запад и не скрывал своих целей – на сейме в Вероне, предшествовавшем Первому крестовому походу, была провозглашена война против сарацин и греков, то есть против мусульман и православных.

Большинство в папских войсках составляли отнюдь не рыцари, шедшие «освобождать Гроб Господень», а различные авантюристы и уголовный сброд; в обозах за ними следовали скупщики награбленного и профессиональные блудницы. Власть крестоносцев в Иерусалиме оказалась недолгой, а Латинская империя, созданная ими на Ближнем Востоке, распалась на мелкие княжества. В 1204 году «рыцари» вместо провозглашенного ими похода в Палестину вероломно захватили и разрушили Константинополь – тем самым православной Византии был нанесен такой удар, от которого она уже не смогла оправиться. Сирийским православным тоже пришлось несладко в латинском Антиохийском княжестве. Папские рыцари креста быстро превратились в рыцарей наживы, обогащаясь вывозом в Европу предметов восточной роскоши и наркотиков. Вдобавок рыцарские ордена заразились мрачными магическими культами, а храмовники-тамплиеры даже превратились в сатанинскую секту.

Одним из худших следствий папских военных авантюр стало то, что между христианским и исламскими мирами теперь на века поселилось недоверие – в западных агрессорах, называющих себя христианами, мусульмане увидели врагов.

В то время тюрки начали играть все более заметную роль в мусульманском мире. Халифат обладал сказочными богатствами, арабы перешли от завоеваний к жизни в неге и роскоши. Среди них стало все меньше желающих поступать на военную службу. Гвардии мусульманских стран формировались уже из тюрок, которые становились телохранителями халифов, занимали видные государственные должности, становились военачальниками. Этим возвышением выходцев из родственных им народов воспользовалась туркменская династия Сельджукидов, подчинившая себе почти весь мусульманский Восток. При Сельджукидах в мусульманской империи окончательно оформилось разграничение светской и духовной властей: султан оказывал халифу всяческий почет и признавал его верховенство в религиозных вопросах, но государственные дела вершил без его участия.

К христианам сельджукские правители относились в соответствии с традициями халифата: не просто терпимо, но и покровительственно, помогая им в строительстве храмов и отзываясь на нужды монастырей. Особой благотворительностью такого рода отличался султан Мелек, самый могущественный из Сельджукидов, который был женат на православной царевне, дочери Византийского императора Романа Диогена.

Вопреки сообщениям римо-католических источников, проникнутых ненавистью ко всему мусульманскому, наиболее осведомленные современники – в их числе и христиане – единодушно свидетельствуют о благодетельности правления Сельджукидов и их наместников. Сельджукские правители заботились о неимущих, занимались упорядочением ремесел и сельского хозяйства. Об одном из таких наместников пишут: …запретил притеснения, принудительный труд и тяготы по отношению к подданным, о другом: …навел такой порядок, что по всей области никто не запирал двери домов, а орудия труда оставались спокойно в поле. Так что визирь Сельджукидов, выдающийся мыслитель Низам Аль-Мульк, составил свою теорию просвещенной монархии не путем абстракций, но вглядываясь в реальные достижения султаната.

Великая историческая заслуга турок-сельджуков в том, что они отстояли страны Востока от нашествия папских крестоносцев, оградив не только Ислам, но и Православные Патриархаты. Л. Н. Гумилев констатирует: Наступление латинян на Православие было остановлено тюрками.

После захвата Константинополя папскими крестоносцами именно сельджуки преградили им дальнейший путь в Малую Азию. Туркменский ученый Овез Гундогдыев пишет: Сельджуки не только спасли весь исламский мир и саму мусульманскую веру. Их заслуга состоит также в том, что они вместе с кипчаками (половцами) защитили Православную Церковь, взяли православных под свою защиту.

В пределах халифата православные страдали не от мусульман, а от называющих себя христианскими еретических конфессий. Несторианские иерархи пользовались своим положением придворных любимчиков для того, чтобы теснить православных. В XI веке католикос Сабарьешу III выпросил у халифа указ, по которому епископы мелькитов (православных) и яковитов (монофизитов) отныне подчинялись несторианам. Православные ставились в прямую зависимость от еретической несторианской Церкви, чем была парализована деятельность Антиохийского Патриархата. В довершение этого (еще раз повторим уже сказанное выше), в 1142 году состоялось воссоединение несториан и монофизитов, организованное католикосом Эбедъешу и главой яковитов мафрианом Дионисием – две ереси, несмотря на прямую противоположность их учений, объединились в антиправославный союз.

Ересь, то есть искажение вероучительных основ, делает религиозное мировоззрение ущербным, возникающие вследствие этого бреши в сознании часто заполняются жаждой господствовать и властвовать. Властолюбие ярко проявилось в стремлении римских пап повелевать императорами и королями Европы, а затем – в организации ими крестовых походов. Той же гибельной жаждой власти были заражены несториане. В качестве подданных мусульманской державы они вели себя смирно, довольствуясь деятельностью уже существующих своих общин, миссионерством среди язычников в далеких краях и давлением на православных мелькитов. Но когда политическая ситуации была изменена потрясшими мир завоевательными походами монголов, несториане почувствовали запах власти и тут же предали своих недавних благодетелей – мусульман.

В империи Чингизидов, Великой Орде, несториане поначалу заняли главенствующее положение и, опираясь на ордынскую мощь, обрушились на исламский мир. Этот несторианский желтый крестовый поход (термин Л. Н. Гумилева) разрушил созданное халифатом межрелигиозное содружество и стал вторым ударом по отношениям мусульманства и христианства.

 

 

Создание Великой Орды.

Разрозненные народы Великой Степи сплотились в могучий военный союз во главе с Чингисханом, потому что под угрозой оказалось само их существование. Только объединение степняков давало им возможность выжить в тех условиях, особенно когда Поднебесная империя начала планомерный геноцид кочевников. Основой для конгломерации разнородных племен, знаменем их взаимопонимания и сплочения стала приобретшая в Степи главенствующее значение религия – несторианство. Вооруженная мощь степного союза оказалась столь велика, что выплеснулась далеко за пределы Центральной Азии. Так возникла Великая Орда, одна из самых грандиозных во всемирной истории империй. Хотя первый повелитель Орды Чингисхан был язычником – монголом «черной веры», но и в своем возвышении, и в своих завоевательных походах, и в имперском строительстве он опирался на несториан.

Монголы, разумеется, не были каким-то маленьким племенем, внезапно вынырнувшим из глубин Внутренней Азии, чтобы потрясти мир (как и древние тюрки – это не только воинственная дружина Ашина, в свой час спустившаяся с Алтая). Еще в I веке монголы-сяньби, подстрекаемые китайскими дипломатами, разгромили мощную державу хунну. Но в течение нескольких веков после этого они не создавали сильного государства. Разрозненные монгольские племена населяли Забайкалье и Внутреннюю Монголию, кочевали в Великой Степи. Их возвращение на авансцену истории началось с того, что монгольское племя табгачей захватило власть в Китае и утвердило там свою династию Тан (в Степи этих монархов, помня об их происхождении, называли табгачскими ханами). Танские императоры, проводившие политику национальной и религиозной терпимости, долго и успешно правили Поднебесной империей. Но после падения династии Тан, в 907 году, в Китае началась смута: империя распалась на девять суверенных царств. Входившим в состав китайских войск потомкам хунну, тюркам-шато, удалось на время восстановить единое государство, вождь шатосцев был провозглашен императором – однако вскоре он погиб от рук заговорщиков. Междоусобица продолжалась. В Китае стала разгораться ненависть ко всему иноземному. С середины Х века там поднялась первая волна гонений на христианство.

Одновременно в Западной Маньчжурии создавалось и крепло государство киданей (китаев) – союз восьми монгольских племен. Пользуясь смутами в Поднебесной империи, кидани покорили Северный Китай, а также подчинили себе Уйгурию и создали обширную державу. В 937 году кидани дали своему государству название: империя Ляо (Железная). Еще через девять лет глава киданей Дэгуан овладел и Южным Китаем, а затем провозгласил себя всекитайским императором. Однако после его смерти Южный Китай восстал и вышел из-под власти киданей. (По иронии судьбы, сейчас мы называем Китай по имени его средневековых противников и завоевателей – монголов-китаев. До их появления страна называлась Поднебесной или Срединной империей.)

Южнокитайские династии – поздняя Чжоу и Сун под флагом борьбы за национальную идеологию развернули ожесточенное преследование христианских общин. В 987 году бежавший в Константинополь китайский монах заявлял: Христиане в Китае исчезли и уничтожены по разным причинам, только я один спасся.

Но несторианам, гонимым в Южном Китае, вовсе не обязательно было бежать так далеко, они массами уходили в империю Ляо или в свободную степь.

Хотя в державе киданей гонений не было, однако несториане и там чувствовали себя не очень уютно. Императоры Ляо, пленившись китайским образом жизни, не нашли ничего лучшего, как заняться принудительной китаизацией своих подданных. Монгольская письменность была запрещена, государственным языком стал китайский, национальной религией – буддизм. Тот, кто придерживался иных вероисповеданий или степных обычаев, сделался гражданином второго сорта. Разумеется, много недовольных появилось и среди самих киданей. Империя Ляо постоянно воевала с Южным Китаем и одновременно враждовала с Великой Степью, куда уходили ее непокорные подданные и где кочевали не желавшие признать ее власть монгольские и тюркские народы. Но как могли противостоять имперской мощи разрозненные кочевые племена? Основу для единения Степь обрела в христианстве.

В 1009 году крестился самый культурный и сильный из степных монгольских народов – кераиты. Крещению их предшествовало чудо: хану кераитов, заблудившемуся в пустыне, явился святой мученик Сергий8 и указал ему путь домой. Хан крестился, приняв имя Маргуз (Марк), и привел к вере весь свой четырехсоттысячный народ. Крестили кераитов монахи-несториане, незадолго до того изгнанные из Китая. Одним из важных вопросов для степняков был вопрос о посте: как им соблюдать посты, если у них нет ни хлеба, ни другой растительной пищи? Недоумение разрешил несторианский католикос в Багдаде Иоанн VI, предписавший кочевникам во время постов есть только молочное, но не мясное, ведь смысл поста – в воздержании, а отнюдь не в соблюдении растительной диеты. Вскоре крестились тюрки-шато (тангуты). Несторианство достигло берегов Ангары, распространившись среди обитавших там меркитов, монгольского народа. Значительно раньше принял Крещение тюркский народ, именуемый басмалами. Богатая, сильная и образованная уйгурская несторианская община была готова всячески поддерживать своих единоверцев в Степи. Общность веры позволила степнякам сплотиться для сопротивления общему врагу, и империя Ляо уже не могла с ними не считаться. В 1014 году кидани были вынуждены заключить со Степью мир, причем вождю кочев