Г Говорят дневники самих добровольцев СС

Эхо желания поучаствовать в строительстве Новой Европы звучит во многих дневниках финских добровольцев СС. Жажда воевать против большевизма и строить великую Финляндию видна и в письме унтершарфюрера СС Олави Карпало (Olavi Karpalo) военному пастору Энсио Пихкале (Ensio Pihkala). Письмо Карпало впервые опубликовал в своей книге «Рыцари свастики» доцент Андре Сванстрём (André Swanström). Служащие в рембате Карпало и его товарищи стремятся на фронт и пишут Пихкале 24.7.1941: Мы тут уже доходим до кипения – остальные финны мочат иванов в буденовках изо всех сил – а мы тут сидим в ремонтной мастерской. Что же мы такого плохого сделали, что нас лишили той радости, которую испытываешь, когда берешь на мушку карабина Маузер русака. Не имеет смысла отсюда возвращаться в Финляндию, если мы не воевали за величие Финляндии с оружием в руках.

Дневники финских добровольцев СС хорошо показывают их мысли и действия во время войны. Они подтверждают, что финны знали о приказах на уничтожение, которые были отданы еще до начала вторжения. Например, унтершарфюрер СС Кейо Кяярияйнен (Keijo Kääriäinen) записал в своем дневнике дополнение, находясь в госпитале, о приказе перед началом наступления 23.6.1941: Сегодня мы получили указания по поводу ведения боевых действий: среди прочего, всех пленных расстреливать и т. д. и т.п. […]. Унтерштурмфюрер СС Ахти Пайккала (Ahti Paikkala) четырьмя днями позже вспоминал в дневниковой записи, что этот приказ был отдан уже 22.6. Он писал: Командир роты в своей речи дал указания по тому, как себя вести в России и сообщил, что эсэсовцы в плен не берут, а также призвал солдат роты советоваться с финнами по поводу русаков, их поведения в бою и так далее. Эта практика не ограничивалась только началом войны, ей следовали и в то время, когда финны стали отдельным батальоном. Унтершарфюрер СС Яакко Хинтикка (Jaakko Hintikka) записал в своем дневнике 25.1.1943: А вот теперь русаки атакуют очень сильно. 7000 человек пехоты и танки. Хорошо, что есть поддержка с воздуха. Штуки отбили попытки русаков. Много пленных.[…] Не знаю, расстреляли ли пленных, но до этого их всех пускали в расход.

О жестокости немцев с ужасом пишет унтерштурмфюрер СС Вейкко Халлавуо в начале июля 1941 года: Сегодня утром была небольшая стычка. Захватили обоз у русаков, пленных свыше 180 человек расстреляли всех: немцы ну очень жестоки. Мы увидели обоз и, разумеется, по нему стреляли, легкая добыча, но всем же нужно было пострелять! Как-то раз какой-то гражданский сказал, что у обочины еще есть русаки – и 4-5 солдат направились их искать. Когда мы были в 15-25 метрах, русаки встали с поднятыми руками, но эсэсовцы их всех расстреляли, совсем детей!

В финских дневниках много записей о личном участии в подобных событиях. Например, унтерштурмфюрер СС Мартти Койвула (Martti Koivula) записал у себя в дневнике 4.7.1941: Назад. В 11.30 мы были в каком-то лагере для пленных, где остались на позициях. В ближайшем городе эсэсовцы и украинцы расстреляли 300 евреев. Синагога пылает прямо сейчас, когда я пишу […] и затем 7.7.1941 записал о своих переживаниях следующее: Весь день дрались за Гусятин. Русаки сопротивляются отчаянно, безнадежно […] Двух русских, дезертиров, расстреляли. Я сходил поживиться в расстрелянный поезд, забрал мандолину и нижнее белье. Расстреляли восемь русаков. Я не почувствовал никакой жалости.

На основе дневников становится ясным, что финны в целом знали о массовых убийствах. Они упоминаются во многих дневниках. Обершарфюрер СС Таисто Куури (Taisto Kuuri) в своем дневнике в конце 1941 года упоминает о паре таких случаев: 10.12.1941 он писал: […] дошли до города Гайцин (Зайцин?) […] В этом городе жило 70% евреев, из них 5000 штук раздели догола и расстреляли, 200 квалифицированных рабочих пощадили. Неделей позже он пишет 16.12.1941: Жизнь в Кировограде продолжается […] Вчера разговорился с каким-то немцем в кабаке и он рассказал, что здесь тоже расстреляли 25,000 евреев, вывезли их на грузовиках за город целыми семьями, и на поле из пулемета всех перебили. […].

Описание убийств в Лемберге (Львове) в первые дни войны военным пастором Энсио Пихкала достаточно подробное. Он пишет в своем дневнике 25.6.1941: […] Рассказывали, как вчера какого-то еврея, который не поприветствовал немецкого унтер-офицера пытали, отрезали бороду и волосы, и, вроде бы, расстреляли. Преступления продолжались и в ходе захвата Лемберга. В них были виновны как немцы, так и местное население. 1.7.1941 Пихкала пишет: 6 утра Вперед! Направление – Тарнополь. Подходим к Лембергу, который взяли вчера. […] Разрушения там и сям. Люди выглядят освобожденными. В Лемберге поляки выискивали евреев по их домам, тащили их в подвалы под страшный крик женщин, били их, стегали кнутами, топтали ногами, пока эти бедные евреи не умерли. У женщин вспороты животы, вырваны волосы, черепа разбиты. И все это происходило на глазах еще живых евреев. В каком-то подвале около 200 убитых.– Немецкие солдаты, в свою очередь, врываются в еврейские магазины, забирают водку, соки, печенье и так далее. Поляки вешают на немцев венки из цветов, и кто-то уже научился кричать Хайль Гитлер! Сходил в тюрьму ГПУ, где 7000 расстрелянных большевиками лежит вповалку во дворе. Ужасная вонь, немецкие солдаты ходят там в противогазах. Убитые не расстреляны, а забиты, истерзаны, порезаны на части, включая женщин и детей. Очисткой занимаются евреи, которых поляки похватали на улицах. Их привели всех в крови, затолкали в этот двор с мертвецами, где они бесцельно бродили среди убитых или стояли, опершись спиной о стены. Они наверняка знали, что их в ближайшие часы расстреляют. Ужасное место, я поспешил прочь.

Моторизованные части дивизии СС продвигаются на восток в сторону Лемберга 2.7.1941. Шведское литературное общество в Финляндии.

Одним из самых сильно разрушенных городов был Тарнополь – достаточно большой и старый город на Украине. Военный пастор Энсио Пихкала описал свежие события в захваченном городе 3.7.1941: Вчера вечером было --- наши передовые части вошли в Тарнополь. Мы продолжили марш за ними, на этот раз я выехал на своей машине на дорогу вовремя и прибыл в Тарнополь в 15.00. (Выехали из З. [2.7 Пихкала написал ”Zokiwide?”] в примерно 12.00) – В З. отношение русаков к гражданским в стиле Лемберга. Эсэсовцы задержали евреев. Заставили вырыть могилы и на краю могил расстреляли, или утопили в реке и так далее. […] Между З – Тарнополем вся дорога как от границы с Германией – картина полного разгрома – танки, пушки, трупы лошадей, обгоревшие трупы людей – без конца.

Рассказ Пихкалы продолжается личным опытом 4.7.1941 и далее в Гржиматове 5.7.1941: […] Вечером в Тарнополе выстрелы в 40 метрах от штаба. Я бросился туда. 5 евреев расстреляны у края могилы. Стрелявшие, какие-то солдаты, сразу убежали. Кто-то из расстреляных был еще жив, я дал свой пистолет, и какой-то унтер прикончил несчастных. Я очень жестко сказал по поводу такого позорного расстрела украдкой. Приказ о расстреле отдает только офицер, а не солдаты. 5.7.1941: В Гржиматове снова ужасная сцена: украинские «революционеры», получившие оружие, пытали евреев. Многие сотни были убиты еще до нашего прибытия, загнаны в озеро или забиты. Видел убитых женщин в русакской форме. Евреев заставили чистить улицы, били их и время от времени кого-то из них уводили на расстрел. Какой-то немец 4 раза стрелял в 62-летнего старика-еврея, не попал, подбежал к нему и размозжил ему голову прикладом. Многие немецкие офицеры выражают отвращение к подобной жестокости. […]

Тем не менее, необходимо принять во внимание, что не все данные, полученные в военное время, являются точными. Зачастую события преувеличивались, по крайней мере, если они передавались через слухи. Однако количество убитых в 1941-42 годах было в любом случае очень велико. Унтерштурмфюрер СС Тауно Полон (Tauno Polón) записал 13.12.1941: Мы в какой-то украинской деревне. Название состоит из 13 букв (Dobrowelitskowska), население здесь на Украине к немцам относится дружелюбно […] Здесь также есть евреи, их дома отмечены маленькими звездами. Немецкие солдаты топчут этих евреев сапогами. Мы, финны, не обращали на них особого внимания. От жителей мы слышали, что отсюда высылали в Сибирь, и вообще народ относится к немцам как к освободителям. […] Заметка на полях: Все евреи здесь скоро будут расстреляны. – Жаль, что невозможно писать в Финляндию до того момента, как мы не прибудем на место.

Полон продолжил рассказ о том, что он знал, в дневниковой записи от 26.12.1941: Здесь же я услышал, что на данный момент убито 40 000 евреев. Туда входят все мужчины, женщины, дети и старики. Данные об убийстве евреев продолжаются в дневнике 18.1.1942: Прибыли в Днепропетровск на поезде. […] Город большой и когда-то был красивый. Жителей до войны около 500 000. Отсюда всех евреев вычистили, и я сейчас живу в доме какого-то еврея.

В отдельных случаях очевидно, что некоторые финны принимали участие в убийствах. Военный пастор Энсио Пихкала пишет в своем дневнике о карательной операции, которую провела 7-я рота полка Вестланд дивизии СС «Викинг» после того, как командира полка Хильмара Вякерле застрелил спрятавшийся в полях красноармеец. Пихкала пишет: Я поехал в Вестланд, который вчера первый день был под огнем. Командир Вестланда, оберст Вякерле (Wäckerle), только что был убит. Он вчера на машине въехал в захваченную деревню, а спрятавшиеся в полях русаки с ним разделались. В качестве наказания русских пленных расстреляли десятки (и сейчас как раз расстрел продолжают). Немцы снова захватили деревню, сожгли ее и расстреляли значительное количество гражданского населения. […] После гибели Вякерле (командир Вестланда, штандартенфюрер) деревню атаковала 7-я рота полка Вестланд и финны из той же роты. Деревню в отместку сожгли, некоторые попавшиеся под руку русаки были расстреляны на месте, и гражданских тоже много полегло. По источникам мы знаем, кто именно из финнов служил в упомянутой Пихкалой 7-й роте, но об их личном участии в уничтожении деревни и убийствах данных нет. Однако навряд ли их оставили в стороне от этого дела.

Как полковники Холопайнен и Лиесинен Kuten утверждают в своей рецензии, самые массовые убийства происходили в начале наступательной войны, в 1941 году. Однако зверства не закончились полностью в то время, когда финны стали отдельным батальоном. В нашем докладе на данный момент очень мало рассматривается вопрос, как в Финляндии с политической точки зрения относились к тому, что наступление столь далеко заходит на территорию Советского Союза, к стратегически важным нефтепромыслам на Кавказе. Этот вопрос еще предстоит исследовать.

Обершарфюрер СС Иивари Кемппинен пишет (Iivari Kemppinen) пишет об атаке на станицу Кабардинcкую 26.9.1942: […] переместились в Кабардинскую […] Много перебежчиков, в том числе две красивые девки. Потом пришел приказ всех перебежчиков расстрелять, что и было сделано, так как в деревне гражданские по нам стреляли и занимались саботажем. В районе действий 1-го батальона задержали 100 человек в гражданском с пистолетами и гранатами. Двух русаков повесили и оставили висеть в качестве предостережения деревенским. Попадание бомб в штаб батальона, человек 10 погибло, много раненых, в том числе гражданских. […]

Боевой путь финнов завел их в предгорье Кавказа, в Северную Осетию. Там финский батальон получил свою собственную зону ответственности и роль финских офицеров – и, разумеется, их ответственность – стала больше, хотя командиром батальона по-прежнему оставался немец Ханс Коллани (Hans Collani).

Самые ожесточенные бои зимой 1942–1943 годов шли в районе сел Толдзгун, Чикола и Дигора. Яакко Хинтика (Jaakko Hintikka) описывает бой в канун нового года в районе села Толдзгун 31.12.1942: Старый год закончился совсем не так, как я думал. В самые последние часы старого года были небольшие изменения в программе. Жестко старый год закончился, такое запомнишь и без записей. Захватили пять шпионов в гражданском и прикончили. На закате отвели на гору и расстреляли. Еще пару пленных к ним добавили. Жесткое было дело, они всё просили пощады, но автомат не знает жалости. Самый молодой был 17-летний, следующий – 20-летний, остальные – бородатые деды. Последним расстреляли самого молодого, он сначала закопал товарищей, и потом сам отправился на тот свет. Хладнокровный был парень, еще честь отдал перед смертью.

Полковники Холопайнен и Лиесинен клеймят новые, отличающиеся от прежнего традиционного взгляда утверждения доклада профессора Ларса Вестерлунда как «охоту на нацистов». Однако в докладе ясно показано, что национал-социализм не занимал важное положение в Финляндии, и не занимал его среди обычных добровольцев, признанных годными для службы.

Сторонники и активные проповедники идей национал-социализма были и среди финнов. Однако их было мало, и остальные добровольцы достаточно единогласно клеймят их в своих дневниках. Однако сторонники нацизма были активными пропагандистами, читали лекции и писали статьи в газеты и журналы. Естественно, служившие в СС финны стали объектом нацистской пропаганды, как и другие солдаты. Понятно, что пропаганда, опыт совместных боевых действий и товарищество, сложившееся за два года войны, стали факторами, формировавшими общие взгляды среди добровольцев. Тем не менее, дневники финнов также говорят о критическом отношении к пропаганде. Например, Мартти Койвула (Martti Koivula) записал в своем дневнике в начале боевой подготовки 12.5.1941: [...] Принудительный поход на вечерний киносеанс, стоило 25 марок. Вечный жид (Der ewige Jude). Такая пропаганда, что прямо отвращение вызывает. В Финляндии такая пропаганда не зашла бы вообще. О деятельности тех, кто поддерживал национал-социализм, он записал следующее 13.5.1941: [...] Нацики пытаются подчинить страну, но в финском стиле натолкнулись на молчаливое сопротивление.

В своем дневнике Койвула интересным образом поднимает вопрос отношения финнов к своим товарищам по СС – норвежцам, которые в гораздо большей степени поддерживали идеи нацизма и расовой теории. Они добровольно пошли в армию Германии, оккупировавшей Норвегию, и после войны были обвинены в государственной измене. Койвула пишет в своем дневнике 22.5.1941: [...] Скверная история в кабаке. Всякие мудаки подходят с улыбкой и всё спрашивают: откуда ты, откуда пришел, и похваляются всячески. И к тому же все эти: норвежцы, датчане, югославы здесь по совсем другим причинам, нежели чем мы. И вот опять какой-то норвежец заваливается к нам и говорит всё те же слова: Woher bist du? (Откуда ты -нем.) Аймя [Нильс Аемелаус] не выдержал, особенно когда узнал, что этот сосед из Норвегии, и выдал в истинном финском стиле: ”Skriv upp det nu och komm ihåg, att vi äro inga Quistlingar, utan från fria Finnland” (Заруби себе на носу и помни, что мы не квислинговцы, а из свободной Финляндии -швед.). Сказано было очень жестко, финн бы и за меньшие слова дал бы в морду, но наш сосед просто развернулся и ушел, оставив нас в покое.

Жесткий ответ гауптштурмфюрера СС Нильса Аемелауса норвежскому добровольцу СС показывает, что по крайней мере часть финнов проводила четкую границе между добровольцами, набранными из оккупированных немцами стран и добровольцами, прибывшими из свободной Финляндии. Работа Терье Емберланда (Terje Emberland) и Мэттью Котта (Matthew Kott) «Норвегия Гиммлера. Норвежцы в проекте Великой Германии» (Himmlers Norge. Nordmenn i det storgermanske prosjekt (Aschehoug 2012)) на 663 страницах дают хорошую и современную картину как о норвежских солдатах СС, так и других нацистских деятелях в Норвегии и их связях с Германией.