Матримониальные союзы в семье вождя

Когда есть такая возможность, всегда устраивают кросскузенный брак, – это хорошо иллюстрируется на примере семьи То'улувы (см. прилагаемую генеалогию). Когда родился Намвана Гуйа'у, старший сын любимой и самой знатной жены То'улувы, то не было в семье его отца, то есть среди родственников женского пола То'улувы по материнской линии, подходящей для него потенциальной жены. Ибо'уна и Накайквасе были к тому времени на выданье и не могли быть помолвлены с маленьким ребенком, а их дочери еще не родились. И генеалогия не показывает других женщин в субклане Табалу, матрилинейном линидже То'улувы. Но к тому времени, когда у То'улувы родился младший сын, Калогуса, его внучатая племянница Ибо'уна имела маленькую дочь Дабугеру; поэтому эти двое были помолвлены. В данном случае кросскузенный брак не состоялся потому, что, как мы видели (см. выше, разд. 1), упомянутая девушка вышла замуж за другого в то время, когда ее нареченный находился в дальней отлучке.

Из той же генеалогии мы можем взять другой пример – в предшествующем поколении. У Пураяси, предпоследнего вождя Ома‑раканы, был сын по имени Йована, который принадлежал к тому же субклану, что и Намвана Гуйа'у. Йована был человеком большого таланта и сильного характера; он был известен своим мастерским владением некоторыми приемами важных магических действий, которые он совершал вместо своего отца, и своим искусством в качестве огородника, моряка и танцора. Он женился на Кадубулами, внучатой племяннице Пураяси, и прожил всю свою жизнь в Омаракане, наслаждаясь своими привилегиями. Он обучил своего сына Багидо'у, на сегодняшний день очевидного наследника, всем магическим и прочим знаниям.

В свою очередь, у Багидо'у был сын от его первой жены, но он умер в детском возрасте. Этот ребенок вскоре после рождения был помолвлен с малолетней дочерью младшей сестры Багидо'у – Накайквасе. Таким образом, в одной маленькой генеалогии мы видим три случая кросскузенного брака, организованного посредством помолвки детей. Однако следует помнить, что эта генеалогия включает самую знатную семью вождей Омараканы и субклан Квойнама из Осаполы; обе эти структуры рассматриваются как особенно подходящие для заключения брачного союза.

 

Кросскузенный брак, без сомнения, является компромиссом между двумя плохо согласующимися друг с другом принципами: материнским правом и отцовской любовью, и в этом – его главный raison d'etre*4. Туземцы, конечно, не способны к логичным теоретическим формулировкам, но в их доводах и высказываниях о мотивах того, почему и для чего существует этот институт, указанное объяснение присутствует в отчетливой, хотя и фрагментарной форме. Туземцами выражено несколько точек зрения и выдвинуто несколько причин, проливающих дополнительный свет на их представления, но все они, будучи доведены до логического конца, указывают на одну и ту же основную причину крос‑ скузенного брака. Иногда, например, она обосновывается как дополнение к принципуэкзогамии, согласно которому «брак между братом и сестрой – дело неправильное» («брат и сестра» понимаются в расширительном смысле: как все лица противоположного пола и одного поколения, находящиеся в родстве по матери). «Вступать в брак с tabula (кросскузиной) – правильно; настоящая tabula (двоюродная сестра) – подходящая жена для нас».

Проясним еще один момент: среди всех браков, какие возможны между кузенами, только один является законным и желательным для тробрианца. Два молодых человека противоположного пола, матери которых – сестры, являются, безусловно, объектом строгогосексуального табу, какое разделяет брата и сестру. Юноша и девушка, которые являются детьми двух братьев, не состоят в особом родстве друг с другом. Они могут вступать в брак между собой, если им этого хочется, но нет причины, по которой они должны были бы это сделать; нет никакого особого обычая или института, связанных с таким отношением, поскольку в матри‑линейном обществе оно не представляется значимым. Лишь те юноша и девушка, которые происходят соответственно от брата и сестры, могут заключить брак, который является законным и в то же время выделяющимся из разряда обычных браков, заключаемых по воле случая – поскольку здесь, как мы видели, мужчина отдает своему сыну в качестве жены собственную родственницу. Но здесь необходимо отметить важный момент: сын мужчины обязан жениться на дочери женщины, а не дочь этого мужчины – выходить замуж за сына женщины. Только в первом из этих сочетаний двое молодых людей называют друг друга tabugu, то есть термином, который подразумевает законность сексуальных отношений.

Вторая же пара, обозначенная на схеме пунктирной линией (разд. 4), находится в ином отношении, согласно туземным представлениям о родстве (см. описание этих терминов родства в гл. XIII, разд. 6). Девушка называет сына сестры своего отца tamagu («мой отец»).

Брак с подлинным отцом или с братом отца является инцестуальным и строго табуирован. Брак же с tama («отец» = сын сестры отца) не является инцестуальным, но воспринимается с неодобрением и случается лишь изредка. В таком браке мало привлекательного. Вождь может желать того, чтобы его дочь вышла замуж за другого вождя или за мужчину высокого ранга в его собственной семье, но она в этом случае не обретет какого‑либо высокого или привилегированного положения. С другой стороны, поскольку его дочь должна будет получать поддержку от тех же самых мужчин, которые ныне работают на ее мать, жену вождя, он может предпочесть, по своим соображениям, выдать ее замуж за более скромного и менее требовательного человека, чем его наследник. Все зависит от его отношений с наследником, каковые, как мы видели, ни в коей мере не являются столь же однозначно дружественными и близкими, как отношения с собственным сыном. Преимущества кросскузенного брака были изложены мне с иных позиций ‑ Багидо'у, когда я спросил его, почему он хотел, чтобы его маленький сын Пурайяси сочетался браком с

Кабвайнайей. «Я хотел сноху, которая была бы моей настоящей родственницей, – говорил он.– Я хотел, чтобы, когда я состарюсь, был бы кто‑нибудь из моей семьи, кто бы заботился обо мне, готовил бы мне еду, приносил мне мой горшочек с известью и палочку для извести, удалял бы мои седые волосы. Плохо иметь чужого человека для того, чтобы делать это. Когда то кто‑нибудь из моей родни, я не боюсь». Его страх, конечно, относился к колдовству. Нужно понимать, что, поскольку брак – патрилокальный и поскольку сын – в случае, если речь идет о важных персонах – часто остается при отце, этот последний имеет все основания быть заинтересованным в своей снохе. Поскольку она является его родственницей, су‑ ществует еще и другое обоснование для пребывания его сына в общине отца. Таким образом, мы вернулись обратно к кросску‑зенному браку как к примиряющему компромиссу между требованиями отцовской любви и матрилинией. Может статься, что в престарелом возрасте мужчине придется полагаться на заботы сына и его жены, но ведь никто из них ему не родственник, разве что сноха является одновременно дочерью его сестры. Несмотря на личную привязанность к сыну, он предпочитает иметь около себя кого‑нибудь из своей veyola (материнской родни), а этого можно достичь только если его сын женится на подходящей кросскузине, то есть на дочери сестры отца или на ее дочери.

Обряды детской помолвки

Теперь, когда мы уяснили принципы кросскузенного брака, следует дать краткий обзор тех действий и обрядов, посредством которых он осуществляется. И инициативу здесь всегда берет на себя брат, который от имени своего сына просит у своей сестры руки ее дочери. Мужчина имеет определенное право обратиться с такой просьбой; как говорят туземцы, «разве он не kadala (дядя по материнской линии) девушке? Разве его сестра и ее дитя – не подлинная его veyola (родня по материнской линии)? Разве он не приносил каждый год urigubu (часть урожая) для этой семьи?»

Просьба может быть высказана, когда у мужчины родился сын – если у сестры этого мужчины есть дочь или, может быть, внучка (дочь дочери), которая не слишком стара для того, чтобы позднее стать женой этого новорожденного младенца. В данном случае разница в возрасте никогда не должна превышать двух или трех лет. Или же отец мальчика может подождать, и если в течение десяти лет или около того у его сестры родится дочь, он может сделать заявку на нее как на будущую сноху. Сестре не дозволяется отказать ему в просьбе. Вскоре после того, как происходит заключение предварительного соглашения, мужчина должен взять vaygu 'а (ценную вещь) – отшлифованное лезвие топора или украшение из раковин – и вручить ее мужу своей сестры, то есть отцу (tama) малолетней невесты. «Это ‑ katupwoyna kapo 'ula за вашу дочь»,– говорит он и добавляет, что вручает ее «для того, чтобы она не спала с мужчинами, не совершала katuyausi (безнравственных поступков), не спала в bukumatula (доме холостяков). Она должна спать только в доме своей матери». Вскоре после этого три пищевых дара вручаются семьей девушки отцу юноши. По своему содержанию они подобны трем первоначальным дарам при обычном браке и обозначаются теми же названиями: katuvila, рере 'i и kaykaboma.

Туземцы рассматривают vaypokala (детскую помолвку) как равноценную настоящему браку. О помолвленных говорят как о муже и жене, и так же сами они обращаются друг к другу. Как и при взрослом бракосочетании, упомянутые три дара считаются заключением брака, и семья малолетнего жениха должна возместить последний дар ответным пищевым даром – mapula kayka‑boma. При следующем урожае отец девушки приносит vilakuria (существенное количество пищи из ямса) родителям юноши. Этот последний факт интересен тем, что представляет собой обратное по направленности действие – ввиду ожидаемого брака – по отношению к тому, что происходит в предшествующем поколении. Отец юноши, являющийся братом матери девушки, должен год за годом подносить родителям девушки дар в виде части собранного урожая; еще когда его сестра выходила замуж, он положил этому начало своим подарком.

Теперь он получает от имени своего малолетнего сына подарок‑ vilakuria от мужа своей сестры, действующего, в свою очередь, как представитель собственного сына или сыновей (то есть брата или братьев будущей невесты), которые позднее будут ежегодно подносить значительную долю урожая молодой семье, когда та станет реальностью. Однако до той поры ежегодные urigubu (дары урожая) не идут за первым даром (vilakuria), и эта пауза в обмене дарами продолжается до тех пор, пока помолвка не завершится настоящим браком. Его заключение завершает предварительный обмен дарами в связи с помолвкой детей. Хотя последнюю туземцы называют браком, различие de facto между помолвкой и браком присутствует и в высказываниях туземцев, и в обычае, поскольку двое молодых людей, становясь взрослыми, вынуждены жениться снова. То есть невеста должна официально отправляться в дом жениха, делить там с ним его постель, принимать пищу совместно с ним и стать объектом публичного оглашения о браке с ним. Но первичные дары, соответствующие обычному браку (№ 1–4 из таблицы в разд. 3), в этом случае не делаются. Имеет место только обмен большого дара из собранного урожая (vilakuria) на его возмещение (takwalela vilakuria).

Но прежде чем эта стадия будет достигнута и двое молодых людей благополучно сочетаются браком, нужно пройти довольно трудный путь. Хотя никто всерьез не ждет от молодых людей, что они будут целомудренны и верны друг другу, видимость этого должна соблюдаться. Скандальное нарушение одним из нареченных упомянутого обязательства вызывает возмущение обиженной стороны и с некоторым преувеличением провозглашается «супружеской изменой». Считается большим позором для девушки, если ее жених открыто состоит в связи с кем‑нибудь еще, а она со своей стороны не должна делать bukumatula местом своего постоянного пребывания ни в компании со своим нареченным, ни с кем‑нибудь еще; не может она и отправляться в другие деревни в составе тех откровенно сексуальных экспедиций, которые называются katuyausi (см. гл. IX, разд. 7). Обе стороны в помолвке должны устраивать свои любовные дела осторожно и sub rasa[40]. Это, конечно же, для них и нелегко, и неприятно, и они ступают на надежный путь поверхностного декорума лишь под сильным давлением. Юноша знает, чего ему придется лишиться, поэтому он настолько осторожен, насколько может себя заставить быть таковым. К тому же и отец в определенной степени контролирует сына, одновременно обладая властью над будущей снохой – в силу своего статуса дяди по матери. Один мужчина, который осуществил помолвку своего сына и своей племянницы, изложил мне это дело таким образом: «Она боится, что может умереть (имеется в виду, что в результате колдовства), или что я могу побить ее». И, конечно, ее мать очень озабочена и делает все, что может, чтобы скрыть проступки своей дочери или представить их как нечто несерьезное.

Несмотря на это, конфликты тут в порядке вещей, и разрывы договоренностей случаются. Одним из моих первых информаторов был Гомайа из Синакеты, предприимчивый, но очень ленивый и недобросовестный человек и большой coureur defemmetf [41]. Я узнал его историю частично от него самого, частично из разговоров, а частично – из личных наблюдений. Он был помолвлен со своей кросскузиной, но, несмотря на это, вступил в скандальную связь с хорошенькой девушкой, некой Иламверией из Вакайсе, деревни близ Омараканы (см. гл. VII, разд. 4). Однажды, когда он привел эту девушку в Синакету, родственники его невесты хотели убить ее, и ей пришлось бежать прочь. Когда Гомайя устал от своего любовного прикючения и возвратился в свою родную деревню, он захотел спать со своей нареченной – но та отказалась. «Ты всегда спишь с Иламверией, – сказала она, – ну так и иди к ней». Он сразу же обратился к человеку, сведущему в любовной магии, и попросил его о заклинании, говоря: «Я хочу спать с моей женой (то есть с моей невестой); она мне отказывает. Мне нужно наслать на нее чары». И лишь после того, как необходимый ритуал был исполнен, она уступила. Однако этот брак так никогда и не был заключен, потому что ее родители в конечном счете дали ему отставку – как ни на что не годному лентяю. Подарки не были возвращены, потому что совсем не в обычае, чтобы расстраивалась помолвка кросскузенов. Мы видели также, что помолвка Калогусы и Дабугеры так никогда и не привела к браку. Но, по моему мнению, обе эти неудачи, которые относятся к недавнему времени, во многом произошли вследствие разрушительного влияния белого человека на туземные обычаи.

В предыдущих разделах мы дали обзор различных стимулов к браку и двух способов его заключения. В следующей главе мы перейдем к описанию фаз самой жизни в браке и социальных свойств брака как института.

 

Глава V

Брак

 

Муж и жена на Тробрианских островах ведут свою совместную жизнь в тесном партнерстве, работая бок о бок, разделяя некоторые из семейных обязанностей и проводя значительную долю своего свободного времени друг с другом, по большей части в замечательной гармонии и взаимопонимании. Мы уже посетили туземную семью, когда делали общий обзор отношений между полами, и вынесли такое впечатление из нашего предварительного ознакомления. С нашим нынешним, более глубоким знанием тробрианской социальной жизни и лучшим пониманием сексуальных проблем мы теперь должны вновь рассмотреть тему личных отношений между мужем и женой.

Муж и жена как партнеры

Мы оставили молодую пару, когда она начинала свою совместную жизнь в хижине родителей жениха; здесь она пребывает до тех пор, пока не завершится затяжная череда брачных даров и ответных подарков, а также перераспределение каждого из них среди более отдаленных родственников. Лишь ко времени следующего урожая они отстраивают свой собственный дом; до этого времени им придется проводить затяжной «медовый месяц» под родительской кровлей. Европейскому читателю такое положение дел должно казаться наиболее неприятным. Но ему следует избегать проведения слишком тесной параллели с условиями нашей собственной жизни. Молодые люди уже оставили страстный этап своей совместной жизни позади, в bukumatula, и первые месяцы супружества, в которое они теперь вступают, уже не обладают для них преимущественно сексуальным интересом. Сейчас их занимают главным образом изменение их социального статуса и те перемены, которые претерпевают их отношения как с собственными семьями, так и с другими людьми в деревне.

Хотя для этого времени нет никакого определенного сексуального табу, пара молодоженов, по‑видимому, меньше думает об интимных отношениях в течение того периода, который соответствует нашему «медовому месяцу», чем они делали это на протяжении длительной предшествующей стадии. В качестве объяснения этому я слышал такое заявление: «Мы чувствуем себя неловко в доме своих матери и отца. В bukumatula мужчина имеет интимные отношения со своей возлюбленной до того, как они поженятся. Потом они спят на одном ложе в родительском доме, но никогда не снимают свою одежду». Молодая пара страдает от этих неудобств, связанных с новыми условиями жизни. Первые ночи брака представляют собой естественный период воздержания.

Когда пара молодоженов перебирается в свою собственную хижину, они могут делить одно ложе, а могут и не делать этого: похоже, что на этот счет нет определенного правила. Некоторые из моих туземных информаторов сообщали мне, в частности, что супружеские пары всегда поначалу спят на одном ложе, но в дальнейшем они разделяются и сходятся вместе только для интимных отношений. Я подозреваю, однако, что в этих словах мы имеем дело скорее с проявлением циничной философии, нежели с констатацией общепринятой практики.

Следует напомнить, что невозможно получить прямую информацию от какого бы то ни было мужчины касательно его собственной супружеской жизни, так как в этой сфере должен соблюдаться очень строгий этикет. В разговоре с мужем необходимо избегать малейшего намека на этот счет. Не позволяются какие‑либо упоминания ни о совместном сексуальном прошлом супругов, ни о предшествовавших браку любовных приключениях женщины с другими мужчинами. Будет непростительным нарушением этикета, если вы упомянете, даже непреднамеренно и походя, о красоте женщины в разговоре с ее мужем; мужчина уйдет прочь и долгое время не будет к вам приближаться. Самая грубая и непростительная форма ругательства или оскорбления для тробрианца – «kwoy um kwawa» (совокупляюсь с твоей женой). Такое высказывание приводит к убийству, колдовству или самоубийству (см. гл. XIII, разд. 4).

Имеет место интересный и безусловно удивительный контраст между той свободной и легкой манерой общения, которая обычно устанавливается между мужем и женой, и жесткими правилами приличия между ними же в области секса, пресечением любого жеста, который мог бы навести на мысль о нежных отношениях между ними. Когда они прогуливаются, то никогда не держатся за руки и не обнимаются тем способом, который называется kaypapa и который дозволяется любовникам, а кроме того, друзьям одного и того же пола. Гуляя однажды с одной супружеской парой, я сказал мужчине, что он мог бы поддержать свою жену, которая стерла себе ногу и сильно хромала. Оба они улыбнулись и уставились в землю в сильном смущении, явно сконфуженные моим неприличным предложением. Обычно супруги прогуливаются, следуя друг за другом гуськом.

На публике и во время праздников они, как правило, разделяются, жена присоединяется к группе других женщин, а муж отправляется к мужчинам. Вы никогда не перехватите обмен нежными взглядами, ласковыми улыбками или любовными шутками между мужем и женой на Тробрианских островах.

Цитируя выразительное высказывание по этому поводу одного из моих информаторов, «мужчина, который обнимает жену на baku (на центральной площади деревни, то есть принародно); мужчина, который ложится рядом со своей женой на помосте 'дома ямса' – он дурак. Если мы хватаем жену руками – мы поступаем как дураки. Если же муж и жена на baku ловят вшей друг у друга – это правильно (см. илл. 25)». За исключением, возможно, последнего пункта следует признать, что супружеские пары на Тробрианах довели свой этикет до уровня, который может показаться нам неестественно преувеличенным и обременительным.

Такая щепетильность, как мы знаем, не мешает добродушной фамильярности в других отношениях. Муж и жена могут разговаривать и подшучивать друг над другом прилюдно до тех пор, пока какие‑либо намеки на секс строго исключены. Вообще говоря, муж и жена находятся в превосходных отношениях и выказывают очевидное стремление к обществу друг друга. В Омара‑кане, Обураку, Синакете и во многих других местах, где я сумел близко познакомиться с домашней жизнью обитателей, я обнаружил, что большинство супружеских пар объединяются стойкой сексуальной привязанностью или истинным родством характеров. Если брать пример из числа уже упомянутых друзей, то Ка‑логусу и его жену после двух лет супружества я нашел такими же добрыми товарищами друг другу, какими они были в дни добрачного ухаживания. И Куво'игу, жена моего лучшего информатора и главного любимца, Токулубакики, стала ему прекрасной супругой, так как оба они великолепно подходили друг другу по красоте, чувству собственного достоинства, доброму характеру и неиспорченности нрава (см. илл. 26). Митаката и его жена Орайяйсе (до того, как они развелись), Товесе'и и Та'уйя, Намвана Гуйа'у и Ибомала – все они были, несмотря на случавшиеся иногда раз‑ молвки, прекрасными друзьями и партнерами. Между более старшими парами также порой обнаруживается подлинное чувство. Вождь То'улува, например, был искренне привязан к своей жене Кадамвасиле. Но любовной привязанности в некоторых случаях оказывается недостаточно для того, чтобы устоять против давления обстоятельств. Так, Митаката и Орайяйсе, образцовая пара в тот момент, когда я впервые познакомился с ними в 1915 г., были вынуждены разойтись из‑за ссоры между мужем и родственником жены – Намваной Гуйа'у (гл. I, разд. 2). Двое самых красивых людей, каких я знал на Тробрианах – Томеда из Касана'и и его жена Сайябийя, – которых во время моего первого приезда я счел наиболее привязанными друг к другу, к моему возвращению были уже разведены. Но существование любовных привязанностей, длящихся вплоть до пожилого возраста, показывает, что супружеские чувства на Тробрианах могут быть подлинными, даже если они, возможно, не всегда глубоки.

Я редко наблюдал ссоры или слышал брань между супругами. Бывает, что женщина сварлива (uriweri), а муж недостаточно сдержан, чтобы выносить это с кротостью (или vice versa), но тробри‑анский брак так легко расторжим, что вряд ли хоть одно неудачное супружество переживет первую же вспышку ссоры. Я могу вспомнить только две или три семьи, в которых отношения между мужем и женой были с очевидностью хронически напряженными. Двое супругов в Обураку часто позволяли себе предаваться долгим ссорам, причем до такой степени, что это стало для меня серьезным неудобством и мешало моей полевой работе. Поскольку их хижина находилась близ входа в мою палатку, я мог слышать все их домашние свары – и это почти заставило меня забыть о том, что я находился среди дикарей, и ощутить себя снова среди цивилизованных людей.

Моим надежным информатором и другом Моровато помыкала его жена, и он был в сильной степени у нее под башмаком; кроме них я мог бы назвать, пожалуй, еще один несчастливый брак ‑ в Синакете. То, что существует меньше брачных пар, где мужчина, а не женщина является агрессором в ссорах, возможно, объясняется тем обстоятельством, что для мужчины разрушение основательного домашнего очага – гораздо более серьезная потеря, нежели для женщины (см. следующую главу). Одна супружеская пара, живущая в Лилуте, постоянно ссорилась по причине агрессивного и ревнивого нрава мужчины. Однажды, когда он очень грубо бранил свою жену и измывался над ней – из‑за того, что она совершила kula (ритуальный обмен) душистых гирлянд из цветов butia с другим мужчиной, – она ушла в свою родную деревню. Я видел посольство из нескольких мужчин, идущих от этого мужа к его жене и несущих ей умилостивительные подарки (/и/а). Это был единственный случай избиения жены, который реально случился во время моего пребывания в Киривине, и он произошел в приступе ревности.