Владивосток. Весна 1904 года

 

Владивосток подводил итоги бомбардировки. В городе, как и предсказывал Стемман, выбило более половины стекол, особенно пострадали районы, прилегающие к порту. Если в реальности Карпышева японцы ограничились скорее демонстрационной атакой, то на этот раз они действительно пытались уничтожить корабли в гавани. Поэтому счет жертв в шел не на единицы, а на десятки. Все же двенадцать дюймов главного калибра броненосцев — это на порядок серьезнее, чем восемь дюймов Камимуры. К тому же если фугасное действие японских снарядов оказалось весьма невелико, то вихри осколков, воспламенение всего, что может гореть и облака удушающих газов город и порт получили сполна. Флот тоже пострадал сильнее, чем в старой реальности — «Рюрик» получил восьмидюймовый снаряд в носовую оконечность. Пожар, изрешеченные осколками снасти, перекошенная на перебитых вантинах фок-мачта, трое убитых матросов — это ничто для корабля в гавани, рядом с доком. Орудия не пострадали, машины тоже, так что эффект попадания был, как ни странно, скорее положителен для русских, чем отрицателен. Теперь «Рюрик» в любом случае надо было ремонтировать, причем под руководством Карпышева. И если бы японцы могли годом позже задним числом выбирать, попадать ему в палубу в тот морозный день или не попадать, то они скорее предпочли бы промазать…

Кроме этого, на сопках, в местах ложных батарей, выгорело и было вывалено по полгектара тайги. Туда теперь водили на экскурсии офицеров с кораблей для того, чтобы на живом примере показать действие японских фугасов.

В позитиве было девять попаданий в японские корабли. Хоть они и не нанесли японцам серьезных повреждения, труба «Адзумы» и пара шестидюймовок на «Ивате» не в счет, это легко ремонтировалось, но счет был 9:1 в пользу русских. Ну и сам факт отражения набега радовал. Вот только радость была сквозь зубы, и больше всех ими скрипел сам контр-адмирал Руднев. Против ожидания, после того, как в море отгремели взрывы, он не стал рычать, ругаться или как-либо еще проявлять свое неудовольствие. Он молча ушел с сопки, сел в экипаж и уехал в гостиницу, которая с некоторых пор стала его постоянным местом дислокации. Единственное приказание, которое он отдал в тот вечер — "отбой, всем спасибо, на сегодня война закончилась. Лейтенанта Балка ко мне".

В номере Балка встретил мертвецки трезвый Руднев, который предложил ему выпить ЧАЮ. Такого от своего Карпышева, в трезвости не замеченного, Балк никак не ожидал и от удивления согласился.

— Василий, а не зря мы это вообще затеяли?

— Что именно, Вов?

— Да ладно, лучше Петрович, привычнее. Чего мы влезли в эту войну? Неужели мы втроем всерьез думали изменить курс всей империи? Это все равно, что трем мухам пытаться изменить курс крейсера… Как не бейся, а такая махина расшибет тебе голову и даже не вздрогнет.

— Наконец-то ты мне доказал, что ты на самом деле настоящий русский интеллигент! При первой же неудаче начал рефлексировать и готов сбежать. Еще про слезу ребенка мне расскажи и про всеобщую предопределенность на забудь.

— Да при чем тут это, мать твою! Ты посмотри, что вышло — весь город несколько дней рвал жилы, чтобы успеть. Мы реально могли выиграть эту на фиг не нужную России войну тут, у Владика! Ты понимаешь, что восемь подрывов — это минимум четыре-пять поврежденных кораблей линии, сиречь линкоров? Дотянуть отсюда подорванный миной корабль до Японии — ненаучная фантастика! Пусть потонули бы всего три, но все одно — Того бы остался с восемью линкорами в колонне против русских десяти, и это без гарибальдийцев и «Осляби», которые будут боеспособны через два-три месяца! Он просто не рискнул бы высаживать войска на материке вообще! Япония приняла бы любое разумное предложение мира сразу, сейчас. А теперь что? И все этот из-за одного идиота в погонах поручика, который лишний раз не проверил контакты перед тем, как их замкнуть. А сколько их таких в нынешней России? Ну пусть не большинство, но для нас троих слишком много!

— Добро пожаловать в реальную жизнь. Это в играх и детских книгах герою достаточно придумать гениальный план. А в реальной жизни девяносто процентов работы — это проследить за тем, чтобы такие вот поручики его не запороли. Кстати, с этим конкретным идиотом проблем больше не будет.

— Угу. Минус один, осталось всего то полста тыщ, обрадовал. И как ты его примочил?

— Никак. Я ему сделал предложение, от которого он не сможет отказаться — или он в двадцать четыре часа покидает Владивосток, или я его вызываю на дуэль.

— А с чего ты взял, что он должен испугаться? Это на «Варяге» ты авторитет, а во Владивостоке пока нет.

— Боюсь, уже да. Я тут сегодня в «Ласточке» с тремя кавалерийскими офицерами поспорил немного… На тему, кто лучше фехтует и стреляет. Наверное, я больше про абордаж ничего никому рассказывать не буду — нездоровый ажиотаж вызывает…

— Как от тел избавился, надежно?

— Слушай, ты мне с чаем совсем не нравишься, может, чего серьезнее заказать? Все живы и более-менее здоровы. Пара синяков не в счет — мы фехтовали на бокенах, спасибо Секаи, этого добра у меня теперь достаточно.

— А стрелялись вы из рогаток, да?

— Да нет, из револьверов. Они втроем по одной мишени, я один по трем. А судьи потом определяли, кто попал первым. Учитывая то, что я стрелял в прыжке, переходящем в перекат и попадал всегда ближе к центру мишени и на глаз быстрее — победителем признали меня. С фехтованием еще очевиднее, я остался стоять, они нет. Так что счет в кабаке оплатить пришлось им, как проигравшим. А по поводу "выгонять со службы" — я к его начальству тоже заглянул. Они согласны перевести его в теплое местечко. В Кушку. Ума только не приложу, на кой там минеры? Но они не против, даже очень за. Ладно, это все весело, но не серьезно. Так как мы теперь воевать будем?

— Теперь воевать придется всерьез. Придется нам тут попотеть, да и Вадику в Питере необходимо нам поспособствовать. План А не сработал из-за одного кретина и моей собственной глупости, переходим к плану Б.

— А где именно я твою глупость проглядел?

— Нечего было выпендриваться и вообще морочить людям голову с инженерным заграждением. Просто поставили бы мины, без проводков. Кто коснулся — я не виноват, а после войны бы вытралили, ничего страшного не произошло бы. Нет, захотелось, чтобы мы могли ходить, а они нет. Довыпендривался. Заслужил я, в общем, орден "Восходящего солнца" от Микадо. И главное — пенять не на кого, кроме собственной дури…

— Ну, будет тебе уроком на будущее — предпочитай простые решения красивым. Что теперь творить намерен?

— Через Вадика будем ускорять прохождение отряда Вирениуса, он сейчас загорает в Красном море. А пока он сюда дойдет, будем из «Рюриковичей» делать нормальные крейсера для эскадренного боя, они-то по техзаданию рейдеры, а нам сейчас бортовой залп окажется по-полезнее дальности… Да и «Варяга» с «Богатырем» тоже надо оттюнинговать. Я тут намедни добыл чертежи «России» с «Громобоем» и немного их изнасиловал, приведя к виду, к которому их в нашей истории привели к окончанию Русско-Японской войны… Ну, с учетом местных реалий, естественно. И сам «Рюрик» тоже не забыл, естественно. Глянешь?

После утвердительного кивка Балка Руднев смел со стола все лишнее и зашуршал чертежами, пестревшими карандашными пометками.

— Ну ты гигант… Когда только успел? Но как же с перегрузкой быть? Ты уверен, что со всей этой фигней корабль вообще от стенки отойдет, а не потонет, как чугунная баба? На «Варяг» всунул дополнительные две восьмидюймовки, кстати, где ты их вообще возьмешь?

Следующие полчаса оба говоривших долго и нудно спорили о расположении дополнительных орудий, навеске брони в оконечностях, а уж спор о том, сколько орудий противоминнго калибра можно выкинуть без риска остаться голыми перед миноносцами противника, вообще чуть не дошел до драки. Однако на высшей ноте спора Балк как-то сник и неожиданно пошел на попятный.

— Ну, тут тебе и флаг в руки, а я, наверное, своим прямым делом займусь, если позволишь. А то по морским делам я тебе все равно особо ничем помочь не в состоянии, а ручки мои шаловливые того, чешутся.

— Не понял… Ты чего удумал-то? Меня бросить?

— Ладно, не пропадешь, чай, не маленький. Даже Вадик в Питере выжил, не съели, да еще и к телу Николашки пробился и влиянием там пользуется. А уж ты во Владике, да после того, как тебя официально назначили командующим всего, что тут есть, и подавно не пропадешь. А мне надо завоевывать авторитет не во флоте — тут есть ты, а в армии. Ну и есть кое-какие мысли в тему, вот смотри, я тут тоже на твои чертежные потуги глядя, кое-что набросал… Как тебе идея создания сухопутного аналога "Варяга"?

— Ты, по-моему, как-то слишком серьезно воспринял анекдот про подводную лодку в степях Украины, которая геройски погибла в воздушном бою…

В ответ Балк с хитрой усмешкой вытащил из портфеля свои собственные чертежи и разложил их поверх Рудневских.

— Ну, не ты один бумагу марал.

Карпышев долго и внимательно рассматривал наброски Балка, а потом спросил.

— Что это такое и причем тут "Варяг"?

— Петрович, ты мне совсем трезвым не нравишься. Это проект бронепоезда, на котором я буду совершать геройские подвиги под Порт-Артуром. Мне все одно во флоте делать нечего, это твоя епархия, тут ты при делах. Но вот пообщавшись с местными сухопутными офицерами, я понял — что там, в армии то бишь, я нужнее. Прикинь — они же не только про танки еще не знают, они даже идею обороны с организацией нормального флангового огня еще не поняли!

На лице Балка возникло мечтательно выражение, как будто он уже косил из Максима густые цепи японских солдат именно с фланга, когда одна пуля может свалить до трех солдат.

В реальность его вернуло ехидное замечание все еще не врубившегося Карпышева:

— А бронепоезд-то зачем? Чтобы сподручнее было на нем во фланг заезжать, попутно прокладывая колею железки?

Тяжело вздохнув и мысленно закатив глаза к потолку по поводу очевидного скудоумия своего трезвого командира, Балк начал подробно разъяснять идею использования бронепоездов против неподготовленного противника. Спустя пяток минут Руднев, наконец, оценил идею настолько, что согласился отпустить от себя второго современника.

— Но только без помощи Вадика ни фига у тебя, Вася, не выйдет. Интересно, как он там в Питере, крыса медицинская?

— Так он же еще вчера на телеграф прислал отчет о своих действиях, неужто я тебе не говорил? Адресован Балку или Рудневу, меня первым нашли, вот и отдали…

— Может, и говорил, но я вчера и родную мать, встретив тут, на улице, не узнал бы — весь день на нервах, придет Камми или нет… Так что там наш засланец в высшие сферы пишет?

— Щас почитаем, только ты мне скажи, ты про то, что с командой «Корейца» в Чемульпо творится, тоже не в курсе?

— У НАС их отпустили под подписку о неучастии в войне, как и команду «Варяга». А что тут? Ну не надо на меня смотреть укоризненными глазами старшего брата, не надо. Реально времени не было газеты читать.

— Все же о боевых товарищах мог бы и побеспокоится… Ладно, на первый раз прощаю, — Балк легко и непринужденно уклонился от брошеного в его голову карандаша, — В общем, нашла коса на камень. Сначала японцы неделю требовали выдать им Беляева для расследования его поведения в бою. Он их с борта «Паскаля» послал куда подальше, командир «Паскаля» Сэнес его поддержал, мол, нейтральный стационер. Теперь они бы и рады, чтобы он убрался из Чемульпо под ту самую подписку — у него очередь из журналистов на интервью на полгода вперед. А японцам лишнее освещение того, что они там делают, с Беляевскими комментариями, ни к чему. Но теперь уже уперся Беляев — как узнал, какой «Кореец» стоит во Владивостоке, дал слово чести — пока идет война, он подписку не даст. Патовая ситуация, понимаешь…

— Вот уж этот пат разрешить проще простого — я не знаю, что с теми японцами делать, что мы на «Ниссине» с «Кассугой» взяли, ну и с экипажами рыбаков и пароходов, что нам подвернулись. Вот и предложим через газеты поменять всех на всех, безо всяких условий. Заодно и твой Секаи вернется домой. Как с ним, до чего договорились?

— Ну, если вкратце, то императора он предавать, конечно, не будет, но предложение взаимовыгодного мира с небольшими взаимными уступками ради прекращения вонйны его заинтересовало. Но его голос в Японии далеко не решающий…

— Ну, это уже как рекламировать. Так что там наш Вадик пишет, за «Манчжура» не кается, небось?

 

Лекарь Вадик Калиостро