Подчеркнем еще раз, что развитие цивилизации определяется господствующим мировоззрением, то есть базовыми идеями и ценностями. Поэтому новый раздел мы также начнем с мировоззренческих проблем.

Мы постарались показать, что разрушение идеи о порядке бытия заводит в тупик. Но это — доказательство «от противного». А есть ли какие-то современные «положительные» данные, которые говорили бы о том, что мы должны к этой идее вернуться? Развернутые ответы на этот вопрос даны во многих книгах[39], и мы отсылаем к ним интересующихся читателей, а сейчас снова лишь обозначим основные тезисы.

Начнем с того, что мы, конечно, не призываем к возврату к какой-либо одной конкретной религии или философской доктрине. Мы полностью согласны с тезисом о том, что религия, философия и наука представляют собой различные пути к Истине. И сегодня, после веков разделения, настало время нового мировоззренческого синтеза этих сфер.

Конечно, это непростая задача, прежде всего для взаимодействия современной науки и религии. В чем их основное различие? Во-первых, религия имеет дело со сверхвременными и бесконечными истинами, которые как бы «свыше» открываются конечному человеческому сознанию, причем, являются в живом облике основателя религии. Наука же имеет дело с истинами, добываемыми самим человеком как бы «снизу»[40] и носящими временный и относительный характер. Во-вторых, религиозное знание всегда апеллирует к духовному авторитету; наука же — к воспроизводимым эмпирическим фактам и теоретическим доказательствам. В-третьих, наука опирается на рассудочно-эмпирическое и на разумно-теоретическое мышление. Религия же основана на другой, сверхрациональной (не иррациональной!) познавательной способности, которую мы выше обобщенно назвали трансцендентным опытом и которая дает живое непосредственное видение-переживание истины [41]. Поэтому само знание в религиозных традициях — более объемное понятие, чем в науке: это сплав интеллектуального понимания, чувства непосредственного видения истины и ее эмоционального переживания[42].

Но эти различия между наукой и религией являются не «антагонистическими противоположностями», а взаимодополняющими гранями единого, целостного познания и бытия, которое и должно быть естественно для целостного, а не «расколотого» человека. Поэтому сегодня неприемлема позиция «двойственной истины»: одной — у религии, другой — у науки[43].

Точно так же неприемлемо жесткое противостояние самих религий. Неверно считать, что оно неизбежно: например, оно не свойственно философско-религиозной традиции Индии. Как пишет С. Радхакришнан, «индийские мыслители... считают, что каждая цивилизация вырабатывает некую божественную мысль, свойственную только ей... Все они вместе образуют живой фокус из рассеянных лучей, которые многогранное человечество отражает от рассеянного солнца»[44]. Думается, пора и христианским конфессиям отказаться от противостояния не только друг с другом, но и с другими религиями. Это, повторим, огромная задача — как теоретическая, так и практическая. Мы здесь ни в коей мере не призываем к нивелирующему, упрощенному подходу, какой, к сожалению, часто можно встретить. Разница путей к Истине обусловлена и многогранностью ее самой, и многообразием человеческих сознаний, и, в целом — естественным и закономерным многообразием мира. И синтез заключается не в упрощении этого многообразия и не в механическом смешении разных подходов и позиций, а в совместном, глубоком и длительном анализе: где в каждом из этих путей зерна высшей Истины, а где — исторические наслоения и предрассудки.

И разобраться в этом, находясь в рамках только одной из сфер вряд ли возможно. Поэтому и необходимы диалог, или синтез. Но не только религии и науки. Огромную роль здесь призвана сыграть философия, о чем надо говорить отдельно, так как она сегодня также раздроблена на резко противостоящие друг другу направления.

В целом же, здесь, прежде всего, нужна добрая воля самих ученых, философов, религиозных деятелей — в первую очередь для того чтобы признать, что над нашими индивидуальными и групповыми истинами и убеждениями есть единая Истина, и посильно участвовать в совместном поиске этой Истины, непредвзято анализировать свое собственное мировоззрение, быть открытым другим путям.

То, что это не только возможно, но и неизбежно, отчасти подтверждает простой факт: тот предельный раскол, который мы сегодня видим между наукой, религией и философией, — достаточно недавнее явление. Известно, например, что его не знала древняя философия, особенно восточная. Да и практически все основатели современной западной науки,— будь то Николай Кузанский, Галилей, Коперник, Ньютон, Декарт или Лейбниц — были религиозно мыслящими людьми, справедливо не видевшими никаких противоречий между идеей Абсолюта — источника мирового порядка — и выявляемыми наукой частными аспектами этого же порядка.

И очень показательно, что по мере развития науки, начиная с ХХ в., такая точка зрения вновь все больше утверждается в среде широко и независимо мыслящих ученых[45]. Этому способствуют два основных фактора.

Во-первых, нарастают кризисные тенденции в традиционной материалистической науке. Приведем только некоторые из них:

· Видимый предел эмпирическойпроверяемости теорий по мере углубления в микро- и мегамир. Это важнейшая проблема: ведь эмпирическая (опытная) проверка теорий — это «кит», на котором стояло все естествознание предыдущих веков. Ключом к постижению объективных законов мироздания становится мысль теоретика, а критериями отбора конкурирующих теорий все более становятся их синтетичность, эвристичность, простота и красота. Это особенно ярко проявляется в условиях «поливариантности» теорий и моделей, которые описывают одни и те же эмпирические данные.

§ «Размывание» базовых понятий, которые еще вчера казались относящимися исключительно к физической реальности — таких, как материя, энергия, пространство, время и т.д. В обыденном сознании материя — это «вещество», то, что можно «потрогать руками». Но это наивное представление ушло в прошлое. Сейчас материя понимается как неопределенное нечто, которое как-то дает о себе знать в систематических проявлениях. Но ведь точно так же «проявляет себя» идеальная реальность, ее «эйдосы», прежде всего, математические — в природных закономерностях, в упорядоченности мира[46]. Не случайно все более явно проявляется феномен «непостижимой эффективности математики»[47], когда высокоабстрактные идеальные модели кабинетных математиков-теоретиков, казалось бы, бесконечно далекие от действительности, вдруг начинают успешно выполнять объяснительные и предсказательные функции в содержательных естественнонаучных и социальных теориях. Даи наше сознание оказывается все более связанной не с субъективной, а именно с объективно сущей идеальной реальностью Космоса[48].

· Трудность или даже невозможность качественной интерпретации новых понятий и моделей (например, в так называемой суперструнной теории), их сопоставления с тем миром, в котором мы живем. Если смотреть со стороны обыденного сознания, то многие современные научные теории уже гораздо фантастичнее, дальше от «здравого смысла» и привычной нам рациональности, чем религиозные представления!

Во-вторых, растет число эмпирических данных, подтверждающих многие древние философско-религиозные идеи. Этот процесс наблюдается уже более полувека. Поразительны параллели физики микромира с буддизмом; удивителен факт «точной настройки» параметров Вселенной, зафиксированный в так называемом «антропном принципе» и многое другое.

Накапливаются и проверенные факты так называемых «паранормальных» явлений. Приведем несколько примеров. Это, прежде всего, известный феномен буддийского ламы Итигэлова. Он был поднят в 2002 году из-под земли, где пребывал в состоянии глубокой медитации с 1927 года. Почти не изменившееся, по сути, живое тело ламы — наглядное опровержение всех известных законов биологии и физиологии. Оно не разложилось за эти годы: ткани не отличаются от тканей обыкновенного человека, суставы гнутся. От тела исходит благоухание, и оно изменяет вес в присутствии других людей. В православии мы также сталкиваемся с такими явлениями; например, в 1997 году были вновь обретены нетленные мощи преподобного Александра Свирского, умершего в 1533 году. Его тело также благоухает, мироточит и не подвержено тлению. Кроме того, необъясненными остаются многократно наблюдаемые и зафиксированные факты, например, хождения по раскаленным углям; способности в состоянии аффекта совершить физическую работу, превосходящую реальные возможности человека (мать поднимает автомашину, спасая ребенка); гипноза без использования каких-либо специальных средств (слов, жестов и пр.); телекинеза; способности филлипинских целителей производить операции без травмирования ткани[49] и многие другие.

Очень интересны результаты исследований, проводимых в Институте математики сердца (Калифорния, США). Они прямо пересекаются с древнейшими представлениями о сердце как органе духовного сознания: «Сердце — не простая ”помпа”, но очень сложный, самоорганизующийся информационный центр со своим собственным “мозгом”… Сердце создает сильное ритмизированное электромагнитное поле вокруг тела. Мозг и клетки тела постоянно “омываются” этим полем, которое может регистрироваться чувствительными приборами на расстоянии нескольких футов от тела... Сердце обладает подлинной сложной нервной системой, которая может быть классифицирована как “маленький мозг”. Сложная схема этого мозга позволяет ему действовать независимо от головного мозга — познавать, учиться и даже чувствовать и переживать… Энергетические взаимодействия, в которые включено сердце, лежат в основе феномена интуиции и других важных аспектов человеческого сознания»[50].

И наконец, напомним факты, говорящие в пользу того, что человеческая жизнь не заканчивается со смертью физического тела. Об этом косвенно свидетельствуют и наблюдения доктора Р. Моуди, и не менее известные результаты масштабных экспедиций Я. Стивенсона, собравшего около двух тысяч документированных свидетельств-воспоминаний о предыдущей жизни[51]. Кстати, отметим, что попытки объяснить эти явления субъективными психическими состояниями людей явно неудачны, так как воспоминания опираются на множество проверенных биографических фактов.

Таким образом, наука сегодня столкнулась с серьезными вызовами. При этом многие прагматически настроенные специалисты пытаются их игнорировать. Их рассуждения просты: «мы постоянно открываем какие-то явления и закономерности, которые можно использовать в практике, а что за ними стоит — это не обязательно понимать. Цель современной науки — не бескорыстное познание мира, а только материально-технический прогресс». Но не окажемся ли мы при этом в роли лабораторных обезьян, которые научились нажимать на рычаги и получать то банан, то конфету, не понимая причин происходящего и не представляя, чем все это закончится? Другой тип специалистов, как мы уже говорили, опирается на постмодернистскую идеологию, где наука понимается как вид интеллектуальной игры, а теории — как конструкции нашего разума. Но если такой подход довести до логического конца, то надо ставить крест на главной цели науки — достижении объективной истины, а также на ее роли в качестве арбитра при решении практически всех проблем современного общества (пример с зоотехником мы приводили выше). Объяснения и предсказания в науке все же работают. И именно поэтому их можно по-прежнему считать объективными[52], в отличие от интеллектуальных игр.

Соответственно, третий ответ на эти вызовы — кардинально пересмотреть наш взгляд на мир и на самого человека. Нужно признать богатейший опыт философии, религии, искусства; признать реальность разных форм познания мира, в том числе трансцендентного опыта. Еще раз отметим, что этот процесс уже начался и буквально на наших глазах идет формирование новой парадигмы, в которой будет постепенно осуществлен синтез научной, философской и религиозной мысли.

Но здесь надо сразу же обозначить другую проблему. Ее можно назвать «оборотной» по отношению к догматическому научному материализму: это проблема неграмотных или поверхностных спекуляцийна новых тенденциях.И в связи с ней встает задача отсеивания всевозможных имитаций, псевдо-духовных доктрин и псевдо-научных теорий и практик; выявления критериев истинности в этой сложной области. К сожалению, вклад в расцвет темной магии и распространение суеверий и хаоса в головах вносит и современное телевидение с его погоней за телевизионными рейтингами и общественным эпатажем, апелляцией к эмоциям и бессознательным слоям психической жизни.

Истинный же синтезразных сфер познания подразумевает прежде всего глубокие профессиональные знания в этих сферах — единых в своей основе, но очень разных по методам, исходным установкам, по достигнутым результатам. В противном случае мы получаем вместо синтеза — эклектику, множество ужасающе примитивных и прямо абсурдных схем и «теорий». Все это значит, что в формировании нового мировоззрения мы должны пройти «между Сциллой и Харибдой» — между догматичным отрицанием и поверхностным некритичным все-приятием, между иррациональным скепсисом и столь же иррациональной интеллектуальной всеядностью. И кроме внутреннего настроя на возможность и плодотворность синтеза науки, философии и религии, должна быть, повторим, настроенность на их терпеливый, открытый, взаимно уважительный и долгий диалог. Здесь, быть может как нигде, стоит вспоминать слова великого Платона о том, что «прекрасное трудно».