Какие задачи были штрафникам по плечу — КиберПедия 

Папиллярные узоры пальцев рук - маркер спортивных способностей: дерматоглифические признаки формируются на 3-5 месяце беременности, не изменяются в течение жизни...

Опора деревянной одностоечной и способы укрепление угловых опор: Опоры ВЛ - конструкции, предназначен­ные для поддерживания проводов на необходимой высоте над землей, водой...

Какие задачи были штрафникам по плечу

2019-07-12 195
Какие задачи были штрафникам по плечу 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Е.А. Гольбрайх:

Теперь о главном. Бытует мнение, что штрафные части сыграли решающую роль в войне и они чуть ли не главные творцы Победы. Это заблуждение.

Да, штрафники воевали отчаянно. Но обстановка была такой, что и обычным частям было не легче. Армия может занимать по фронту, в зависимости от обстановки, от нескольких километров до нескольких десятков километров. В последнем случае командование не станет перебрасывать на нужный участок штрафную роту. Передвижение этого не совсем обычного подразделения вдоль линии фронта, в ближнем тылу чревато неприятностями. В штрафные роты не набирались «лучшие из лучших». Совсем даже наоборот... И в разведку боем будет назначен обычный стрелковый батальон, свежий, либо с соседнего участка, и очень редко тот, который занимает здесь оборону. Чистая психология – солдат приживается к своей траншее, к своему окопу и ему труднее покинуть обжитое место и подняться в атаку. Это учитывается.

Выше уже говорилось о малочисленности штрафных частей: доля штрафников в общей численности действующей армии колебалась в диапазоне от 2,7 процента в 1943 г. до 1,3 процента в 1945 г.

Весьма скромны были и их тактические возможности. Поскольку они представляли собой обычные стрелковые формирования, подчас неполного состава, и оснащались легким вооружением, то были просто не в состоянии решить сколько‑нибудь масштабные боевые задачи. В большинстве случаев на штрафников возлагали задачи вспомогательного характера, используя их в интересах соединений и частей, которым они временно придавались: штрафной батальон – стрелковой дивизии, рота – стрелковому полку.

Несмотря на сравнительно скоромные боевые возможности штрафных частей, «немцы штрафников особенно боялись – отчаянный был народ! Шел на все... – вспоминал ветеран войны И.М. Богатырев. – Участки для боя давали самые тяжелые. А штрафники – народ отчаянный, в атаку шли дружно... Лопатки за пояс, черенками вниз, так советовали, чтобы грудь прикрывать. И во весь рост! Они знали, что должны, и шли... Он не убежит, штрафник. Скорее убежит солдат обыкновенный. Или отступать будет, или в плен сдастся... А штрафники – нет, не сдавались»{94}.

М.Г. Ключко:

Немцы штрафников боялись? Вы знаете, наверное, да. Ведь атака подразделения штрафников – это психологическая атака людей, заведомо приговоренных к смерти. Отступать им было нельзя – только вперед. Представьте себе людей, которые бегут на вас цепь за цепью и орут благим матом.

С таким мнением не во всем согласен другой ветеран.

Е.А. Гольбрайх:

Все эти россказни, что у немцев поджилки тряслись при виде атакующей штрафной роты, не имеют под собой никакой основы. Немцам было глубоко плевать, кто на них идет в атаку. Психологически, наверное, немцам было тяжело воевать против штрафных офицерских батальонов, слишком велико желание штрафбатовцев искупить кровью свои «грехи» перед Родиной. Но воевали немцы толково, умело и храбро, как ни тяжело это признавать.

Как правило, штрафники находились в ближнем тылу в готовности в любой момент выдвинуться на передовую. У командования линейных частей они были, что называется, на подхвате, когда требовалось решить разовую задачу – провести разведку боем, чтобы выявить огневые точки и рубежи обороны противника; прорвать линию неприятельской обороны; взять стремительным штурмом высоту, небольшой населенный пункт, захватить плацдарм; путем атаки немецкой обороны имитировать ложное направление наступления, сковать силы противника для создания благоприятных условий линейным частям в их наступлении; прикрыть в качестве арьергарда части, отходящие на заранее подготовленные позиции, и т.п. Их бросали в бой без проволочек, сплошь и рядом даже не успев завершить укомплектование.

П.С. Амосов:

5 января 1944 г., 8 ч. 10 мин. С нашей стороны прорезал утреннюю дымку трассирующий снаряд, потом заговорили «катюши» и вся артиллерия фронта. Вначале опешивший от неожиданности противник начал отвечать. Штрафники находились в 300 метрах перед передним краем. Лежали на снегу, лопаток не было. Я был вторым номером ручного пулемета. Еще до атаки первый номер Николай Рычагов был ранен и уполз на перевязку. Я остался с пулеметом один. Когда дошла очередь до последнего диска, я, перебросив ремень через плечо, поднялся, и все молча пошли в атаку. Бежали и падали, шли и взлетали на воздух. Мне еще до атаки осколок угодил в левое плечо, но я не пошел на перевязку – сзади не легче, все перемешалось. Взрыв... Меня бросило на землю. Очнулся я, услыхав «Ура!» тех частей, которые были сзади нас, да гул опоздавших танков.

Н.Г. Гудошников:

Штрафники обычно не наступали, а сразу либо атаковали, контратаковали, либо штурмовали, прорывали оборону, производили разведку боем, с боем брали «языка» и т.д. – словом, делали дерзкие налеты на противника, чем успешно давили на его психику.

Это особенно было заметно на Курской дуге, в самом начале событий. Немцы, продвигаясь в сторону ст. Обоянь, 8 июля заняли деревню Березовку. Нашей штрафной роте прямо с марша было приказано штурмом взять ее обратно. Дело было под вечер, мы по перелескам подошли и с криками «Ура!» со страшной стрельбой бросились на деревню, ворвались в нее. А там оказалось настоящее скопище войск и техники, особенно танков. Все пришло в движение, завязался жаркий бой, и нам пришлось отступить. Деревню не взяли, но острастку противнику дали добрую. Наследующий день мы оборонялись против этой армады при поддержке артиллерии, минометов. Нас бомбили три десятка штурмовиков, смешали роту с землей, но штрафники с криками «Ура!», с отчаянной стрельбой удержались до подхода наших танков.

М.Г. Ключко:

Боевое крещение рота приняла в Белоруссии. После форсирования реки Неман и прорыва обороны немцев остатки нашей роты, человек 12, попали в окружение. Выводить опять довелось мне. Причем бойцы полностью переодели меня, да так, что вид у меня стал как у обычного пастуха. Вот в таком виде я и предстал перед офицером «Смерша». Три дня нас допрашивали, пока не выяснили, что на данном участке в прорыве обороны немцев действительно принимала участие штрафная рота, что младший лейтенант Ключко является командиром взвода.

Одну из наиболее распространенных задач, возлагавшихся на штрафников, характеризует ветеран Великой Отечественной войны И.Ф. Чернявский: «Штрафные роты и батальоны привлекали к проведению разведки боем, которая при подготовке больших наступательных операций позволяла установить истинный передний край обороны немцев, убедиться, что наступление для них явится внезапным. В таких случаях мощный огневой налет мог заменить артиллерийскую подготовку, и таким образом решалась задача перехода в наступление при меньшем расходе боеприпасов. Иначе противник мог заранее отвести свои войска на определенную глубину, и тогда артиллерийская подготовка могла оказаться проведенной по районам, оставленным противником. Это неизбежно вело к большим потерям и перерасходу боеприпасов.

Чаще всего к разведке боем привлекали разведбатальон дивизии, тогда штрафники играли вспомогательную роль, атакуя противника на самых опасных направлениях»{95}.

Еще об одной, также частенько поручавшейся штрафникам задаче, рассказывает бывший командир штрафбата.

М.И. Сукнев:

14 января 1944 года войска левого крыла Ленинградского и Волховского фронтов начали общее наступление, Новгородско‑Лужскую операцию. После часовой сильнейшей артиллерийской подготовки волховчане северней Новгорода десятью дивизиями, южнее – через озеро Ильмень, бросились лавинами на врага!..

Перерезались дороги на юг к Шимску и на север от Новгорода на Лугу. Противник оказывался в полном окружении и рвался в этих направлениях. Наш батальон в 800 штыков при 10 станковых и 40 РПД рассредоточили поперек шоссе, справа и слева по берегу Малого Волховца на случай, если противник начнет прорыв окружения по этому шоссе. Я лично расположил бойцов по траншеям, огневым точкам, скоординировал систему ружейно‑пулеметного огня. И мы приготовились.

Позднее узнали: когда противнику были отрезаны пути на юг и на север, в Новгороде оказались в окружении до пяти тысяч немецких солдат и офицеров. Это были те, кто еще в 1941‑м расчищал себе дорогу огнем и мечом на Ленинград. Отборные части!

Мой батальон поставили, чтобы отступающие немцы не могли вырваться из Новгорода. (С. 163.)

Яркий пример боевого применения штрафной части зафиксирован в дневнике 76‑го ОШБ Сталинградского фронта, где описаны боевые действия батальона в период с 29 декабря 1942 г. по 12 января 1943 г. в районе реки Червлёная. Нас не должна смущать литературная форма, которую автор дневника, один из офицеров штаба батальона, попытался придать записям: «...Нам стало известно, что в готовящимся наступлении нашему батальону придется решать важную задачу. Сломить все линии обороны противника и стремительным броском с боем прорваться к сильнейшему узлу сопротивления, господствующей высоте 111,6, овладеть и закрепиться на ней. Эта высота на десятки километров контролировала подступы с юга и к железной дороге Сталинград – Калач. Немцы, зная тактическое значение высоты, укрепляли ее около 5 месяцев. С потерей высоты немцы лишались возможности контролировать артогнем подступы к важным тактическим пунктам и узлам сопротивления.

"Смерч" (таким был позывной командира штрафного батальона. – Ю.Р.), чтобы уточнить системы огневых средств противника, в 23.00 организовал и возглавил усиленную разведку боем. В этом также приняли участие и разведчики штаба 36‑й гсд (гвардейская стрелковая дивизия. – Ю.Р.). Все огневые точки противника были обнаружены и засечены. Но одна группа разведчиков по оплошности зашла в 3‑й эшелон противника, понеся потери.

В 19.00 "Смерч" собрал командный состав и зачитал приказ о завтрашнем наступлении. Батальону ставилась задача – совместно с приданным саперным взводом, пулеметным взводом, батареей 45‑мм пушек, при поддержке 3‑го дивизиона 65‑го гап (гаубичный артиллерийский полк. – Ю.Р.) и 3‑го дивизиона 76‑го гап – прорвать оборону противника и овладеть северо‑западными скатами высоты 111,6. Она была самым трудным, важным и ответственным участком фронта. Перед подразделением "Смерча" как раз и была поставлена задача – в первый же день боя овладеть этой высотой.

Сотни пулеметных гнезд, минометных батарей, артиллерии были крепко замурованы в землю и казались неприступными. Снайперы снимали цель с первого выстрела. Каждый метр земли был пристрелян. До этого наступления наши гвардейские части 16 раз атаковали эту высоту и все 16 раз от губительного огня противника откатывались назад.

Атака была продумана до мелочей. После получасового шквального артогня наступила пауза. Пехота из окопов выдвинула заранее подготовленные чучела, и для большего эффекта имитации атаки прогремело дружное "ура". Цель достигнута. С уцелевших точек немцы открыли бешеный огонь. А в это время наблюдатели засекли огневые точки и по сигналу открыли прицельный огонь.

Атака пехоты и танков должна была начаться в 10.00. Трудно судить, почему сосед справа – 108‑й гсп (гвардейский стрелковый полк. – Ю.Р.) – преждевременно поднялся в атаку. Артиллеристы, не прекращая, вели огонь. Подразделения, вырвавшиеся вперед, попали под артогонь. Получилось замешательство.

Неожиданно на нашем участке танки также пошли в атаку. Бойцы подразделения «Смерча» вынуждены были подняться и идти за танками, хотя время атаки еще не наступило. В противном случае, выдержав время, они рисковали бы остаться без танкового прикрытия. Артиллеристы, видя, что танки с пехотой уже на полпути к переднему краю противника, прекратили огонь, боясь накрыть огнем свою пехоту и танки.

Никто не мог подумать, что еще десятки огневых точек противника не были подавлены. Еще один решительный бросок – и пехота ворвется в оборону немцев. Вопрос был бы решен. Внезапно содрогнулся один танк. Сильный взрыв противотанковой мины порвал гусеницы. За ним – второй, третий, пятый танк. Все подступы к переднему краю оказались вновь заминированными. Видя замершие машины, немцы открыли плотный фланкирующий и лобовой огонь. Бойцы залегли, понеся потери.

Уничтожающий ружейно‑пулеметный огонь противника не давал никакой возможности поднять голову. Господствующее положение огневых точек и удобный для обстрела рельеф местности ставили наших бойцов, лишенных танкового прикрытия, в довольно затруднительное положение. Каждая минута стоила очень дорого... Но отойти на исходный рубеж при создавшейся ситуации значило бы погубить все положение.

Если в начале атаки правый сосед выдвинулся вперед, то теперь, в самый критический момент, когда только без промедления броском вперед можно выиграть бой, 108‑й гсп действовал нерешительно в ходе общей атаки, отстал, тем самым открыл нам правый фланг. Немцы воспользовались этим немедленно, открыли фланкирующий огонь по нашим бойцам.

Левофланговый 29‑й стрелковый полк еще в начале атаки оторвался и двигался не в заданном направлении. Взаимодействие, таким образом, было потеряно. И единственно правильный выход, который принял "Смерч" – действуя самостоятельно, силами своей части ворваться в передний край обороны противника и штыковым ударом решил закончить дело. Бросок был дерзким и стремительным. Ни один боец не отстал. С новой силой хлестнул свинцовый ливень пуль. Ряды атакующих редеют. Но все ближе немецкие дзоты. И ничто не в силах сдержать переполненных отвагой бойцов, вот уже метнули первые гранаты. Оглушительный взрыв. Новый рывок вперед. Огонь противника усиливается. Движение вперед кажется немыслимым. Каждый шаг стоит десятков жизней. Немцы всю силу огневых средств перенесли на наш участок. Завязалась рукопашная схватка. В эту минуту огонь противника достиг наивысшей точки напряжения. Двигаться невозможно. Вновь залегли. Артиллерия еще ведет огонь по глубине противника. Высота 111,6 жила еще десятками огневых точек. Можно думать, что в силу сложившихся обстоятельств (преждевременная атака пехота и танков), несмотря на огневую мощь, артиллеристам так и не удалось подавить значительную часть пулеметных гнезд противника, что и предрешило исход наступательного боя 10 января.

Весь день кипел жестокий бой. Предыдущие 16 атак противник отбил. Не знающий поражений "Смерч" весь день атаковал высоту. Своим уменьем, волей и железной стойкостью он медленно, но упорно сломал сильнейший узел сопротивления врага»{96}.

К периоду Сталинградской битвы относится и рассказ командира взвода 610‑й ОШР Волжской военной флотилии.

П.Д. Бараболя:

Не забыть мне одной схватки с гитлеровцами, когда уже позади остались отвоеванные нами Елхи и другие населенные пункты на ближних подступах к Сталинграду. Крепким орешком оказалась на пути деревня Песчанка и притулившаяся к ней высота с отметкой 130,6. Деревушка и до боев была совсем неприметная: пожалуй, и самокрутки не выкурил бы, проходя ее из конца в конец. Теперь и вовсе остались здесь лишь дымоходные трубы да искалеченные разрывами деревья. Но укрепили немцы Песчанку и ту невзрачную высотку по всем правилам жесткой обороны. Тут и там бугрились перекрытия дзотов, в полосе окопов угадывались артиллерийские позиции, непроходимыми, по данным разведки, представлялись минные поля.

Мы попытались взять этот рубеж с ходу, без тщательной подготовки и огневой поддержки. Не получилось. Только понесли неоправданные потери. Пришлось начинать все сначала. За несколько часов, предшествовавших нашей новой атаке (было это 22 января, когда оставались буквально считанные дни до полного краха немцев под Сталинградом), я, укрывшись за бруствером траншеи, долго всматривался в смутные очертания переднего края немцев. И наивно подумалось тогда: может, сдадутся без боя, на милость победителей, ведь уже совершенно очевидно, что из «котла» им никак не выбраться? Но противник, конечно, и не помышлял о подобном повороте событий. Стояла глухая ночь. «Нейтральную» полосу непрерывно подсвечивали ракеты, откуда‑то тянулись рваные клочья дыма, неумолчно гремела орудийная канонада. И было ясно, что противостоящая сторона так просто отсюда не уйдет, не сложит покорно оружие.

Морозы крепчали – столбики термометров жались у сорокаградусной отметки. Когда в дымных разрывах проглядывала тусклая луна, она казалась обледеневшей от нестерпимой стужи. Не сказать, что мы были одеты «по сезону». Жидкие шинелишки и кирзовые сапоги оказались совсем ненадежной защитой от январских холодов, и это не придавало бодрости штрафникам. Тем не менее все они, чувствуя скорую победу, рвались в бой.

После надежной артиллерийской подготовки мы штурмом овладели Песчанкой, а потом и высотой 130,6. И если бы у меня тогда спросили, кто же из подчиненных особо отличился, я, не задумываясь, назвал бы всех без исключения. Правда, из лучших выделил бы самого лучшего – пулеметчика Дмитрия Агеева.

Крепко поработал он со своим «максимом». Немолодой уже боец (ему было, кажется, за сорок) на одном этапе боя выручил всю роту. В самую критическую минуту, когда немцы почувствовали слабину на нашем левом фланге, по моему распоряжению он расторопно выдвинулся на опасный участок и без промедления открыл огонь. Немцы попытались подавить нашу огневую точку, однако Агеев не дрогнул. Несколько позже, когда и Песчанка, и высота были в наших руках, мы увидели трупы гитлеровских солдат, большое их число Агеев мог смело отнести на свой боевой счет. Многие немцы попали а плен, немало взяли мы и трофейного оружия. Однако и сами пострадали крепко: в моем взводе осталось лишь 22 человека. Это от пятидесяти‑то с лишним! (С. 362‑363.)

В силу специфики комплектования, отсутствия уличного состава необходимых навыков и опыта они, кроме отдельных случаев, не могли выполнять, скажем, разведывательные или диверсионные функции во вражеском тылу (для штрафных рот это было вообще исключено).

В.В. Карпов:

Другой эпизод (в фильме «Штрафбат». – Ю.Р). Посылают за «языком» группу в семь человек. Их «напутствует» начальник особого отдела – жестокий садист, не доверяющий никому. И вдруг он разрешает штрафникам идти в тыл противника. Штрафникам такое не доверяли, боялись, что кто‑то останется у немцев. Не вернутся штрафники, сам пойдешь на их место.

Есть в фильме и прямое оскорбление в адрес фронтовиков. Речь идет об эпизоде, когда раненного в разведке бойца сослуживцы добивают, чтобы не обременять себя при возвращении. Такого категорически не бывало. Я уж не говорю о феномене фронтового братства. Но и чисто по дисциплинарным причинам. Если в разведку ушли пятеро, то столько же должны вернуться. Вытаскивали даже убитых, а раненых уж тем более.

Е.А. Гольбрайх:

Представьте, ушла в разведку группа штрафников и не вернулась. Пропала без вести или перебита на «нейтралке», и никто не знает, кто погиб, а кто в плен попал. Что скажет на допросе в свое оправдание командир роты, когда особисты пришьют ему «оказание помощи в умышленном переходе на сторону врага»? Где мы такого «камикадзе» найдем?..

Если штрафники и ходили в разведку, то только вместе с офицерами из постоянного штата роты. Да не уголовников брали в разведвыходы, а бывших полковых разведчиков, уже имевших опыт разведпоисков. Далее – штрафники почти никогда не стоят в обороне, это ударное подразделение, рассчитанное на несколько атак, на прорыв обороны противника. Всю информацию о противнике, включая разведданные, получают непосредственно из оперативного отдела и штаба дивизии. Так зачем штрафникам в разведку ползать, «языков» коллекционировать? Пару раз перед разведкой боем нас просили по возможности взять в плен немца, но особо не настаивали, сверхзадачу не ставили... Но больше всего бесит, что в сериале («Штрафбат». – Ю.Р.), штрафники немцев в плен берут чуть ли не каждый божий день. Мы что, с дебилами воевали? На фронте, пока одного «языка» добудут, немало разведгрупп в землю костьми ляжет. А тут?! Словно на танцы идут во Дворец культуры, а не за линию фронта.

В офицерских штрафных батальонах в разведку ходили нередко, но там командиры доверяли штрафникам. А с нашей публикой – разговор особый...

 

 

«ВОЕВАЛИ ШТРАФНИКИ ОТЧАЯННО»

 

Дух боевых распоряжений фронтового времени, их конкретику передают детали. Так, первую боевую задачу командование уже хорошо известного нашим читателям 8‑го ОШБ Сталинградского фронта получило из штаба фронта 2 октября 1942 г.: сформировать маршевую роту численностью 116 человек, передать ей батальонный обоз – шесть лошадей и три повозки, вооружить двумя станковыми и 12 ручными пулеметами, 36 автоматами ППШ и 60 винтовками и отправить по маршруту Терновка – Ширяевский – Б. Ивановка – Лозное в распоряжение командующего 24‑й армией генерал‑майора И.В. Галанина. К исходу 3 октября сосредоточиться в селе Садки.

Первые серьезные потери ОШБ понес в районе высоты 108,4, что у села Котлубань. Там, проявив отвагу и мужество, погибли смертью храбрых 19 бойцов‑переменников и один командир взвода, 28 переменников получили ранения. Все погибшие были захоронены на южных скатах той же высоты{97}.

Масштабные самостоятельные задачи штрафным частям ставились редко. Тот же 8‑й ОШБ, прошедший от Сталинграда до Берлина, воевал без нескольких месяцев три года, но, например, ни одного крупного населенного пункта за это время не освобождал.

О том, что штрафникам доверяли решение хотя и самых напряженных, опасных, но все же частных задач, вспоминают, избегая соблазна преувеличить собственную роль, и большинство фронтовиков.

А.В. Беляев:

Наш штрафной батальон дислоцировался рядом со штабом фронта под рукой у командующего, чтобы, как говорится, в случае чего...

Штрафные батальоны в боях использовались, как правило, в составе дивизий и полков на наиболее укрепленных участках обороны немцев. Выполняли они и самостоятельные задачи: занимали господствующие высоты для улучшения позиций обороны, контратаковали вклинившегося в нашу оборону противника, вели разведку боем, прорывали вражескую оборону. Батальон в полном составе использовался редко. И думаю, не потому, что в этом не было необходимости. Все дело в том, что на полное формирование уходило много времени... Поэтому, как только сформировывали роту, так сразу же вводили ее в бой.

В.И. Голубев:

Отдельная армейская штрафная рота болтается по всему фронту армии. Выматываешься, роешь окоп, уснуть бы ночью, команда: «Подъем!» – и марш‑бросок в другое место...

Даже будучи укомплектованными, штрафные части редко действовали в полном составе. Как правило, их делили на группы, которые по отдельности придавались той или иной стрелковой части, что также сужало их и без того скромные тактические возможности.

В прессе уже обращалось внимание на то, что некоторые недоразумения относительно тактических возможностей штрафных частей возникают в том числе из‑за того, что штрафные батальоны путают со штурмовыми батальонами. Последние формировались из вышедших из окружения или бежавших из плена командиров Красной Армии после проверки «компетентными органами».

Конечно, раз на раз не приходится. Можно было очертя голову бросить штрафников в бой, особо не задумываясь о цене, которую придется заплатить за успех. Но когда штрафные части использовались с умом, результаты оказывались впечатляющими. Яркий пример – действия 8‑го ОШБ в Рогачевско‑Жлобинской наступательной операции 1‑го Белорусского фронта в феврале 1944 г. Командующий 3‑й армией генерал А.В. Горбатов, решая задачу по взятию Рогачева, за несколько часов до общего наступления направил в тыл противника сводный отряд лыжников. Его действия – дерзкие, инициативные – создали благоприятные условия для быстрого изгнания оккупантов из Рогачева и перехвата путей их отхода.

Явно по цензурным соображениям в книге, увидевшей свет в советское время, генерал армии Горбатов не стал уточнять, какие именно части составляли сводный лыжный отряд. А он был сформирован из личного состава 8‑го отдельного штрафного батальона и особого лыжного батальона 120‑й гвардейской стрелковой дивизии, и общее руководство было возложено на командира ОШБ подполковника А.А. Осипова. Для Аркадия Александровича город Рогачев был родным, комбат знал в округе каждую тропу.

Опубликованы воспоминания Г.А. Власенко, в тот момент начальника радиостанции РСБ в 109‑м отдельном полку связи, который обеспечивал штаб 3‑й армии. Бывший военный связист участвовал в указанном рейде по вражеским тылам в составе команды радистов, приданной командиру отряда, и, таким образом, знает о нем не понаслышке. Лыжников хорошо экипировали: каждый боец имел гранаты, финский нож, был одет в белый маскхалат. Вооружили их автоматами, противотанковыми ружьями, станковыми пулеметами, перевозимыми на санках с лыжными полозьями. Отряду придали группу саперов и взвод огнеметчиков.

Под покровом ночи в проволочных и минных заграждениях переднего края саперы сделали проход, и бойцы начали скрытое выдвижение. Однако вскоре противник обнаружил отряд. Маскироваться дальше не имело смысла, последовал штурмовой бросок. Ринулись через траншеи противника, уничтожая орудийные расчеты и солдат, находившихся в боевом охранении и блиндажах.

Так случилось, что двигавшийся вслед за штрафниками особый лыжный батальон 120‑й дивизии был неприятельским огнем отсечен, и по ту сторону фронта оказались лишь штрафники. Двигались берегом Днепра в направлении села Озерище (в мемуарах А.В. Горбатова – Озеране). Радисты периодически связывались со штабом 3‑й армии.

Дадим слово генералу армии А.В. Горбатову: «Получили весть от сводного отряда лыжников. Он дошел до самого Рогачева, но перед самым городом высланная разведка встретилась с противником, засевшим в траншеях. Командир отряда поступил правильно: поняв, что внезапность нападения утрачена, он не стал ввязываться в неравный бой, а отвел отряд в лес и начал действовать по тылам противника. Юго‑восточнее Старого Села лыжники перекрыли все дороги, идущие от Рогачева на Мадоры и Быхов, в том числе и железную дорогу, тем самым лишив фашистов путей отхода и подтягивания резервов. В течение дня отряд захватывал обозы, машины и вел бои с подходящими резервами (огнем из засады штрафники уничтожили даже фашистского генерала. – Ю.Р.). Наши лыжники освободили триста советских граждан, которых гитлеровцы под дулами автоматов заставляли рыть траншеи»{98}.

В составе отряда по вражеским тылам прорывался и хорошо известный нашим читателям А.В. Пыльцын.

А.В. Пыльцын:

Да если бы мы и попытались овладеть городом, тем более – удержать его, нам бы это не удалось. Ведь основные силы немцев не были разгромлены, а у нас ни артиллерии, ни бронетанковой техники, ни даже минометов не было! Наша минометная рота под командованием майора Пекура... действовала в этом рейде как стрелковая. А роты противотанковых ружей да взвода ранцевых огнеметов в этих условиях было явно недостаточно! Ведь и в самом Рогачеве, и вблизи него у немцев было сосредоточено большое количество войск и техники.

Вскоре поступила команда «действовать», как и было предусмотрено заранее – громить тылы, чем мы активно и занялись. Панику в стане врага нам удалось посеять большую. Батальон действовал и группами, и собираясь в один, довольно мощный кулак. Мелкие наши группы уничтожали технику противника. Захваченные орудия, предварительно перебив их прислугу, поворачивали в сторону заметных скоплений вражеских войск, складов и пр. Среди штрафников были артиллеристы, танкисты, даже летчики, поэтому произвести несколько выстрелов из орудий не составляло труда. Затем эти орудия и минометы взрывали или приводили в негодность другим способом. Поджигали захваченные продовольственные склады и склады боеприпасов, брали под контроль перекрестки дорог, уничтожали подходящие войсковые резервы противника и перерезали линии связи. Временно взятые в плен («временно», потому что после допросов их, естественно, не отпускали, а уничтожали) немцы говорили, что их командование считает, будто в тылу действует откуда‑то взявшаяся дивизия, а то и две, да много партизан...

Вскоре было обнаружено движение в сторону Рогачева большой автоколонны немцев. Завязался бой... Надо сказать, что колонна нашего батальона была построена так, что и в ее голове, и в основном составе, и в хвосте следовали и пулеметчики, и подразделения противотанковых ружей (ПТР), и огнеметчики. Последние были вооружены малознакомыми нам «РОКСами» – ранцевыми огнеметами с жидкостью «КС» (почему‑то теперь, через много лет, эту жидкость, самовоспламеняющуюся на воздухе, называют «коктейль Молотова», тогда мы и понятия не имели о таком названии).

Когда была замечена немецкая автоколонна, батальон замер и, как только передние машины поравнялись с нашими замыкающими подразделениями, по фашистам был открыт шквальный огонь из всех видов имевшегося у нас оружия.

В хвосте нашей колонны находился взвод ПТР под командованием 19‑летнего, но уже имевшего солидный боевой опыт и ранения старшего лейтенанта Петра Загуменникова, с которым я успел подружиться. Его бойцы сумели подбить два передних автомобиля, возглавлявших немецкую автоколонну. И вся эта немалая кавалькада машин оказалась запертой с обеих сторон на узкой дороге, ограниченной с обочин глубоким, рыхлым снегом, так как и замыкающие автоколонну машины тоже уже были подбиты бронебойщиками, находившимися в голове колонны батальона. Попав под плотный огонь, успевшие выпрыгнуть из кузовов автомашин фрицы в панике бросились в разные стороны.

Кто‑то из них, обезумев, кинулся в нашу сторону, навстречу свинцовому вихрю пулеметчиков и автоматчиков батальона Большая же часть немцев с криками «Рус партизан!» бросилась в противоположную сторону от дороги и была добита догонявшими их штрафниками.

Одного из немцев, ловко метавшегося от дерева к дереву, я никак не мог достать огнем из автомата, наверное, потому, что в запале стрелял «от живота», не целясь. И тогда, выхватив из кобуры свой наган, тщательно прицелился и с первого выстрела, на расстоянии около ста метров, все‑таки уложил его! Это был мой первый личный «трофей»...

Вместо запланированных двух‑трех суток наш рейд продолжался целых пять. (С. 36–38.)

Рассказ А.В. Пыльцына дополняет Г.А. Власенко: «Возле Озерища прицельным залпом перебили немецкую охрану, которая гнала куда‑то толпу местных женщин и подростков. Потом был встречный бой – столкнулись с немецкой колонной из 16 крытых большегрузных машин на гусеничном и трехосном ходу. Всю технику сожгли, в живых не оставили ни одного из солдат противника... Переправившись по замерзшему Днепру на правый берег, штрафбат вышел на шоссе Мадора – Щибрин. Двигаясь краем леса, дошли до полотна железной дороги, откуда–дальше через лес на деревню Близнецы, чтобы как можно быстрее захватить плацдарм на Друга.

За Близнецами батальон снова был атакован, разгорелся тяжелый бой по всему плацдарму. Но уже пошла в наступление 269‑я стрелковая дивизия, и она фактически выручила штрафников ударом своей артиллерии и продвижением пехоты. Батальон понес тяжелые потери, вынужден был немного отступить в глубь леса, но плацдарм за собой сохранил»{99}.

Участник рейда к Рогачеву А. В. Пыльцын вспоминает и еще об одном случае удачных действий личного состава 8‑го ОШБ. Накануне операции «Багратион» по освобождению Белоруссии остро требовался «язык». Несколько попыток разведроты дивизии захватить его оказались неудачными. Тогда задача добыть пленного была поставлена штрафному батальону. Вначале была идея командира 38‑й дивизии генерала Г.М. Соловьева провести силами штрафников разведку боем. Однако командир батальона А. А. Осипов, избегая ненужных потерь, а также не желая заранее настораживать противника, предложил другое решение.

А.В. Пыльцын:

По замыслу комбата, наша 1‑я рота и подразделения роты ПТР, которой тогда командовал капитан Василий Цигичко, на участке, где оборонялся мой взвод, должны были создать шумовую «видимость» (если можно так определить задуманное) строительства моста или переправы через реку... С этой целью на берег притащили несколько бревен... и малыми саперными лопатками стали по ним стучать, имитируя то ли обтесывание бревен, то ли их сколачивание. А на противоположном берегу в прибрежных кустах, прямо напротив этого места, организовали мощную засаду, хорошо замаскированную.

В первую ночь «улова» не было. Зато во вторую, выдавшуюся светлой, наши наблюдатели заметили группу немцев, ползком пробиравшихся по болотистому берегу к месту «строительства». Тихо, без шума, накрыла их наша засада. Закололи штык‑ножами от СВТ (самозарядные винтовки Токарева) гитлеровцев, сопротивлявшихся и пытавшихся подать сигнал своим. А троих с кляпами во рту, связанными доставили на этот берег, а потом, после беглого допроса, который провел мой писарь‑переводчик Виноградов, отправили дальше – в штаб батальона.

Сразу три языка, и один из них офицер! И пошел на 8 штрафников, участвовавших в засаде, материал на полную досрочную реабилитацию (и тоже без «искупления кровью») и на награждение, пусть не орденами, а только медалями. (С. 73.)

Не меньшую солдатскую смекалку и находчивость при решении аналогичной задачи проявили подчиненные М.И. Сукнева. История, на наш взгляд, настолько интересная и поучительная, что для рассказа о ней не стоит экономить места.

М.И. Сукнев:

Приближался январь 1944‑го, решительного. Разведчики дивизии, корпуса, армии, наконец, не могли взять «языков», так нужных перед предстоящим наступлением наших войск. Тогда кто‑то из штабных «умников» придумал понятие: «разведка боем» за «языком». Противник немедленно принял контрмеры. Выдвигает на ночь впереди своих заграждений посты пулеметчиков, по‑над берегом. И только наша разведка ротой или даже двумя подберется к берегу, еще на льду, как от основной немецкой обороны поднимаются осветительные ракеты – и наши видны как на ладони. И их расстреливают в упор! Разведку боем называли разведкой жизнью...

Однажды последовал вызов всех комбатов корпуса к Артюшенко...[24] Скоро начнется общее наступление. Нужен «язык» во что бы то ни стало!

– Кто из батальонов возьмет «языка», комбату – орден Красного Знамени. Исполнителям – Красная Звезда!

...Разошлись. А впереди – 25 декабря (католическое и протестантское Рождество), я этот день знаю, немцы не стреляют, пьют крепко, им разрешено. Наблюдатели тоже не удерживаются. Бдительность притуплена.

Одесские разбойнички высмотрели один засадный пулемет, что выдвигался немцами в начале ночи. Рассчитали точно: когда появятся пулеметчики, когда будут сменяться. Откуда бросают осветительные ракеты. Систему огня дотов и дзотов. Пришли ко мне на КП, докладывают, да еще как! Не каждый командир так изложит диспозицию по захвату «языка».

– Товарищ комбат, засекли мы один их секрет. Но пойдем днем. Ночью подкараулят, ракета – и нам конец.

– Что вы, ребята, днем?! – удивляюсь я.

– Мы перебежим Волхов перед самым заходом солнца. Что ж, 500 метров не так далеко для молодых глаз.

– Разрешите нам, шестерым с комроты Крестьяниновым, перейти Волхов до темноты! И из засады брать фрица!

Ребята настаивают: украдем фрица, и все тут!

Это что‑то новое. Идти при закатном солнце, когда противник изволит ужинать, в Рождество приняв приличную дозу застольного. На то и расчет.

Но слева высится кирпичная труба электростанции высотой до пятидесяти метров. И там НП противника. Вся оборона сплошь утыкана огневыми, пулеметными точками, глядящими на Волхов из амбразур...

Я собрал свой штаб. Советуемся. Калачев, Лобанов, зам по строевой Кукин, командир роты Крестьянинов. Проскурина (уполномоченный особого отдела. – Ю.Р.) не было. Одесситы настаивают. Они идут на смерть, чтобы «заслужить доверие народа»!

Мы знали, что воры к немцам не убегут. Те им все равн


Поделиться с друзьями:

Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций...

Особенности сооружения опор в сложных условиях: Сооружение ВЛ в районах с суровыми климатическими и тяжелыми геологическими условиями...

История развития хранилищ для нефти: Первые склады нефти появились в XVII веке. Они представляли собой землянные ямы-амбара глубиной 4…5 м...

Архитектура электронного правительства: Единая архитектура – это методологический подход при создании системы управления государства, который строится...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.086 с.