В поисках языкового субстрата — КиберПедия 

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...

Таксономические единицы (категории) растений: Каждая система классификации состоит из определённых соподчиненных друг другу...

В поисках языкового субстрата

2019-07-12 219
В поисках языкового субстрата 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

С проблемой этногенеза обитателей Канар­ских островов тесно связан вопрос о происхождении их языка. Еще первые хронисты архипелага на основании некоторых записанных ими фраз местного населения пы­тались отождествить его с берберским языком. Дж. Глзс, который долгое время жил в фактории в Южном Марокко, считал несомненным родство языка канарцев с бер­берским диалектом шлух. Вот несколько убедительных примеров.

Диалект шлух   Язык канарцев   Остров   Перевод  
anam aenum   Ферро   «вода»  
tigot   tigot   Пальма   «небо»  
ukuru   acoran   повсеместно   «бог»  
saguar   faycayg   повсеместно   «жрец», «служитель культа»    
tagarer   tasarer   Тенерифе   «место казни»  
Thithsi. ana   Tihacan. ana   повсеместно   «овца»  
acho   ano   Лансароте, Гран-Канария, Фуэртевентура, Ферро   «молоко»  

Глэс справедливо критикует многих испанских ав­торов, которые произвольно искажали Канарские слова, «подгоняя» их под испанский язык. О языке жителей Тенерифе он говорит: «Он значительно отличается от наречий других островов своей гортанностью» (кстати, книгу Глэса о Канарских островах до сих пор любят и помнят на архипелаге. Судьба ее автора трагична. Его вместе с семьей убили взбунтовавшиеся матросы по до­роге с островов в Англию в конце 60-х годов XVIII века...).

А вот некоторые добавления к списку, предложен­ному Глэсом. Нижеследующие пары слов собрал англий­ский географ прошлого века Причард.

 

Значение Диалект шлух   Язык гуанчей
«гора» Ana Ana
«дома» tigamin tamogifin
«глубокая долина» douwaman adenhaman
«ячмень» Tezez veat Tezezes. temasen
«пальма» taginast taginast
«каменная мельница» ahoren ahoren
«коза» ara are
«свинья» tamouren tamacen
«камышовая корзина» carian carianas

Английский археолог и языковед Дж. Эберкромби считал, что язык гуанчей возник из ливийского (прото-берберского) языка. Ученые предприняли также попытку лексикостатического исследования языка гуанчей с точки зрения его отношения к берберскому языку. Весь сло­варный состав разделили на три иерархически располо­женные группы: 1) слова, берберские по форме и семантике; 2) слова, берберские только по форме; 3) слова, семантика которых необъяснима с точки зрения совре­менного берберского языка. Созданная на основе этих данных таблица дала сведения о процентном содержа­нии берберских элементов в языке гуанчей и о лекси­ческих различиях между разными островами архипелага.

Оказалось, что берберский элемент преобладает в лексике островов Ферро и Пальма, в меньшей мере на Гран-Канарии. На островах Лансароте и Фуэртевентура было зарегистрировано лишь 23 процента слов берберско­го происхождения, на Тенерифе — 25, на Гомера их не было найдено вообще. В то же время на Тенерифе и Го­мера встретились слова неизвестного происхождения. По мнению Эберкромби, эти незнакомые элементы тоже вос­ходят к одному из берберских диалектов и к тому же име­ют некоторые аналоги в древнеегипетском и коптском, а из живых — в языке хауса, Нигерия.

Французский лингвист Марси находит в языке гуан­чей отчетливые параллели с древнеегипетским языком. У гуанчей было прилагательное gerag. Gorad. Kerak. korak. Эти две последние формы с оглушением буквы «g» оз­начали «знатный», «знатного рода». Таких слов нет в сов­ременном берберском языке, кроме туарегов, у которых есть глагол «gureg» — «жить в полной свободе». Речь может идти о заимствованиях из древнеегипетского язы­ка «grg» — «повышать», «разводить», ведущих к понятию «быть на высоком месте».

Все эти данные свидетельствуют прежде всего о том, что островные наречия канарцев, с одной стороны, сами по себе не представляли лингвистического единства (по крайней мере, на нынешнем этапе их изученности), а с другой стороны, несводимы к общему знаменателю с бер­берским языком. Поэтому берберский элемент в наречиях канарцев было бы правильнее объяснить как суперстрат, а не как признак генетического родства...

Аналогичных выводов придерживается и крупнейший французский семитолог А, Бассэ, отказавшись признать тождество языка канарцев и берберского. Даже самые новые исследования, например, работу Д. Вельфеля «Проблемы связи языка гуанчей и берберского», он при­знавал совершенно разочаровывающей. Л. Винер, зани­мавшийся проблемой лингвистической интерференции и, в частности, влиянием арабского языка на африканские, отмечал некоторое сходство слов языка канарцев со сло­вами языка мандиго Западной Африки. Однако приводимые им фактические данные не позволяют судить, за­имствование ли это, генетическая связь, или — что более всего вероятно — случайное совпадение. Гипотеза Эберкромби, так смело этимологизировавшего неизвестный элемент в языке канарцев, пока не подкреплена серьезны­ми фактическими данными.

Имеются сведения, говорящие о высокой взаимопро­никаемости наречий различных островов. Так, еще в 1493 году, когда Алонсо Фернандес-и-Луго после захвата Гран-Канарии планировал подчинить остров Пальма и послал на него гонца из числа местных жителей, тот прекрасно понял язык жителей Пальмы.

Согласно общепринятому мнению, население Север­ной Африки еще в глубокой древности говорило на язы­ках семитской подсемьи. Несмотря на то, что результа­ты исследований ограничены, сходство берберского язы­ка с египетским и семитскими сейчас почти никто не оспаривает, и во всех классификациях берберский язык причисляют к семито-хатитской семье. Хотя берберский язык в его современном состоянии представлен чуть ли не тремястами диалектами, он являет собой несомненное лингвистическое единство. Поэтому африканцы могут без труда понять кабильский диалект, точно так же как берберы оазиса Сива (Египет) понимают речь бербер­ских племен Среднего Атласа и Марокко.

Язык канарцев ко времени испанского завоевания был лишь в незначительной степени берберизирован и включал большой процент слов неизвестного происхож­дения. В диалекте африканцев и других современных диалектах Марокко тоже имеется определенное на­следство несемитских слов, например, в названиях расте­ний, оканчивающихся на — nthi — nti: iminthi (ячмень), shinti (рожь). Похожие слова были отмечены в индоев­ропейских языках Северного Средиземноморья — гре­ческом и албанском. И хотя многие зерновые культуры известны в Северной Африке с очень древних времен, подобные слова все же принадлежат к основному сло­варному фонду. Это явные заимствования у пришельцев с севера.

Можно предположить, что в эпоху Карфагена какая-то волна переселенцев дошла до Канар и принесла с со­бой ливийскую письменность, образцы которой сохрани­лись в виде наскальных надписей. На такую мысль на­талкивает следующее.

Если бы северо-африканцы переселились на Канары после вторжения римлян или арабов, диалекты канарцев не смогли бы в столь короткий срок отдалиться от бер­берского. В то же время найденные в странах Магриба ливийские и нумидийские надписи выполнены знаками разных систем. Их пробовали расшифровать с помощью современного берберского языка, но все попытки ока­зались совершенно напрасными. Значит, переселенцами могли быть и не берберы, а берберский элемент занесен значительно позже, либо берберский язык тогда колос­сально отличался от существующего ныне.

Несмотря на всю зыбкость, гипотеза о том, что древнеберберский язык сохранился на Канарах, остается тем не менее наиболее обоснованной. Это значит, что когда в XV веке острова «окончательно открыли» европейцы, або­ригены говорили на языке, давно исчезнувшем на Аф­риканском континенте. Следовательно, язык канарцев следовало бы рассматривать в кругу «мертвых», а не ныне существующих языков. А испанский суперстрат (более поздние влияния) сделал лексику канарцев еще более не­узнаваемой...

Оговоримся, что рассуждения о языке канарцев се­годня ведутся по-прежнему на уровне, весьма далеком от подлинно научного. Ведь до сих пор не создано сколь­ко-нибудь удовлетворительного описания языка, не со­ставлены словари, даже приблизительно отражающие лексический состав языка. Правда, французскому уче­ному Сабену Бертдо удалось в середине прошлого века собрать на основе хроник и других источников более ты­сячи слов древнего Канарского языка и составить глосса­рий (200 существительных, 38 числительных, 467 топони­мов и 242 имени собственных). Но этого явно не доста­точно.

Воспользовавшись накопленными данными, Д. Вель-фель провел сравнительное исследование некоторых слов, относящихся к религиозной терминологии, из языка ка­нарцев и берберов Северной Африки.

Слово akoran обозначало «высшее существо» на Гран-Канарии и Тенерифе. Иногда встречалось сло­во akoran, но это могло быть ошибкой, так как часто пу­тали берберо-канарский префикс — а — с материковым берберским — аl —. Все источники единодушно переда­ют значение этого слова как «бог», «высшее божество». Дж. Глэс, С. Бертло и А. Бассэ первыми идентифициро­вали его с шлухскими словами и словами жителей мес­течка Савия.

Слово mепсеу (menzеу) дошло до нас в различных вариациях и везде обозначало одно и то же — «пра­витель», без малейших ссылок на божественность. Дж. Эберкромби нашел для тепгеу параллель в бер­берском amenzu — «древнейший в семье». Полностью же совпадает с Канарской формой шлухское етепгау — «ранний», «раннеспелый», имеющее и значение «князь».

С редким единодушием все источники передают напи­сание и значение слова at-uhukanak (acahukanak) — «высший». Дж. Эберкромби выводит его из akanek у племени зенага — «властелин дождя». Но более прием­лемым кажется предположение знатока североафри­канских языков француза Правотелля, который нашел подходящее слово с соответствующим значением в диа­лекте сенеда.

Слово at-uhukaran — «великий» — Эберкромби срав­нивает с похожим словом на поддиалекте тайток ахаггарских туарегов, означающим «быть толстым, необъят­ным».

«Небо», «бог» — akoman, ataman у канарцев более всего соответствует слову «молния» у племени сус. Akoman напиминает слово катти в языке фула и сонинке, распространенных в странах Западной Африки, и, по всей видимости, является заимствованием у северных соседей... Подходит и индо-иранское слово asman — «не­бо», но это не подтверждается пока антропологически­ми и этнографическими данными.

Нужно сказать несколько слов об этнониме «гуанчи». Этнограф прошлого века Коста де Маседо называл «гуанчами» только жителей Тенерифе под тем предлогом, что «жители других островов резко отличаются друг от друга как в антропологическом, так и в языковом отно­шениях». Еще в 1629 году англичанин Николз писал, что жители острова Тенерифе называют себя «гуанчи» — guanche. Эспиноза, сам неоднократно бывавший на ост­рове, в своей работе, появившейся через 25 лет после ко­лонизации острова, назвал их guanches. (—S— суффикс множественного числа в испанском). Испанцы А. Галиндо, Нуньес де ла Пенья и Клавихо-Гомес также назы­вали жителей Тенерифе «гуанчами». Глэс отмечал, что жители Тенерифе называют европейцев chineche, а себя самих vincheni (последнее под влиянием испанского буд­то бы и превратился в guanches).

Впрочем, возможна и другая интерпретация. Vincheni в транскрипции Глэса скорее всего не что иное как guan-chinot. Guan этимологически восходит к берберскому wan, а берберское по аналогии с арабским испанцы часто пе­редавали на письме как gu. На языке жителей острова Тенерифе guan  (или wan) означает «один» (человек) а chinet — «Тенерифе», откуда пошло guan-chinet (или wan-chinet) — «человек с Тецерифе». У жителей других островов были, естественно, другие самоназвания. Так, обитатели Фуэртевентуры называли себя Maxoreros, а свой родной остров Maxorata. Maxoreros, однако, офо­рмлено по правилам испанского языка, что вряд ли яв­ляется случайным, а потому не может быть исконно канарским. Но отсутствие серьезных лингвистических дан­ных не позволяет сделать какой-либо окончательный вывод.

С проблемой языка канарцев тесно связан и вопрос о загадочном свисте, который до сих пор распространен среди жителей острова Гомера. Еще монахи Бонтье и Ле-верье писали, что жители островов «говорят губами, как будто у них нет языка, и какой-то правитель сослал их в наказание сюда, вырвав языки».

На самом деле язык принимает в свисте самое не­посредственное участие. Еще в конце прошлого века не­мецкий этнограф Кеденфельд изучал таинственное сред­ство общения гомерцев. «Они могут передавать любую мысль с помощью свиста,— писал ученый,— причем на расстоянии до тысячи метров, то есть даже когда крик не имеет смысла». Во время войн этот свист очень по­могал канарцам, они заблаговременно «высвистывали» опасность, а в мирное время извещали о начале празд­неств и о других событиях.

Свист этот может быть самых различных оттенков. Кеденфельд проделал эксперимент, расставив двух жи­телей на расстоянии 50 метров. Он передавал вопрос од­ному из испытуемых, и тот высвистывал его своему парт­неру. Оба человека ни разу до этого не разговаривали друг с другом на языке свиста, к тому же был сильный ветер, но результат признали удовлетворительным.

Язык свиста на острове Гомера сам по себе не уни­кален. Хорошо известен сопособ общения с помощью барабанов в различных районах Африки, когда новость выбивается нехитрым кодом на расстояния до десятка километров — от деревни к деревне. У племени гурунси-нанкансе в излучине Нигера имелась флейта, с помощью которой кочевники общались на большом удалении друг от друга. Ну а что касается свиста, то у индейцев ма сатеков в Мексике этим искусством владеют десятки ты­сяч человек. Старые испанские хроники повествуют о том, что пуэбло, сапотеки и чинантеки умело пользова­лись языком свиста перед атаками.

«Свистящая деревня» открыта в 60-х годах в Турции. Наверняка последуют новые открытия и, конечно, в гор­ных районах. Ученым предстоит выяснить много вопро­сов; таким образом переводятся обычные фразы на язык свиста, как рождаются комбинации свистовых модуля­ций.....

Одной из многих загадок, с которыми столкнулись ученые при исследовании Канарских островов, были на­скальные надписи. Кто оставил их? На каком языке они выполнены? Что означают? Перед учеными встала задача выяснить происхождение этих надписей. Знали о них давно. Еще в XVIII веке Бьера-и-Клавихо упоминал о «таинственных письменах» на острове Пальма. Но боль­ше всего их обнаружено на самом маленьком островке архипелага — Ферро.

Основная часть наскальных надписей — хаотичес­кое нагромождение значков и фигур, среди которых мож­но разобрать отдельные изображения, напоминающие надписи...

В районе Вальверде на острове Ферро есть длинная полоса гладких скал, спускающихся в море. Именно там испанский священник дон Аквилино Падрон, прогу­ливаясь среди базальтовых глыб, обнаружил две гори­зонтальные строчки знаков, каждый из которых был около пяти сантиметров в длину. «Их много на юге ост­рова,— писал кюре в записке Сабену Бертло.— На пер­вый взгляд они напоминают древнеегипетские иерогли­фы, но я напрасно искал там сидящие фигуры и быков Аписа с митрами, ибисов, которыми покрыты обелис­ки Египта. Не обнаружил я там ни рыб, ни четвероногих животных, которых видел на мексиканских и инкских календарях. Наверное,— продолжает Падрон,— мое открытие имеет важное значение, ведь надписи скорее всего сделаны в очень далекую эпоху и отличаются от найденных мною раньше. Они более совершенны, и я ви­жу выражение мысли, породившей эти надписи. Контуры значков неглубоки и стерты и видны только при ярком свете. Они сделаны на отвесных скалах и раньше наверня­ка были видны на значительном расстоянии».

Так была открыта новая страница наскальной лето­писи Канар. Значки оказались окружены рисунками: спиралями и кружками. Французский африканист Л. Федэрб в 1876 году признал в них древнеливийскую над­пись. «Понятно, что эти надписи — дело рук самих жите­лей, и их можно сравнить с наскальной живописью Са­хары, с нумидийским письмом и письмом туарегов,— писал ученый в «Бюллетене Парижского географического общества»,— подобных вариантов надписей у Бертло уже около семидесяти. Думаю, что это наследие древ­них ливийцев, смешавшихся за тысячелетие со светлыми пришельцами с севера, из района Танжера, где они ос­тавили свои дольмены».

Наследником древнеливийского письма признан тифинаг, которым и по сей день пользуются туареги Са­хары. Не раз исследователи обращали внимание на сходство Канарских надписей с письмом тифинаг. Над­пись в Вальверде Федэрб сравнивает с аналогичным изображением в Тугга, на мавзолее II века до нашей эры, считая и те и другие эпитафией.

Через некоторое время после находки Падрона ана­логичные надписи обнаружил на Пальме в гроте Бельмако исследователь из Франкфурта Ч. Фрич.

На севере острова Тенерифе ученые изучили неболь­шой угловатый камень, покрытый надписями. При тщательном исследовании выяснилось сходство их с финикий­скими надписями, найденными раньше в Южной Испа­нии и Карфагене. И что особенно важно — надписи те высечены, несомненно, металлическим орудием, а ведь известно, что гуанчи не знали металлов... Не вдаваясь в подробности относительно связей древнеливийской и пу­нической систем письма, отметим лишь, что на Канарах представлено несколько видов надписей. Наиболее ве­роятным кажется такой вариант. За века исследований у ученых накопился огромный этнографический материал, говорящий о сходстве древних канарцев с берберами. Вполне вероятно, что именно протоберберы были этно­сом, сыгравшим важнейшую роль в этногенезе канарцев, и именно они составили основное население островов. В свете этого проблема большинства надписей на скалах островов проясняется. Их авторы — протоберберы.

И все же есть два обстоятельства, которые мешают согласиться с этим полностью. Если берберы присутст­вовали на Канарах и принесли туда в отдаленную эпоху письменность, то почему она не сохранилась у канар­цев к приходу европейцев, а была лишь представлена наскальными знаками? И далее. Ливийские надписи най­ми дены на территории Туниса и Восточного Алжира, од­нако дальше на запад, в сторону Канар, они не попадают­ся! А между тем на западе находится Марокко, где ис­покон веков живут берберы? Здесь напрашивается еще один вариант. «Канарские острова могли посещать, в кон­це концов, и ранние мореплаватели — карфагеняне и другие. Надписи на Ферро, Тенерифе и Гран-Канарии — свидетельства таких плаваний»,— заключает английский ученый Э. Хутон.

Самое большое количество надписей обнаружено на Ферро, дальнем острове архипелага. По мнению Э. Хутона, Ферро мог быть «краем света» древних мореплава­телей и наиболее удачным местом, где можно было оста­вить свои «автографы». Сабен Бертло полагает, что эти надписи относятся к эпохе плаваний Ганнона — то есть к VI веку до нашей эры. Известно, что карфагеняне практиковали обычай заселения новых колоний насильно, то есть людьми из племен, незнакомых с морем. Быть может, именно так поступили они с одним из ливийских племен, выселив его на Канары? Как жаль, что не обнару­жено пока ни одного источника, из которого стало бы яс­но отношение самих канарцев к надписям — ведь боль­шинство их было открыто уже после того, как канарцы почти утратили свои этнические черты.

Исследователи насчитали на Ферро и Гран-Канарии 373 значка.

Недавно ученым удалось сгруппировать эти значки согласно алфавиту и получить первый результат: выяс­нилось четыре типа надписей.

1) Спирали, бороздки и закругленные линии, анало­гичные которым находят в памятниках древнейшей пись­менности бронзы Западной Европы, Скандинавии и в не­которых сахарских петроглифах. Речь идет о надписи Бельмако на острове Пальма, изученной известным ис­панским канароведом Диего Кускоем. Наличие там не­скольких зооморфных фигурок можно объяснить попыткой древних жителей отобразить подробности быта пас­тухов.

2) Таинственные надписи с параллельными горизон­тальными линиями, пересеченными вертикалями, полу-спирали и крестики. Они наводят на мысль о родстве с граффити лигуров, найденными в долинах Ле Меравилье и Фонтанальба.

3) Алфавитные знаки, полностью схожие с ливийс­кими.

4) Значки, весьма схожие с письмом А на Крите и с петроглифами Верхнего Египта.

Характер многих знаков канарцев дает возможность говорить о влиянии здесь критской письменности. Часть знаков близка к линейному письму А и Б, часть — древнеливийскому письму, а остальные — комбинации двух предыдущих типов. К письму А близки знаки, похожие на идеограммы,— сосуды, суда с каютой, веслами и пра­вилом. Спиральные надписи напоминают знаменитый Фестский диск с Крита. Язык надписей по типу прибли­жается к берберским языкам. Д. Вельфель назвал его «гибридным берберским», в котором сохранились следы древнесредиземноморского языкового субстрата. Тот же Вельфель выяснил, что суффиксы — n-te,— n-de,— anda соответствуют древнеэгейским — ndos,— nthos,— nda... Влияние эгейцев на Канарах могло быть прямым, когда в середине II тысячелетия до нашей эры критяне совер­шали регулярные плавания за Геркулесовы Столбы. Мог­ло быть и косвенным, вторичным,— через Северную Аф­рику и племена, населявшие этот район. Выяснить это еще предстоит.

К сожалению, Канарские надписи настолько прими­тивны, что зачастую трудно отличить значки, явно не не­сущие смысловой нагрузки, от смысловых изображений, а ливийская, пуническая и нумидийская письменность не настолько хорошо изучены, чтобы можно было сде­лать какие-либо определенные выводы и воспользоваться ими для полной расшифровки.

Пока что ни одна из надписей не разгадана. Это и понятно, если вспомнить слова А. Бассэ: «Пытаться рас­шифровать ливийские надписи с помощью современного берберского языка так же бесполезно, как интерпрети­ровать латинские надписи, используя язык парижских предместий».

Итак, сегодня налицо две основные версии проис­хождения надписей на островах — либо это наследие древних ливийцев, либо дело рук участников случайных эпизодических плаваний. Обе гипотезы имеют равное количество «за» и «против», и отвергнуть ту или иную мы не вправе.

 

Глава 6

ОСКОЛОК БЕРБЕРСКОГО МИРА?

 

Чтобы полнее восстановить культурный облик древних канарцев и найти их предков, нужно обратиться к материальной и духовной жизни островитян — такой, какой застали ее первые хронисты. Несмотря на наличие специфических черт у населения каждого острова, мы будем рассматривать канарцев в целом: пока еще ученые не пришли к единому мнению относительно того, были ли они единым народом, или же острова были заселены раз­ными, хотя и близкими между собой племенами.

Ко времени завоевания Бетанкуром части Канар все семь крупных островов были заселены. Однако плот­ность населения оказалась неодинаковой и зависела от климатических условий. Большинство ученых сошлись во мнении, что канарцы — представители неолитической культуры. Основой их экономики было зерновое хо­зяйство, из злаков преобладал ячмень. Есть и упомина­ния о пшенице на Гран-Канарии и Тенерифе, однако культивирование ее в доиспанский период пока что под сомнением. В некоторых источниках упоминаются так­же инжир и бобы.

Зерно мололи на ручных мельницах двух типов. Пер­вый — жернов из пористого базальта продолговатой или округлой формы с вогнутой поверхностью, на которой круглым камнем растирали зерно. Эта мельница похожа на то же орудие в Нильской культуре и Иберо-Мавр. В наши времена ими пользуются некоторые африканские племена Западного Судана, в частности хауса. На Гран-Канарии такую мельницу использовали для растирания охры, применявшейся для покрытия керамических изде­лий.

Другой тип мельницы — два жернова, которые выта­чивались из одной базальтовой глыбы. В нижнем про­сверливали отверстие, куда вставлялась ось, и на ней вращался верхний жернов.

Канарцы разводили домашних животных. Они держа­ли овец, коз, свиней и собак, ели их мясо и молоко, из­готовляли масло и сыр. Собаки канарцев «бардино» — выжившие на двух островах,— похожи на овчарок. Их использовали в старину в основном для охраны знати.

Охотились канарцы мало. Объектом охоты были ящерицы и птицы, которых жители сбивали камнями. При­правой к мясу служили листья папоротников и коренья. Жители островов хорошо различали ядовитые растения, широко применяли сок молочаев в своей медицине. Боль­шинство их растет на островах и сейчас. На юго-западе Гран-Канарии молочаи достигают огромных размеров и растут обширными лесами; в нижней части долины гос­подствует молочай канарский — уродливый, покрытый колючками и испускающий ядовитый сок; выше растет молочай бальзамный, питательный сок бывает так оби­лен в этом растении, что стоит ударить палкой по его блестящей и туго натянутой коже, чтобы брызнул «фон­тан» молока на два-три метра высотой, писал А. Гум­больдт.

На островах развито рыболовство, однако рыбу ло­вили исключительно с берега — лодок и других плаву­чих средств было мало.

Испанский историк Серра-Рафольс недавно обратил внимание на одно место в рукописи Валентима Фер-нандиша, который рассказывает о сходном способе мореплавания у обитателей Байе дель Гальго (побережье Африки южнее Канар, где сейчас на территории Маври­тании находится город Нуадибу, бывший Порт-Этьен). «Они ловят рыбу,— пишет Фернандиш,— с плота, изго­товленного из связанных вместе стволов дерева, приводя его в движение не парусом, а кусками древесины, укреп­ленными сзади в виде руля, и стоят по колено в воде». Аналогичные сведения приводит Дж. Робин, английский исследователь, о способе ловли у имрагуенов (местных племен района Нуадибу) в XII веке, имевших монополию на прибрежную торговлю и рыболовство с незапамят­ных времен. Имрагуены, жившие на побережье до ши­роты острова Фуэртевентура, были доисламским племе­нем. Не они ли принесли на Канары искусство стро­ительства плотов? — задается вопросом Серра-Рафольс и сам пытается ответить на него: «Сомнительно, что имрагуены доставили на Фуэртевентуру домашних жи­вотных и запасы зерна, стоя по колено в воде на шат­ких плотах и находясь в море более четырех часов — именно столько требуется времени, чтобы преодолеть расстояние от берега до острова».

Рыбу ловили на крючок, сетью, гарпуном, применяли и яд, вероятно, из сока зуфорбии, а для ночной охоты использовали факелы. Имелись лини с множеством крюч­ков. Их привязывали к линю шнурками на определенном расстоянии. На конце линя был камень с дыркой для шнурка. Наиболее типичный крючок — в виде рога.

В пищу канарцы употребляли молоко — об этом сви­детельствуют горы пустых ракушек, найденных на ост­ровах. Основной же пищей, наряду с мясом, сыром и мо­локом, был «гофио» — размолотый ячмень, смешанный с молоком и водой. Следует отметить, что тот же «гофио» был и основной пищей пастухов-номадов Сахары и древ­них ливийцев. Прокопий Цезарийский говорил, что жите­ли не могут есть изделия из пшеницы, не знают каши, а едят зерно наподобие животных.

Иногда канарцы заменяли ячмень фасолью или горо­хом. Когда чувствовалась нехватка продовольствия, ис­пользовали в пищу папоротниковые корни. На острове Ферро новорожденных кормили смесью муки и молока, а также корнями папоротника, поджаренными в масле. Молоко было основным продуктом питания на всех ост­ровах. Где имелись стада, женщины взбивали масло. Этот обычай сохранился на Тенерифе до наших дней. Было развито и мясное животноводство — разводили свиней. Мясо обычно ели полусырым. Иногда варили бульон и разбавляли им «гофио».

Мед и фрукты ели на большинстве островов. Среди пищевых продуктов можно также упомянуть финики, сосновые шишки, мокан (Visnera mocanera). С моканами и финиками варили сироп и пили как слабительное. Пов­семестно в широком употреблении была пресная вода. Они не знали железа — это можно объяснить отсутст­вием на архипелаге железной руды. Правда, Гомен Эаниш Зурара упоминает об отдельных железных предме­тах, но это могли быть привезенные вещи!

Каменные орудия обработаны довольно грубо, на не­которых едва угадываются следы шлифовки. Это указы­вает на то, что жители не могли найти подходящих по­род, приходилось использовать базальт, далеко не луч­ший материал. Однако почти все найденные ножи имеют идеальную форму. В Канарских гротах найдено много гальки, употреблявшейся для обработки камня. Наконеч­ники стрел и копий были одного типа, а топоры — двух видов: одни односторонние, типа мустье, а другие обоюдострые. Видимо, жители с одинаковым успехом исполь­зовали орудия обоих видов: их находили в одних и тех же пещерах.

Интересно отметить, что изделия из обсидиана не шлифовались и напоминают мексиканские. Обработка камня была развита на всех островах архипелага, а шли­фование, судя по находкам, лишь на Гран-Канарии и Гомера. На Тенерифе из лавы изготовляли дробилки, чаши и светильники, из камня — молотки и рубила. На Гран-Канарии найдены грубо отполированные долота, каменные пестики и ступки. Осколочный камень канарцы употребляли при обработке утвари. Были у них специаль­ные обсидиановые ножи «табона», которыми делали над­рез для кровопускания на руке или голове. Хронист Ну-ньес де ла Пенья считает также, что «табона» использова­ли и для обстругивания дерева и даже при валке стволов. Бьера-и-Клавихо сообщает, что почти каждый житель в кожаной кобуре обязательно носил «табона».

Основным оружием канарцев были деревянные копья, наряду с которыми применяли и круглые обточенные камни для метания. Те же орудия можно обнаружить и у древних ливийцев. На острове Гомера использовали также пращи, столь многочисленные сегодня в Канарс­ком музее Лас-Пальмаса. В I тысячелетии до нашей эры праща употреблялась и на Балеарских островах. На Те­нерифе чаще применяли булавы. Копье называлось на Гран-Канарии «amogadak», на Фуэртевентуре и Тенерифе «benot», а у жителей Пальмы «moca». На этих островах существовал и тип сабли из сосны. Для парирования уда­ров руку обертывали в «тамарко» или щит из кусков драконового дерева.

Кроме копий, жители делали из дерева дубинки — «magado», ложки и миски. Из кости изготовляли рыбо­ловные крючки, иглы, шилья, наконечники для копий, бусы и черпаки.

Гончарное дело получило наибольшее развитие на Гран-Канарии. Среди образцов керамики этого остро­ва — большие глазурованные вазы тонкой работы, очень похожие на кипрские. Гончарные изделия других остро­вов не идут с ними ни в какое сравнение. На Тене­рифе это грубые кувшины конической формы, на Паль­ме — шарообразная посуда с неровным орнаментом, на Фуэртевентуре — конические сосуды с широким горлыш­ком и примитивным орнаментом. Различия в качестве керамики очень велики: на Лансароте и Фуэртевентуре посуда более темная, грубая, а на Гран-Канарии хорошо отполированная, блестящая, выкрашенная киноварью или охрой. Декоративный сюжет чаще нарисован, чем высечен. Материала для изделий имелось достаточно везде. Французский археолог М. Лажар считает, что ка­пп нарские вазы не похожи ни на какие другие в мире. Тра­диция их изготовления и поныне жива в Канделарии и Виктории на острове Гран-Канария, а кувшины «ольяе» до сих пор используются там для хранения питьевой во­ды. На Гран-Канарии найдены также две горелки. Одна, описанная С. Бертло, имеет крышечку и две дырки внизу для протягивания фитилей.

Древние канарцы плели циновки, сети и веревки, а также небольшие коврики — это ремесло было развито повсеместно на островах. Одежду делали из козьих шкур, и на всех островах население одевалось примерно оди­наково, хотя и были некоторые различия, подмеченные хронистами. На Тенерифе мужчинылосили рубашки из козьей шкуры — «тамарко», кожаные краги, сандалии из пальмового волокна и передник из того же материала. Вероятно, такой передник был единственной одеждой низших сословий гуанчей. Многие жители вообще ходи­ли голыми. Женщины носили «тамарко» и юбки до зем­ли. На Гран-Канарии одежда жителей состояла из зак­рытой рубашки с капюшоном, сплетенным из тростника, кожаного пояса, плаща и шлема из козьей шерсти, ук­рашенного перьями. Лео Фробениус, выдающийся не­мецкий этнограф, отмечал тот же обычай в одежде у ибе­ров и древних ливийцев.

А. Галиндо добавляет, что в холодные месяцы «та­марко» подшивали изнутри мехом, а летом — снаружи. Они были раскрашены растительными красками. Это описание совпадает со сведениями генуэзца Рекко, пер­вым привезшего канарцев в Лиссабон в XIV веке. Га­линдо пишет, что пряди волос у них спадали на уши, а кожаный чепчик завязывался под подбородком.

Обувь знати состояла из сандалий «хегхок», связан­ных кожаными ремнями. У гомерцев, которые, если ве­рить Зураре, ходили голые, все же имелись «тамарко» до колен и у женщин кожаный чепчик на голове, спа­дающий на плечи. Во время войн гомерцы прикрывали лоб листом тростника, выкрашенным в красный и голубой цвета. У жителей почти всех островов име­лись сходства в кожаной одежде.

Окраска одежды была очень разнообразной: на остро­вах в изобилии встречались природные красители. Обыч­но она была голубого и красного цветов. Кроме того, на Фуэртевентуре жители носили короткие штаны, чулки и кожаные пояса, а излюбленным цветом был голубой. Верховный вождь носил высокую шапку из козьей шкуры, унизанную ракушками, походившую, по оценкам священников, на митру священников. У гуанчей Тенери­фе были длинные волосы, а у жителей Лансароте они заплетались в косички. Знать делала себе прически, ук­рашенные зернами. Самыми распространенными украше­ниями были колье и подвески из кружков дерева и кос­ти, раковин моллюсков. Интересно отметить также, что обычай жителей некоторых островов украшать голову перьями прослеживается у древних иберов и ливийцев (берберская принцесса, могилу которой нашли в Тин-Хиннане, Ахаггар, тоже носила в волосах перья).

Канарцы широко практиковали татуировку. На Тене­рифе любили использовать для этого зеленый, желтый и красный цвета. Для татуировки, вероятно, использо­вали пинтадеры (от испанского «pintaderas» — «предме­ты для рисования»). Однако назначение этих орудий окончательно не выяснено. Может быть, их применяли и для нанесения рисунков на вазы. Они обнаружены лишь на Гран-Канарии, причем большинство — в Агимесе, в мастерской, где их скорее всего и делали. Вылеплены они из обожженной глины или вырезаны из дерева, тол­щина — 4—8 миллиметров. Рукоятка конической или пирамидальной формы, а на чуть выгнутой поверхности вырезаны геометрические фигуры — квадраты со скруг­ленными углами, треугольники, круги. Подобные орудия обнаружены в Мексике, Венесуэле, Колумбии, Западной Африке и Италии (Лигурия).

Пинтадеры настолько заинтересовали ученых, что стали предметом двух значительных по объему науч­ных статей, опубликованных в начале века. В поисках истоков обычая раскраски тела у древних канарцев ис­следователи обратились к обычаям бербером и кабилов. По данным Геродота и других источников, и те и другие раскрашивали тело киноварью перед военным действия­ми и религиозными церемониями. Постепенно этот обы­чай исчез на континенте, но сохранился до XVI века на Канарах. Однако древние авторы не приводят сведе­ний о средствах рисования, в частности о пинтадерах в Северной Африке, однако у гуанчей, пишет Р. Верно, такой обычай был широко распространен: «Все канарцы ходили почти голые, они украшали кожу рисунками или красили красками». Об этом упоминали еще первые хро­нисты архипелага. Сходные предметы находили в лигурийских пещерах, у фригийцев, а в Венском музее есть даже пинтадера с территории Австралии, найдены они и в Сербии, и в Англии — с остатками красной охры. Последни<


Поделиться с друзьями:

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...

Организация стока поверхностных вод: Наибольшее количество влаги на земном шаре испаряется с поверхности морей и океанов (88‰)...

Археология об основании Рима: Новые раскопки проясняют и такой острый дискуссионный вопрос, как дата самого возникновения Рима...

Типы сооружений для обработки осадков: Септиками называются сооружения, в которых одновременно происходят осветление сточной жидкости...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.072 с.