Глава XIV разорванная записка

 

 

Брыкин сбежал вниз по эскалатору, влетел в вагон, доехал до «Владимирской», перебежал на «Достоевскую», опять влетел в вагон, доехал до «Литовской», взбежал вверх по эскалатору, выскочил на улицу, вскочил в троллейбус, доехал до Расстанной и помчался на Волково кладбище.

На кладбище Стас примчался весь в мыле. Ну, то есть потный. На часах было без трех минут четыре.

В отличие от Софьи Николавны, Брыкин никогда на «Литераторских мостках» не был и потому понятия не имел, где могила Тургенева. Но на стене церквушки висел план — кто где похоронен.

И вот Стас уже стоял рядом с массивным надгробием, на котором было написано:

ИВАНЪ СЕРГЕЕВИЧЪ ТУРГЕНЕВЪ

1818–1883

Лавочка находилась в нескольких шагах от надгробия. А рядом с лавочкой — на асфальтированной дорожке — Брыкин увидел крышку водосточного люка. «А что, если залезть в этот люк?» — подумал Стас.

Брыкин огляделся. Кругом никого.

Действовать следовало решительно и быстро. В любую минуту могли появиться бандиты.

Стае сдвинул решетчатую крышку в сторону, залез в люк и поставил крышку на место.

Прошло десять минут… пятнадцать… Бандиты и не думали появляться.

«Наверное, встреча все же в книжной лавке», — решил Стас и уже хотел вылезать из люка.

Но тут на крышку наступила чья-то нога. Сердце у Брыкина екнуло. Это была нога старушки, то есть Жуликова, загримированного под старушку.

Картошка сел на скамейку и закурил. Через пару минут к нему подошел какой-то человек. Стасу были видны лишь военные ботинки и форменные брюки.

«Надзиратель!» — догадался Брыкин.

Вы случайно не родственник Тургенева? — спросил надзиратель.

Нет, — ответил Жуликов, — я родственник Чехова.

Стас понял: это пароль.

Ну что, принес? — сразу перешел к делу Картошка.

Принес.

Давай.

Держи.

Замолчали. Видимо, Жуликов читал записку.

Все тип-топ, братан, — раздался через минуту его веселый голос, а вслед за тем послышался звук рвущейся бумаги. Картошка порвал записку и бросил клочки на землю. — А на словах он ничего не просил передать?

Нет, ничего. Он и записку-то не хотел писать. Я его полчаса убеждал, что в тюряге по приказу Папы работаю. Ну, он чиркнул несколько слов — будто бы жене. Ты хоть въехал, о чем он пишет?

Въехал, братан, въехал.

И что Папе передать?

Передай, что штамм скоро будет, — обронил загадочную фразу Жуликов.

Штамм? — повторил надзиратель. — А кто это?

Папа знает, кто, — хмыкнул Картошка.

Надзиратель поднялся со скамейки.

— Мне пора идти.

«Ну где же Чайников с группой?! — досадливо думал Брыкин, сидя в люке. — Ведь уйдет же!.. Уйдет!..»

И надзиратель действительно ушел.

А следом за ним ушел и Жуликов.

Стас вылез из люка и собрал с земли обрывки записки. Картошка порвал ее не очень мелко; правда, несколько обрывков унесло ветром. Поэтому, когда Брыкин соединил все части в единое целое, получилось вот что:

«…возможность написать тебе. Принеси шерстяные носки. В камере собачий холод. Передавай от меня привет кукольнику Шишкину. Больше писать не могу, меня вызыва…»

Не успел Стас все это прочесть, как раздался пронзительный звук милицейских сирен — вау-вау-вау… К воротам кладбища на сумасшедшей скорости подлетели два спецавтобуса. Из них, словно горох, посыпались бойцы группы захвата. В касках, масках, бронежилетах…

С автоматами наперевес они бросились на кладбище.

Руки на надгробие! — приказал Брыкину один из бойцов. — Ноги на ширину плеч! Быстро!..

Да я… — начал Стас.

Мол-чать! — На Брыкина уставился черный зрачок автомата. — Делай, что приказано!

От-ставить! — К могиле Тургенева подошел Саша Чайников. — Вы что, ефрейтор, мальчика от бандита отличить не можете?

Это мальчик?! — Боец поправил съехавшую на глаза маску. — Фу ты, черт, не разглядел. Извини, паренек.

Да ладно, — сказал Стас.

Чайников посмотрел на пустую скамейку.

Ушли, — понял он.

Ушли, — подтвердил Брыкин. — Эх, вам бы минут на пять пораньше приехать.

Да мы сразу сюда помчались, как только Юля нам сообщила.

А где она?

Я здесь. — К могиле подошла Оладушкина. — Стае, тебе удалось что-нибудь подслушать?

Не только подслушать. — Брыкин показал на собранную из обрывков записку, лежащую на скамейке. — Вот, читайте.

Чайников и Юлька прочли.

— Ясненько, — сказал Саша. — Значит, футлярчик спрятан в квартире Шишкина.

— Он взглянул на Стаса. — А ты надзирателя запомнил?

Нет, не запомнил. Он так сел, что я его из люка не видел.

Из какого люка?

Вот из этого. — Брыкин постучал ногой по решетчатой крышке. — Я тут прятался.

А о чем они говорили?

Почти ни о чем. Надзиратель отдал Картошке записку и ушел. А, да, — вспомнил Стас. — Жуликов говорил о каком-то Штамме. Он сказал: «Передай Папе, что Штамм скоро будет».

И все?

И все.

Хм, — Чайников озадаченно наморщил лоб. — Кто ж такой этот Штамм?

Штамм по-немецки значит — «ствол», — сказала Юлька.

Откуда ты знаешь?

Я немецкий в школе изучаю.

Угу-у. — Теперь Саша озадаченно наморщил нос.

«А что, если Штамм и киллер Ствол — одно и то же лицо? — размышлял Чайников. — Но тогда получается, что Картошка знает и киллера, и его жертву. А вдруг Картошка и заказал убийство Скальпеля? Да, но зачем ему это надо? Наоборот, Жуликов заинтересован в том, чтобы с Пафнутьевым ничего не случилось. Иначе от кого бы он узнал, где спрятан футлярчик?.. Ах да, футлярчик…» — спохватился Саша. И сказал вслух:

— Как вы думаете, ребята, куда Скальпель спрятал футляр?

.— Может, в носок засунул? — предположил Стас. — Он же пишет в записке о шерстяных носках.

Или в холодильник, — предположила Юлька.

О холодильнике в записке ничего не сказано, — заметил Чайников.

А вот и сказано. — Оладушкина показала на записку. — Читайте: «В камере собачий холод». А внутренняя часть холодильника называется «холодильная камера».

Саша покачал головой:

Нет, ребята, мне кажется, это все не то. Должна быть какая-то нетрадиционная пряталка.

Есть такая пряталка! — воскликнул Брыкин. — Я все понял!.. В записке Пафнутьев просит передать привет кукольнику Шишкину… Понимаете — кукольнику!..

Значит, футлярчик в кукле! — тоже все поняла Юлька.

У Чайникова вдруг стало такое выражение лица, словно он увидел Тургенева, выходящего из могилы.

Саша, что с вами? — встревоженно спросила Оладушкина. — Вам плохо?

Плохо, — пробормотал Чайников. — Ой, как плохо. Мы тут стоим, гадаем. А Картошка сейчас у Шишкина орудует.

Ребята ахнули. Им это даже в голову не пришло.

— Блин! — вскричал Стас. — Вот так облом!!

Саша уже опомнился.

— Гоним на Фурштатскую! Может, еще успеем!..

Но они не успели.

Когда группа захвата, а также Саша, Юлька и Стае влетели в квартиру Шишкина, они увидели… куклу без головы. Кукла валялась на полу в прихожей.

В комнате тоже валялись куклы. И тоже без голов.

Все, — сказал Чайников обреченно. — Мы проиграли.

Да почему проиграли? — с жаром возразил Брыкин. — Мы же знаем, где живет Картошка! Надо устроить в его квартире засаду!

Засаду, конечно, устроить можно, — ответил Саша. — Но я более чем уверен — в ту квартиру Жуликов не придет. В общем, «глухарь».

Какой «глухарь»? — не поняли ребята.

«Глухарем» в угрозыске называют дело, которое не удалось раскрыть, — грустно объяснил Чайников.

Ну так что, лейтенант, — обратился к нему командир группы захвата, — раз некого захватывать, мы на базу поехали.

Саша вяло махнул рукой.

— Езжайте.

И группа захвата уехала.

А Чайников сел у окна печальный, словно сестрица Аленушка с картины Васнецова, и стал смотреть на улицу. В доме напротив из окон валил густой черный дым. Суетились пожарные, глазели зеваки… Но Саше было не до горящего дома, не до пожарных и не до зевак… Он провалил свое первое дело.

Скоро прилетит с Камчатки Григорий Евграфыч, узнает о «глухаре» и, конечно же, скажет с упреком: «Эх, ты, Чайников, Чайников…»

И что Саша сможет ответить на этот упрек? Ни-че-го.

 

 

Глава XV ПРИМАНКА

 

 

А суперопер между тем уже прилетел с Камчатки. И в ту самую минуту, когда Саша Чайников сидел у окна в квартире кукольника Шишкина, Григорий Молодцов сидел у стола в кабинете генерала Громова.

На столе стояли две кружки кваса и тарелка вареных раков. Друзья обожали и то, и другое.

Суперопер закончил долгий рассказ о поездке на Камчатку.

Выходит, Гриша, штамма на Камчатке уже нет, — задумчиво произнес генерал и сделал большой глоток из своей кружки.

В том-то и дело, Геша. — Молодцов потянулся к тарелке за раком. — Его украли еще в апреле.

И никто не заметил?

Никто. Потому что настоящий штамм был заменен фальшивым.

А как ты догадался, что это фальшивка?

Интуиция сыщика подсказала.

Громов покивал головой:

Понимаю… А тебе, Гриша, не удалось выяснить, кто подменил штамм?

Удалось, Геша. Братья Кроликовы.

Генерал вздернул брови:

Кроликовы? Это еще кто такие?

Лидеры камчатской преступной группировки. Но они лишь исполнители. Главный след ведет сюда. В Питер.

Надеюсь, Гриша, ты взял этот след?

Разумеется, Геша. Украсть штамм братьям Кроликовым приказал Жуликов.

А-а, Картошка, — сразу припомнил Громов. — Знаю такого. Известная личность в преступном мире. Значит, он заказчик?

Нет, он не заказчик. Жуликову тоже приказали.

Кто приказал?

Васька Цыганов, по кличке Цыган.

Генерал присвистнул:

Правая рука «крестного отца»?

Вот именно, старик. Теперь тебе ясненько, Геша, кто заказчик?

Ясненько, Гриша. — Громов залпом допил свой квас. — Надо кончать с этим «крестным отцом».

Надо, — согласился Суперопер и тоже залпом допил квас. — Славный у тебя квасок, Геша.

Генерал нажал кнопку селектора:

Леночка, принеси еще квасу.

А раков, Геннадий Егорыч? — спросила секретарша.

Генерал посмотрел на тарелку. От раков остались лишь рожки да ножки. Точнее, клешни да панцири.

— И раков.

Секретарша принесла. Некоторое время друзья молча ели и пили. Затем Молодцов спросил:

— Что новенького на «дне», Геша?

Суперопер имел в виду, конечно, не дно Невы, а городское «дно» — то есть всевозможные притоны и «малины», где собиралась питерская братва. У милиции там имелись осведомители.

— Все по-старенькому, Гриша, — ответил Громов. — Правда, в последнее время ходят слухи, будто в Питер сам Ствол должен пожаловать.

— Это не слухи. Ствол уже пожаловал.

Да ты что?! Не может быть!

Может, Геша, может.

Этого еще нам не хватало, — встревожился генерал. — Ствол — самый высокооплачиваемый киллер в России. А вдруг ему нашего губернатора заказали?

Успокойся, старик, ему заказали не губернатора.

А кого?

Меня, — бросил Молодцов.

Тебя? — Генерал недоверчиво смотрел на друга. — Шутишь?

Нет, вполне серьезно.

И кто тебя заказал?

Думаю, «крестный отец». Видно, он узнал, что я иду по следу украденного штамма.

Громову все еще не верилось.

— Да с чего ты взял, старик, что тебя заказали?

Вместо ответа Суперопер кинул на стол резиновый муляж человеческой кисти. Точно такой же, какой нашел Брыкин у себя под дверью.

Генерал повертел муляж в руках.

«Готовься к смерти», — прочитал он вслух надпись на резиновой ладони. — Визитная карточка Ствола?

Точно.

Откуда она у тебя, Гриша?

Вытащил сегодня утром из почтового ящика.

Генерал Громов нахмурился:

Н-да, неважные дела.

Наоборот, Геша. Через киллера я выйду на «крестного отца».

Каким образом?

Молодцов загадочно усмехнулся.

Есть у меня один планчик.

 

Вечером того же дня Суперопер позвонил Саше Чайникову.

Привет, Шура.

Здрасте, Григорий Евграфыч. Вы с Камчатки звоните?

Нет, Шура, я уже в Питере. Как делишки?

Чайников поглубже вздохнул. А, была не была!.. И затараторил в трубку:

Григорий Евграфыч, я расследование завалил. Когда вы улетели на Камчатку, я…

Стоп, Шура, — остановил его Молодцов. — Это не телефонный разговор. Давай-ка дуй ко мне.

Через час Саша Чайников был в квартире Суперопера. А еще через час он закончил свой рассказ. И невольно напрягся. Ну, сейчас начнется.

Но ничего не началось.

— Для начала неплохо, — констатировал Молодцов. — Очень даже неплохо.

Саша ушам своим не поверил.

Неплохо, Григорий Евграфыч?

Да, Шура. С фантиками ты правильно разобрался. И твоя версия насчет квартир Менькина и Шишкина тоже оказалась правильной…

Это мамина версия, — уточнил Чайников, не желая приписывать себе заслуги Калерии Ивановны.

Неважно, Шура. Главное, что ты шел по верному следу.

У Саши словно гора с плеч свалилась.

Так вы считаете, из меня может получиться настоящий следователь?

Я в этом не сомневаюсь.

Спасибо, Григорий Евграфыч, — с чувством сказал Чайников. — Вы для меня… вы… — У Саши защипало в глазах и запершило в горле.

Знаменитый сыщик похлопал молодого коллегу по плечу.

Ладно, Шура, давай ближе к делу. Расскажи, как тебе удалось найти ребят на станции Дворкино.

Ой, а я разве не рассказал? Нас с мамой к ним Белоснежка привела. Собака Стаса Брыкина.

Знаю я эту собаку. Она на моего Эйнштейна похожа. Полюбуйся, какой был красавец. — Суперопер кивнул на большую фотографию, висящую в рамке на стене.

Так это же Белоснежка! — воскликнул Чайников.

— Нет, Шура, это Эйнштейн. Ох и умный был пес. Видишь, сколько у него наград.

Саша с почтением смотрел на снимок.

Да-а, много. А вот этот орден он за что получил? — Чайников указал на звезду с бриллиантами.

За спасение английской королевы.

У Саши глаза от любопытства загорелись.

Расскажите, Григорий Евграфыч!

Потом, Шура, потом. — Молодцов закурил папиросу. — А сейчас вернемся к нашим общим бандитам.

Общим?

Да, Шура. Мое дело на Камчатке впрямую связано с твоим делом здесь, в Питере. — И Суперопер посвятил Чайникова в свое секретное камчатское дело.

Ни фига себе! — по-детски воскликнул Саша. — Классно вы во всем разобрались!

Еще не разобрался, Шура. Можно сказать, расследование только начинается. И начнем мы его с того, что выясним — кто заказал киллеру убрать Скальпеля.

Вы хотите допросить Скальпеля?

Нет, я хочу допросить киллера.

Но он же на свободе.

Вот и хорошо. Нам не придется тащиться в тюрьму. Ствол сам сюда явится.

Вы шутите, Григорий Евграфыч?

Нет, Шура, не шучу. Ствол действительно сюда придет. Ему заказали меня убрать.

Вас?!

Меня.

И вы так спокойно об этом говорите?

Суперопер выпустил изо рта колечко дыма.

А чего икру метать? Я уже привык. Меня не раз заказывали.

Саша опасливо покосился на окно, за которым сгущались сумерки.

А вдруг Ствол уже пришел, Григорий Евграфыч?

Это как раз то, что нам надо, Шура.

Но зачем?!

Он придет, а мы его — оп-ля! — и возьмем.

А как мы его возьмем?

С помощью приманки. Слышал о таком охотничьем термине?

Чайников помотал головой. Нет, не слышал.

Молодцов начал объяснять:

— Иду я, к примеру, охотиться на уток. И, чтобы приманить их, я использую резиновую утку. Она-то и называется — «приманка». Я ее спускаю на воду, около бережка, а сам с ружьем прячусь в кусты. И начинаю крякать. — Суперопер для наглядности покрякал: — Кря-а… кря-а… кря-а… То есть подзываю селезней к резиновой уточке. Они, естественно, подплывают. Тут-то я их и фотографирую.

— Фотографируете? Я думал, стреляете.

— Нет, Шура. Я с фоторужьем охочусь. Стрельбы мне и на работе хватает.

Чайников лоб наморщил, соображая.

— Так вы думаете, Григорий Евграфыч, киллер заинтересуется резиновой уткой?

Молодцов усмехнулся:

При чем тут резиновая утка? В качестве приманки мы используем тебя, Шура.

Меня?! — обалдел Саша.

Ну да, — посмеиваясь сказал Суперопер. — Слушай, как мы все сделаем. Ты надеваешь мою куртку с кепкой, а очки свои снимаешь. Ствол думает, что ты — это я, и стреляет в тебя. А я, увидев, откуда он стреляет, стреляю в него. Усыпляющими пулями. Так что он останется цел и невредим. Поэтому пусть это тебя не волнует.

Но Чайникова это и не волновало. Его волновало совсем другое.

Он же меня убьет, Григорий Евграфыч!

Ничего подобного, Шура. Я тебе уже говорил: Ствол любит поиграть со своей жертвой. Как кошка с мышкой. И первый раз он нарочно промажет. А второй раз он выстрелить не успеет, потому что выстрелю я.

А если он не промажет с первого раза? Ведь может такое быть, Григорий Евграфыч?

В жизни, Шура, все может быть, — философски ответил Суперопер. — Кой-какой риск, разумеется, существует. Но в нашей работе без риска не обойтись.

Бом-бом-бом… — настенные часы пробили десять вечера.

Молодцов пружинисто поднялся с дивана.

Пора, Шура!

Как?! Прямо сейчас?!

Вот именно! Интуиция сыщика мне подсказывает: убийца уже здесь.

Но…

Никаких «но». — Суперопер принес из прихожей куртку с кепкой и протянул Чайникову. — Быстренько одевайся…

Саша с тяжелым сердцем натянул на плечи кожаную куртку, а на голову — кожаную кепку.

А что я должен делать, Григорий Евграфыч?

Ничего, Шура. Я сам все сделаю. Ты просто выйди на улицу и постой у подъезда. Папироску на вот докури. — Молодцов отдал Чайникову свою недокуренную папиросу. — Да, и не забудь воротник куртки поднять, а козырек кепки опустить. И еще голову в плечи втяни, чтобы стать поменьше ростом. А то Ствол в оптический прицел увидит, что ты — приманка.

«Ой, мамочка», — вспомнил Саша свою маму.

Перед уходом Чайников предупредил Калерию Ивановну, что вернется поздно, поэтому пусть она его не ждет, а ложится спать. Но мама, конечно, ждет. И уж, наверное, испекла что-нибудь вкусненькое к возвращению своего Зайчика. Ватрушки или пампушки. И того она не ведает, что ее Зайчик сейчас вместо сладкой ватрушки получит пулю.

Суперопер, видя, что молодой следователь несколько приуныл, решил его подбодрить.

— Не дрейфь, Шурка, — хлопнул он Чайникова по плечу, — как говорится: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». Знаешь, какое у нас в угрозыске поверье существует? Если тебя в первый год службы не убили, значит, до пенсии точно доживешь.

«Ох, не дожить мне до пенсии», — уныло подумал Саша.

И с этой не очень-то бодрой мыслью Чайников пошел приманивать киллера.

 

 

Глава XVI ВИЗИТ КЛОУНА

 

 

После того как вконец расстроенный Саша Чайников поплелся домой, Стас и Юлька прикрутили куклам головы (куклы были сделаны таким образом, что у них все откручивалось и прокручивалось) и тоже разошлись по домам. Юлька пошла к себе, чтобы рассказать сестре, почему они со Стасом так внезапно убежали. Ну а Брыкин отправился досыпать: все-таки он две ночи не спал.

Но и на этот раз ему не удалось поспать.

С прогулки вернулись Машенька и Белоснежка.

Собака сразу же улеглась на свой коврик и, положив морду на передние лапы, задремала.

А девочка была вся переполнена впечатлениями.

Стасик, Стасик, — взбудораженно говорила она. — Белоснежка беби спасла!

Какого беби?

Ты спишь и ничего не знаешь! А рядом с нами дом горел!

Тут Брыкин вспомнил, что, когда спецавтобусы группы захвата поворачивали на Фурштатскую, их обогнали две пожарные машины с ревущими сиренами. Но Стасу тогда было не до «пожарок».

— А что за дом? — спросил Брыкин.

Девочка, подбежав к окошку, показала пальчиком.

— Вон тот, где флажок с полосочками висит.

Судя по всему, Машенька имела в виду американское консульство.

Стас посмотрел в окно.

И правда — последний этаж консульства был весь черный от копоти. Но пожар уже потушили. Зеваки разошлись. Пожарные уехали…

А Машенька возбужденно рассказывала:

— …Иностранная тетенька кричит усатому пожарнику: «Май беби! Май литл беби!» И показывает на верхние окошки. А усатый ей отвечает: «Ничем не могу помочь, гражданочка, сами видите, какой огонь бушует!» А тетенька плачет-плачет. Мне ее так жалко стало. Я говорю Белоснежке: «Белоснежка, принеси тетеньке беби, чтобы она не плакала». И Белоснежка по лесенке вверх полезла…

Это по какой лесенке? — спросил Брыкин. — По пожарной, что ли?

Да, — закивала девочка. — По пожарной.

Ну ты и горазда врать, Мышка. Собаки не умеют по лестницам карабкаться. Им за перекладины нечем уцепиться.

Машенька обиженно засопела.

А вот и не вру. Она когтями цеплялась. Долезла до окошка и в огонь прыгнула. А потом беби из огня в зубах вынесла и по лесенке вниз спустилась. И все закричали: «Ура-а! Ура-а!» А иностранная тетенька сказала Белоснежке: «Сенкью вери мач».

Классно заливаешь, — усмехнулся Стас.

Машенька топнула ножкой:

Почему ты мне не веришь?! Почему?!

Да верю я, верю, — ответил Брыкин, лишь бы только отвязаться и лечь спать. — Шла бы ты домой, Мышка. Тебя дедушка, наверное, заждался.

Его на работу вызвали, — сказала девочка. — Он только вечером придет.

— Так ты что, без разрешения гулять ходила?

Машенька потупила зеленые глазки.

Без разрешения. Если б я спросила, дедуля бы меня не отпустил.

Конечно, не отпустил. Тебе ведь всего пять лет.

Пять лет и четыре месяца, — показала на пальцах Машенька.

Брыкин зевнул.

— Ладно, Мышка, шагай домой и жди своего деда.

Девочка не уходила.

Стасик, а ты разве не хочешь про цирк послушать? — спросила она.

Нет, не хочу.

А когда захочешь?

Когда рак на горе свистнет.

А когда он свистнет?

Когда я высплюсь. Я, между прочим, две ночи не спал. Понятно?

Понятно, — со вздохом ответила Машенька. — Пойду тогда Мальвине и Артемону про цирк расскажу.

С Брыкина мигом слетел весь сон.

— Ты же у Шишкина куклу взяла! — закричал он так громко, что девочка даже испугалась.

И начала оправдываться:

— Я у тебя разрешения спрашивала.

Стас схватил Машеньку за руку.

— Идем наверх. Мне надо кое-что выяснить.

Когда они поднялись в квартиру участкового, Брыкин принялся откручивать у Мальвины голову.

— Ой-ой-ой! — завопила девочка. — Стасик, что ты делаешь! Ей же больно!

Не обращая внимания на Машенькины вопли, Брыкин открутил у куклы голову и, перевернув Мальвину вверх ногами, начал с силой ее трясти.

Но из Мальвины ничего не выпало. А Стас так надеялся, что именно в этой кукле Пафнутьев спрятал таинственный футлярчик.

Брыкин прикрутил голову на место.

— На, играй, — протянул, он куклу Машеньке.

Прижав Мальвину к груди, девочка укоризненно посмотрела на Стаса.

Зачем ты ей головку откручивал?

Ты что, маленькая? — с напускной серьезностью ответил Брыкин. — Не понимаешь, какая у нас в стране криминальная ситуация? Бандиты везде бомбы закладывают. Могли и в куклу заложить.

Машенька с опаской отложила Мальвину в сторону.

— Да играй, играй, — успокоил девочку Стас. — Я же проверил. Бомбы нет.

Они вышли в прихожую.

— Не вздумай, Мышка, кому-нибудь дверь открыть, — предупредил Брыкин. — Знаешь, сколько сейчас в Питере преступников орудует?

А сколько? — заинтересовалась Машенька.

До фига и больше. Поэтому никому не открывай. Кем бы тебе ни представлялись. Милиционером, водопроводчиком, электриком… Это все могут быть бандиты.

Девочка на секунду задумалась, а потом спросила:

А клоуну можно открыть?

Какому клоуну?

Который в цирке выступал. Он обещал всем зрителям, что придет к ним в гости. А ведь я тоже была зритель. Значит, он и ко мне в гости придет. Я его буду ждать.

Стас усмехнулся:

Ну жди, может, дождешься… Ладно, я пошел спать. Смотри больше меня не буди.

Ага.

Не «ага», а дай честное слово.

Даю честное-пречестное слово.

Брыкин ушел.

А Машенька стала играть с Мальвиной и Артемоном.

Примерно через час раздался звонок в дверь. Сначала Машенька обрадовалась, решив, что это клоун, но вслед за тем сердечко ее ушло в пятки — а вдруг это бандиты, о которых говорил Стас? Поставив маленький стульчик у входной двери, девочка забралась на него и посмотрела в «глазок».

— Ой, — радостно ойкнула она. — Клоун. И в самом деле, на лестничной площадке стоял клоун.

Настоящий клоун.

На нем был клоунский наряд с пуговицами-помпонами, разноцветный колпак с бубенчиками и огромные желтые ботинки. А на груди висел барабан.

— Эге-гей! — кричал клоун. — Открывайте!..

Он затряс головой, и бубенчики весело зазвенели: динь-динь-динь-динь…

Машенька открыла дверь.

— Заходи, клоун, — сказала она, сияя от счастья.

Клоун вошел в квартиру, громко стуча палочками по барабану: бум-бурум-бум-бум-бум-бум…

— Привет, привет! Меня зовут клоун Пищалка. Я люблю пищать. — И он пронзительно запищал: — Пииииииииииии…

При этом клоун не переставал барабанить по барабану и звенеть бубенцами. И у него получалась вот такая музыка: динь-динь-динь-бурум-бум-бум — пиииииии иии…

Машенька с восторгом хлопала в ладоши.

— Вот здорово!

Клоун без приглашения прошел в комнату.

— О-о, кого я вижу! — воскликнул он. — Мальвина и Артемон!

— Ты с ними знаком? — удивилась девочка.

Еще бы! Это мои лучшие друзья. Здравствуй, Мальвина, — клоун галантно поцеловал кукольную ручку. — Привет, Артемон, — пожал он плюшевую лапку. — Как поживаете, друзья?

Они хорошо поживают, — ответила за кукол Машенька. — Вот только Мальвине откручивали голову, чтобы посмотреть, нет ли у нее внутри бомбы. Ты же понимаешь, Пищалка, какая у нас в стране криминальная ситуация. Бандиты везде бомбы подкладывают…

Бомба в Мальвине?! — с ужасом закричал клоун. — Держите меня, а то я сейчас упаду. — И он действительно упал. Но сразу же вскочил и деловито поинтересовался:

А Артемону голову не откручивали?

Нет, не откручивали.

Как же так! — снова с ужасом закричал клоун. — А если у него внутри мина?!

Какая мина?

Мина — это еще хуже, чем бомба! — объяснил Пищалка. — Она ка-а-к рванет, и от бедного Артемоши ничего не останется.

Ой, а что делать? — опечалилась Машенька. — Он такой хорошенький.

Спокойно, — решительно сказал клоун. — Сейчас я его разминирую.

С этими словами Пищалка открутил пуделю голову. Сунув пальцы внутрь игрушки, он достал оттуда маленький футлярчик.

— Ага-а, что я говорил! Вот она, мина! — Клоун положил футлярчик себе в карман. — Ну мне пора.

Девочка опешила:

Ты уже уходишь?

Да, ухожу. Меня другие детишки ждут. — Пищалка потрепал Машеньку по щеке. — До свидания, пупсик.

И клоун быстренько смылся.

Машенька минутку постояла в дверях, недоумевая, а потом решила сходить к Брыкину. Конечно, она дала честное-пречестное слово не будить Стаса. Но вдруг он уже не спит.

Брыкин, конечно же, еще спал. И, разбуженный Машенькиным звонком, Стас вылетел в коридор злой, как черт.

Мышка, я тебя в мышеловку посажу! — накинулся он на девочку. — Тебе что было сказано?!

Ой, Стасик, а я думала, ты уже не спишь.

«Думала». Ну чего тебе надо?

Машенька похвасталась:

А ко мне Пищалка в гости приходил.

Кто-кто?

Клоун по имени Пищалка.

А Кричалка с Вопилкой к тебе не приходили?

Он на барабане барабанил, — продолжала девочка, — в колокольчики звонил, Артемона размириновал… ой, то есть раз-ми-ни-ро-вал, — по слогам правильно произнесла Машенька. — Мину из него вытащил. Такую ма-а-хонькую коробочку.

Что ты сказала?! — Стас схватил девочку за плечи.

Коробочка махонькая, — испуганно повторила Машенька.

Брыкину все стало ясно. Таинственный футлярчик был спрятан в кукле-собаке, которую держала на руках кукла-девочка. А Стас не догадался. Хотя в записке было черным по белому написано: «В камере собачий холод». Собачий!.. А вот Жуликов, в отличие от Брыкина, догадался. В том, что клоун Пищалка — это Картошка, Стае был уверен на сто процентов. Но откуда бандит узнал, что куклы Мальвина и Артемон находятся в квартире Менькина?..

Брыкин позвонил Оладушкиной. Но ее дома не оказалось. Виолетта Аркадьевна сказала, что Юлька с сестрой пошли в филармонию слушать какого-то Шнитке. Тогда Брыкин позвонил Чайникову; там вообще трубку никто не снял.

И Стас, выпроводив Машеньку, снова лег спать. Ну а что еще ему было делать?.. На этот раз его до самого вечера никто не будил.

А поздним вечером позвонила Юлька.

Она плакала.

— Юлька, ты плачешь? — услышав в трубке всхлипывания, оторопел Брыкин.

Стасик, сейчас по телевизору сказали… — Девочка заплакала еще сильнее.

Что сказали?..

Оладушкину душили слезы.

— Ну успокойся, Юля, успокойся, — начал утешать ее Стас. — Что сказали?

Юлька уже не плакала, а рыдала.

Эт-то т-так у-ужасно.

Да что ужасно? — добивался Брыкин. — Ну говори же, Юля!

И Юлька, сквозь рыдания, произнесла:.

— С-сашу… Ч-чайникова… уб-б-или.