Племенной мир Нижнего Подунавья

НАКАНУНЕ РИМСКОГО ВТОРЖЕНИЯ

Обширные пространства от Вардар — Моравского бассейна на западе до Черного моря на востоке, от Прутско-Днестровского междуречья и Карпат на се­вере до побережья Эгейского моря на юге населял в древности народ, называемый античными географами фракийским. К северу от Тема (Балканских гор) по нижнему течению Истра (Дуная) и в Трансильвании жили северные фракийцы, а по южным склонам Бал­кан и в Родопах — южные. Обе ветви были составле­ны исконными обитателями этой страны, говорили на похожем языке, имеющем, однако, территориальные диалекты. Древнефракийский язык имел много обще­го с древнемакедонским. Фракийцы делились на мно­гочисленные племена, которые часто враждовали ме­жду собой, тем самым создавая благоприятную почву для завоевателей.

На крайнем северо-западе у границ с паннонскими племенами жили трибаллы. По сообщению Геродота, в начале V в. до н. э. они занимали сравнительно не­большую территорию низовьев реки Бронг (совр. р. Мо­рава в Сербии), впадающей в Дунай[1]. Однако посте­пенно сила трибаллов росла. В 424 г. до н. э. они на­несли тяжелое поражение фракийскому царю Ситалку, который сам сложил голову в решительном сражении. Границы племени расширяются, достигая на востоке реки Эск (совр. р. Искыр в Болгарии), а на западе пра­вого притока Дуная — реки Савы. Дальнейшие терри­ториальные притязания сталкиваются с интересами все более крепнущей Македонии.

Пик могущества трибаллов приходится на первую половину IV в. до н. э. В это время у них начинается про­цесс разложения первобытно-общинного строя и фор­мирования раннего государства. Выделяется знать, зарождается институт царской власти. Трибаплам уда­ется, где мирным, где военным, путем, объединить ряд более мелких северофракийских и соседних иллирий­ских племен. На правом берегу Савы возникает столи­ца племенного союза — город Сирмий, получивший название от самого известного из трибалльских ца­рей — Сирма. Армия этого грозного, воинственного племени достигала, по уверениям античных авторов, 30 тысяч воинов, представляя серьезную опасность для соседних государств. В 339 г. до н. э. трибаллам даже удалось нанести ощутимое поражение Филиппу II, уставшее войско которого во время возвращения из «скифского» похода было внезапно атаковано ими в горных теснинах. Трибаллы лишили Филиппа II захва­ченной добычи, а самого тяжело ранили в правое бед­ро. До конца жизни отец Александра Великого остался хромым, тяготясь положением калеки.

Со второй половины IV в. до н. э. начинается по­степенный упадок трибалльского объединения. С се­вера, переправляясь через Дунай, его начинают тес­нить более многочисленные и не менее воинственные кельтские племена. С юга решительный удар наносит Македония. В 335 г. до н. э. Александр Македонский совершает стремительный поход против северных фракийцев. В большом сражении ему удается разбить трибаллов. Как отмечает римский историк Арриан, битва носила упорный характер. Варвары ни в чем не уступали македонцам, пока в дело не вступила фа­ланга. Только тогда трибаллы обратились в бегство, потеряв 3 тысячи убитыми[2]. Правивший в это время Сирм с остатками своего племени укрылся на непри­ступном острове Певка в дельте Дуная, но после не­продолжительного сопротивления явился к Алексан­дру и признал себя побежденным.

Трибалльский царь, несмотря на поспешность сво­его бегства, успел зарыть значительную часть своих сокровищ, и они совершено случайно были обнару­жены в 1986 г. на севере Болгарии в селе Рогозен кре­стьянином во время уборки картофеля. Клад состоял из 165 великолепных серебряных сосудов, как повсе­дневного, так и ритуального назначения. Судя по надписям на кувшинах и фиалах, они собирались трибал-льскими царями в течение почти столетия различны­ми путями. Многие из сосудов были подарены пред­шественникам Сирма фракийскими династами, же­лавшими заручиться поддержкой грозного северного соседа. Так поступил Котис I, стоявший во главе одрисского объединения южных фракийцев с 383 по 359 г. до н. э., а затем его преемник Керсеблепт, пода­ривший роскошный серебряный фиал трибалльскому царю Дидюкаймосу. Клад наглядно подтвердил сви­детельство античных авторов о ведущей роли трибал­лов среди северофракийских племен в первой полови­не IV в. до н. э.

Однако к I в. до н. э. положение изменилось. Тес­нимые со всех сторон трибаллы не выдерживают кон­куренции с более сильными соседями. С востока надви­гаются скифы. На западе Сирмий захватывают ил­лирийцы бревки, а вглубь исконных владений в начале III в. до н. э. вторгаются полчища кельтов. Территория расселения некогда могущественного племени резко сокращается, численность трибалов падает.

Кельтское нашествие затронуло практически все древние народы на севере Балкан, докатившись до Греции. Только здесь, получив серьезный отпор, за­воеватели вынуждены были повернуть назад. После длительных кровопролитных столкновений с фракий­скими племенами часть кельтов скордисков обосно­валась по берегам реки Моравы, оттеснив своих со­перников на восток. Другая часть во главе с вождем Батанатом поселилась у впадения реки Савы в Дунай близ г. Сингидуна (совр. Белград). В течение II—I вв. до н. э. победители в значи­тельной степени смешались с побежденными. Однако в социально-политическом развитии кельты опережа­ли фракийцев и иллирийцев, что объясняется их бо­лее тесными контактами с Македонией. Скордиски часто служили в македонской армии в качестве наем­ников. Показателем их превосходства считается так­же наличие собственной золотой и серебряной моне­ты, до римского завоевания имевшей широкое хож­дение на Среднем Дунае. Были у этого могуществен­ного кельтского племени и города, о которых упоми­нает географ Страбон: Георта и Капедун[3]. В конце I в. до н. э. скордиски, истощенные борьбой с илли­рийцами и фракийцами, под ударами римлян пересе­ляются в соседнюю Паннонию.

У северных границ Македонии античные историки и географы помещают дарданов. В отличие от кельтов, дарданы не сливались с фракийцами, но часто действо­вали с ними заодно, предпринимая грабительские на­беги на Македонию и Грецию. Как отмечает Тит Ли­вии, во II в. до н. э. это иллирийское племя представ­ляло серьезную угрозу для соседей[4]. Македонские ца­ри принимали всевозможные меры, чтобы обезопасить свои владения от их рейдов. Традиционной являлась тактика «выжженной земли», когда широкие пригра­ничные полосы полностью опустошались, что лишало противника провианта и фуража. Персей накануне ре­шительного столкновения с Римом совершил в Дарданию успешный поход, значительно ослабив ее. На грозного врага натравлялись и другие, не менее воин­ственные, племена, ищущие места для поселения. Среди последних особенно выделялись бастарны.

По поводу этнического происхождения бастарнов уже у античных авторов имелись существенные рас­хождения. Страбон и Тацит склонны считать их гер­манцами, однако Тит Ливии, Аппиан и Плутарх упо­минают о них как о кельтах. Вероятно, последние ближе к истине. Испытывая сильнейшее давление с запада германцев, а с востока сарматов, бастарны в начале II в. до н. э. двинулись к Дунаю в поисках пус­тующих земель. Один поток, обогнув Карпаты, дока­тился до устья, заняв остров Певку. Другой, обойдя горы с запада, продвинулся до среднего течения реки. В I в. до н. э. под натиском скордисков, а затем сар­матов бастарны ушли отсюда к северо-восточным границам Дакии в верховья Днестра и Тиссы.

В течение многолетних скитаний они в значитель­ной степени восприняли обычаи своих соседей, а так­же частично смешались с ними, образовав племенной союз. Практически все античные авторы называют бастарнов конным народом, подобно сарматам. Одна­ко в бою всадника сопровождал пехотинец, способный в случае необходимости заменить павшего товарища. Как замечает Юлий Цезарь в своих «Записках о галль­ской войне», такой же метод ведения военных дейст­вий практиковали германцы[5]. С фракийцами бастар­нов объединяла не только общая территория расселения, но и одинаковая ненависть к Риму. На протяже­нии всей своей истории, а одним из последних о бастарнах упоминает Аммиан Марцеллин, они неодно­кратно вступали в различные антиримские союзы или самостоятельно прорывали лимес империи на Нижнем Дунае. Их высокий рост, сила и воинственность наво­дили ужас на когорты римлян. Союз с бастарнами во II в. до н. э. вселил надежду в сердце македонского царя Филиппа V во время его борьбы с Римом. Испу­ганные многочисленностью бастарнов дарданы, не на­деясь собственными силами отстоять родные земли, послали в «вечный город» посольство с просьбой о помощи. Лишь только жадность Персея, не пожелав­шего выплатить бастарнам обещанного отцом возна­граждения, спасла Эмилия Павла от неприятностей, связанных со столкновением с этим племенем. В I в. до н. э. бастарны, возглавляемые несколькими вождя­ми, продолжали играть на Нижнем Дунае значитель­ную роль.

Вдоль реки Цибрус (совр. Цибрица в Болгарии) жило племя мезов. Сведения античных источников о них очень скупы. Если верить краткому сообщению Флора, римляне до конца I в. до н. э. имели о мезах лишь смутное представление[6]. Однако, исходя из того, что, начиная со времени правления Тиберия, их именем стала называться вся римская провинция на Нижнем Дунае, специалисты делают вывод о значи­тельной силе и влиятельности этого племени во фра­кийском мире.

Наиболее известным среди нижнедунайских пле­мен было северофракийское племя гетов, занимавшее с древнейших времен низовья и устье Дуная. К северу от реки до Тираса (совр. Днестр) тянулась обширная засушливая «гетская пустыня». В конце VI в. до н. э. Дарий I прошел здесь, преследуя отступающих ски­фов. Геты после непродолжительного сопротивления вынуждены были подчиниться царю царей. И в V— IV вв. до н. э. они все еще не имели достаточной спло­ченности и силы для отражения вражеских нашест­вий, и им вновь пришлось покориться нахлынувшим завоевателям. На сей раз это были скифы. В конце V—начале IV в. до и. э. в степях Северного Причер­номорья сформировался крепкий племенной союз, возглавляемый царем Атеем, который начал наступ­ление на юг. Скифы захватывают дельту Дуная, а за­тем заставляют ряд греческих колоний признать свою власть. Каллатис даже чеканит в это время серебря­ную монету с изображением бородатого всадника-скифа. Продвигаясь дальше, Атей разбивает воинст­венных трибаллов, отбрасывая их на запад. К середи­не IV в. до н. э. его власть простиралась уже до Ви­зантия, платившего царю дань. Один из центров пле­менного объединения Атея, находящийся на терри­тории между излучиной Дуная и Черным морем, по­лучил название Малой Скифии (совр. Добруджа в Ру­мынии).

Возросшее могущество нижнедунайских скифов не могло не обеспокоим, внимательно следящую за поло­жением на севере Балкан Македонию. В 339 г. до н. э. наметившиеся противоречия пе­реросли в открытый конфликт, зафиксированный ан­тичным наследием. В этот год Атею пришлось вести упорную борьбу с гетами, жившими близ приморско­го городка Истрии. Положение дел складывалось не в пользу скифов. Тогда Атей обратился за помощью к македонскому царю, обещая сделать его своим на­следником. Филипп II согласился помочь соседу, ко­торому было уже девяносто лет. Но когда македон­ские отряды добрались до низовьев Дуная, их по­мощь не потребовалась. Противник лишился своего вождя и сложил оружие. Атей отослал македонцев обратно, а Филиппу в наследовании отказал, сослав­шись на то, что у него есть собственный сын. Не за­хотел скифский царь оказать бывшему союзнику и материальную помощь, когда тот осаждал Перинф и Византии. Свой отказ он объяснил тем, что народ его беден. Ничего кроме скота да кибиток для жилья не имеет.

Взбешенный Филипп II прекратил военные дей­ствия в Греции и двинулся с огромной армией к Ду­наю. Где-то в степях Малой Скифии произошла бит­ва, в которой девяностолетний Атей проявил неви­данное мужество, сражаясь в первых рядах, и пал под ударами длинных македонских пик — сарисс. Побе­дитель захватил большую добычу, состоящую из та­бунов скота и лошадей, а также нескольких тысяч пленных женщин и детей. Однако, как уже отмеча­лось выше, в конечном итоге эта добыча досталась трибаллам, подкараулившим царя в горных теснинах Фракии.

После смерти Атея скифы продолжали жить в ни­зовьях Истра, даже чеканить свою монету, но былой силы уже не имели. К I в. до н. э. они в значительной степени смешались с соседними племенами бастар-нов, гетов, а позднее сарматов.

Со второй половины IV в. до н. э. процесс имуще­ственного и социального расслоения пошел у гетов быстрее. Археологические исследования выявили на­личие в это время у гетской знати выполненных в высокохудожественном стиле предметов вооружения, украшенных драгоценными металлами. Важную роль в этом процессе сыграла торговля с греческими по­лисами, появившимися на западном побережье Пон-та Эвксинского в VI в. до н. э. Купцы из Том (совр. г. Констанца в Румынии), Истрии, Одесса охотно за­купали у соседних племен зерно, скот, кожи и другую сельхозпродукцию. Тем самым они вовлекали вар­варскую периферию в интенсивный товарообмен и способствовали обогащению ее верхушки. Значение гетов среди остальных северофракийских племен все более растет. Разбитые Александром во время похода против трибаллов, они смогли противостоять его полководцу Зопириону. В крупном сражении объеди­ненное скифо-фракийское войско вместе с ополчени­ем греческих полисов сумело разбить армию често­любивого завоевателя, а сам он сложил голову на по­ле боя.

В начале III в. до н. э. происходит первая попытка консолидации разрозненных гетских племен, продик­тованная угрозой нового вторжения с юга. Получив от Александра Великого в качестве наследства Фракию, один из многочисленных диадохов — Лисимах пред­принял попытку расширить границы своего удела на север. В 292 г. до н. э., переправившись со значитель­ными воинскими контингентами на левый берег Ду­ная, он захватил ряд укрепленных городищ местных племен. Тогда геты объединились. Во главе союза встал один из племенных вождей Дромихет. Ему уда­лось заманить Лисимаха вместе с его армией в ловуш­ку и принудить к капитуляции. Античные источники сообщают, что, посовещавшись с дружиной, Дроми­хет принял мудрое решение не наказывать знатного пленника. В обмен на занятые его войсками террито­рии Лисимах был отпущен обратно во Фракию, где вскоре пал, сражаясь за наследие Александра.

Наивысшего могущества геты достигают в середине I в. до н. э. во время правления царя Буребисты. Он сумел объединить, видимо с целью проведения более успешных грабительских походов, ряд сосед­них, в том числе и дакийских, племен. Однако, по мнению целого ряда исследователей, характер власти Буребисты не превышал уровня главы племенного союза и ограничивался военно-административными функциями. Тем не менее диапазон его внешнеполи­тической активности впечатляет. На западе полчища гето-даков численностью, как сообщают античные авторы, до 200 тысяч воинов проникают к верховьям Дуная, сталкиваясь с живущими там кельтскими и германскими народами. В кровопролитном сражении на реке Парис (совр. Тисса) были разбиты самые сильные из противников — бойи и тевриски, а земля их, по свидетельству Страбона, превратилась с этих пор в пустыню[7]. Силе оружия подчинились скордиски. На юге войска Буребисты опустошили обширные области вплоть до границ с Македонией и Фракией. От гетского нашествия жестоко пострадали греческие колонии на западном побережье Понта. Была взята штурмом и сожжена Ольвия, разрушена Истрия, ра­зорен Одесс. Лишь благодаря толщине стен и муже­ству их защитников смогли выстоять осажденные Томы. Некоторые города предпочли договориться с завоевателем, послав в его ставку в Арцидаве посоль­ства с предложением мира. Однако на севере, у гра­ниц скифских владений, проходящих по Днестру и Бугу, гето-даки были остановлены. Буребиста прово­дил активную дипломатическую политику, вмешива­ясь даже во внутренние дела Рима. Он внимательно следил за постепенным возвышением Цезаря, види­мо, предчувствуя исходящую от него угрозу своим завоеваниям. Предполагают, что гетский царь заклю­чил опасный для диктатора союз с Ариовистом, а во время гражданской войны поддерживал, по данным античных источников, Помпея. Но рыхлое раннегосударственное объединение, созданное Буребистой силой оружия, было непрочным. Старая родовая знать, цари подчиненных племен не хотели усиления его единоличной власти. В результате заговора, орга­низованного представителями этих кругов примерно в то же время, когда погиб Цезарь, был убит и влады­ка гетов, поднявший их престиж на короткое время на невиданную ранее высоту. После смерти Буребисты его держава распалась на четыре части, а первен­ство среди северофракийских племен стало перехо­дить к дакам.

Территориальные рамки древней Дакии примерно совпадали с границами современной Румынии за ис­ключением Добруджи, которая, как уже отмечалось, называлась Малой Скифией. Но центром расселения собственно дакийских племен являлись области юж­ных Карпат и Трансильвания. Холмистое Трансиль­ванское плоскогорье практически со всех сторон окру­жают высокие горы, называвшиеся в древности Бас-тарнскими Альпами. Страна, отличающаяся умерен­но холодной зимой и теплым, а в равнинной части даже жарким, летом, казалась изнеженным римским писателям далекой, суровой и дикой. Многочислен­ные притоки Дуная, именовавшегося в нижнем тече­нии Истром, а в среднем — Данубием, прорезают горное кольцо Карпат, но лишь по трем из них можно было спуститься на Нижнедунайскую низменность.

Когда-то ее густо покрывали широколиственные леса, состоящие из дуба, граба, ясеня, березы, а высо­ко в горах до сих пор произрастают ели, сосны, лист­венницы. Леса Дакии, как и соседней Мезии, изоби­ловали дичью. Здесь водились олени, косули, серны, волки, рыси, медведи. В небе парили ястребы, орлы. Встречались совы, перепелки, дрофы. Горы Дакии славились своими природными богатствами. Еще за­долго до прихода римлян местное население добыва­ло на рудниках Южной Трансильвании рассыпное и самородковое золото, серебро, свинец. Имелись за­лежи железной руды, каменной соли.

Древнюю Дакию накануне римского завоевания населяли различные племена. На западе было сильно кельтское влияние. К кельтам обыкновенно относят анартов, теврисков, сальденов. На севере и востоке страны жили костобоки, по поводу этнической при­надлежности которых у специалистов единого мне­ния нет. Видимо, в образе жизни костобоков перепле­тались обычаи окружающих их народов — северных фракийцев, бастарнов, сарматов. На землях Нижне­дунайской равнины в современной Олтении и Вала­хии селились племена буров и саков. Их города Бу-ридава и Сацидава зафиксированы источниками на реке Олт. Как полагают, сам термин «дак» сравни­тельно позднего происхождения и появился лишь с начала I в. до н. э., когда в Карпатских горах и Тран­сильвании выделился ряд небольших объединений се­верофракийских племен, которые сами себя так назы­вали. Численность их росла, и постепенно они рас­пространили свое влияние на окружающие области. С тех пор всю страну стали называть Дакией.

Расположенная на пересечении миграционных путей, Дакия часто подвергалась опустошительным нашествиям, которые в определенной мере препятст­вовали зарождению на ее территории централизован­ного государства. В III—II вв. до н. э. здесь прошли кельты. В середине I в. до н. э. часть дакийских пле­мен попала под власть Буребисты, а вскоре после распада гетской державы с востока к Карпатам на­хлынули орды сарматов. По свидетельству сохра­нившихся источников, отношения между ними и племенами Нижнего Подунавья не всегда складывались достаточно мирно. Дальше всех на запад про­двинулись языги, обосновавшиеся на Среднем Дунае. Они заняли земли вдоль реки Парис, которые даки всегда считали своими. В степях Северного Причер­номорья кочевали обладавшие прекрасной конницей роксоланы. В конце II в. до н. э. они вместе со скифа­ми неудачно воевали с дружинами понтийского царя Митридата VI в Крыму, после чего начали свой поход на запад. Новая волна сарматского переселения, вы­званная, видимо, давлением с востока алан, началась в последней трети I в. н. э. и связана, как полагает ряд исследователей, с аорсами. С обоими племенами у даков сложились непростые отношения. Непрочные военные объединения, создаваемые с целью грабежа нижнедунайских провинций, страдали от столкнове­ний между самими союзниками, что было на руку римлянам, стремящимся посеять среди своих против­ников рознь.

В этих сложных условиях у даков с середины I в. до н. э. идет процесс имущественного и социального расслоения. Выделяется племенная аристократия, обладающая значительными богатствами. Представи­тели знати селятся в хорошо укрепленных каменных цитаделях на вершинах холмов. Античные источники называют их «пиллеатами» ('носящими шапки')[8] — они носили шапки, сделанные из войлока. Эти не­большие головные уборы довольно часто фигуриру­ют на рельефах колонны Траяна. Простоволосые «капиллаты» составляли простой народ. Ремесленники и крестьяне жили небольшими общинами в деревянных избах, хижинах, обмазанных глиной, землянках в до­линах рек, занимались традиционными промыслами, земледелием, скотоводством.

Быстро развивающиеся общественно-экономиче­ские отношения привели к зарождению у даков цар­ской власти, по меркам римлян — «варварского» типа. Первую попытку сплотить разрозненные гето-дакийские племена под своей рукой предпринял в эпоху Ав­густа сын Буребисты — Котизон, но почва для проч­ного союза еще не была подготовлена. Более успешно удалось это сделать полстолетия спустя представите­лям одного из знатных родов, сумевшим возглавить раннегосударственное образование даков с центром в южных Карпатах. Источники упоминают правившего тридцать лет мудрого царя Скорилона, который, как сообщается в «Стратегемах» Фронтина, сумел удер­жать подданных от непродуманных действий против римлян[9]. В семидесятых годах 1 в. н.э. его сменил брат Диурпаней (Дурас), вступивший с Римом в от­крытый конфликт, а затем добровольно передавший власть своему племяннику Децебалу, сыну Скорило­на. Таким образом, к концу I в. до н. э. племена Ниж­него Подунавья были ослаблены междоусобной борьбой, разобщены и представляли собой удобный объект для нападения.

ГЛАВА 2