Первая кампания (весна—осень 101 г. н. э.)

 

К весне 101г. последние приготовления к проведе­нию военных операций в Дакии были закончены. В кон­це марта Траян с частью своей армии, набранной в Ита­лии, отплыл на кораблях из Анконы и вскоре добрал­ся до побережья Далмации. В этой провинции он соединился с другим потоком экспедиционных войск, двигавшимся по суше из западных провинций импе­рии. Видимо, к концу апреля основные силы римлян сконцентрировались на правом берегу Дуная в Верх­ней Мезии. Были принесены очистительные жертвы, и по двум мостам, устроенным из тяжелых грузовых кораблей, армия Траяна переправилась на противопо­ложную сторону реки. Сам император форсировал Данубий у Ледераты (совр. Паланка в Сербии) вместе со вспомогательными частями и преторианской гвар­дией. Наместник Нижней Мезии Маний Лаберий Максим, командовавший другой половиной войск, пересек реку у кастелла Понтес (совр. Кладово).

Рельефы колонны эффектно показывают открытие военных действий[80]. Из распахнутых ворот стоящего на обрывистом берегу города по понтонному мосту нескончаемым потоком течет вереница воинов, одетых в полевую форму. Они с непокрытыми головами. Шлемы прицеплены к правому плечу. На левом легио­неры несут свое походное снаряжение, зафиксирован­ное на специальном деревянном шесте, заканчиваю­щемся рогаткой. Просторный плащ «сагум» очень при­годится в холодных горах Дакии. Он свернут и вместе с другими личными вещами уложен в кожаный мешок. Топор, корзина, веревки, кожаные ремни — все это необходимо для возведения лагеря, как и колья, на ко­торые наткнется враг, если захочет добраться до отды­хающих легионеров. Неизвестно, что ожидает воина во враждебной стране. Надеяться на теплый прием со стороны даков не приходится, поэтому и тащит рим­ский солдат трехдневный запас пищи: вяленое мясо, немолотое зерно, а также кухонную утварь, чтобы сва­рить немудреный солдатский обед. Хоть тяжелы, но не помешают во время похода кандалы и цепи, подве­шенные к походному шесту. Будет теперь во что обуть и одеть захваченных пленников, которых затем за горсть серебра можно будет продать двигающимся за армией, подобно падалыцикам, маркитантам.

На ближнем плане войска Лаберия Максима. В ле­вой руке легионеров скутум с эмблемой XXX Ульпиева легиона. Во главе колонны, видимо, сам полководец или трибун. Он облачен в анатомическую кирасу с двойным рядом птериг и просторный плащ. Позади него принципалы-знаменосцы. Яркое весеннее солнце играет на символе мощи римского оружия — золотом грозно расправившем крылья императорском орле. Сигниферы держат знамена когорт, украшенные уже заслуженными ранее наградами. Свежий утренний ветерок лохматит шерсть медвежьих шкур, наброшен­ных на их шлемы. Здесь же имагинифер, несущий на высоком шесте изображение божественного Траяна. Ряды сомкнуты. Холодно блестят пластины лорик сегментат. Звон оружия, обрывистые слова команд центу­рионов, равномерное топанье солдатских калиг о дос­ки деревянного, порой прогибающегося под массой закованных в броню людей, настила разбудили боже­ство водных стихий Данубия. Время от времени то один, то другой легионер вглядывается в темные про­валы реки, и им иногда кажется, что из мрака крутя­щихся у обрывистого берега водоворотов на них вни­мательно смотрит бородатое лицо могучего старца с венком из водорослей на голове.

Второй мост с императорской армией показан не­сколько в глубине. Через него движется колонна вспо­могательных частей и преторианцев во главе с прин­ципалами, несущими богато украшенные сигнумы и штандарты. Военный оркестр и спешившиеся кавале­ристы особого конного отряда окружают императора, который первым делает шаг на вражескую террито­рию. Переправа прошла успешно. Никто не посмел оказать сопротивление железным легионам Рима. Ко­варный варвар затаился в глубине простирающихся до самого горизонта дремучих лесов, поднимающихся все выше и выше в горы.

Сразу по окончании форсирования Дуная в не­большом кастелле Апус, расположенном в долине од­ноименной речки Апы, Траян созвал военный совет[81]. На нем присутствовали ближайшие сподвижники им­ператора, входящие в его штаб, а также высшие офи­церы. Возможно, Траян ожидал более активных дейст­вий со стороны даков, так как во время переправы ар­мия наиболее уязвима, но этого не произошло. Требо­валось в создавшихся условиях скорректировать на­ступательные действия западного крыла под командо­ванием самого императора и восточного во главе с Ла-берием Максимом. Было решено, что первое через Ар-цидаву (совр. Вередия), Берзобис (совр. Берзовия) и Аизис (совр. Фырлюг в Румынии) продвинется до Ти-биска (близ совр. Карансебеш) для соединения со вто­рым, которое достигнет места встречи по долине реки Черны через Тереговерский перевал, лежащий в вер­ховьях Тимиша. Затем обе армии, форсировав реку Бистру, должны были выйти к Трансильванским Же­лезным Воротом — ущелью, называвшемуся в антич­ности Тапы (близ совр. Девы). Таким образом плани­ровалось с запада достичь столицы даков Сармизеге-тузы, лежащей в глубине южных Карпат. Переговоры с противником, если их запросит Децебал, поручалось вести другу и правой руке принцепса Лицинию Суре и префекту претория Клавдию Ливиану. Командиры подразделений получили указания не форсировать со­бытий, действовать в условиях лесистой и пересечен­ной местности всесторонне обдуманно, высылая предварительно разведку. Предыдущие поражения научили римлян осторожности. Наметили день выступления, тессерарии получили пароль.

Накануне открытия решительных военных дейст­вий Траян провел религиозную церемонию «люстра-цио» — очищения войска. Верховные римские боже­ства, и прежде всего Марс, должны были помочь рим­ской армии на вражеской территории. Орлы легионов, знамена вспомогательных частей, вексиллы претори­анцев вынесли из хранилища и установили перед большой палаткой принцепса в центре претория. Здесь же на походном алтаре жрецы разожгли священный огонь. Воины, одетые в нарядные праздничные одеж­ды, выстроились вокруг. Под громкие звуки буцин, туб и корну из палатки показался облаченный в тогу великого понтифика император Траян. Гаруспики ста­ли торжественно обводить предназначенных для иску­пительной жертвы овцу и быка вокруг застывших сол­дат. Священнодействие началось. Пурпурные капли вина упали с шипением и исчезли в языках божествен­ного пламени. «Либацио» свершилось. Кровь жерт­венных животных хлынула на дакийскую землю. При­ношения умилостивили грозных римских богов. Гада­тели по внутренностям предрекли победу.

Армия уже готова была выступить, когда произо­шел инцидент, который, несмотря на кажущуюся его анекдотичность, в определенной степени повлиял как на первоначальные планы Траяна, так и на итоги всей первой военной кампании в Дакии. Он зафиксирован и рельефом колонны, и «Римской историей» Диона Кас­сия. В лагерь явился парламентер от дакийского племени буров, живших, судя по месторасположению их племенного центра Буридавы (город или крепость бу­ров), на среднем течении реки Олт. Если верить изо­бражению, неуклюжий варвар, видимо под впечатле­нием увиденного, даже свалился с лошади перед стоя­щим на возвышении императором. Однако падение не помешало ему передать послание, написанное по-латыни на огромной шляпке гриба дождевика. Дион Кассий передает его общий смысл[82]. Буры и какие-то другие союзники римлян советовали Траяну возвра­титься и заключить мир. Трудно судить об истинном смысле этого оригинального письма. Одни ученые по­лагали, что оно являлось свидетельством начавшегося в дакийском обществе раскола. Другие считали его во­енной хитростью Децебала, преследующего цель, пси­хологически воздействуя на врага, заставить его повер­нуть назад[83]. Так или иначе, видимо, какое-то время раздумывал о характере полученного предупреждения и Траян. Может быть, наряду с другими факторами оно заставило императора действовать при наступлении пусть в ущерб времени, но очень осмотрительно, край­не осторожно, ни на миг не забывая о создании проч­ных тыловых баз на захваченной территории врага.

Однако день выступления настал, а откладывать его значило вселить неуверенность в войска; среди которых уже распространился слух о посещавшем ла­герь варваре. Император в сопровождении Ливиана и Суры взошел на трибунал и обратился к собравшимся на принципии воинам, уже одетым в полевую форму, с знаменами и значками в руках, со своей первой торже­ственной речью. Она должна была вселить уверен­ность, поднять воинский дух солдат перед трудным походом. Нам неизвестно ее содержание, но, судя по выразительности позы Траяна, его эмоционально под­нятым рукам, «адлокуцио» произносилось принцепсом красноречиво и ярко, в лучших традициях римского ораторского искусства. Видимо, он хвалил личный состав легионов, вспомогательных частей, преториан­цев за проявленную при форсировании Данубия сме­лость, вспоминал былые заслуги отдельных подразде­лений и их командиров, призывал не посрамить славы римского оружия, приложив максимум усилий для разгрома Децебала. Император не скупился на буду­щие щедрые донативы отличившимся, обещал рим­ское гражданство ауксилариям, рабов и землю легио­нерам, а также золото, много золота, таящегося в да-кийских горах. Тысячи внимательных глаз обращены на Траяна. Воины с жадностью ловят каждое слово своего полководца. Уверенность в предстоящей побе­де все сильнее и сильнее проникает в их сердца.

Обращение к войскам официально открыло нача­ло военных действий в Дакии. Однако Траян не спе­шил. Очевидно, по нескольким причинам. Необходи­мо было прочно закрепиться на уже достигнутых по­зициях на левом берегу Дуная в нижнем течении реки Апы, по долине которой планировалось проводить наступление на северо-восток. Видимо, требовалось время и для организации связи с восточной армией Лаберия Максима. Ее операции в начале первой да-кийской войны освещаются источниками достаточно слабо. Возможно, настораживало и предостережение буров. Децебал никакой активности не проявлял, но после случая с посланцем стало ясно, что варвары знают о передвижении римлян и, вероятно, готовят что-то неожиданное. Неизвестность заставляла быть осмотрительным.

Армия Траяна медленно продвигалась вперед, воз­двигая на своем пути мощные, хорошо укрепленные кастеллы. Стены строили, судя по изображениям на рельефах колонны, из изготовленного в лагерных мас­терских кирпича. Легионеры показаны за привычной для них работой. Одни подносят на носилках раствор, другие, не снимая лорик, тащат деревянные балки, поднимают массивные каменные блоки. Один из «им-мунов», видимо архитектор, с помощью отвеса произ­водит необходимые измерения. Часть солдат занята возведением вала и укладкой кусков дерна. Здесь же их сослуживцы копают ров, корзинами вычерпывая землю на поверхность. Ими руководит центурион, облачен­ный в лорику «хамату». Показывая рукой, он дает по­нять, что ров необходимо расширить и углубить до по­ложенной величины — трех метров. Легионеры устали. Пот градом катится с их лиц. В металлических пан­цирях, нагревающихся под лучами солнца, работать жарко. Кирка, вгрызающаяся в каменистую дакийскую землю, больно, до кровавых мозолей, натирает ладони, выпадает из рук. С уже построенной готовой стены вместе с двумя высшими офицерами за работой на­блюдает Траян. Время от времени он что-то говорит стоящему слева префекту лагеря. Тот внимательно слу­шает замечания принцепса.

По другую сторону Апы также кипит работа. Ле­гионеры, перебросив через нее деревянный мостик с перилами, возводят на берегу небольшой полевой ла­герь. Уже разбиты преторий для полководца и прин-ципий для хранения воинских святынь и помещения штаба. Порта претория защищают два легионера, об­лаченные в лорики сегментаты и классические шлемы имперско-италийского типа. Скутумы стоят у их левой ноги, а правая рука сжимает копье. Заканчивается по­стройка последних бараков для личного состава. Из ближайшей рощи, где слышатся удары топоров, двое воинов несут уже обработанный материал.

И на левом, и на правом берегах изображены рабо­тающие легионеры без шлемов, которые вместе со щи­тами лежат на земле. Охрану несут бойцы вспомога­тельных частей. На них кольчужные рубашки с корот­кими рукавами, узкие, доходящие до голени штаны и легкие упрощенные модификации пехотных шлемов. В левой руке они держат овальный плоский щит, а на правом боку на перевязи висит меч гладиус. Чувству­ется, что воины настороже и внимательно осматрива­ются по сторонам, но все спокойно. Никто не трево­жит занятых фортификационными работами «детей волчицы»[84]. Римляне шаг за шагом продвигаются дальше.

Так, тщательно закрепляя за собой захваченные территории, армия дошла до Арцидавы. Крепость оказалась пуста. Даки покинули ее накануне прихода римских войск. В сопровождении офицеров штаба Траян поднялся по крутому откосу на вершину холма к укрепленным башнями воротам. Отсюда открывался прекрасный вид на окружающую местность. Апа стре­мительно несла свои воды по направлению к Дунаю. Разведка Второй тысячной когорты испанцев пересе­кала ее по недавно наведенному деревянному мосту. Необходимо было узнать, где скрывается неприятель, и выбрать место для разбивки лагеря. Вскоре развед­чики скрылись в раскинувшемся на противоположном берегу девственном лесу. Траян во время осмотра да-кпйского форта сразу понял его очевидную слабость и возможную причину оставления. В крепости не было воды. По извивающейся по склону обрывистой дорож­ке на берег Апы под усиленной охраной отправились водоносы IV Флавпева легиона. Лагерь было решено разбивать дальше за рекой на месте, указанном вер­нувшимися к полудню разведчиками.

Вновь застучали походные топоры, нарушая без молвие дакийских лесов. Под ударами стальных лез­вий с оглушительным треском рушились вековые деревья. Легионеры очищали подходящие по толщи­не стволы от веток и несли к уже насыпанному валу. Колья поднимали па гребень и ударами молота вго­няли в землю. Вскоре римский лагерь уже окружал высокий палисад. Император лично наблюдал за воз­ведением фортификационных сооружений. В окру­жении двух трибунов латиклавиев и префекта ремес­ленников VII Клавдиева легиона Эмилия Штерна, одетых в полевую форму вспомогательных войск, он обошел работающих легионеров, по пути объясняя молодым офицерам основные требования к размерам изготовляемых строительных материалов. Неутоми­мые иммуны обтесывали колья, выкладывали на при­горке каменную стену. Траяну понравилось выбран­ное место. Оно отличалось удобством расположения, а воины нашли немало бьющих из-под земли источ­ников с прекрасной ключевой водой. Построенный кастелл назвали «Сто колодцев».

Все были так заняты укреплением лагеря, что ни­кто не заметил показавшегося вдалеке на вершине поросшего густым лесом холма одинокого всадника. Одетый в кожаные штаны и вывернутую наружу ме­ховую безрукавку варвар долго всматривался в ко­пошащихся в долине римлян, а затем, повернув коня, скрылся в чащобе.

К середине лета авангард армии Траяна подошел к Берзобису. И эта дакийская крепость, как и Арцидава, оказалась пуста. Стало ясно, что Децебал впол­не целенаправленно избегает решительного сражения в невыгодных для себя условиях на равнине, где его войску не устоять против громадной римской армии, и заманивает противника в горы, в которых числен­ное превосходство врага будет менее ощутимо.

К вечеру посланные на разведку воины Седьмой когорты ретов притащили в лагерь первого пленно­го[85]. Траян в сопровождении Ливиана и Суры, окру­женный спекуляторами, вышел навстречу, чтобы до­просить неудачливого лазутчика. Увидев императора, связанный дак рванулся. Двое здоровенных виндели-ков сразу же повисли на нем, схватив за волосы и скручивающие руки пленника толстые веревки. Вар­вар, одетый в шаровары и длинную с разрезами по бокам рубаху, был высок и обладал чудовищной си­лой. Он пытался разорвать сковывающие движения путы, чтобы достать врага. Широкое лицо, заросшее густой бородой, отражало угрюмую ненависть. Из копны длинных, спутавшихся в драке волос, закры­вающих лоб, со злобой затравленного волка смотрели на императора глаза человека, готового умереть, но не уступить.

— Таких как он не укротишь, — заметил Лициний Сура.

— Тогда мы их уничтожим, — спокойно ответил Траян. Варвар, видимо догадываясь, о чем говорят облаченные в дорогие доспехи офицеры, начал что-то отрывисто говорить. Подбежавший тессерарий из Первой Фракийской когорты быстро переводил. Пой­манный лазутчик проклинал захватчиков от имени всех дакийских богов, предрекал гибель императору и его армии под ударами кривых фракийских махайр. По его словам, впереди римлян уже ожидало огром­ное войско Децебапа, готовое смести их с лица земли. Дакиец замолчал, с вызовом взглянув на Траяна и его свиту. Весь его вид говорил, что больше он ничего не скажет.

Тактика дакийского царя и угроза пленника насто­рожили императора. На состоявшемся вскоре совеща­нии штаба решили подтянуть из Верхней Мезии до­полнительные контингента вспомогательной конницы. Алы были необходимы для прикрытия флангов во время сражения, а также преследования постоянно ускользающего врага. В долине Берзовии планирова­лось возвести два кастелла, соединив берега реки де­ревянным мостом. Прочную связь между уже постро­енными крепостями должна была обеспечить выло­женная каменными плитами широкая военная дорога. Несмотря на принятые меры безопасности, приоста­навливать наступление, как осторожно советовали не­которые убеленные сединами примипилы, Траян не собирался. Вечером в тусклом свете коптящего на сто­ле глиняного светильника личный врач принцепса Тит Статилий Критон запишет в своем походном дневни­ке: «Наш путь пролегал в направлении на Берзобис, а затем на Аизис», и это будут единственные слова из его объемного труда о дакийских войнах, сохранив­шиеся до настоящего времени[86].

На утро следующего дня легионеры принялись осуществлять планы командования. Одна часть заня­лась прокладкой дороги. Походные шесты с насажен­ными на них шлемами воткнуты в землю. К ним же прислонены прямоугольные скутумы. Кирками и ло­патами воины выравнивают рельеф, в корзинах под­носят речной песок и булыжник. Каменотесы катят огромные валуны, стальным колом и молотом отка­лывают куски, сглаживают поверхность, шлифуют, а затем укладывают на место, плотно подгоняя друг к другу. Пройдет несколько лет, и римский мир шагнет по этим прямым, как стрела, удобным магистралям в глубины Дакии. Они переживут века. В прах превра­тятся кости неизвестных римских саперов, но дело их рук всегда будет поражать нас своим совершенством.

Другая часть солдат, предварительно перебросив через Берзовию мост, выполняет привычные работы по строительству кастелла. Вырубается лес для пали­сада и деревянных конструкций цитадели. Как на дрожжах, все выше и выше поднимаются кирпичные стены. Легионеры понимают, работать надо на со­весть, без виноградной лозы центуриона. Воздвигае­мый ими форт будет прикрывать важную переправу через реку. Не придется ли воспользоваться ею на обратном пути? Да сохранят их от этого ужаса боги. Солдаты гонят закрадывающуюся порой предатель­скую мысль о возможном отступлении. Они верят в своего испытанного полководца, в его Счастье и Ус­пех. Всесильные Марс и Виктория даруют римлянам победу.

К вечеру прибыло несколько ал из числа паннон-цев, галлов и дарданцев. Утомленные всадники, все в походной пыли, гремя оружием о доспехи, соскаки­вали с взмыленных лошадей, украшенных бронзовы­ми бляхами и налобником. Ауксиларии хрустели по­павшим в рот во время скачки песком, ругали на ло­маной латыни, а кто и на родном наречии все и вся: начальство, потребовавшее бешеной скачки, страш­ную жару, от которой в раскаленном под солнцем шлеме кружится голова и нестерпимо хочется пить, страну, где вместо дорог лишь обрывистые овраги да скрытые высокой травой рытвины. В них во время марша угодило несколько лошадей, серьезно повре­див себе передние ноги. Досталось и каменистым от­косам маленьких речек, несущихся к Дунаю. Здесь было легко вылететь из седла, сломав шею. Если бы не проложенные армией временные пути, пришлось бы совсем плохо. Бросив поводья выскочившим из палаток конюхам, префекты и трибуны отправились с докладом на преторий. Остальные всадники спусти­лись к реке напоить измученных лошадей[87].

В середине августа изрядно уставшая от несконча­емых строительных работ армия Траяна вновь двину­лась вперед. Лазутчики сообщили, что враг по-прежнему быстро отступает, а Лаберий Максим находится на под­ступах к Тибиску. Его воинские части также испытыва­ли похожие трудности. Не встречая ощутимого сопро­тивления, они, подобно легионам Траяна, сражались преимущественно с природной стихией сурового края. В густых лесах, покрывающих отроги южных Карпат, появились многочисленные просеки. Через стремитель­ные речки, сбегающие с гор в долину Черны, воины нижнедунайских легионов перебросили мосты. Их за­щищали небольшие крепости и блок-посты, воздвигну­тые в лучших традициях римской фортификационной техники.

Миновав оставленный даками Аизис, западная армия форсировала мелководный Поганис, остано­вившись в предгорьях Карпат всего в одном переходе от Тибиска. Место для лагеря было выбрано на ред­кость удачно. Сглаженная ветрами прямоугольная площадка на вершине высокого каменистого холма, казалось, самой природой предназначалась для раз­бивки претория и окружающих его палаток офице­ров. Внушительные размеры позволяли расположить­ся на ней нескольким когортам. Родники, спрятанные в зеленом ковре травы, давали прекрасную ключевую воду. Обрывистые края гарантировали успешную оборону. На двух врезающихся в море леса остроко­нечных скалистых выступах можно было располо­жить посты для подачи дымовых сигналов и наблю­дения за окружающей местностью.

Но простояли недолго. Надо было спешить на со­единение с восточной армией. На следующее утро, спустившись в долину и покидая оставленный в лаге­ре гарнизон строителей, Траян долго всматривался в необычные и одновременно такие знакомые очерта­ния холма. Почему-то вспомнилась далекая Испания, где он родился, упряжка волов, упрямо тянущая за собой громоздкий плуг на крестьянском поле. Волы шли медленно, опустив тяжелые головы и отфыркиваясь от наседающих мух. Император в последний раз оглянулся. Два скалистых выступа оставленной возвышенности закручивались, как рога. «Капут бубали» — 'Голова быка', так будет назван возведен­ный здесь римскими легионерами кастелл.

Несколько оставшихся до места встречи миль про­шли особенно напряженно. Отдохнувшая в Берзобисе галльская, дарданская и паннонская конница двига­лась впереди. Слева уже тянулись покрытые непрохо­димыми лесами горы, между которыми зловеще чер­нели узкие провалы ущелий. Местность располагала к созданию засад, но противника по-прежнему не было видно.

Дарданские всадники, поднимая тучи пыли, пер­выми пронеслись по улочкам покинутого даками Ти-биска. Соскакивая с коней, они принялись деловито вытаскивать из деревянных жилищ варваров брошен­ный в спешке убогий скарб. За этот подвиг префект алы Публий Бесий Бетуниан получит из рук Траяна свой первый золотой венок покорителя городской стены.

Основные силы императора еще не успели скон­центрироваться у города, когда на противоположной стороне долины с пологого склона горы начали спус­каться передовые отряды войска Лаберия Максима. Небольшие струйки разведывательных ал и когорт авангарда постепенно сменил поток закованных в панцири легионеров. Лучи заходящего солнца полы­хали на железных пластинах лорик сегментат. Блесте­ли золотые орлы. Под струями легкого вечернего ве­терка трепетали вексиллы конницы. Императорские штандарты, сигнумы с фалерами и наградными цепя­ми равномерно покачивались над стройными рядами наступающих когорт. Захватывающее и одновременно грозное зрелище.

Завидев приближающийся отряд гвардейских сингуляров, колонны остановились. Легионеры при­стально вглядывались в облик кавалеристов. Впереди на вороном коне мчался офицер в тускло желтеющей под слоем пыли бронзовой кирасе, украшенной изо­бражениями богов. Пурпурный плащ развевался за спиной, словно крыло сказочной птицы. Они узнали его, несмотря на сумрак спускающейся ночи, и тысячи рук с обнаженными мечами взметнулись к вечернему небу. «Аве император», как раскат грома, пронеслось по уже засыпающей долине, затихая далеким эхом в глубине Карпатских гор.

Простояв у Тибиска до конца августа, огромная рим­ская армия двинулась дальше. Дорогу на Тапы при­шлось вновь прорубать в глухих чащобах дакийских лесов. Саперы трудились, не покладая рук. Разведчи­ки, посланные вперед, сообщили, что на перевале у Железных Ворот действительно, как и говорил плен­ный в Берзобисе, стоит большая армия Децебала, гото­вая вступить в бой. Она заняла выгодную позицию, и разбить ее будет непросто. Теперь все решали нервы. Или противник не выдержит и будет атаковать, добро­вольно лишив себя достигнутого преимущества, или придется идти напролом самим римлянам, рискуя по­терпеть сокрушительное поражение.

Сделав по долине Бистры два коротких перехода, Траян остановился, собирая растянувшиеся войска. Вы­жидая и анализируя с офицерами штаба сложившуюся обстановку, император решил возвести на крутом бере­гу реки очередной кастелл, назвав его «Мост Августа». В будущем, с одной стороны, он давал возможность контролировать важнейший проход в южных Карпатах, ведущий в самое сердце Дакии, а с другой — не позволял занятым обыденной работой легионерам расслабиться в преддверии решительных битв.

Стены крепости уже возвышались над окружаю­щей местностью, когда однажды на удивление душ­ным сентябрьским утром строительство пришлось прервать. Небо застилали тяжелые тучи, предвещаю­щие грозу. Но не ее приближающиеся глухие раскаты остановили работы. В горах низко и протяжно завыли боевые дакийские трубы. Тут же после сигнала из бли­жайшего леса на римлян хлынули потоки варваров. Децебал ночью под покровом темноты покинул свой лагерь и, надеясь на внезапность, атаковал противника с фланга. Облаченный в чешуйчатый панцирь, царь был хорошо виден с небольшой прямоугольной пло­щадки на вершине холма у недостроенного воинами кастелла, где находилась ставка Траяна. Он стоял на пригорке у самой кромки леса в окружении соратни­ков и элитной части войска. Все более усиливающий­ся ветер надувал значки волкоголовых драконов, рвал с перекладин четырехугольные вексиллы, сделанные по римскому образцу. Не успевший надеть металли­ческий панцирь Сура привел конногвардейцев и что-то озабоченно говорил. Но принцепс не слышал его. Свист ветра, крики команд, надрывное гуденье труб заглушали его голос.

Варвары, потрясая оружием, стремительно при­ближались. Император не торопил события, поглубже заманивая их беспорядочные толпы в долину. Как только она заполнилась бурлящей массой людей, по знаку принцепса вперед выдвинулись когорты крит­ских и британских сагиттариев. Смертоносный дождь стрел лишь на миг остановил наступающих даков. Понимая, что, спускаясь по крутому каменистому откосу, тяжелая пехота обязательно, на радость врагу, расстроит свои сомкнутые ряды, Траян бросил в ата­ку вспомогательные части.

В центре, не считаясь с ранами от дакийских крюч­коватых стрел, обнаженные по пояс, сражались астурийские и германские симмахиарии. Огромными ду­бинами, утыканными торчащими во все стороны гвоз­дями, они валили не защищенных шлемами вражеских воинов. Словно грецкие орехи, раскалывались головы, с ужасным хрустом ломались кости. Легкие варвар­ские щиты вдребезги разлетались под ударами страш­ного оружия.

В бой вводились все новые и новые когорты из Британии, Галлии, Германии, альпийских провинций.

Даки упорно продолжали наступать, хотя, двигаясь вверх по склону, несли большие потери. На левом фланге, где подъем был менее крут, им даже удалось прорвать ряды симмахиариев и устремиться к стенам кастелла, у которых расположился со своим штабом Траян. Ала Силиана и паннонские всадники, неожи­данно вылетев из-за холма, сумели поправить обста­новку, оттеснив варваров обратно.

В разгар сражения под оглушительные раскаты грома хлынул ливень. Затем небеса почернели, и из них на головы озверевшим от крови людям, с треском прорезая опустившийся мрак, стали падать огненные стрелы молний. Несвойственный для этого времени года крупный град величиной с голубиное яйцо хле­стнул по скатывающимся в долину волнам варваров. Словно снаряды, выпущенные невидимым стрелком из пращи, куски льда сбивапи с ног, калечили лицо, вынуждая дакийских воинов останавливаться и при­крываться щитами. Оставленным за холмом в резерве преторианцам и легионерам казалось, что сам глав­ный бог Рима — величайший Юпитер пришел к ним на помощь и теперь, проносясь среди клубящихся над полем битвы облаков, разит врагов раскаленными дротиками небесного огня[88].

Под ударами ауксилариев и разбушевавшейся природы напор армии Децебала ослабел. Введенные в бой свежие когорты испанцев и итапийцев решили исход сражения. Фронт даков прогнулся, а затем начал медленно отступать к командному пункту царя. Варвары отходили организованно, отстреливаясь из луков и унося раненых с собою в лес. Одним из последних среди деревьев скрылся отборный отряд Децебала. Гроза затихала где-то вдали. Блокада туч на миг разо­шлась, показав клочок спрятанного за ней синего неба. Лучи еще теплого осеннего солнца осветили груды поверженных тел, беспорядочно лежащих в долине Бистры. Среди них по раскисшей от воды земле бро­дили группки ауксилариев. Одни разыскивали своих раненых, другие добивали еще живых врагов. Послед­ним солдаты беспощадно отрубали голову, а затем несли ее в качестве кровавого трофея на показ стояв­шему на склоне холма в окружении преторианцев по­бедоносному императору Марку Ульпию Траяну.

Победа дорого обошлась римской армии, которая понесла значительные потери. В паннонских и галль­ских алах, брошенных в решающую минуту сражения на ликвидацию дакийского прорыва, было выведено из строя до четверти личного состава. Около полови­ны лошадей, скользя по размытой дождем почве, пе­реломало ноги о многочисленные валуны, разбросан­ные в долине реки. Большой урон пришелся на гер­манские и испанские части. Подразделение критских стрелков и принявшую на себя главный удар в центре Седьмую когорту бревков вообще пришлось отпра­вить для пополнения в Верхнюю Мезию.

В день рождения императора (18 сентября) рим­ская армия оказалась в Тапах, встретивших ее мощ­ными оборонительными сооружениями. Даки воз­двигли их накануне разразившейся войны. Празднич­ный день начался для Траяна с осмотра вражеской цитадели. В сопровождении Ливиана и верного Суры он поднялся на невысокое плато, откуда крепость со всеми своими постройками открывалась как на ладо­ни. Ее толстые стены, сложенные из массивных ка­менных блоков, представляли серьезную преграду. Со дна широкого рва ровными рядами поднимались заостренные колья. Разведчики нашли еще несколько одиночных ям-ловушек, прикрытых дерном, в глуби­не которых неосмотрительного всадника или пехо­тинца поджидало подобное же угощение. Поднятый подъемный мост красноречиво говорил, что прячу­щиеся за крепостными зубцами защитники форта легко не сдадутся. На высокой сторожевой вышке виднелся длинный хвост дакийского дракона — знак отборных частей армии Децебала. Для поднятия во­инского духа и устрашения врага набранные из мест­ного племени сальденов дружинники царя выставили на длинных шестах на всеобщее обозрение гордели­вые трофеи своих предыдущих побед — черепа неко­гда поверженных ими противников. Траян с негодо­ванием заметил среди них штандарт бежавших за Ду­най дезертиров его армии. Именно им да военным советникам Домициана обязан он малоприятным со­зерцанием неприступной дакийской твердыни, по­строенной по римским стандартам. Что же будет под Сармизегетузой?

Император в задумчивости вертел в руках длин­ную варварскую стрелу, словно предчувствуя скры­тую угрозу в этом крылатом послании смерти. Он подобрал ее несколько дней назад на покинутом поле боя, заинтересовавшись небольшим острым шипом на наконечнике. Солдаты уверяли, что он отравлен и что раненный им человек погибает на месте в страш­ных мучениях. После прошедшей битвы подобных стрел нашли сравнительно немного, но что произой­дет, если их будут тучи? Озабоченный взгляд Траяна вновь упал на притихшую в ожидании нападения крепость даков. Нет, решил император, штурмовать такую могучую цитадель без осадных орудий, с мно­гочисленной, но уставшей армией в начале подкра­дывающихся холодов и распутицы было бы безуми­ем. Тем более что место в низине, где расположились войска, болотистое, нездоровое. Для лагеря не подхо­дит. Даже жители здешних мест предпочитали ста­вить свои деревянные избы на сваи. Покинутые бе­жавшим под защиту стен населением, они безжалост­но поджигались солдатами вспомогательных частей. Воины мстили врагу за гибель товарищей в долине Бистры, и остановить их было невозможно, да и не нужно. Варвары должны знать, как сурово карает не­покорных римский меч[89].

Оставив после некоторого раздумья под блокиро­ванными Тапами около половины своей армии во главе с Лаберием Максимом, Траян с вексиляциями нижнедунайских легионов двинулся дальше на севе­ро-восток. Где-то там, среди белой пелены клубяще­гося над вершинами гор густого тумана, должна на­ходиться столица даков Сармизегетуза.

Погода все больше портилась. Сравнительно теп­лые, солнечные дни сменялись промозглыми и дождливыми. По утрам изнеженные преторианцы зябко кутались в длинные шерстяные плащи. Несладко при­ходилось испанским, италийским и подтянутым из Мезии восточным подразделениям, чей личный состав привык к жаркому климату Средиземноморья. В ок­тябрьские ноны, миновав полосу густого леса, легио­ны вышли к верховьям Стрея. Защищающий перепра­ву небольшой дакийский форпост оказался брошен. Траян на этот раз спешил. Строить мост не позволяло время. Надо было до наступления серьезных холодов хотя бы наметить основные подходы к главному го­роду Децебала для дальнейшего генерального наступ­ления. Саперные части еще не вернулись из долины Бистры, где заканчивали возведение кастелла, поэто­му несущуюся с ближайших гор маленькую речушку решили переходить вброд. Но внезапно, к удивлению императора, среди находящихся в авангарде войск произошла заминка. Принципалы из числа знаменос­цев и музыкантов, опустившись на колени, с содрога­нием трогали руками огненно-ледяную прозрачную воду. Они отказывались повиноваться приказам и лезть в смертоносный дакийский Стикс. Виноградная трость так и летала по спинам легионеров. Еще мину­та, и строй равномерно двигающейся походной ко­лонны смешался бы, ломая ряды.

Создавшееся затруднительное положение испра­вил примипил IV Флавиева легиона Гай Цесий Силвестр. Ветеран, прошедший суровую школу первых дакийских войн 80-х гг., поспешил к своей когорте, на ходу успокаивая подчиненных. Затем, раздевшись по пояс и сложив доспехи с оружием на щит, офицер храбро вошел в убийственный поток. На середине, где вода достигала груди, Силвестр остановился, держа свои тяжелый груз, словно атлант, над головой[90]. От нестерпимого холода кожа его посинела, лицо искази­ла гримаса, а мышцы напряглись, сопротивляясь сти­хии. Психологический барьер был преодолен. Скользя по камням, поднимаясь и падая, помогая себе заост­ренными древками знамен, солдаты начали переправ­ляться на другой берег. Траян не забудет подвиг при-мипила и весной 102 г., уже в Мезии, когда армия бу­дет отдыхать, наградит его золотой нагрудной цепью.

В этот год зима в Карпатские горы пришла очень рано. За пять дней до ноябрьских ид нудно стучащий по стенам претория дождь сменил первый снег. Он тут же таял, густыми хлопьями медленно опускаясь на чавкающую под ногами грязь. Еще неделя-другая и перейти заледеневшие перевалы будет невозможно. Казалось, сама природа мешала римлянам достичь намеченной цели.

Варвары явились ночью.