Протоиерей Владимир Воробьев

Поднятый вопрос является одним из основных для нашей церковной жизни, потому что она устраивается не только авторитетными постановлениями или решением важных церковно-политических вопросов, но и духовной жизнью мирян, которая немыслима без участия в Евхаристии.

Для евхаристической общины характерно, что у нее есть глава, предстоятель, духовный руководитель, у нас он называется духовником, который должен близко знать все проблемы духовной жизни членов общины. Если удается такую общину создать, то для нее часто не годятся те подходы и нормы, которые сложились в другой исторический период для совершенно другого устроения церковной жизни. Например, правила, которые мы сегодня обсуждаем: о долгом говении, о вычитывании длинных подготовительных к причащению последований, об обязательной подробной исповеди перед Причастием и т. д., — все эти правила закрепились в относительно позднее время, когда евхаристическая община в основном ушла из церковной жизни, и Церковь, охраняя свою главную святыню — Евхаристию, как всегда, ориентировалась на существующую реальность, на значительное охлаждение евхаристического сознания. Тогда нужно было иметь какие-то “охранительные” меры, чтобы не получалось так, что Святые Тайны — Тело и Кровь Христовы — без необходимой осторожности преподавались бы людям неготовым, не живущим действительно по-христиански.

Сегодня многое резко изменилось. Возрождение евхаристической жизни, безусловно, подготавливалось проповедью и подвигом святого праведного отца Иоанна Кронштадтского. Но нужно рассматривать в комплексе все события ХХ века: святое первосвятительское служение Патриарха Тихона, Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917–1918 гг., страшное гонение, когда все смешалось в Русской Церкви, все основы были потрясены. И сейчас необходимо приводить в порядок нашу церковную жизнь в соответствии с духом Евангелия и потребностями дня. К сожалению, мы пока не готовы к проведению церковного Собора, который бы рассмотрел и урегулировал современную приходскую практику. Как следствие — каждому духовнику нужно самому выстрадать решение, искать свой ответ, основываясь на духовных авторитетах, привлекая собственный опыт. Поэтому плюрализм неизбежен. Нужно допустить этот плюрализм, не должно быть в этой области строгих запретов (“только так, и больше никак”).

Сейчас время поиска, время, когда наша Церковь ищет решение, поэтому обязательно должна существовать свобода выбора. И было бы неправильно, если бы все, кто решает эти вопросы несколько иначе, оказывались под подозрением. Это только помешает принять здравое решение.

Практика нашего прихода храма святителя Николая в Кузнецах в основном восходит по преемству к протоиерею Всеволоду Шпиллеру, долгое время бывшему настоятелем нашего храма. В 1950 г. отец Всеволод вернулся в Россию из Болгарии — он был хорошо знаком с практикой Восточных и Западных Церквей. Поэтому он мог широко посмотреть на то, что происходит в России. Он старался вернуть евхаристическую жизнь в приход, возродить евхаристическую общину. В те времена это было почти невозможно. Будучи очень традиционным священником, отец Всеволод научил нас смотреть на эти вопросы шире, чем было принято в то время.

В древних Апостольских правилах говорится, что если человек не причащается более трех недель без особой причины, он считается отпавшим от Церкви. Мы, конечно, никого не отлучаем, но говорим, что если человек хочет быть членом Церкви, то ему естественно часто причащаться, потому что Причастие соединяет нас со Христом! Потому что это самое великое таинство — таинство, созидающее Церковь. Если человек остается равнодушным к нему, “теплохладным”, то вопрос о его церковности встает очень остро. Если человек живет церковной жизнью, соблюдает Евангельские заповеди, если в его сердце утверждена христианская нравственность, если он соблюдает посты и постные дни, праздники, если молится Богу, стремится постоянно открывать свою душу духовнику, то мы не видим препятствий к тому, чтобы часто допускать его к Святой Чаше. В нашем приходе многие причащаются раз в две недели, раз в десять дней. Мы считаем, что на великие праздники совершенно естественно причащаться. Какой же праздник без причастия Святых Христовых Тайн! Поэтому в нашей общине практикуется облегченный способ подготовки к святому Причастию. Для тех, кто живет настоящей христианской жизнью, — для того, чтобы причащаться в воскресенье, мы рекомендуем: поститься в среду и пятницу, а в субботу не вкушать мяса, прочитать Последование ко святому Причащению.

У нас в приходе очень много многодетных семей: в воскресные дни причащаются сотни детей; у нас много семей, где по семь-восемь детей; есть семьи, где девять детей и даже двенадцать. Родители в таких семьях живут подвижнической жизнью. Требовать, чтобы многодетная мать, всю жизнь отдающая своему подвигу, вычитывала все каноны и акафисты, а если нет, то ее до причастия не допускать?? Мне кажется, нужен индивидуальный подход, посильное правило.

Если человек живет ревностной жизнью, хочет причащаться чаще, душа его требует быть со Христом, Церковью, то нередко разрешаем причащаться каждую неделю. Сказано в Писании: Духа не угашайте (1 Фес 5:19). Зачем же мы будем его угашать?

С другой стороны, есть, конечно, очень серьезная проблема с людьми, которые пришли в Церковь недавно, которые не освободились от своих страстей и греховных навыков, мало что знают. Они, может быть, и хотят устроить жизнь по-христиански, но так, чтобы при этом “все было можно”. Духовник должен знать таких людей, и к таким нужно проявлять определенную строгость, осторожность. Потому что для них частое причащение делается формальным, они теряют благоговение. Это стремление может диктоваться не настоящей любовью ко Христу, а быть просто легким способом устроения новой жизни. Или они относятся к причастию как к лекарству: “Вот я себя плохо чувствую, а причащусь — мне будет легче”. Это магический подход. И священник должен все это понимать, чувствовать, знать и ограничивать таких людей.

По поводу исповеди. У нас в приходе каждое воскресенье совершается три литургии. В будние дни — две литургии. На Пасху и Рождество в первый день мы совершаем четыре или пять литургий. В первый день Пасхи у нас причащается около двух тысяч человек. В обычное воскресенье — человек 500–600 причащается. Понятно, что исповедовать каждый раз подробно всех невозможно. Хотя у нас выходит на исповедь 5–6 священников, все равно 600 человек исповедовать непросто. Но не только в этом дело.

Требовать от человека, чтобы он каждые две недели проходил по полному чину Таинство покаяния тоже неправильно. За две тысячи лет христианской истории часто Таинство покаяния в его настоящем понимании никогда и нигде не совершалось. В первые века Таинство покаяния вообще совершалось один раз в жизни, как второе крещение. Потом стало совершаться неоднократно, но только в случае смертных грехов, отпадения от Церкви. Именно в России, когда наступила “эпоха” редкого причащения, Таинство исповеди постепенно присоединяется к Причастию, устанавливается обязательная связь. Но при этом Причастие делается очень редким — раз в год. Теперь, когда возрождается евхаристическая жизнь в нашей Церкви и люди стремятся часто причащаться, неестественно, нелогично, неканонично и с точки зрения православного учения о Таинстве покаяния бессмысленно требовать от человека, чтобы он проходил это Таинство в полном виде часто, — ведь оно означает изменение жизни. Но невозможно менять свою жизнь каждые две недели! Это вовсе не отменяет покаянного настроя души. Христианин должен всегда пребывать в покаянии — это не нужно путать с Таинством покаяния. Думаю, что вопрос об обязательной исповеди перед Причастием должен быть пересмотрен, тем более что фактически в тех храмах, где часто причащаются, или там, где много причастников, Таинство покаяния полноценно не совершается; обычно совершается так называемая “общая исповедь”. Однако я также уверен в том, что пойти по пути тех Церквей, где допускают к Чаше всех, кто желает, без всякого контроля, в России было бы совершенно неправильно. Во-первых, мы не имеем права делать такие крутые повороты. Все-таки у нас сложилась уже какая-то практика, и народ знает, что так нельзя, — и это очень хорошо. Во-вторых, это невозможно в силу нашей малограмотности из-за периода гонений, когда людей отлучили от Церкви. Необходимо обязательно сохранить благословение на Причастие. Священник, если у него есть община, знает, кого он может допустить к Причастию, а кого нет. Подобно тому как в древности во время литургии читались особые покаянные молитвы для причащающихся, и мы можем перед литургией прочитать сокращенное чинопоследование покаянного чина и желающим причаститься, не имеющим на совести тяжких грехов и хорошо известных нам членов общины, разрешительную молитву — благословение на Причастие. Это, конечно, недопустимо в отношении тех, кто имеет неисповеданные серьезные грехи, кто давно не причащался, не известен священнику, только недавно начал свое воцерковление. Для таких людей необходимо пройти полноценное Таинство покаяния. От “общей исповеди” такая практика отличается именно индивидуальным, неформальным подходом. На “общей исповеди” разрешительная молитва читается всем подряд, что является, конечно, профанацией Таинства покаяния в отношении тех, кто имеет нераскаянные смертные грехи на совести. Такая практика не есть что-то новое в Церкви, она проверена историей и по существу является именно упорядочением церковной евхаристической жизни³.