Смерть, но Дух Петра – он - с нами

Духовной жаждою томим

Я брёл среди зимы.

Пред взором внутренним моим

Являлись вдруг из тьмы

Бесплотны тени, мертвецы

По воздуху шурша.

Их голоса, как бубенцы

Звучат в моих ушах

Не исторический обзор,

И я не хроникёр,

И никому-то не судья,

Не обличитель я.

Но вот картинок хоровод

Передо мной плывёт

И смешаны на них века

Как бы - вино в мехах.

 

 

 

                     ***

 Власть отвратительна, как руки брадобре…

 Тысячилетье нынче на дворе,

 Не хуже, но, наверное, не хуже

 Чем было до него. И мы с тобой,

 Рискуем - то душой, то головой,

 И так, или иначе – сядем в лужу…

 

 

      ***

Поставлен в соборе - гроб,

Излить своё горе чтоб

Сюда, день за днём, народ

Течёт и течёт рекой.

Во гробе лежит - тот

Кто твёрдой своей рукой

Рассею поднял на ды -

Бы, но не дыбу ли, разве?

Кому ему смерть – знак беды

Кому – праздник.

Прокопович: «Россияне!

Ночь, крылом вороньим

Солнца скрыла нам сиянье

Так кого ж хороним?

Нашу славу, нашу силу

Забрала в могилу

Смерть, но Дух Петра – он - с нами

С нами честь и знамя»

В Петербурге вой

В Петербурге плач

Для кого – герой

Для кого – палач

Для кого – он - Бог

Для кого-то – чёрт

Всех живых – живей

И мертвей, чем мёртв.

От могильной зимней стужи

Корчится Рассея

Было худо, будет хуже

Слух уже посеян

Что теперь падёт Россия

Без руки, без сильной

Ей, на горе, на бесславье

Станут немцы править

Во главе с чухонской блядью -

Катькою - на троне

Ни за что, за Христа ради

Все в крови потонем.

А ещё:

Этот город средь болот

Что построил Петр

Сгинет, вымрет, пропадёт

Вновь уйдёт в болото

Не счесть слухов

Подставляй лишь ухо
От зари до зари

Ловят слухи сыскари

И растёт, растёт, растёт

С каждою минутой

Словно шум подземных вод

Смута

          

                   1682

  Отец бы пожил дольше

(ведь был ещё не стар)

Признали бы, не морщась -

От смердов до бояр -

Петра – царём на троне

Без ропота промеж.

Всё тихо было б… ноне –

В Москве – мятеж

Утром майским, во хмелю,

Стрельцы – двинули к Кремлю

«Говорят, ети во душу

Что царевич, брат царя

То ль отравлен, то ль удушен

В общем, сгинул, ни за зря

Но нарышкинская свора

Нам за всё ответит скоро!

Надоело, в нищете жить

Жить-тужить

Ну- ка… кто тут нас придержит?

Под ножи!»

Тараканами рыжими лезет

В Кремль, стрелецкая злобная стая

       Всюду - мат, топот ног, лязг железа
  Шум волною бежит, нарастая.

   ***

Наталья (царица) – Иокиму (Патриарху)

-Что делать надо, Отче?!!

- развеять надо слух,

Пускай узрят воотчую

-Кого?

-Обоих, двух

- Помилуй, Отче, - дети!

Ну, как не пожалеть их!

А вдруг убьют?

- Напрасный страх

Забыла ли, царица,

Что всё у Господа в руках

Не даст сему случится.

***

Ивана царица выводит, с Петром

На Красное крыльцо

Мол, вот они, живы… и кончим на том.

Смущенье берёт стрельцов.

Матвеев: Опомнитесь! Марш – по домам!

Кто вам понаплёл эту чушь?

Хотели Ивана увидеть? Вот вам

Иван – вот и Пётр-царь, к тому ж!

Почти успокоились, было, стрельцы

Но тут начинается цирк:

Князь Долгоруков Михаил

Почуяв власть, заговорил

(поигрывая плетью):

Смутьяны, бляжьи дети!

А ну, падите мордой в грязь

К ногтю, да под сапог

Вам говорит природный князь –

Согну, в бараний рог!

А ну-ка, сволочь, прочь отсель!

…. И искра пронеслась

И сразу вспыхнуло весель –

Е – какого, отродясь,

Никто не помнил.

- «Ты, щенок,

Достал, кончай свой лай!

Вали его, ребята, с ног,

Хватай давай, ломай!

И Артамона – на копьё!

Вся сила, хитрость – в ём!

Чего уж там, хуё-моё!

Эх, однова живём!

                                             Навались братва, а ну-ка!,,,
                                         вот и сам

Эта сука

Долгоруков

Скормлен псам

Сразу ринулись, толпой

Разговор короткий

У крыльца, на мостовой

Через миг – ошмётки

От боярина и князя

Во кровавой луже

Праздник-праздник-праздник-праздник

Ужас-ужас-ужа c!

***

Во Кремле кишат стрельцы

Взяв Державу под уздцы

Ходют – бродют, носом вертят

Деловиты, словно черти.

Список смерти есть у них

Кто там спрятался, затих?

Хочет скрыться, убежать?

Мы идём тебя искать!

А отыщем – не взыщи!

Трепещи – не трепещи!

Да свершится наша месть

Где ты, номер сорок шесть?

Удирает, вприпрыжку, Нарышкин

Хочет скрыться в кремлёвских палатах

Незаметною, серенькой мышкой

Да куда там!

Отыскали, на двор волокут.

Верещит, как подранок Нарышкин

Тонкий голос срывая и тут

Наступает Нарышкину крышка

Капут.

Иван – ревёт, а Пётр – икает

Не в силах зареветь

Такая вот, случилась, в мае

                          История – в Кремле

                          **

                          Два с половиной месяца
                          Свой помня самосуд

Стрельцы ещё побесятся,

Попразднуют, попьют

«Мы де – сила, мы – кулак!

       Нас боится, каждый, всяк!
  Ваню сделали царём
  (пусть царят с Петром вдвоём)
  Пётра – в Преображенское
  Софью – во дворец

Дело то - не женское –

       Царственный венец
  Но пускай, она, пока

       Правит, нам платя откат»

       А стрелецкий аппетит

       Софья скоро сократит.

       И стрельцы утратят пыл

       Станут тиши мыши

       Если порох в них и был –

       К августу - весь вышел

                 ***

Хованский – князь - недолго

Прельщал стрельцов, мутил,

Одаривал, да только

Стрельцам не по пути

С красавцем- пустобрёхом,

Чего лезть на рожон?

Взлетев высОко, плохо
Полёт свой кончил он

На что посулы и права?
И так и сяк — едино!
И вот слетела голова
Потомка Гедемина

Начальника Приказа
Стрелецкого - в траву…
Стрельцы смолчали. Глазом
Никто и не моргнул.

 

детство-отрочество-юность

Мальчик быстрорастущий

Телом и мыслью вверх

И чем дальше – тем пуще

Презирающий всех.

Сонное царство. Болото.

Вырваться — кто б помог?

Учитель Никита Зотов -

Тот ещё педагог

Ни холодно с ним, ни жарко.

Вид, как - у подбитого пса.

Дать опрокинуть чарку

Чтоб не мозолил глаза?

Выпей, старче, Никита,

Спи себе, старый хрен.

Вот и книжка – закрыта

И кончается плен

Скучных его уроков

Вздохов, прочих докук.

Мальчику одиноко

Мальчику нужен друг

Он начнёт собирать

Своё полудетское войско

Свою Потешную рать.

***

А вот за Яузой- рекой

Там мир совсем другой

И люди, те же, да не те

В Немецкой слободе

Опрятней там, свободней там

Веселье и комфорт

И весельчак Лефорт.

«Уу..! - говорили москвичи –

Бесстыдство и разврат!

И Патриарх давно рычит:

Кукуй – ворота в ад.

Запретный плод, запретный плод!

Всего милей на вкус.

Мотает всё на ус.

***

Вечно помнить про сестру

«рада будет, коль помру…

подошлёт убийцу…

Сколь верёвке виться?

Вечно помнить о стрельцах

Думать: «этой ночью

Могут и прикончить»

Ждать всегда засаду

Опасаться яду,

Иль удавки, иль ножа.

Смерть свою воображать

Жась ночь, в кровати.

Так недолго спятить.

Кто из слуг на что горазд?

Кто, когда и как предаст?

То ли чудится набат?

То ли гром, под вечер,

Из Москвы? Как был бы рад

Убежать далече!

И забыть, как страшный сон,

Злую сказку будто

Колокольный нервный звон

                            Мятежа и бунта

 

 

***

Два Голицинских похода

Курам на смех – ну и ну! -

Тьмы угробили народа,

Зря потратили казну

Очевидность же обмана,

Будто мы побили хана –

Раздражает, так сказать! -

Врут же, сволочи, в глаза!

Полегло под Перекопом

Сколько сгинуло в пути!

И как будто, так и надо!

Воеводы все – в наградах,

Ну а мы как ни крути -

Опозорились вдвойне:

Пред Европою и турком

Ходим по уши в говне,

Как придурки!

Взяли Крым? А вот те, шиш!

Крым не взяли. Нет, шалишь!

Про победу, славу свищут

И трубят нам, и бубнят

Не вернуть те тыщи, тыщи

Зря загубленных ребят…

Снова гарью пахнет воздух

Говор в глубь идёт и вширь

Не пора бы бабу с возу…?

В монастырь?

 

Софья

 Бояре прячут лица

 И копят яд.

 Сердешный друг, Голицын, -

 И тот – отводит взгляд.

 Угрюмых толстосумов

 На дело не увлечь,

 Но держит, перед Думой,

 Правительница речь:

 «Что, в Лавру ладите мосты?
 Мол, «власть в Кремле-то слабая..»

 Меня хотите - в монастырь!?
 Лишь потому, что баба я?

 Или – попробовав на вкус

 Хмельной напиток – власть,

 Я чьей-то крови убоюсь,

 Задаром чтоб пропасть!?

 Нет, мне война не по нутру,

 Но я ли виновата?

 Тут – либо брат – сожрёт сестру,

 Или, сестрица – брата!

 Не в первый раз, не первый

 Стелиться под стрельцов!

 Но лучше, буду стервой,

 Чем мертвецом!

 Родиться бабой вышло…

 Так, что же?… пусть –

 Всей сворою, нарышкины

 Набросятся на Русь!?

 

                      Обижены, обделены,

 Судьбой и зело – злы…

 А следом и Лопухины -

 Козлы! _

 Что худородны, аки,

 Безродные собаки!

 

 

 А сколько лет – за даром ли -

 Они глотали пыль…?

 У них - свой счёт к боярам! -

 Не вы ль,

 По смерти батюшки-отца

 Взашей их гнали, от дворца?

 Навек запомнили они,

 Тот страшный май…

 Кровавый бунт – лихие дни…

 Стрелецкий лай…
 Стрельцов они вам, или

 Матвеева забыли?

 Любезного мне братца –

 В конце - концов,

 Вам надобно бояться!

 А не стрельцов…

 Все наплачутся потом,

 За Петром!

 Будет головы рубить

 топором!

 Он, покуда, – чёртушка…

 Подрастёт –

 Всех возьмёт за горлышко,

 Станет - чёрт…

 ***

 Софья бьётся, как рыба об лёд,

 Всё надеется, дело поправить,

 Знает: страшное, что-то грядёт,

 Только, боярской ораве -

 Софья – отрезанный стала ломоть…

 Предана - всеми…

 Днесь - от неё отвернулся Господь…

 Кончилось её время….

 

 

   *** 

Годы безвремЕнья,

Нарышкинская клика

А что до новых веяний -

Всё оказалось пшиком

 

Новые рыла

Старая ложь.

Шило - на мыло?

Ну, так, а тож…

Фома – стрелец румяный

Оплакивая Русь,

Пил горькую с Демьяном

(не знамо, что за гусь).

Фома: скажи-ка, дядя,

(Не даром же ты сед)

Чего такого ради

Мы терпим столько лет?

Скажи, что происходит

Нарышкины, ей-ей

Уселись на народе

Всей задницей своей.

Доколе же, доколе

      Руси тужить в беде?
Иван-царь слаб и болен
А Пётр…да что он? Где?

 

Говорит Демьян Фоме:

Царь Иван - ни бе, ни ме

А другой- то царь-надёжа

Завсегда с опухшей рожей

Пропивает всё и вся

Можно править так?

- нельзя...

Говорит Фома - Демьяну –

То ли будет!!? Нынче зрим

Как по дурости и спьяну

Погибает Третий Рим.

 

 УКАЗ

«Во имя водок, мёда, вин,

Бутылок, склянок, чаш…

Не будет трезвым ни один

В конклав входящий наш.

Во имя пьяниц и гуляк,

Во имя всех шутов,

Кто с нами пить готов.

Наливайте Большого Орла!

Пей из кубка ты, пей из горла!

Пей из чашки, и из блюдца,

Из ковша, и из ведра

Можно в водке захлебнуться,

Пить с утра и до утра…

Кто не пьёт - тот - враг.

Наш храм – кабак».

**

Огромная компания

Плохого воспитания

На свиньях, на медведях

А также на козлах

Валит к купцу, к боярину

И ну давай наяривать

Несчастного хозяина

Вгоняя в пот и в страх

Подавай, кричат, сюды

Водки, пива и вина

И закусок и еды

С нами ешь и пей до дна

А не то – помнём бока

Говорят

Будешь весь ты в тумаках

Говорят!

Князь-папа и князь кесарь

А с ними – бесы, бесы

Пьянейшего Собора

Различные чины

И среди этих гадов

Сам государь- отрада!

Глаза свои таращит

Исчадьем Сатаны!

Победоносная война?

Да где она? Да что она?

Несолоно хлебавши

Вернулись мы с войны

Оставив тыщи павших

И пол - казны

Бой барабанов, трубный зов

Гори они огнём.

На что нам сдался тот Азов?

Какая прибыль в нём?

Царь повелел построить флот

Воронеж ты, Воронеж

Отдай свои леса

Сгоришь, да не утонешь,

Зато, в слезах.

И Царь опять зовёт в поход.

Наше дело малое -

Отряхнулся и вперёд

За славою.

Ты не плач, моя Маруся,

Коль с похода не вернуся

Коли в тех степях загнусь,

Ты прости, Марусь.

    1697

За столом сидели трое

Пасмурным холодным днём

Рассуждали на покое

О царе… о том, о сём.

«Что скрывать-то? Дело плохо:

Откровенно говоря -

Раз царю на всех нас похуй

Значит – похуй на царя

Нам. Кончать его, ребята.

А иначе – быть беде…

Были мы в чести, когда-то

А теперь-то все мы где?

В эфиопской темной жопе!

Всех он нас в грехе утопит

Всех согнёт в бараний рог!

Мне! – полковнику седому –

Ехать велено, из дому,

Из Москвы – да в Таганрог!

Али я мотался мало?

Али мало сделал я?

Всё, устал я! Всё – достало!

Хватит этого новья!

Кто ему мы? – эфиопы?

Иль - какая немчура?

Что нам толку, с той Европы?!

Балаган прикрыть пора!

Грустно, грустно мне, брат Пушкин!

Грустно мне, брат Соковнин!

Жизнь такая и полушки

Ведь не стоит! Сдвинем кружки!

Выпьем разом! Клином – клин

Вышибают! Значит надо

Что бы царь попал в засаду –

Это просто, господа! –

Он совсем, похоже, спятил –

Станет бражничать опять он –

Мы подпалим дом тогда

А начнётся суматоха –

Не успеет даже охнуть

Как нарвётся он на нож.

План надёжен и хорош!»

Что открыт уж заговор

Что всё, кому положено

Уже давно доложено

Развяжет он язык

Глотая воздух жадно ртом

И исходя на крик

Подпишет протокол

Куда и Софья вплетена –

Да не одна она

Вот Ивана Михайловича

Изымают из склепа, ей-ёй

Ничего, что он покойник.

Гроб поставлен под помост,

На него введён полковник

Циклер, как прибитый пёс.

Соковнин – пока внизу,

Очереди ждёт.

Ждёт, когда его внесут

Вверх, на эшафот.

Им предстоят большие муки

Им отрубят ноги-руки

Для начала, не спеша

И лишь потом – голов лишат.

Попали под раздачу!

Пришёл последний час!

Вот, Пушкин, тот - удачлив

Его прикончат – враз.

Барабаны заглушают

Циклеровский крик

Его конечностей лишают

И потом, на миг

Скаля жёлтые зубы

Могучей рукой

Поднимает обрубок

Палач над толпой

Вот он, Циклер – вор и раб

(кровь, сквозь щели, в гроб: кап-кап)

***

Царский поезд по европам

Катит пьяный и шальной.

Красота. А всё ж, холопам

Хочется домой

Не понятно это, братцы

В чём тут пакость и подвох?

Ох!

Подавив тяжелый вздох

И кляня чужой обычай,

Московит тихонько хнычет

«Что ж я маленьким не сдох?»

Пётр Михайлов – бомбардир

Едет, мчится, смотрит мир

Не боясь заразы

То из пушечек палит,

То на верфях корабли

Строит, долговязый

Потешает весь народ

За троих и ест и пьёт

Курит трубку, спит в шкафу.

Фу.

Говорит: пройдут года

Понесётся Русь галопом

Удивим и мы европу

Русским чудом, господа!

Раз уж пустимся в погоню -

Всех догоним и обгоним,

Осчастливим, просветим,

Просветим, кого хотим.

Кто из вас тут против? Ты?

Враз порву на лоскуты!

Препадам, ужо, урок

Вырву ноги

Всем, кто встанет поперёк

Столбовой Дороги!

Вот, приехамши в ЛондОн

Посетил парламент он:

«Куда как весело – сказал

Когда покинул он тот зал –

Что аглицкие лорды

Прекрасны так и горды

И не трясясь пред королём

Так могут спорить с ним, при нём!

Достоинство, Честь и Закон

Не звуки пустые, не звон.

Тот-то тут солидный вид

И не рыла – лица»

Так вещал царь-московит

За границей

Но при этом, в раже яром,

В гневе царь-то был таков,

Что приказывал боярам

Рвать зубами мертвяков

Ну а те…конечно, рвали

Мертвякам зубами жилы

Потому как - приказали.

Потому как раб служивый

Эта собственность царя

Жив ему благодаря.

 

 

Разговор

- Ну, как дела, Ерёма?

- Всё так же, брат Фома…

- Какие вести дома?

- Кругом – обман…

- Что так?

- Да царь наш, слыш-ка! –

Совсем под немцев лёг.

Теперь Рассее – крышка!

Последний срок

Какого, братцы, хуя,

Скажите вы,

Ему дела Кукуя

Милей Москвы?

Самим Петрухой вертят

Лефорт и сучка Монс

А нынче нет в Москве царя

Отъехал, к немцам, за моря,

Мы гнили под Азовом,

Мы били басурман…

Домой вернулись, снова -

Пустой карман,

Да тяготы у нас-то -

Не как вчера-сь…

Помножь все беды на сто

(Перекрестясь)

Жаль, не хватило духу

У нас, тогда…

Прикончили б Петруху…

- Всё верно, да…

Эх, что- то в горле сухо.

Давай, плесни…

………………………….

Подставь-ка ближе ухо….

Мы тут одни,

Но и у стен тут уши…

Передадут

Ну, парень, вот что… слушай…

Такое дело тут….

А знаешь ты, что Пётр – пацан –

Зачат, вообще, не от отца?

- ????

Царица согрешила

Молчали, зная, лишь

Да видно, вечно, шила

В мешке не утаишь.

-А с кем?

-Да, с этим, чёртом –

Что нынче - в королях

-Да с кем же?!

- Да с Лефортом

-Ох, бля!

- А может… (тоже слышал)

Отец и не Лефорт

- да кто же?

-Бери выше

Лефорта…

 -Кто же?

- Чёрт.

***

Про бунт стрелецкий услыхав

Рванул царь до Москвы

Ему уже не до забав

Пора вскрывать нарыв

Бунташный норов тот пресечь

И вырвать корень вон…

Со дна поднимет он

Мгновенно - не донёс,

И те, кто рядом был – оне

Ответят, и всерьёз…

***

Их гнали вереницей.

Гляди, честной народ:

Превращена столица

В огромный эшафот.

Доколе же, доколе

Продлится этот ад? –

Вон, головы, на кольях

Гирляндами торчат.

И ветер трупов грозди

Болтает там и тут

А у царя, до поздней

До ночи – страшный зуд

Никак не успокоится

И мстит, жесток и лих

За май, за бегство в Троицу

(в подштанниках одних)

За все ночные страхи

За ужас и позор

Теперь - кнуты и плахи

Петля, огонь, топор.

Он грозен и невесел

Пьян кровью и вином

И трёх стрельцов повесил

У Софьи за окном.

«Смотри, смотри, сестрица

Любуйся, день за днём

На воровские лица

С глазами – вороньём

Исклёванными жадно.

Смотри теперь, смотри –

Хотели крови? – Ладно –

Упьётесь, упыри»!

***

Как подковы указы куёт он

И ещё от Антихриста что-то.

И силы некуда девать

Он начинает бой со Шведом,

Под Нарву шлёт он рать.

Пацан, семнадцати годов

Мальчишка на престоле

И Пётр бока ему готов

Намять на бранном поле

***

Войска тысяч в сорок,

Только толку - пшик…

Коль негоден порох

Не спасёт и штык.

Лупит по глазам

Кружит вихрь и сеет ужас.

Шведы в полчаса

Прорывают оборону

Русский строй крушат

Вопли, выстрелы и стоны,

Бойня, смерть и ад

Некуда деться!

Всё, ё – моё

Предали немцы,

Офицерьё

Бей этих гадов

Рвите всех нах..!

В морду – прикладом

Выстрелом – в пах

Бежали. Прятались в кустах.

И сыпались проклятья

Когда валился люд с моста

Который рухнул, кстати

Зря ругался Шереметьев,

Зря махал своей он плетью -

Не поправить – как не правь

Конница, теряя разум

Устремилась кучей, разом

В ледяную воду – вплавь

Избежавших шведской пули

Там, до тыщи – потонули.

Он сразу же утратил интерес

Не оценив России и Петра.

Пётр обладал, признаться, редким даром –

А между тем, а между тем

Народ не глух был и не нем

Очередной бардак и бунт

Когда терпеть уже невмочь

И некому помочь

***

В Астрахани звон колоколов,

Мужиков и девок по Руси

Голыми руками не возьмут

Ауфидерзейн и Хенде-хох.

Что бы не набросили хомут

И стоит такой переполох,

Молча пьют, невесело поют,

К горлу Дона тянет руки

Черт его принёс -

Князь полковник Долгорукий

Юрий – царский пёс.

Но месть внезапна и сладка

И нет его полка.

И на Дону, и на Дону

Казаки вспыхнули и ну,

Пошёл плясать огонь

«С Россией делай, Царь, что хошь

И наших прав не тронь.

Нету с Дону выдачи

Ни вчера, ни нынечи,

И к тому ж, едрёна вошь,

Наши бороды не трожь».

Из под сонных мутных вод

Призрак Разина встаёт:

«Я Разин, я – кузнечик

Раскинутых степей

Горит кровавый венчик

На голове моей.

Я есмь, я крылушкую

Как бог творю я мир,

Кую мятеж, ликую

И всех зову на пир»

Он раздаётся ввысь и вширь

Уж не кузнечик он – упырь

И Волге говорит «Восстань!

И ты восстань, Кубань!

И вы восстаньте, тоже

За честь и за права

Украйна, Запорожье,

Башкиры, татарва.

Пусть местью насладиться

Шальная голытьба – то,

Когда возьмём Царицин

А следом и Саратов.

Когда в Новочеркасске

Старшин повесим скопом

Что б жить не по указке

Не как холопам».

И музыкой звучат в ушах

Прелестные слова.

Пьянеет радуясь душа

Кружится голова.

Кровавый жребий брошен,

И вот к недолгой славе

Своей летит, как коршун

Решительный Булавин

И атаманы – Драный,

Да Голый, да Беспалый.

Как волки в поле рыщут

И воют на луну.

***

По России эти вихри

Вились, вились, но утихли

Где же призрак Разина?

Показалось, разве, на...?

Может, был то – морок?

Может, это – бес

Наводил злой шорох

До самих небес?

***

  Россия строилась, хотя трещал хребет,

Топорщатся Петра усы

Сверкает гневный взгляд

Отцу – под пятьдесят

Есть правда ещё два Петра

Но толку с того - ни хера.

Тонка им кишка,

Ведь пока от горшка

Алексей-то и вроде

Стать монахом не против

Но царь знает, что если помрёт –

И вчерашний монашек

Станет зело, как страшен,

Пойдёт насмарку всё.

Над Алексеем веет смерть

И чудо не спасёт.

***

Как ни кинь, всюду – клин

Что ни выбор - то мрак

Хоть и сын, а всё ж – враг.

Изучая это Дело -

Вся душа Петра вспотела

Что там шведы твои!

Тут другое - страшней.

Ужас от нелюбви

Всех своих сыновей

И любой протокол –

Как осиновый кол

И уже до небес

Тот осиновый лес

**

Недобитая Русь

Открывается здесь -

Вся стрелецкая гнусь,

Вся боярская спесь,

Вся мужицкая злость

Вся сермяжная вонь.

Все молчат, но небось,

Чуть поглубже затронь,

Да покрепче копни

Твою мать – перемать…

На виду - только пни.

До корней не достать

А корням – нет числа

Ими, с давних годин

Вся земля проросла

Аж, до самых глубин.

 ***

Был суд. И вынесен судом

Был смертный приговор

А что случилось там потом