Доказательства: слова и дела

Хотя я никогда не боялся использовать наводящий вопрос или выявлять точку зрения туземцев, оспаривая ее, я был несколько удивлен тем горячим протестом, который вызывала защита мной физиологического отцовства. Лишь в конце моего пребывания на Тробрианских о‑вах я выяснил, что был не первым, кто критиковал эту область туземных представлений: мне предшествовали учителя‑миссионеры. Я говорю главным образом о цветных учителях, так как не знаю, какой позиции придерживались те один‑два белых человека, кто возглавлял миссию до моего приезда, а те, кто прибывал на острова в то время, когда я там находился, занимали должность лишь на короткий срок и не вдавались в подобные детали. Но все мои туземные информаторы подтверждали тот факт ‑ едва я обнаружил его, ‑ что доктрина и идеал Отцовства, а также все, что способствует их укреплению, пропагандируется цветными христианскими учителями.

Мы должны понимать, что главный догмат о Боге‑отце и Боге‑сыне, жертвоприношении одного лишь Сына и сыновней любви человека к своему Создателю не срабатывает в матрилинейном обществе, где отношения между отцом и сыном в соответствии с племенным законом строятся как отношения двух чужаков, где всякая личная близость между ними отрицается и где все семейные обязательства ассоциируются с материнской линией. Не стоит удивляться поэтому, что среди основных истин, внушаемых христианскими проповедниками, должно присутствовать понятие Отцовства. В противном случае догмат о Троице нужно было бы перевести в матрилинейные термины, и нам пришлось бы говорить о Ъоте‑kadala (брате матери), Боге‑сыне сестры и божественном baloma (духе). Однако миссионеры, отказавшись от преодоления доктриналь‑ных сложностей, ревностно занимаются пропагандой сексуальной морали, как мы ее понимаем, когда представление о том, что половой акт влечет за собой серьезные последствия для семейной жизни, совершенно обязательно. Более того, вся христианская мораль в целом твердо ассоциируется с институтом патрилиней‑ной и патриархальной семьи, с отцом‑прародителем и хозяином дома. Коротко говоря, религия, сущность догматов которой основана на святости отношения между отцом и сыном, а мораль целиком и полностью зависит от сильной патриархальной семьи, – эта религия должна, безусловно, предваряться утверждением отцовских отношений, демонстрацией того, что она имеет естественную основу. Лишь во время моей третьей экспедиции на Новую Гвинею я обнаружил, что туземцы были несколько раздражены тем, что им проповедуют «нелепости», и что я, как правило, столь «немиссионерски» настроенный, занимаюсьтеми же пустыми спорами.

Когда я это выяснил, я стал называть правильную физиологическую точку зрения «болтовней миссионеров» и провоцировать туземцев на комментарии или возражения. Таким способом я получил некоторые из собранных мной наиболее надежных и ясных формулировок, из которых я выберу несколько. Мотаго'и, один из наиболее толковых моих информаторов, отвечая на несколько высокомерно построенное утверждение, что миссионеры были правы, воскликнул: «Gala wala! Isasopasi: yambwata yambwata Вовсе нет! Они лгут: всегда всегда nakubukwabuya /потопа ikasewo незамужние девушки семенная жидкость полон до краев litusi gala». дети их нет. Это можно перевести примерно так: «Вовсе нет, миссионеры ошибаются: незамужние девушки постоянно имеют половые отношения, они фактически переполнены семенной жидкостью и тем не менее не имеют детей».

Здесь в краткой и живописной манере Мотаго'и выражает ту точку зрения, что, в конце концов, если бы сексуальные отношения были причинно связаны с производством детей, то именно у незамужних девушек было бы тогда много детей, потому что они ведут намного более интенсивную сексуальную жизнь, чем замужние женщины, ‑ трудноразрешимое противоречие, которое действительно имеет место, как мы позже увидим, но которое наш информатор слегка преувеличивает, так как незамужние де‑вушки‑таки беременеют, хоть и значительно менее часто, чем могли бы ожидать те, кто придерживается «миссионерских взглядов». Будучи спрошенным в ходе той же самой дискуссии: «В чем же тогда причина беременности?», – он ответил: «Кровь на голове делает ребенка. Семенная жидкость не делает ребенка. Духи приносят в ночное время младенца, кладут на голову женщине – это делает кровь. Потом, после двух или трех месяцев, когда кровь [то есть менструальная кровь] не выходит, они знают: "О, я беременна!"»

Один информатор в Тейяве в ходе подобного же разговора высказал несколько утверждений, из которых я привожу два наиболее непосредственных и убедительных. «Одно лишь совокупление само по себе не может произвести ребенка. Ночь за ночью, годами, девушки совокупляются. Никакой ребенок не приходит». В этом мы опять видим то же доказательство от эмпирической очевидности: большинство девушек, несмотря на свою неутомимость в сексуальных отношениях, не рожают детей. В другом высказывании тот же информатор заявил: «Они говорят, что семенная жидкость делает ребенка. Ложь! На самом деле духи приносят [детей] в ночное время». Мой любимый информатор в Омаракане, Токулубакики, на честность, доброжелательность и хладнокровную рассудительность которого я всегда мог положиться, когда хотел окончательно проверить свою информацию, дал ясную, хотя и несколько раблезианскую формулировку туземной точки зрения: «Takayta itokay vivila italagila Мы совокупляемся она поднимается женщина она вытекает тотопа – iwokwo». семенная жидкость – это закончилось.

Другими словами, после того, как следы сексуальных отношений устранены, нет никаких дальнейших последствий. Эти высказывания вполне определенны, как и те, что были процитированы ранее; но, в конце концов, некое мнение – это просто теоретическое выражение представления, глубина и проность которого лучше всего могут быть проверены исследованием поведения. Для туземца Южных морей, как и для европейского крестьянина, его домашние животные, то есть его свиньи – наиболее ценимые и заботливо выращиваемые члены домохозяйства. И если где и проявляется его горячее и неподдельное рвение, так это в заботе о благополучии и качестве его животных. Туземцы Южных морей страстно желают иметь хороших, сильных и здоровых свиней, причем свиней хорошей породы.

Основное различие, которое они проводят в вопросе о качестве, – это различие между дикими, или кустарниковыми, свиньями и ручными деревенскими свиньями. Деревенская свинья считается большим лакомством, тогда как мясо кустарниковой свиньи является одним из строжайших табу для людей высокого ранга в Киривине, и нарушение его они воспринимают с неподдельным ужасом и отвращением. Тем не менее они позволяют домашним свиньям‑самкам бродить по окрестностям деревни и по кустарникам, где те легко могут спариваться с кустарниковыми свиньями‑самцами. Кроме того, они кастрируют всех свиней‑самцов в деревне с целью улучшить их состояние. Таким образом, всё потомство на самом деле обязано своим происхождением диким кустарниковым производителям. Однако у туземцев нет ни малейшего подозрения на этот счет. Когда я сказал одному из вождей: «Вы едите отпрыска кустарникового кабана», – он просто воспринял это как дурную шутку, так как смеяться над поеданием кустарниковой свиньи вовсе не считается хорошим вкусом среди тробрианцев высокого ранга и положения. Но он совсем не понял, что я на самом деле имел в виду.

В одном случае, когда я прямо спросил, как размножаются свиньи, ответ был такой: «Свинья‑самка дает приплод сама по себе», – что, возможно, означает лишь то, что нет никаких baloma, участвующих в размножении домашних животных. Когда я провел параллели и предположил, что маленьких свинок приносят их собственные baloma, туземцев это не убедило, и было очевидно, что ни их собственное любопытство, ни опыт традиции не приводят к тому, чтобы они озаботились вопросом, как размножаются свиньи.

Очень важным было заявление, высказанное мне Мотаго'и: «Всем свиньям‑самцам мы отрезаем тестикулы. Они совокупляться нет. Однако самки приносят потомство». Таким образом, он не принимал во внимание возможность дурного поведения кустарниковых кабанов и приводил кастрацию домашних самцов как окончательное доказательство того, что половые отношения не имеют никакого касательства к размножению. В другом случае я привел пример с единственной парой коз на архипелаге – самцом и самкой, – которых один торговец недавно завез. Когда я спросил, родит ли самка хоть одного детеныша, если самца забьют, в ответе не было никаких колебаний: «Из года в год она будет приносить потомство». Таким образом, они твердо убеждены в том, что если самка какого‑либо животного полностью отделена от всякого самца того же вида, это никоим образом не помешает ее плодовитости. Другой перекрестной проверкой стал недавний ввоз европейских свиней. В честь первого человека, который их привез, покойного Мика Джорджа, греческого торговца и поистине гомеровского типа, туземцы назвали их bulukwa Miki (Микины свиньи) и в обмен на одну из них дают от пяти до десяти своих свиней. Однако когда они получают такую свинью, то не предпринимают ни малейших усилий для того, чтобы случить ее с самцом той же высшей породы, хотя легко могли бы это сделать. В одном случае, когда у них было несколько маленьких поросят европейской породы и они кастрировали всех самцов, белый торговец разбранил их и сказал, что, поступив подобным образом, они испортили всю породу. Но их просто невозможно было заставить понять это, и по всему дистрикту они по‑прежнему позволяли своим ценным европейским свиньям вступать в неподобающие связи.

В уже цитированной статье из «Журнала Антропологического института» за 1916 г. я дословно привел одну реплику о свиньях, сделанную ранее в ходе моей полевой работы одним из моих информаторов: «Они совокупляются, совокупляются, вскорости самка родит». Мой комментарий был таким: «Таким образом, здесь совокупление выступает как и 'ula (причина) беременности». Но подобное мнение, даже в смягченной форме, неверно.

На самом деле во время моей первой поездки на Тробрианы, после которой была написана эта статья, я никогда не вникал глубоко в проблему размножения животных. Приведенное выше выразительное туземное высказывание не может – в свете последующей, более полной информации – интерпретироваться как содержащее какое‑то знание о реальном размножении свиней. В данном случае оно означает только, что животные нуждаются в вагинальном расширении точно так же, как и человеческие существа. Оно означает, наряду с этим, что, согласно туземной традиции, животные не являются в этом отношении (как и во многих других) субъектом тех же причинных связей, что свойственны человеку. У людей причиной беременности являются духи; у животных – так происходит, и все. Кроме того, если все человеческие хвори тробрианцы приписывают колдовству, то в случае с животными болезнь – это просто болезнь, и все. Люди умирают по причине очень сильной вредоносной магии, а животные – просто умирают, и все. Но было бы совершенно неверно интерпретировать это как свидетельство того, что в случае с животными туземцы знают естественные причины зачатия, болезни и смерти, тогда как в отношении человека они стирают из памяти эти знания посредством анимистической надстройки. Истинная суть данной точки зрения туземцев состоит в том, что они так погружены в людские дела, что выстраивают особую традицию для всего, что является жизненно важным для человека; в то же время в том, что касается животных, вещи принимаются такими, каковы они есть, без какой‑либо попытки истолкования, а также без какого‑либо проникновения в истинный порядок вещей в природе.

Их отношение к своим собственным детям также говорит о незнании ими какой‑то причинной связи между соитием и последующей беременностью. Мужчина, жена которого зачала во время его отсутствия, обычно бодро принимал и это событие, и этого ребенка, и не видел совершенно никаких оснований для того, чтобы подозревать ее в супружеской неверности. Один из моих информаторов рассказывал мне, что после более чем годового отсутствия он вернулся и обнаружил дома новорожденного ребенка. Он привел это сообщение как иллюстрацию и окончательное доказательство истинности того, что сексуальные отношения не имеют никакого касательства к зачатию. А следует напомнить, что ни один туземец никогда бы не стал участвовать в разговоре, который хоть в малейшей степени мог коснуться темы верности его жены. Вообще, никогда не делается никаких намеков на ее сексуальную жизнь – в прошлом или в настоящем. С другой стороны, ее беременность и рождение ею детей обсуждаются свободно.

Есть и другой случай: когда один туземец с маленького острова Китава, вернувшись после двухлетнего отсутствия и обнаружив дома ребенка нескольких месяцев отроду, был совершенно удовлетворен этим и абсолютно не понимал насмешек и нескромных намеков некоторых белых людей в отношении добродетельности его жены. Мой друг Лайсета, великий мореплаватель и чародей из Синакеты, в молодости провел долгое время на островах Амфлетт. По возвращении он нашел двух детей, которых его жена родила в его отсутствие. Он очень любит и их, и свою жену. И когда я обсуждал эту тему с другими, высказывая предположение, что по крайней мере один из этих детей может быть не его ребенком, мои собеседники не понимали, что я имею в виду.

Из этих примеров мы видим, что дети, родившиеся в браке во время продолжительного отсутствия мужа, тем не менее обычно признаются им своими детьми, то есть находящимися с ним в социальном отношении «ребенок – отец». Поясняющим примером здесь служат истории с детьми, родившимися вне брака, но тем не менее в период связи, столь же исключительной, что и брак. В этом случае физиологический отец обычно для нас очевиден, тем не менее тробрианец, как правило, не признает таких детей своими, и, более того, поскольку для девушки позорно рожать детей до замужества, он может и отказаться на ней жениться. У меня есть хороший тому пример: Гомайа, один из моих первых информаторов, которого мы уже знаем (гл. IV, разд. 6), имел связь с девушкой по имени Иламвериа (илл. 39). Они жили вместе и собирались пожениться, но она забеременела и родила девочку, после чего Гомайа ее оставил. Он был полностью уверен, что у нее никогда не было никаких отношений с другим парнем, так что если бы ему в голову пришел вопрос о физиологическом отцовстве, он принял бы этого ребенка как своего и женился на матери малышки. Но, в соответствии с туземной точкой зрения, он просто не вникал в вопрос отцовства: достаточно было того, что имело место добрачное материнство.

Таким образом, по отношению к детям, родившимся у замужней женщины, ее муж является отцом ex offlcio, однако в случае с незамужней матерью «у ребенка нет отца». Отец определяется социально, и для того, чтобы могло иметь место отцовство, должен иметь место брак. И, согласно традиционному мнению, наличие незаконнорожденных детей, как мы уже сказали, считается неприличным для их матери. Конечно, в такого рода осуждении нет какого‑то понятия сексуальной вины, но для туземца делать что‑то плохое – это просто поступать вопреки обычаю. А для незамужней девушки не в обычае иметь маленьких детей, хотя вполне в обычае для нее иметь столько сексуальных отношений, сколько ей нравится. Когда туземцев спрашивают, почему это считается дурным, они обычно отвечают:

«Ре/а gala tamala, gala taytala bikopo».

«Потому что нет отец его, нет мужчина [который] мог бы держать [его] на руках».

«Потому что нет отца для этого ребенка, нет мужчины, чтобы держать его на руках». В этом выражении правильное значение термина «tamala» ясно выражено: это муж матери, мужчина, роль и обязанность которого состоят в том, чтобы держать ребенка на руках и помогать женщине растить его и воспитывать.