Роберт. 6 мая, четыре часа утра.

На объект нас забрасывают, как и в прошлый раз, издали. Теперь с мужиками увидимся только внутри объекта, уже после начала. Ещё раз коротко пробегаем по плану, обсуждаем последние мелочи, забираем рацию и уходим. В эфир выходим один раз, на несколько секунд, не более. Сашка и Айвар сразу же уезжают, как только получают подтверждение о том, что мы на месте. До штурма шестнадцать часов.

Муторно — наконец я вспомнил это слово. Именно такое ощущение перед началом — под ложечкой сосёт, словно на экзамене, которые за давностью лет забылись, а чувство — нет, осталось. Весь день просидели как привязанные. Пока всё по плану — на объекте тихо, расположились нормально, солнце в спину, так что бликов не будет. Да и не может их быть — мы устроились на приличном расстоянии от окон, растворившись в гулких сумерках ангара. Бросаю взгляд на свои подсчёты и щёлкаю барабанчиками оптики; не будет у меня времени, чтобы брать поправки по прицельной сетке. Ветер почти стих, слышно как постукивает нагретая за день крыша. День был тёплым, даже слишком. «Прекрасный день, чтобы умереть» — мелькает в голове, и я, словно испугавшись, топлю её в хороводе других. Объект словно вымер, только мертвяки непонятным хороводом шатаются неподалёку. И здание на закате красное, словно оно уже чувствует, что сейчас начнётся. Ладони в перчатках мокрые, по спине бегут капли пота — нервишки, боярин, нервишки...

Так, в эфире первое сообщение — мифический Костя едет домой. Значит, брандеры на исходной. А вот и «семья» ему в ответ «обрадовалась», значит, и Сашка на месте. Чёрт, как колбасит, даже поджилки трясутся. Надо успокоиться, иначе прицел сорву.

Дверь! Открывается, зар-р-аза.

— Время!

— Время! — вторит мне Линас и бросает взгляд на часы.

Никогда бы не подумал, что десять минут — это так долго! Сейчас это вечность, в которую между секундами поместится чья-то жизнь. Вся поместится, без остатка...

— Пять минут, — севшим голосом говорит Линас. Тоже волнуется, не один я здесь с ума схожу. Слишком много сейчас поставлено на карту...

— Десять. Время! — он отправляет в эфир фразу, и, дернув подбородком, прикладывается к пулемёту. Выпустили смерть, теперь уже не остановишь.

— Машины пошли, группы на подходе, готов?

— Цель! — уже держу на прицеле своего, вот этого светловолосого человека, который сейчас смеётся, прикуривая свою последнюю сигарету. Как и каждый из нас, он не знает время своей смерти. Но тут другое — его время знаю я. Оно здесь, у меня на кончике пальца. Мир вокруг меня замирает, словно в ожидании ещё одной жертвы. И ведь он почувствовал, точно почувствовал — как-то растерянно оглядывается вокруг.

Выстрел! Человек, как в замедленном кино, падает, когда рядом со мной оживает пулемёт, короткой очередью, возвращая привычный темп времени — минус два!

Перезарядка, цель, выстрел! Ещё один. Человек попытался рвануть к двери, но пуля толкает его в спину, и он падает на пороге. Минус! Ещё три очереди; короткая, короткая, длинная... В этот момент в забор врезается джип штурмовой группы — пошла р-р-работа! Из второй в толпу зомби летят бутылки, которые превращают небольшой пяточок перед зданием в погребальный костер.

Выстрел — достреливаю раненого, который пытается встать. Нет, это не раненый, это уже зомби. Чёрт с ним, штурмовая группа добьёт.

— Окно! — Линас выцеливает окно на втором этаже, где поднимаются жалюзи. Короткая очередь. — Окно!

А это уже моё, в сумерках узкого проёма вижу тень — выстрел. Перезарядка, цель, выстрел!

Штурмовая группа уже рядом с дверью, я вижу, как один из них швыряет внутрь гранату. Другой, с задержкой в несколько секунд, повторяет движение — хлопок, есть контакт! Двое работают у дверей, накрест перекрывая очередями помещение, ещё двое, прислонившись спинами к стене, стреляют по нежити. Да, там есть чем заняться, три человека в кузове пикапа, один на капоте — крутятся, как черти в преисподней, пытаясь отбить напирающую волну нежити. Один из них вдруг дергается и падает в толпу зомби. Чёрт, неужели мы зацепили?

— Окно! — кричит Линас и, не дожидаясь меня, всаживает короткую очередь прямо в жалюзи. Ещё одна серия — и жалюзи замирает, открыв окно на ширину ладони. Кто-то умер, не успев включиться в игру.

Один человек из первой группы пытается рвануть внутрь, но будто наталкивается на стену и заваливается навзничь. Минус один у нас. Внутрь здания летят сразу три гранаты и за ними, едва дождавшись взрывов, один за другим ныряют наши мужики. Пошли!

Мы с Линасом почти одновременно срываемся с мест и, чуть не столкнувшись на лестнице, скатываемся вниз. У дверей уже стоят Док и Аста, белые, словно им лица мукой вымазали.

— Ключи! — бросаясь к машине, ору я, хотя прекрасно вижу, что движок работает.

Линас заваливается на пассажирское кресло и едва успевает закрыть дверь, когда автомобиль срывается с места. Едва вписавшись в поворот, выскакиваю на дорогу, ведущую к объекту. Он лихорадочно меняет ленту; правильно, потом некогда будет! Вблизи это выглядит ещё ужаснее — несколько зомби огромными факелами бродят по дороге, заваливаясь на землю, словно растаявшие свечи. С пикапа продолжают стрелять, их осталось только трое. Дьявол! Потом разберёмся! Тормозим прямо рядом с ними, размазав ползущую по асфальту нежить.

— Это был наш!

— Был! Пошли! — Линас выскакивает из машины и в упор расстреливает нескольких бредущих на него зомби. Я прыгаю на капот нашей машины, перехватываю автомат, пускаю длинную очередь в толпу зомби и перепрыгиваю дальше, в кузов пикапа, распоров скулу о свисающую с обломков забора проволоку. Меняю магазин на полный. Внутри здания слышу беспорядочную стрельбу — так стреляют люди, которым уже некогда целиться. Время! Меня чуть не сбивает с ног Линас, влетевший в кузов следом за мной.

— Пошли!

У дверей тормозим, бросаю взгляд на лежащего; этого один из Сашкиных бойцов, пули попали ему в лицо, опознаю только по цвету формы. Быстрый взгляд внутрь, после вечерних сумерек там достаточно светло — на стенах горят небольшие лампы, беру на прицел холл.

— Пошёл!

Линас влетает внутрь и сразу притормаживает у колонны, прикрывая меня.

— Пошёл! — влетаю следом за ним, споткнувшись на пороге — плохая примета!

Сразу за колоной лежит чей-то труп, но всё равно всаживаю ему в голову короткую, на три патрона, очередь. В этом нет смысла, но я пришёл сюда стрелять, это уже сильнее меня. У поворота трое, на спинах белые полосы — наши! Значит, здесь пока без потерь. Они стреляют вглубь левого коридора. В холле ещё два трупа, один начинает шевелится — очередь. Сколько же их осталось? А, т-т-твою мать, после посчитаем!

— Поберегись!!! — на бегу вытаскиваю чеку из гранаты и швыряю её за угол. Взрыв бьёт меня по ушам, к голове словно приложили гудящий камертон, но выстрелы из глубины коридора смолкают. Пошёл! Справа от меня, немного пригнувшись, слоном уходит вперед Сашка, за ним, как приклеенный, его боец. Через десять метров ещё один поворот направо и лестница наверх. С площадки кто-то пытается стрелять, навстречу ему летит граната. Взрыв! Не успеваю открыть рот и меня опять накрывает. Кто-то дергает меня за плечо и отбрасывает назад.

— Куда без брони прёшь, мля!

Это Айвар, позади него Линас держит холл, но к нему уже подбегают люди из второй группы. Прекрасно, значит, все уже в здании! Сашка с напарником цугом уходят вверх по лестнице, за ними Айвар, он прижался к стене и прикрывает ребят, поливая длинными очередями верхнюю лестничную площадку. Сухая очередь; один из наших, словно споткнувшись, падает и замирает на ступеньках. Ещё одна длинная очередь, крик.

— Пошёл!

Рву вперёд, на миг задержавшись рядом с упавшим — это Сашка. Ранен? Нет, уже убит — от середины груди к голове идёт аккуратная кровая строчка. Кто-то хорошо стреляет, сука! Доберусь — на ремни порежу! На миг оборачиваюсь назад — следом за мной бежит Линас. Сбрасываю полупустой магазин на пол и перезаряжаясь взлетаю по лестнице наверх. Там на площадке перед дверью лежит труп. В светлой форме — чужой. Контрольный в голову, пошли! Наши, на миг притормозив у двери, ныряют в следующий коридор. Ещё поворот, напротив меня неожиданно открывается дверь и навстречу мне, вываливается человек с пистолетом, опущенным стволом вниз — по его руке бежит кровь, зацепили, значит. Даже не останавливаясь, почти без замаха, бью его стволом автомата по руке, и когда он отшатывается, пробиваю ногой в пах. Выронив пистолет, он валится на пол, следом за мной подбегает Линас.

— Чисто!

— Держи этого! Живым! — бросаю ему, устремляясь за мелькнувшим в глубине коридора Айваром.

Очередь, очередь, ещё. Кто-то выпускает длинную очередь и затыкается. За несколько секунд тишины я успеваю услышать хекающий звук сильного удара, и мне прямо под ноги, лицом вниз падает еще один пленный.

— Пакуй, мля!

— Понял! — падаю коленом на загривок лежащего передо мной человека и, уперев ему спину автомат, другой рукой вырываю из заднего кармана наручники, защёлкиваю сначала на одной руке, потом на другой. Готов! Выстрел, чей-то крик, кто-то выругался по-английски, но захлёбывается, глохнет в звуке выстрелов и бьющегося стекла. Выстрел!

Тишина...

Прохожу по коридору, в конце которой находится небольшая комната. Вижу Айвара, который, склонившись над лежащим на полу бойцом, что-то бормочет в гарнитуру рации. Чёрт, моя гарнитура слетела и теперь болтается на груди. Ловлю наушник, успевая поймать только конец фразы...

Взгляд на часы — с начала штурма прошло двадцать минут. Мне казалось, что мы тут минут пять возимся, не больше. Переступаю через труп с развороченным выстрелом лицом и подхожу к Айвару.

— Жив?

— Убит, — он кивает на бойца. — Пулю поймал, мля. В самом конце, ведь почти дошли.

— Проверяем.

Следом за нами влетает Линас и осматривает комнату.

— Там два стреноженных, внизу чисто. Сашка наглухо. Ещё два наших на улице. Всего минус три.

— Четыре, — я киваю на лежащего на полу бойца.

— Проверяем этажи, нижним быть готовыми, вояки до нас добраться могут. Док, — бросаю в эфир, — связь с Каролисом, быстро! Айвар, потроши в темпе пленных, время мало!

Мы с Линасом уходим на проверку комнат. Их здесь немного, как мы поняли — караульное помещение, небольшая казарма на десять коек и отсек тюремных камер, вытянувшийся почти по всей длине здания, во втором коридоре. Большинство из них пустые, в нескольких — штабеля ящиков, поставленные на европоддоны.

— Нам повезло, — бросает Линас, когда мы заканчиваем проверку, — если бы они ушли во второй коридор, до сих пор бы воевали.

Киваю в ответ. Оживает рация, это Док.

— Робби, это Док, наши парни на подходе! Пять минут.

— Пусть забирают вас, наши вещи и пулей сюда, встретим.

Линас уходит к дверям, встречать, а я прохожу по пустому тюремному коридору. Неужели это то, что мы так искали? Даже руки не поднимаются, чтобы вскрыть хоть один ящик. Сил нет. Пусть Док проверяет, это его забота. Оглядываюсь и ухожу наверх, опять подскользнувшись на ступеньках в луже Сашкиной крови.

Айвар уже растащил пленных по разным помещениям и теперь допрашивает. Захваченные в плен, наверное, уже всё рассказали — потрошит он их серьёзно, без церемоний и оглядок на Гаагскую конвенцию. Они не перестают говорить даже тогда, когда Айвар, закончив спрашивать одного, переходит в другое помещение, чтобы заняться другим. Захожу в комнату, откуда на меня выскочил один из них. Наверное, это был его кабинет. А до него здесь сидел какой-нибудь вертухай в погонах, под эгидой международной борьбы с терроризмом. Удобный диван, кресло, плазменный телевизор на стене и минибар. Большой письменный стол с какими-то безделушками и стопкой папок, книжный шкаф. Рядом со столом, в углу, примостился небольшой сейф. За перегородкой, которая делит комнату на две части, вижу смятую кровать и куртку, брошенную на пол. Еще одна дверь — душевая. Чисто. Возвращаюсь к Айвару.

— Тебе помощь нужна?

— Уже нет, — хмуро бросает он и кивает на одного пленного, — этого можно ещё подержать, а второй мне не нужен, это простой охранник.

— Хорошо, — киваю и подхожу к лежащему на полу человеку. Это тот, которого взял Айвар, у него разбито лицо и скованы руки за спиной. В глазах животный страх, потемневшие спереди брюки, резкий запах мочи и пота. Короткая очередь, и он застывает на полу.

 

— Ещё что-нибудь?

— Да нет, я ещё с этим поговорю.

— Там ребята с брандеров вернулись.

— Узнай, как там дела, когда военных ждать?

— Лады, — я киваю и ухожу вниз.

Внизу уже собрались люди, среди них хмурый Каролис, рядом с ним Аста, со счастливым и одновременно потерянным выражением на лице. Док, Линас, несколько парней, которые собирают оружие и складывают его у входа.

— Что с военными?

— Сделали, — кивает Каролис, — приедут, конечно, но не скоро. У них же нет тяжёлой техники, а джипом, Камаз на спущенных колёсах, так просто с места не сдвинешь. Думаю, часа два провозятся, а то и больше — их же ещё потушить надо. Я там, в соседнем здании, двух парней оставил, и пулемёт — на всякий случай.

— Потери есть?

— Трое, — темнеет лицом Каролис, — когда уходили, снайпера, с крыши.

— Понятно. Где моя винтовка? — это уже Лёшке.

— Собрал, лежит в машине, на заднем сиденье.

— Спасибо, — говорю я и поворачиваюсь к Линасу, — вызывай грузовики, пора грузиться.

— Уже вызвал. Ты как, — он пристально смотрит на меня, — нормально?

— Более чем...

— Опять контузию поймал?

— Не знаю, может. Да, и ещё — если успеем убраться, оставь неподалёку своих парней. Хочу знать, во сколько прибудут военные. И попроси кого-нибудь из своих спецов, пусть они помещение осмотрят. Вдруг тайник найдётся. Особенно кабинет директора интересует.

Линас кивает и, отобрав часть людей, уходит в сторону камер. Вместе с ним идут Док и Аста. Молодец девушка — никому не доверяй, особенно сейчас. Я опускаюсь на кафельный пол и приваливаюсь спиной к стене. Провожу рукой по лицу, размазывая по щеке подсохшую кровь. Сейчас подойдут машины, и начнём грузить. Надеюсь, в ящиках найдётся то, ради чего мы сюда пришли...

Роберт. 7 мая.

Часам к одиннадцати приехал Эдгар — хмурый, как туча, таким его никогда не видел. Вместе с ним вернулись Аста и Каролис, которые после штурма остались у Дока, в Рамучяй, где весь остаток ночи изучали найденные документы и вещи. Я устроился на веранде. Голова раскалывалась, а таблетки уже мало помогали, не могу же их горстями жрать? Даже спал, не раздеваясь, только броник снял и жилет сбросил, на остальное сил не хватило. Теперь, морщась от боли, цежу сквозь зубы чай и жду новостей. А может, и нет... Апатия — вот точное определение моего состояния. Апатия и головная боль, ничего лишнего, как говорилось в одной старой рекламе. Старой... Прошло меньше полугода с той поры, когда мы сидели в офисе и ломали голову над этим рекламным слоганом, а кажется — вся жизнь. «Ничего лишнего»...

Айвар накачался снотворным и, наверное, ещё спит. Вернулись мы поздно ночью, привезя в кузове машины три трупа. Их уже забрали семьи; утром, сквозь обрывки сна, я слышал женские крики и голос Альгиса, который что-то говорил жёнам погибших. На веранду зашёл Эдгар, кивнул и уселся в кресло, стоящее напротив меня.

— Чаю хотите?

— Нет, спасибо. Со мной приехали Аста и Каролис, — он немного помолчал, — им, наверное, сейчас надо выспаться, они всю ночь просидели над документами. Вашу часть хабара привезут позже.

— Проверили уже?

— Да...

— Результат... отрицательный?

— Увы, да, — Эдгар поднял на меня взгляд и повторил, — да. Даже в сейфе оказались никому не нужные документы. Не скрою, документы интересные, но для нас, увы, совершенно бесполезные. Если над этими бумагами вдумчиво посидеть, то можно отыскать след, откуда всё пришло к нам, в Литву, но кто этим будет заниматься и, главное, зачем это нужно?

— Значит, вакцины не существует, — подвожу неутешительный итог, немного поражаясь, как спокойно выслушиваю эту новость — будто заранее чувствовал, что пустышку тянем.

— Должна существовать, — он пожимает плечами, — но не в Литве. Её надо искать там, где разрабатывался этот вирус. Вы знаете, я рискну выдвинуть предположение, что про вакцину мы вообще никогда не узнаем, — подводит итог Эдгар, — даже если она и существует. Просто сейчас расстояние в тысячу километров — это уже много. Очень много. Связей между регионами нет и налаживаться они начнут не скоро. А мы вообще, можно сказать, окраина мира. Задворки Запада и Востока одновременно. Так что сами понимаете.

— Стараюсь, — пытаюсь улыбнуться я, — но всё же обидно. Значит, всё впустую?

— Да, — соглашается он, — обидно. И страшно. Вы знаете, какие предположения про вирус высказывает Док?

— Знаю, Айвар рассказал. Возможна полная стерильность человечества.

— Это легко проверить...

— Вы что, — поднимаю на него глаза, — хотите ставить опыты на людях?

— Нет, не я, — Эдгар качает головой, — Аста...

— Что Аста?

— Она предложила. Хочет рожать.

— Сейчас? — моя фраза выглядит глупо, но он меня понимает.

— А что изменится завтра?

— Храбрая женщина...

— Да, я всегда говорил, что вам, Роберт, очень повезло с командой...

— Команды уже нет, Сашку и его людей не уберегли. Мы дружили с ним.

— Александр был хороший человек. Жизнь нас развела по разные стороны, но я искренне уважал его как человека. Он был правильный мент. Именно мент, а не легавый, если понимаете, о чём я. И умер хорошо, не успел испытать разочарования, которое сейчас у вас на лице. Он до конца верил, что мы найдём вакцину.

— У него и его бойцов остались семьи, — голова раскалывается, словно в неё вбивают гвозди. Морщусь и заканчиваю фразу: — Эта цель более важная.

— Не пропадут, я помогу.

— Что в ящиках? — лениво интересуюсь я. Не потому, что мне интересно — спрашиваю для того, чтобы не молчать.

— Продукты, какие-то лекарства, хорошие радиостанции и немного амуниции. Патроны, несколько ящиков гранат. Два хороших генератора и запас дизельного топлива. Мелочи по сравнению с тем, что мы надеялись там найти.

— Да, Эдгар, ради этих шмоток не стоило терять восемь человек. Даже немного странно, что этот объект так охраняли. Патрули приезжали, но при этом объект был очень слабо защищен.

— А против кого они собирались воевать, Роберт? — он искренне удивляется. — Против зомби хватало проволочного забора. Мародёры, которые могли заинтересоваться внутренностями здания? Для этого хватало патрулей, причём вы сами убедились, что простых людей они убирали ещё на подходах к объекту, а нежить служила неплохой дополнительной охраной. Не думаю, что они могли предположить, такой вариант развития событий, и целую операцию направленную против них. Просто отсиживались в безопасности.

— Военные тоже оказались не на высоте, Эдгар. Ведь часть из них прошла Афганистан, Ирак и не понаслышке знают, что такое нападение на блокпосты. Как они так лопухнулись?

— А им-то чего бояться, Роберт? Что к ним жители полезут, на базу? Их там осталось два взвода, а город почти пуст. Танками должны были базу обложить? Боже мой, Робби, ведь вы сами ни один год отслужили — откуда в Литве танки? Бронетраспортёров — и то, несколько штук, в придворных частях, для парадов. Притом заметьте ещё одну вещь: эта кучка военных — не вся армия. Армия — это те парни, которых вы похоронили в Кармелаве. А эти, — Эдгар поморщился, — уроды, которые сговорились с несколькими продажными политиками, чтобы обеспечить проведение операции по распространению вируса и на этом заработать. Я уж не знаю, чего они ждали, но думаю, что их тоже обманули, использовали и выбросили, как испорченную вещь. Так что всё просто и легко объяснимо...

— Да, кстати, военные были на объекте?

— Под утро, приезжали на трёх машинах. Задержались внутри недолго, где-то через полчаса уехали. Даже двери не закрыли, так и оставили открытыми настежь.

— Как вы полагаете, Эдгар, они не захотят попробовать отомстить?

— Кому? Нам? А за что? Да и кто в наши времена мстит за чужих, Роберт? Эта месть лишена всякого смысла. Пришли другие времена, так что можно жить спокойно — у военных сейчас и своих забот хватает, чтобы тратить лишние ресурсы, рыская по округе и выискивая виновных в смерти своих хозяев. Не знаю, что их связывало, полагаю — деньги, и немалые, но у нас не Япония и времена самураев ушли в прошлое. Они даже Каролиса — и то не искали после того, как солдаты начали разбегаться.

— Почему же в начале устроили такую бойню? Положили Купрявичюса со всей командой. Во имя чего?

— Думаю, в самом начале у них была ещё какая-то надежда на то, что заказчик их не бросит. Да и результатов таких они не ожидали. Не думаете ли вы, что военным рассказали про то, что произойдёт на самом деле, после того, как вирус сработает?

Когда военные увидели, во что вляпались, то просто побоялись, что им начнут мстить. Ведь даже в новом мире нужны союзники. А кто будет союзничать с этими ублюдками? Ладно, это всё уже в прошлом. Ещё один вопрос — как вы смотрите на то, чтобы я переселился к своему сыну?

— К Линасу?

— Да.

— Эдгар, — я удивленно пожал плечами, — вы это у меня спрашиваете?

— У кого же ещё? Дело в том, что у меня тоже небольшие проблемы. Часть людей после неудачного штурма, изъявила желание уйти. Они слишком надеялись на мифический хабар. А у меня, поверьте, нет ни малейшего желания их останавливать. Всю свою жизнь я кого-то удерживал, запугивал, ломал, покупал, наконец. А сейчас, в конце жизни, пришло понимание, что сломал на самом деле себя. Лишил нормальной жизни, радости ежедневного общения с близкими мне людьми. Я очень мало общался со своим сыном, о чём сейчас очень жалею. Не знаю, сколько мне осталось, но остаток жизни хотелось бы прожить поближе к нему. Со мной остаются пятеро моих самых близких людей с семьями, поэтому...

— Да, понимаю. Но мы с Айваром скоро уезжаем.

— Конечно, семья превыше всего. Мы постараемся обеспечить безопасность ваших людей. Когда вы уезжаете?

— Послезавтра. Надо похоронить ребят, собрать некоторые вещи и решить несколько вопросов с людьми, которые остаются.

Он кивает, и поднимается из кресла.

— До встречи.

Через полчаса на веранду выползает заспанный Айвар. Смотрит на кресло, потом машет рукой и садится на пол, приваливаясь к стене.

— Эдгар приезжал. Только что.

— Я знаю, — он непривычно серьёзен, — слышал, о чём вы говорили.

— Мысли какие-нибудь есть?

— Робби, какие тут мысли, сам подумай. Если честно, я тоже не очень-то надеялся на эту вакцину. Мечтать, как говорится, не вредно. Ситуация была похожа на лотерею, когда билет проверяешь — вроде и не веришь, но всё равно внутри надеешься.

— Да, похоже... Что этот мужик рассказал, которому ты там что-то резал, под занавес?

— Резал? — Айвар посмотрел на свои руки, словно увидел их в первый раз. — Ну да, уши ему отрезал, не выдержал. Эта падаль участвовала в заражении, но кто, чего и откуда привезли штамм, он не знает. Не знал, точнее, потому что ему повезло, сам подох. Я немного перестарался в конце, когда решил проверить свои познания в анатомии.

— Странно, словно сегодня какой-то особенный день. Тишина вокруг...

— Это Новый Мир рождается, Робби, — тихо говорит Айвар.

Лёвка как будто чувствует, что я скоро уезжаю. Сидит на коленях и мурчит, словно высказывает свое недовольство. Я перебираю его шерсть, хотя мыслями уже там, в дороге. Уже наизусть заучен маршрут, но всё равно, ещё раз мысленно прохожу путь, словно в названиях городов и сёл пытаюсь обрести уверенность, которой мне сейчас так не хватает. Закрываю глаза, пытаясь представить, что нас может ожидать в дороге. Зомби, морфы, люди. Именно так, если выстроить по степени возрастания опасности. Нежить уже перестала быть главной опасностью; то, что в самом начале приводило нас в ужас, превратилось в неудобство. Смертельно опасное, но не такое, как люди. Именно они сейчас представляют наибольшую угрозу в этом зарождающемся мире. Те самые, кто любил говорить о морали, человечности и доброте. Чего стоят все эти слова, когда за последние месяцы вокруг нас творилось такое, что даже в мрачные времена средневековья не придумали! Наслушались от соседей, что происходило в некоторых многоэтажках уже в первые дни эпидемии. Одних сомнительных подозрений хватало, чтобы убить человека. Вспомнился рассказ соседа, как у них в подъезде забили досками дверь в квартиру, чтобы её жильцы не смогли выйти наружу. Да, чему вы удивляетесь? Увидели замотанную бинтом руку у человека и «замуровали» в квартире, а вместе с ним и всю его семью. Раненый, конечно, обратился в нежить, куда он денется, но его близкие были лишены простой возможности убежать. Одним словом, их похоронили. Заживо...

Были и другие, которые кольями забили безобидного выпивоху соседа, единственной виной которого была нетвёрдая походка. С ним даже говорить не пытались, замесили сразу. А инвалиды, прикованные к постели? Их бросали в квартирах, обрекая на медленную, мучительную смерть от голода и жажды... И это уже делали не соседи, а их самые близкие люди — дети, жёны, мужья. Оставляли на смерть стариков только потому, что в машине уже не было места из-за загруженных чемоданов, которыми, кстати, были устланы городские улицы, когда люди дрались в пробках за возможность вырваться из города.

Пир во время чумы, иначе не скажешь. И такие, надо не забывать, тоже нашлись. Устраивали оргии, когда вокруг горели дома и гибли люди. Да, всякое бывало. Всего не упомнишь, а надо. Хотя бы как аргумент для моралистов, которые, задрав слюнявый взгляд в потолок, рассуждают о терпимости, доброте, человеколюбии и морали. Мораль — вещь хрупкая, лопается, как стеклянный бокал от кипятка; для этого даже эпидемии не нужно, достаточно было посмотреть вокруг. Как люди дрались за место в шлюпках, спасаясь с тонущих судов, как отбрасывали беременных женщин от аварийных выходов в самолётах. Правы были предки — изредка смерть человека скажет о нём больше, чем вся прошлая жизнь.

Почему я это вспомнил? Наверное, подвожу итог своих дел. Нет, не земных, с этим подожду, мне не к спеху. Просто Айвар прав, завтра для нас начинается следующий этап жизни. Новой жизни в новом мире.

К нам подходит Альгис, вытирая ветошью и без того чистые руки. От него пахнет смолой, свежими стружками и немного краской.

— Гробы сколачивал?

— Да, — он присаживается рядом со мной, — не положим же погибших мужиков просто так, в мешках.

— Колю же положили, — вспоминаю я.

— Для Коли я тоже гробик сделал, — он показывает руками размеры, — небольшой такой. Когда решим, где парней хоронить, то и его останки перевезём, а то как-то не по-людски получается, — виновато роняет Альгис.

— Спасибо тебе...

В ответ он только машет рукой.

— Да ладно тебе, Робби. Сейчас закончу и машину вашу проверю. Я тут подумал, Виду к себе переселю. Всё равно уезжаете, а пока вас не будет, пусть Аста с Каролисом отдельно живут, я так полагаю.

— Правильно полагаешь...

— Кота своего им оставишь?

— Нет, он к тебе больше привык. Возьмешь?

— Конечно, возьму, всё веселее будет. Кстати, Валерка с семьей решил уезжать отсюда. Хотел вчера, но я уговорил вас дождаться.

— Его дело. Куда едет?

— В сторону Калининграда собирается.

— Не доедет, — констатирую я, — хотя дуракам счастье, может, и доберётся. А там что, торжественный комитет по встрече его ожидает?

Альгис пожимает плечами

— Не знаю. Кстати, Линас бочку солярки привез. Сказал — для вас, в дорогу. Идём, хватит тут по одному слову в час бросать, поможешь гробы вынести...

Роберт. 8 мая, вечер.

Ну вот, машина упакована под завязку. В кузов мы грузим бочку солярки, которую обложили несколькими мешками с песком и надежно закрепили верёвками. Укладываем две запаски. Из еды в дорогу берём только тушёнку, армейские пайки и две канистры с питьевой водой. Ну и, конечно, некоторые важные мелочи, вроде кофе и лекарств. Личные вещи. Хотя какие тут личные вещи, кроме зубной щетки. Вида, добрая душа с железным характером и алмазным терпением, приготовила нам пироги в дорогу. Два спальника, газовая горелка и несколько котелков, чтобы не мешать кофе с супом. Разные бытовые мелочи. В общем, вещей, как мы ни старались, набралось много. Оружие выбирали долго, его накопилось немало. После долгих раздумий решили, что забираем Сайгу и РПКМ, чтобы с патронами не мучаться. Два цинка патронов к ним. Винтовка с тремя сотнями патронов и дальномер с баллистическим калькулятором, который остался мне по наследству от Сашки. Тысяча патронов для Глоков, пришлось забрать у Асты её семнадцатый. Два дробовика и по сотне патронов к ним. Куда нам больше — не штурмовать едем. При возможности объехать опасность — лучше так и сделать, не ввязываясь в ненужные перестрелки. Остальное мы оставим здесь, на базе. Вернёмся же, куда мы денемся...

— Ну что, Роберт, завтра в путь? — Айвар затянулся сигаретой, на миг осветив в сумерках своё лицо, — даст Бог, через неделю доберёмся до Украины. Увидишь своих. Сколько вы уже в разлуке?

— Больше двух месяцев, а точнее, ровно восемьдесят четыре дня...

— Не переживай, скоро встретишься. Несколько дней в пути, пусть неделя, не больше, и всё будет хорошо. Начнём новую жизнь, — он грустно усмехнулся, — на развалинах прошлого. Может, оно и к лучшему — мир перед концом света оскотинился окончательно.

— Может, и так, — я повернулся к Айвару, — не знаю, слишком уж всё быстро произошло. Трудно теперь сказать, что лучше, что хуже. Кто прав, кто виноват. У нас ведь не просто так привычную жизнь забрали, и нас перемололо, словно через жернова пропустило. Я по утрам смотрю в зеркало и себя не узнаю. Такое чувство, что себя потерял где-то там, по ту сторону добра и зла. Мне кажется, что мы тоже превратились в зомби. Только моральных; потеряв мир, близких, привычную жизнь, мы всё еще пытаемся жить. Как зомби, следуя каким-то неизвестным нам законам и рефлексам. Вспомни, однажды такое уже проходили, когда в начале девяностых мы, уже зрелые люди, ломали себя через колено, пытаясь привыкнуть к новой игре, по неизвестным правилам, которые нам забыли объяснить перед тем, как раздать карты. Мы и барахтались, каждый как умел. Каждый искал что-то своё. Кто-то нашёл, кто-то нет. Сейчас опять то же самое, только масштабы глобальнее. А может, это просто страх...

— А не поздновато нам смысл жизни искать?

— Не знаю. Смотря как посмотреть. Если как на дорогу, то, на первый взгляд, смысла нет. Казалось бы, бессмыслица — дорога, в конце которой ты умираешь, но мы всё же живём, значит, должен быть этот долбанный смысл! Вспомни эти два месяца, которые мы прожили — не так уж мало сделано. Дали нескольким семьям надежду на будущее. Кого смогли — спасли, кто был достоин пули — убили. Хороший финал для ремесленников от искусства. Сделали гораздо больше — смогли остаться людьми в этом аду. Может, огрубели и очерствели, но и в мирной жизни мы сентиментальностью не отличались, так что всё простительно и понятно.

— Что-то тебя на слова пробило. Боишься?

— Боюсь... Очень боюсь, что могу опоздать или уже опоздал, — я подошёл к краю веранды, закрыл глаза и подставил лицо теплому ночному ветру. Ветер... Тёплый, весенний ветер. Улететь бы отсюда... Туда, где неторопливо несёт свои воды Лета, река Забвения. Где есть всё и одновременно нет ничего. Есть только наше прошлое, стоящее перед нашими глазами, словно кадры из старого фильма. Господи, сделай так, чтобы не было бессмысленно всё, что сделал! Дай силы пройти этот путь до конца...

— Знаешь, — Айвар немного помолчал, — ты, наверное, прав. Эти два месяца мы жили. Даже, может быть, более осмысленно, чем всю прошлую жизнь. Пусть это время было жестоким, страшным, пусть у нас не было великих Целей, но ты прав — был Смысл. Причём, — он улыбнулся — более осязаемый, чем спокойная старость двух стариков, где-нибудь в парке, на скамейке в компании шахмат и валидола. Была дорога... Пусть она и остаётся. Кто знает, куда она нас приведёт.

— Знаю, куда, — я улыбнулся, — туда, где нас ждут.

Роберт. 9 мая, утро.

— Ну что, боярин, готов к труду и обороне? — входя в комнату, спросил Айвар. Чисто выбритый и подтянутый, словно в старые добрые времена, перед началом нового, интересного проекта.

— Всегда готов, — я усмехаюсь и поднимаюсь ему навстречу.

— Ну, раз готов, пошли, перед дорогой хлопнем по рюмке кофе и в путь?

— Потопали, — хлопаю его по плечу и, выходя из комнаты, оглядываюсь. Тепло здесь. Тем самым внутренним теплом, которое отличает дома, в которых всегда царила любовь. Мир изменился, люди... Люди тоже изменились. А дом — нет, даже несмотря на решётки на окнах и легкий запах оружейного масла.

Во дворе уже стояли наши соседи, Линас, Каролис, даже Эдгар пришёл, что меня слегка удивило. Вида, в сторонке, как всегда, мнёт платок и украдкой вытирает глаза. Аста грустная и почему-то смущённая. Вот глупышка — мы же не на тот свет собрались.

— Заправлен под завязку, проверена запаска и техталон, — Каролис цитирует слова старой, еще времён афганской войны, песни и забирает у меня сумку, чтобы положить её в машину. Вот чудак — мы же не паровозом едем, чтобы меня в купе усаживать.

Альгис, оглаживая свои рыжие усы, стоит у машины. У него на плече пушистым столбиком сидит Лёвка. Ну блин...

— Сейчас возьму и расплачусь, — усмехаюсь я, — ведь не в кругосветку уходим. А вы тут устроили, понимаешь, проводы в ссылку.

Усаживаемся в машину, Айвар ставит пулемёт между коленями и ёрзает на сиденье, устраиваясь поудобнее.

— Ну, что, Робби, от винта?

— Пожалуй, что да, — говорю я, но, вдруг вспомнив, выбираюсь из машины и иду к Альгису, на ходу расстёгивая карман жилета.

— Дядька, тут записи мои, дневник, — подаю ему потрепанный ежедневник, — ты же любишь мемуары читать. Вот и прочтёшь на досуге. Будет чем заняться, пока мы не вернёмся.

Он берёт у меня из рук записи, словно принимает эстафету. Я на миг задерживаюсь, оглядев людей, стоящих вокруг него и, неожиданно даже для себя, широко улыбаюсь.

Декабря, вечер.

Если бы не чугунная печка, стоявшая около самого окна, и картонная коробка с дровами, то ничего необычного в этой комнате не было. Разве что здоровенный сибирский кот, усевшийся у самой печки, с удовольствием ловил остатки тепла. Можно предположить, что это хозяин квартиры, которому лень подняться, чтобы подбросить дров в почти погасший огонь. За окном сгущались сумерки, и декабрьская метель швыряла снег на окна, забранные снаружи железными, грубо сваренными решётками. Но вот кот оглянулся, потянулся всем телом и, задрав пушистый хвост, не спеша направился к входной двери. Ещё через пару минут щёлкнули замки, и в дом, тяжело ступая, вошел человек, от которого пахнуло морозом и трубочным табаком. Тщательно заперев за собой дверь, он опустил на пол тяжёлый рюкзак.

— Ну что, кот, не было у нас гостей? Вижу, что не было, ты молодец, настоящий охранник, — мужчина присел на стул, стоявший здесь же, в прихожей, и, расстёгивая куртку, устало оперся на стену. — Я сейчас посижу немного, и будем ужинать, печку натопим...

 

Кот запрыгнул к мужчине на колени и потёрся мордой о пышные рыжие усы, словно соглашаясь с таким планом на вечер.

— Ну что, Лёвка, соскучился без хозяина? Задержались, наверное, бывает. Ничего, придёт весна, и вернутся наши парни. Роберт, Айвар, не переживай. Знаю, что ты без них скучаешь. Ничего, — он погладил заучавшего кота, — вернутся.

Эпилог

Командиру в/ч номер..., подполковнику Рушмину А.Г

от командира 4-й поисковой группы, ст.л-та Петкевич Ю.М.

 

Рапорт

 

Докладываю Вам, что мною, в составе группы (список л/с) при проведении поисково-разведывательного рейда в г. Речица, Гомельской обл. в квадрате 76-14, (Светлогорское шоссе, д. 7) было обнаружено место боестолкновения бандгруппы, находившийся в розыске, и группой неустановленных лиц. На месте столкновения обнаружено 8 (восемь) трупов. После проведения первичных мер опознания удалось выяснить, что один из уничтоженных — лидер бандгруппы N.N. находившийся в розыске за совершение особо опасных прес