Благородный и культурный человек в понимании Конфуция.

Итак, каждый уважающий себя человек обязан был соблюдать Ритуал. Но каким же, по представлениям Учителя, должен быть человек в идеале?

Думы благородного мужа всегда о возвышенном, о самом трепетном и непостижимым в культуре. По сути это и есть размышления о смысле самой культуры: "Благородный муж думает о Пути (Дао) и не думает о еде. Когда пашут – то за этим стоит страх голода. Когда учатся – за этим стоит стремление к жалованью. Благородный муж печалится о пути и не печалится о бедности".

Есть и другой критерий проявления культуры в человеке – это знание меры. Животное, увидев пищи, стремится съесть столько, сколько сможет. Хищник будет преследовать жертву, пока сам не упадет от истощения. Но человеку должно быть свойственно осознание меры, или, как однажды назвал это Конфуций, "золотой середины". Правда, по словам того же Конфуция, "золотая середина – это добродетельный принцип, народ давно уже утратил"

О себе Конфуций отзывался критически. Ни разу он не назвал себя благородным мужем, считая это состояние пределом стремлений. Философ говорил: "У благородного мужа три пути. Но ни по одному из них я не смог пройти до конца: человеколюбивый не беспокоится; знающий не сомневается; смелый не боится". Перед нами три пути – отшельника и одинокого подвижника (человеколюбие), чиновника (знание) и военного (смелость). Но Конфуций действительно не стал ни одним из них – он стал Учителем.

Школа Конфуция.

Процесс обучения составляет для Конфуция немаловажную часть Ритуала. Конфуций вновь и вновь подчеркивает необходимость учения, это становится важнейшим моментом его проповеди. Именно с учением он связывает совершенствование человека, а точнее, "выявление человеческого в человеке". Пустые раздумья без изучения канонов губительны. Внутри себя все равно не найдешь того, чем обладала "высокая древность", поэтому ей следует целенаправленно обучаться.

Конфуций одним из первых открывает бесплатные школы, подчеркивая благотворительно-возвышенный характер своего обучения. Интересно, что Учитель не передает информацию, в нашем понимании он, ничему, собственно не учит. Он не расскажет, как надо жить. Он существует в этом мире как нравственный ориентир, как указатель Пути. Сам указатель еще не гарантирует, что человек сумеет дойти до конца Пути, но это уже залог того, что дорога выбрана верно.

Метод обучения Конфуция кажется странным. Он говорит ни о чем, всю жизнь проводит в беседах, а не в чтении лекций. Он заставляет ученика соучаствовать в работе своей мысли, требует от него живого сопереживания, добивается передачи знаний "от сердца к сердцу". Конфуций часто учит на примерах древности, рассказывает о великих мудрецах прошлого. Своей целью Учитель ставит воспроизведение древних порядков в современной жизни.

Что примечательно, Конфуций отличался немалым терпением и даже снисходительностью к людям, в том числе и к своим ученикам. Он прекрасно знал, с кого можно требовать "великого действа", а кто не способен даже на малое.

Власти и Конфуций.

Отношения Конфуция с государством были странными и необычными. Он несколько раз занимал официальные посты, но понимал, что ни на одном из них так и не смог добиться воплощения своего нравственного идеала. Однажды его открыто спросили: "Почему вы не занимаете высокий пост?". Конфуций объяснил, как обычно сославшись на одну из самых древних книг: <<"Книга истории" говорит: "О! Будучи просто добропорядочным сыном и испытывая воистину братские чувства к своим братьям, человек может оказывать влияние на правителя". Делая это, человек фактически участвует в управлении. Так как же может возникнуть вопрос о том, почему я не занимаю высокий пост?".

В другой раз Конфуций согласился принять пост. Какие же аргументы понадобились, чтобы убедить его? К мудрецу обратился некий Ян Хо, занимавший одну из высших чиновничьих должностей в царстве Ци и влиявший даже на политику царства Лу:

- Можно ли назвать человеколюбивым человека, который, накопив богатства, позволяет государству сбиться с пути? Я бы таковым не назвал его. Можно ли назвать мудрым такого человека, который, будучи всегда готовым участвовать в общественной жизни, всегда отклоняет такую возможность? Я бы таковым не назвал его. Дни и месяцы уходят. Время не на нашей стороне.

Конфуций ответил кратко:

- Хорошо, я приму пост.

Но что может составить тот нравственный стержень, тот движитель, который заставляет человека служить в этой жизни? Конечно же, долг. Не приказ, не закон, а внутренний нравственный долг. А подчинение приказам – это просто выполнение долга. Долг – ключевое понятие в проповеди Конфуция. Подданный должен служить государю, государь – заботиться о подданных.

Где истоки этого долга? Естественно, в глубокой древности, когда все жили, опираясь на нравственные понятия, которые и старался вернуть к жизни Конфуций.

Заключение.

Сегодня Конфуций превратился в живой символ нации, подаривший Китаю духовное долголетие. На народных картинках он чаще всего изображается в виде седого старца, окруженного десятками детей. Это символ того, что вся нация собирается вокруг Конфуция.

Прошли тысячелетия, реальный образ великого Учителя скрыли легенды и мифы. Современное конфуцианство значительно отличается от того учения, который проповедовал Конфуций, но, в тоже время, оно превратилось в особый стиль китайской жизни и во многом определяет поведение непонятной для европейцев восточной нации. Даже современные китайские чиновники – слой весьма многочисленный и влиятельный – старается вести себя по предписаниям Конфуция: они "не торопливы в словах и делах". Вряд ли большинство из них помнят это высказывание Учителя, но стиль делопроизводства именно такой – вполне традиционный.

Таким образом, влияние на менталитет современного восточного человека несомненно оказали древние культурные традиции, в том числе и заложенные Великим Учителем Конфуцием.

Список литературы.

1. "Всеобщая история искусств", т.1, М., 1993 г.

2. Энциклопедия "Аванта+" "Религии мира", т.6, ч.2, М., 1996 г.

3. "Основы современной цивилизации", под ред. Боголюбова и Лазебникова, М., 1986 г.

4. "Феномен Востока", под ред. Семенниковой, Брянск, 1995 г.