Последняя ночь ''Титаника''. (Хроника гибели)

Уолтер Лорд

Последняя ночь ''Титаника''. (Хроника гибели)

 

 

УОЛТЕР ЛОРД

Последняя ночь «Титаника»

 

Предисловие автора

 

Один писатель‑горемыка, некий Морган Робертсон, сочинил в 1898 году роман о трансатлантическом лайнере, который своими фантастическими размерами превосходил все построенные дотоле суда. Сказочный корабль Робертсон населил богатыми, самодовольными пассажирами. По ходу действия романа холодной апрельской ночью происходит столкновение лайнера с айсбергом и судно погибает. Кораблекрушение это, по мысли автора, должно было символизировать тщету всего земного. Книга Робертсона, выпущенная в том же году издательской фирмой «М. Ф. Мэнсфилд», так и называлась: «Тщета».

Спустя четырнадцать лет английская судоходная компания «Уайт Стар Лайн» построила лайнер, который удивительно походил на судно, описанное Робертсоном. Водоизмещение нового лайнера было 66 тыс. тонн, парохода из книги Робертсона – 70 тысяч. Длина реального лайнера составляла 269 м, литературного – 243. Оба лайнера имели по три гребных винта и могли развивать скорость порядка 24‑25 узлов. Каждый из них был рассчитан примерно на 3000 человек, а спасательные шлюпки того и другого могли вместить лишь часть пассажиров и членов экипажа, однако никто не придавал этому значения, поскольку оба судна считались «непотопляемыми».

Робертсон назвал свое судно «Титаном», владельцы компании «Уайт Стар Лайн» окрестили принадлежащий им новый лайнер «Титаником».

10 апреля 1912 года реальный лайнер отправился в свой первый рейс из Саутгемптона в Нью‑Йорк. Помимо прочих грузов на его борту находился бесценный манускрипт «Рубайат» Омара Хайяма, а путешественники, внесенные в список пассажиров лайнера, «стоили» в общей сложности 250 миллионов долларов. Холодной апрельской ночью этот лайнер, как и его литературный «прототип», столкнулся с айсбергом и тоже пошел ко дну.

О последней ночи «Титаника» и рассказывается в этой книге.

 

Глава первая

Обратно в Белфаст!

 

В «вороньем гнезде»[1], высоко над палубой нового лайнера «Титаник», принадлежащего пароходной компании «Уайт Стар Лайн», впередсмотрящий Фредерик Флит вглядывался в ночную тьму. Море спокойно, воздух прозрачен и пронизывающе холоден. Луны нет, зато безоблачное небо сверкает звездами. Поверхность Атлантического океана напоминает зеркальное стекло; многие потом вспоминали, что никогда прежде не видели такого спокойного моря.

Шла пятая ночь первого рейса «Титаника» в Нью‑Йорк, и уже стало ясно, что это не только самый большой, но и самый очаровательный в мире корабль. Очаровательны даже собаки пассажиров. Джон Джекоб Астор вез с собой эрдельтерьера Китти. Хенри Слипера Харпера, принадлежащего к знаменитой книгоиздательской династии, сопровождал китайский мопс‑медалист. Роберт У. Дэниел, известный филадельфийский банкир, взял в поездку только что купленного в Англии французского бульдога‑призера. Кларенс Мур из Вашингтона тоже ездил покупать собак, но решил отправить другим пароходом 50 пар английских борзых, которых он приобрел для Лаудонского охотничьего общества.

Для Фредерика Флита весь этот мир был абсолютно чуждым. Флит являлся одним из шести впередсмотрящих на борту «Титаника», а впередсмотрящего не должны касаться проблемы, занимающие пассажиров. Впередсмотрящие – это прежде всего «глаза судна»; сегодня вечером Флиту было велено особенно внимательно следить за морем и не прозевать появления айсбергов.

Пока все хорошо. Он заступил на вахту в 22 часа, перекинулся несколькими фразами о ледовой обстановке с впередсмотрящим Реджинальдом Ли, который нес вахту вместе с ним, обменялся с Ли еще парой замечаний о холоде, но в основном Флит молчал, вглядываясь, как и его товарищ, в темноту.

Вот уж и вахта подходит к концу, а ничего необычного не замечено. Вокруг лишь ночь, звезды, пронизывающий холод да ветер, который свистит в такелаже «Титаника», скользящего по черной глади океана со скоростью 22, 5 узла. Стрелки часов приближались к 23 часам 40 минутам. Заканчивалось воскресенье, 14 апреля 1912 года.

Внезапно Флит заметил впереди нечто более темное, чем ночная тьма. Сначала предмет казался сравнительно небольшим (примерно, подумал впередсмотрящий, как два составленных вместе стола), но с каждой секундой он становился все больше и больше. Тотчас Флит тремя ударами в колокол просигналил о наличии впереди опасности. Одновременно он снял телефонную трубку и связался с мостиком.

– Что вы увидали? – спокойным голосом осведомился кто‑то на другом конце провода.

– Айсберг прямо по курсу, – ответил Флит.

– Благодарю вас, – голос в трубке был на редкость бесстрастным и вежливым. Больше ничего сказано не было.

В течение последующих 37 секунд Флит и Ли молча наблюдали приближение ледяной махины. Вот они уже почти над ней, а судно все не сворачивает. Айсберг, влажный и сверкающий, значительно возвышался над палубой бака, и оба впередсмотрящих приготовились к толчку. Но, словно по мановению волшебной палочки, нос лайнера вдруг покатился влево. За секунду до, казалось бы, неминуемого столкновения форштевень «Титаника» прошел мимо айсберга, который затем плавно проплыл вдоль правого борта. Флит с облегчением подумал, что лайнер избежал смертельной опасности.

В те же самые минуты рулевой Джордж Томас Роу нес вахту на кормовом мостике. И для него это была самая обычная ночь – всего лишь океан, звезды, пронизывающий холод. Шагая по палубе, Роу заметил «усы вокруг лампы» – так он и его товарищи называли мельчайшие ледяные «пылинки» – частицы льда в воздухе, создающие ночью радужный ореол вокруг палубных светильников.

Внезапно он почувствовал, что в ритмичный шум работающих двигателей вкрался какой‑то звук, словно судно не очень аккуратно подошло к причальной стенке. Он посмотрел вперед – и не поверил своим глазам: ему показалось, что по правому борту на всех парусах проходит какое‑то судно. Но тут же он понял, что никакой это вовсе не парусник, а ледяная гора, айсберг, возвышающийся над уровнем моря не меньше чем на 30 м. В следующее мгновение айсберг скрылся за кормой, погрузившись в ночную тьму.

Тем временем внизу, в обеденном салоне первого класса на палубе D, еще четверо членов экипажа «Титаника» сидели за одним из столов. Последний из обедавших давным‑давно покинул салон, и теперь в этом помещении с интерьером в стиле эпохи Якова I никого, за исключением указанной группы, не было[2]. Эти четверо – стюарды обеденного салона – предавались излюбленному занятию всех официантов – они перемывали косточки «своим» пассажирам.

Во время их разговора из глубины судна послышался негромкий скрежет и судно содрогнулось – ее всем чуть‑чуть, но разговор прервался, а серебряные приборы, расставленные для завтрака на следующее утро, задребезжали.

Стюард Джеймс Джонсон решил, что может назвать причину этих странных явлений. Примерно такое дрожание корпуса судна возникает в случае потери одной из лопастей гребного винта. Джонсон знал, что в результате подобной аварии судно отправится обратно на верфь «Харланд энд Вулф» в Белфаст, где у стюардов будет масса свободного времени и возможностей насладиться гостеприимством этого портового города. Кто‑то из его товарищей согласился с ним и весело пропел:

– Обратно в Белфаст!

На камбузе, расположенном в корму от обеденного салона, ночной шеф‑пекарь Уолтер Белфорд готовил булочки для завтрашних трапез (честь изготовления фигурных печений возлагалась на дневную смену). Толчок произвел на Белфорда более сильное впечатление, чем на стюарда Джонсона, – хотя бы только потому, что противень, стоявший на плите, подскочил и сложенные в него булочки рассыпались по полу.

Пассажиры в каютах тоже почувствовали толчок и невольно старались связать его с чем‑нибудь схожим из своего опыта. Маргерит Фролишер, молодая швейцарка, сопровождавшая своего отца в деловой поездке, в испуге проснулась. Маленький паромчик, неуклюже причаливающий к пристани в Цюрихе, – это единственное, о чем она могла подумать в своем полусонном состоянии. Она тихо сказала самой себе:

– Не странно ли? Мы причаливаем!

Майор Артур Годфри Пошан, собиравшийся лечь спать и уже начавший раздеваться, подумал, что толчок мог быть вызван ударившей в борт судна большой волной. Миссис Дж. Стьюарт Уайт сидела на краю постели и уже протянула было руку к выключателю, когда судно, как ей почудилось, вдруг «прокатилось по тысяче шариков». Леди Космо Дафф Гордон разбудивший ее звук заставил подумать о «гигантском пальце, которым со скрипом кто‑то провел по борту судна». Миссис Джон Джекоб Астор решила, что на камбузе случилось какое‑то неприятное происшествие.

Одним пассажирам толчок показался более сильным, чем другим. Миссис Элберт Колдуэлл представила себе, как большая собака, схватившая зубами котенка, трясет его. Миссис Уолтер Б. Стивенсон припомнился 'первый зловещий толчок землетрясения в Сан‑Франциско, свидетельницей которого ей довелось быть, но потом она решила, что теперешний толчок не столь силен. Миссис Э. Д. Эпплтон не ощутила почти никакого толчка, зато она услыхала звук чего‑то рвущегося, как если бы кто‑то отрывал длинный‑предлинный лоскут ситца.

У Дж. Брюса Исмея, директора‑распорядителя пароходной линии «Уайт Стар Лайн», который, пребывая в праздничном настроении, совершал поездку в каюте‑люкс на палубе В новейшего лайнера своей компании, этот толчок вызвал более реалистические ассоциации. Ощутив его, Исмей проснулся в испуге – он был уверен: судно ударилось обо что‑то.

Некоторые пассажиры уже знали обо что. Мистер и миссис Джордж Л. Хардер, чета новобрачных из каюты E‑50, еще не спали, когда раздался глухой звук тяжелого удара. Затем они почувствовали, как судно затряслось и вдоль борта послышался «какой‑то гремящий, скрежещущий звук». Хардер выскочил из постели и подбежал к иллюминатору, через стекло которого узрел проплывающую мимо ледяную стену.

Почти аналогичное испытал Джеймс Б. Макгоф, разъездной оптовый закупщик от торгового дома Гимбелов из Филадельфии, хотя его впечатления оказались несколько более тревожного свойства. Когда айсберг со скрежетом прошелся вдоль борта, в каюту Макгофа через открытый иллюминатор посыпались куски льда.

В момент толчка большинство пассажиров «Титаника», подобно мистеру Макгофу, лежали в постелях. Наверное, мало что могло сравниться с уютной теплой постелью в эту тихую холодную воскресную ночь. И все же нашлись неугомонные гуляки, которые еще бодрствовали. Как и всегда, самая большая группа полуночников находилась в курительном салоне первого класса на палубе A.

И, как обычно, это была весьма пестрая компания. За одним столом сидели: Арчи Батт, адъютант президента США Тафта; Кларенс Мур, странствующий знаток борзых; Гарри Уайднер, сын трамвайного магната из Филадельфии, и Уильям Картер, еще один делец, связанный с рельсовым транспортом. Они заканчивали небольшой обед, устроенный отцом Уайднера в честь капитана «Титаника» Эдварда Дж. Смита. Сам капитан рано встал из‑за стола, вскоре ушли дамы, и теперь мужчины наслаждались последней перед сном сигарой. Застольная беседа с политики перекинулась на приключения Кларенса Мура в Западной Вирджинии, где он помогал интервьюировать старого воинственного горца Энса Хэтфилда, одного из участников местной кровной распри.

Рядом с ними, удобно устроившись в глубоком кожаном кресле, Спенсер В. Силверторн, молодой закупщик от универмага Ньюгента из Сент‑Луиса, листал новейший бестселлер «Вирджинец». Неподалеку Люсьен П. Смит (еще один филадельфиец) храбро преодолевал языковой барьер игры в бридж с тремя французами.

За другим столом молодые игроки составили несколько более шумную партию в бридж. Обычно молодежь предпочитала проводить время в более оживленном «Кафе паризьен», расположенном ниже, на палубе В, и этот вечер поначалу не был исключением, но потом стало так холодно, что дамы ушли спать, а мужчины перешли в курительный салон пропустить на сон грядущий по «ночному колпаку». Большинство заказали «хайбол»; Хью Вулнер, сын известного английского скульптора, взял себе виски с горячей водой; лейтенант Хокан Бьернстром Стеффансон, молодой шведский военный атташе, направляющийся в Вашингтон, предпочел горячий лимонад.

Кто‑то достал колоду карт, и когда все сидели за столом, занятые игрой, произошел этот сопровождаемый скрежетом толчок – не очень сильный, но достаточный для того, чтобы человек от неожиданности вздрогнул – мистера Силверторна до сих пор передергивает, когда он рассказывает об этом[3]. Стюард курительного салона и мистер Силверторн мгновенно вскочили на ноги, выбежали в кормовую дверь, проскочили «пальмовый дворик» и очутились на палубе. Они поспели как раз вовремя, чтобы увидеть, как айсберг, немного возвышающийся над шлюпочной палубой, чиркнул по правому борту, как падали в море глыбы льда, отколовшиеся от этой плавно проскользнувшей мимо горы. В следующий момент айсберг растворился в темноте за кормой.

Теперь из курительного салона высыпали другие любопытствующие. Выбравшись на палубу, Хью Вулнер услышал чье‑то восклицание:

– Мы столкнулись с айсбергом, смотрите, вот он!

Вулнер вперил взор в ночную тьму. Метрах в ста пятидесяти за кормой он различил ледяную гору, казавшуюся черной на фоне усыпанного звездами неба. Тут же айсберг исчез в темноте.

Вскоре улетучилось и порожденное им волнение. «Титаник» казался таким же надежным, как и прежде, а жгучий холод не позволял долго оставаться на палубе. Медленно, по одному, компания вернулась в салон. Вулнер взял со стола свои карты, игра возобновилась. Последнему из возвращающихся в салон показалось, когда он захлопывал ведущую на палубу дверь, что двигатели судна останавливаются.

Он не обманулся. На мостике первый помощник капитана Уильям М. Мэрдок только что рванул ручку машинного телеграфа до отметки «Стоп машина». Он нес вахту на мостике и обязан был действовать после предупреждения, переданного Флитом по телефону. Минута, которая прошла с того момента, была напряженной: он приказал рулевому Хитченсу переложить руль лево на борт, снова рванув ручку машинного телеграфа, передал команду «Полный назад», с силой нажал кнопку закрытия водонепроницаемых дверей и, наконец, целых 37 секунд ждал с затаенным дыханием.

Теперь ожидание кончилось, и стало абсолютно ясно, что все действия произведены слишком поздно. Как только затих скрежет, из своей каюты, расположенной рядом с рулевой рубкой, выскочил капитан Смит. Он ворвался на мостик, и последовал быстрый обмен скупыми фразами:

– Что это было, мистер Мэрдок?

– Айсберг, сэр. Я переложил руль лево на борт и отработал машинами «Полный назад», хотел отвернуть влево, но айсберг оказался слишком близко. Больше я ничего сделать не мог.

– Закройте аварийные двери.

– Они уже закрыты.

Они были действительно закрыты. Внизу, в котельном отделении Э6, когда зазвенел сигнальный колокол и над кормовой водонепроницаемой дверью замигал красный свет, кочегар Фред Бэрретт разговаривал с помощником второго механика Джеймсом Хескетом. Резкий крик предупреждения, оглушительный грохот – и, казалось, обрушился весь правый борт корабля. Море каскадами вторглось в котельную, водоворотами забурлило вокруг трубопроводов и клапанов, и едва Бэрретт с Хескетом успели прыгнуть в дверной проем, как позади них с лязгом опустилась дверь.

Бэрретт нашел, что на новом месте, в котельном отделении Э5, где он теперь очутился, ситуация нисколько не лучше. В этом отсеке от самой переборки тянулась почти метровая пробоина в борту судна, и в отверстие сильной струей хлестала забортная вода. Поблизости штивщик Джордж Кэвелл выкарабкивался из‑под груды угля, лавиной обрушившейся на него из бункера после столкновения. Другой кочегар со скорбным видом рассматривал суп, вылившийся из миски, которую он поставил греться на какую‑то горячую поверхность котельного оборудования.

В других котельных отделениях, расположенных в корме, было сухо, но в остальном сложилась примерно такая же обстановка, что и в котельном отделении Э5, – люди поднимались после сбившего их с ног толчка, перекликались, спрашивая друг у друга, что случилось. Разобраться в случившемся было трудно. До сих пор службу на «Титанике» сравнивали чуть ли не с загородной прогулкой. Лайнер совершал свой первый рейс, и все на корабле блистало чистотой. «Титаник», как до сих пор вспоминает кочегар Джордж Кемиш, был «славной штукой, совсем не то, к чему мы привыкли на старых пароходах, где надрывали себе кишки непосильной работой и разве что только не поджаривались у топок».

Обязанности кочегаров на «Титанике» заключались лишь в своевременной заброске угля в топки. Не было необходимости шуровать в топке кочергой, пикой, скребком. Люди в котельных не особенно усердствовали и в эту воскресную ночь – они рассиживали на железных тачках штивщиков и перевернутых ведрах, «травили баланду» и дожидались прихода смены, которая должна была нести вахту с 12 до 4 ночи.

И вдруг раздался этот глухой удар… скрежет, звук чего‑то рвущегося, послышались неистовые звонки машинного телеграфа, лязг захлопывающихся водонепроницаемых дверей. Большинство котельных рабочих просто не могли представить себе, что же такое случилось; разнесся слух, будто «Титаник» наскочил на мель у Большой Ньюфаундлендской банки. Многие продолжали так думать даже после того, как с криком: «Чтоб мне провалиться! Мы столкнулись с айсбергом!» – сверху прибежал какой‑то штивщик.

Примерно в десяти милях от «Титаника» на мостике парохода «Калифорниэн», принадлежащего пароходной компании «Лейланд» и находящегося на пути из Лондона в Бостон, стоял третий помощник капитана Виктор Гроувз. На этом сравнительно небольшом (водоизмещение 6 тыс. тонн) пароходе‑работяге было предусмотрено 47 пассажирских мест, но в данный момент он не вез ни единого пассажира. В описываемую воскресную ночь «Калифорниэн», начиная с 22.30, был остановлен полностью блокировавшим его плавучим льдом.

Приблизительно в 23.10 Гроувз заметил по правому борту огни другого парохода, быстро идущего с востока. По зареву палубных огней догонявшего их судна Гроувз распознал в нем большой пассажирский лайнер. Примерно в 23.30 он постучался в дверь штурманской рубки и доложил об этом пришельце капитану Лорду. Тот предложил снестись с лайнером по азбуке Морзе с помощью сигнальной лампы, и Гроувз так было и собрался поступить.

Но затем, примерно в 23.40, он увидел, как лайнер внезапно остановился и большинство его огней погасло. Это не очень удивило Гроувза. Прежде он некоторое время плавал на дальневосточных линиях; в полночь там обычно тушили палубные огни, напоминая пассажирам, что пора ложиться спать. Ему и в голову не пришло, что, может быть, огни на большом пассажирском лайнере вовсе не потухли, что ему только показалось, будто они потухли, поскольку этот лайнер больше не был обращен к ним бортом, а круто свернул влево.

 

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Послесловие автора

 

«Титаник» был настолько велик и имел на борту так много людей, что эта книга, по сути дела, является рассказом о последней ночи небольшого города. Рассказать обо всем, что произошло на нем за эту ночь, невозможно; для того, чтобы соединить в единое целое один только фрагмент общей картины, потребовалось содействие сотен людей.

Многие из них были на «Титанике». Мною разыскано 63 человека, спасшихся с этого судна, большинство из которых сравнительно неплохо дожили до наших дней. Эта группа оказалась очень удачным для автора конгломератом богачей и бедняков, пассажиров и членов экипажа. Но есть мне кажется, два качества, общие для них всех. Во‑первых, все они прекрасно выглядят, словно, пережив это тяжелейшее испытание, они впоследствии легко преодолели все другие житейские невзгоды и теперь спокойные, умиротворенные, потихоньку стареют. И во‑вторых, они удивительно отзывчивы, как будто, убедившись воочию, на какое беспредельное великодушие способен человек, они теперь считают просто унизительным любое проявление эгоизма.

Ничто не кажется им слишком обременительным, ничто не считают они за хлопоты. Руководствуясь единственной целью – помочь мне лучше представить общую атмосферу этой последней ночи, – многие из переживших крушение «Титаника» снабдили меня информацией, выходящей далеко за рамки содержания этой книги.

Вот несколько примеров. Миссис Ноэль Макфай (на «Титанике» она была еще графиней Ротис) рассказывает, как, обедая с друзьями в ресторане через год после крушения, она вдруг почувствовала холод и сильнейший ужас – ощущения, которые у нее всегда ассоциировались с «Титаником»; в первый момент она не могла осознать причину их внезапного возникновения, но потом догадалась: оркестр в ресторане играл «Сказки Гофмана» – послеобеденную музыку в ту злополучную ночь на «Титанике».

Мисс Джордж Дарби – на «Титанике» она еще была Элизабет Най – также внесла в общую картину весьма трогательный дополнительный штрих, рассказав, как в то воскресенье рано вечером похолодало, и она с несколькими другими пассажирами второго класса, собравшимися в столовой, принялась петь церковные гимны, последним из которых оказался гимн «За тех, кто в море».

А миссис Кэтрин Мэннинг – тогда еще Кэйти Гилнаф – живо передает беззаботное настроение молодых людей из третьего класса, когда рассказывает о веселой вечеринке, устроенной в ту самую последнюю ночь. В разгар веселья появилась крыса, перебегавшая из одного угла в другой; парни погнались за ней, а девушки завизжали от испуга. Затем вечеринка возобновилась. Красивые глаза миссис Мэнниг до сих пор загораются, когда в ее памяти оживают смех и звуки волынок, когда она вспоминает, как ей – хорошенькой ирландской девчушке – было тогда славно и весело ехать в Америку.

Как правило, большинство пассажиров рисуют те картины жизни на борту «Титаника», которые прочно запали им в память и приобрели свойство навязчивых воспоминаний. Это чувствуется, когда миссис Г. Дж. Мешерль (тогда она еще была миссис Алберт Колдуэлл) вспоминает суматоху отъезда из Саутгемптона; когда Викторин Перкинс (тогда Ченсдоусон) рассказывает о 16 сундуках семейства Райерсонов; когда мистер Спенсер Силвертон вспоминает о том, как приятно ему было обедать воскресным вечером в кругу других коммивояжеров; когда Маргерит Шварценбах (тогда Фролишер) описывает скромный ужин в каюте ее родителей и свою первую – после длительного приступа морской болезни – робкую попытку немного поесть.

Воспоминания членов экипажа тоже относятся к категории навязчивых. Это чувствуется, когда кочегар Кемиш описывает грубоватый дух товарищества, царивший в котельных отделениях, и когда массажистка Мод Слоукум вспоминает о своих отчаянных попытках навести в турецких банях надлежащий порядок: во всех уголках и закоулках этих бань непрестанно обнаруживались то недоеденные бутерброды, то пустые бутылки из‑под пива.

– Судостроители были настоящими белфастцами, – весело поясняет она.

Атмосфера, воссозданная указанными лицами, по‑своему оказалась не менее полезной, чем описанные ими эпизоды. Содействие этих людей я ценю очень высоко.

Другие спасшиеся с «Титаника» заслуживают всей моей благодарности за то, что они со скрупулезной тщательностью восстановили в памяти свои мысли и переживания, возникавшие во время гибели «Титаника». Джеку Райерсону, например, пришлось основательно порыться в памяти, чтобы припомнить чувства, испытываемые им в тот момент, когда он стоял в сторонке, слушая, как отец отстаивал его право сесть в шлюпку Э4. Понимал ли Джек тогда, что его жизнь висела на волоске? Нет, он не придал этому спору почти никакого значения, Джек был типичным тринадцатилетним мальчиком.

Основным впечатлением, вынесенным с «Титаника» Уошингтоном Доджем‑младшим, остался оглушительный рев пара, вырывавшегося из огромных дымовых труб судна. Тоже типично для пятилетнего мальчика.

Пассажиры третьего класса Анна Кинкейд (тогда Сьоблом), Селини Деккер (тогда Ясбек) и Гэс Коэн дали автору нечто значительно большее, нежели просто интересные рассказы. Их сообщения оказались особенно полезными для воссоздания атмосферы, преобладавшей в помещениях для пассажиров третьего класса – аспекта общей картины, которым долгое время пренебрегали.

Вклад членов экипажа тоже значительно больше, чем просто рассказ об их впечатлениях. Глубокое чувство, звучащее в голосе пекаря Чарлза Бэрджесса всякий раз, когда он заговаривает о «Титанике», обнаруживает его ревностную гордость за людей, которые работали на этом лайнере. Приятная обходительность стюардов Джеймса Уиттера, Ф. Дента Рея и Лио Джеймса Хайленда еще раз свидетельствует о непревзойденном сервисе, которым наслаждались пассажиры на борту «Титаника» Обязательность же рулевого Джорджа Томаса Роу, матроса А. Пью, пекаря Уортера Белфорда и смазчика Уолтера Хэрста подкрепляет гордое утверждение кочегара Кемиша о том, что экипаж «Титаника» представлял собой «цвет Саутгемптона».

Этим названным лицам и другим спасшимся с «Титаника» – таким как миссис Жак Фютрелль, миссис А. К. Уильяме, Хэрри Джайлз и Херберт Дж. Питман – адресована моя искреннейшая признательность не только за те факты, которые они сообщили, но и за потраченные ради этой книги труды и время.

Не меньшую готовность оказать мне содействие проявили родственники людей, бывших на «Титанике». О том, как искренне было их стремление помочь мне, может свидетельствовать одно письмо, недавно предоставленное мне потомком спасшегося с «Титаника» пассажира. Приводимое ниже письмо было адресовано этому пассажиру вскоре после гибели «Титаника». Я опускаю здесь все имена, хотя передача этого письма в мое распоряжение является актом мужества и честности, который сам по себе служит убедительным опровержением выдвинутого в письме обвинения.

"Любезный..!

Я располагаю сведениями о том, что ты пытался прорваться в одну из спасательных шлюпок, и когда майор Батт приказал тебе выйти из нее, ускользнул из толпы и скрылся, но через несколько минут тебя видели выходящим из твоей каюты в женском платье, в котором признали дорожную одежду твоей жены.

Не могу представить себе, как ты можешь смотреть людям в глаза и считать себя человеком среди людей, зная, что само твое дыхание пропитано ложью Если по прочтении этого письма тебя еще будут мучать угрызения совести, напиши мне ответ, ибо справедливо говорят, что покаяние облегчает душу.

Искренно твой…"

Кроме того, многие из родственников спасшихся сами стали для меня источниками интереснейшей информации. В частности, я хочу поблагодарить дочь капитана Смита миссис М. Р. Кук за ее очаровательное воспоминание о своем доблестном отце; миссис Сильвию Лайтоллер за ее любезное письмо о своем покойном муже, коммодоре Чарлзе Лайтоллере, который отличился не далее как в 1940 году, отправившись на принадлежащем ему судне эвакуировать окруженные под Дюнкерком английские войска; миссис Синфию Флетчер за копию письма, написанного ее отцом Хью Вулнером на борту «Карпатии»; миссис Алфред Хесс за то, что она предоставила в мое распоряжение семейный архив мистера и миссис Изидор Страусов; мистера Фреда Дж. Кросби и его сына Джона за их содействие в получении информации о капитане Эдварде Джиффорде Кросби и миссис Виктор А. Минахан за интересные подробности, которые она сообщила о докторе и миссис Уильям Минаханах и их дочери Дейзи.

В тех случаях, когда не было возможности отыскать свидетельства спасшихся с «Титаника» или их родственников, я полагался на опубликованные материалы. Официальные стенограммы расследования сената США и британской следственной комиссии содержат несколько тысяч страниц очень интересных свидетельских показаний. Захватывающие откровенным рассказом являются частным образом изданные воспоминания Джека Тэйера. Не менее интересна напечатанная доктором Уошингтоном Доджем на собственные средства речь, произнесенная им в клубе общественного благоденствия в Сан‑Франциско. Книга Лоренса Бизли "Гибель парохода «Титаник» (издательство «Хаутон Миффлин», 1912 г.) представляет собой классическое описание, которым мог бы гордиться каждый. Работа Арчибальда Грейси «Правда о „Титанике“ (издательство „Митчел Коннерли“, 1913 г.) является ценнейшим источником сведений о том, кто в какой шлюпке покинул „Титаник“ – полковник Грейси был неутомимым расследователем. В книге коммодора Лайтоллера „Титаник“ и другие корабли» (издательство «Айвор Николсон энд Уотсон», 1935 г.) как в зеркале отражается характерное для ее автора сочетание юмора и храбрости. Книга Шана Ф. Буллока «Герой „Титаника“ Томас Эндрюс, судостроитель» (издательство «Норман‑Ремингтон», 1913 г.) написана с бескорыстной любовью, в ней воссоздается картина последних часов жизни этого замечательного человека.

Время от времени в журналах и газетах появлялись неплохие рассказы кое‑кого из спасшихся с «Титаника»; особенно богаты на такие материалы выпуски, посвященные очередной годовщине гибели знаменитого лайнера (годовщины, как известно, – это настоящая находка для редакций городских газет), например, рассказ Джека Тэйера, опубликованный в филадельфийской газете «Ивнинг буллетин» за 14 апреля 1932 г., интервью с кочегаром Луисом Михелсоном в «Газетт» города Сидар‑Рапидс за 15 мая 1955 г., увлекательный живой рассказ миссис Ренэ Хэррис в выпуске журнала «Либерти» от 13 мая 1932 г.

Современная событию пресса менее богата удачными материалами. Разумеется, «Нью‑Йорк таймс» блестяще справилась с освещением событий, связанных с гибелью «Титаника», но большинство нью‑йоркских газет того времени являются в высшей степени ненадежными источниками. Более достоверные материалы публиковались в газетах тех городов, граждане которых были на «Титанике», например, материалы о семействе Кросби и Минаханов в газетах Милуоки, о семействе Дагласов в «Газетт», выходившей в городе Сидар‑Рапидс. За пределами США основательно, хотя и очень скучно, это событие осветила лондонская «Таймс». В этом отношении наиболее интересными, пожалуй, оказались газеты, выходившие в Белфасте, где строился «Титаник», а также в Саутгемптоне, где жили очень многие члены экипажа этого лайнера. Да и могли разве газетчики этих приморских, портовых городов плохо осветить крупнейшую морскую катастрофу?

Современные «Титанику» популярные журналы – «Харперз», «Сфера», «Иллэстрейтид Ландон ньюз» – помещали в основном перепевы материалов из ежедневной прессы, хотя и в них иногда можно найти жемчужные зерна типа рассказа Хенри Слипера Харпера в номере журнала «Харперз мэгэзин» от 27 апреля 1912 г. или превосходной заметки миссис Шарлотт Коллиер, помещенной в «Семи‑Мансли мэгэзин» от 26 мая 1912 г. Технические журналы того времени предлагают лучший выбор: в специальном выпуске британского журнала «Шипбилдер» за 1911 год содержатся все данные об устройстве «Титаника», аналогичный материал был опубликован в журнале «Энджиниринг» от 26 мая 1911 г. и в журнале «Сайнтифик Америка» в номере за 1 июля 1911 г.

Другие участники этой драмы – люди с судна‑спасителя «Карпатия» – проявили такую же щедрость и готовность сотрудничать, как и люди с «Титаника». Мистер Роберт X. Воон был бесценным помощником автора в процессе соединения в единое целое подробностей, касающихся стремительного ночного броска «Карпатии» на север. Мистер Р. Пэрвис оказался чрезвычайно полезен, вспомнив фамилии различных должностных лиц на «Карпатии». Миссис Луис М. Огден передала автору целую коллекцию анекдотов, ценность которых неизмерима, поскольку их носительница находилась среди пассажиров, вышедших из своих кают на палубу «Карпатии» первыми. Миссис Диего Суарес (тогда мисс Эвелин Маршалл) очень живо обрисовала сцену подхода шлюпок «Титаника» к борту «Карпатии».

О «Карпатии» имеется мало опубликованных материалов, но ее капитан сэр Артур X. Рострон написал книгу «Моряк вернулся домой» (издательство «Макмиллан», 1913 г.), в которой содержится прекрасный рассказ о спасении людей с «Титаника». Свидетельские показания капитана Рострона, заслушанные комиссиями в США и Великобритании, также содержат ценные сведения; то же самое можно сказать и о показаниях радиста Хэролда Томаса Коттэма.

Помимо людей с «Титаника» и «Карпатии», ценную помощь автору при подготовке этой книги оказали и некоторые другие лица. Составить рассказ о лайнере «Калифорниэн» мне очень помог капитан Чарлз Виктор Гроувз, служивший на этом судне третьим помощником капитана. Чарлз Дьенц, который во времена «Титаника» был метрдотелем ресторана «Риц Карлтон» на немецком лайнере «Америка», снабдил меня информацией о том, как работали эти океанские рестораны порционных блюд, – информацией тем более денной, что из всего персонала ресторана на «Титанике» уцелел всего лишь один человек. Судостроительная компания «Харланд энд Вулф» снабдила меня изумительными фотографиями интерьера «Титаника», английский Ллойд – последним меню с «Титаника», а компания «Маркони» – чрезвычайно интересной информацией о радиотелеграфных установках того времени. Элен Эрнандес из кинокомпании «XX век Фокс» оказалась неиссякаемым источником полезнейших советов.

И, наконец, люди из моего личного окружения заслуживают того, чтобы их поблагодарить отдельно. Мистер Ралф Уитни указал мне много полезных источников информации. Мистер Хэролд Доу помог мне своими важными изысканиями. Миссис Вирджиния Мартин расшифровала и перепечатала на машинке горы небрежно исписанных от руки листов. На долю моей матери выпала самая кропотливая и утомительная работа по подготовке книги, проделать которую может добровольно согласиться только мать.

 

 

КОНЕЦ

[1]  «Воронье гнездо» – наблюдательная площадка на фок‑мачте для впередсмотрящих.

 

[2]  Эпоха Якова I – период правления английского короля Якова I (1603‑1625).

 

[3]  Мистера Силвертона до сих пор передергивает, когда он рассказывает об этом – здесь и далее следует помнить, что эта книга писалась У. Лордом тридцать с лишним лет назад и вышла в свет в 1949 г.

 

[4]  Уильям Стид (1849‑1912) – видный английский журналист и писатель, родоначальник так называемого «нового журнализма», выражавшего определенную оппозицию существовавшим порядкам в Англии и даже оказывавшего воздействие на законодательство. Серией разоблачительных статей под названием «Вклад девичества в современный Вавилон» Стид заслужил в реакционной прессе того времени прозвище «торговца порнографией». В последние годы жизни он увлекся спиритизмом и стал его активным популяризатором.

 

[5]  Фрэнк (Франсис Дэвис) Миллет (1846‑1912) – известный в свое время американский живописец и график. Особую известность приобрел в качестве военного корреспондента газеты «Нью‑Йорк геральд» в период русско‑турецкой войны 1877‑1878 гг. за освобождение Болгарии от османского ига. Активно сочувствовал освободительному движению славян, был удостоен ряда русских правительственных наград. В 1887 г. Миллет опубликовал свой перевод на английский язык «Севастопольских рассказов» Л. Н. Толстого.

 

[6]  Хэрри К. Фсоу – во время премьеры музыкального ревю «Мамзель Шампейн» в саду на крыше Мэдисон‑сквер‑гардена в июне 1906 г. Хэрри Кэй Фсоу (из семьи железнодорожных магнатов) застрелил известного архитектора Стенфорда Уайта. Эта скандальная история, разрекламирова