Источники приобретения рабов

 

Крупным землевладельцам требовались сотни рабов для работы на полях, в мастерских, для присмотра за скотом. Однако число их значительно возрастало, если господин, как это было принято, имел в городе Дом с многочисленной прислугой, а также участвовал в каком‑либо ремесленном или промышленном предприятии. Такому человеку могли требоваться тысячи рабов.

Откуда же римляне черпали такие армии рабов?

Основным источником притока рабов являлись конечно же войны, ведшиеся Римом с редкими перерывами во все времена его господства. Значительную часть Добычи составляли вражеские армии, не уничтожавшиеся безжалостно победителем, хотя последний имел на это право, но продававшиеся на месте либо отсылаемые с квестором к работорговцам, следовавшим за легионерами по пятам.

Столетиями римлянам доставались исключительно богатые «людские» трофеи. В первой Пунической войне (264–241 гг. до н. э.) римские войска взяли 75 000 пленных, а во второй (218–201 гг. до н. э.) – 30 000 в одном только городе Таренте. За пять десятилетий, с 200 по 150 г. до н. э., сделавших Рим мировой державой, из эллинистического мира было выведено, по оценкам специалистов, около 250 000 пленных – число исключительно большое для античной эпохи. Велик был приток и азиатских рабов, последовавший за успешными военными походами 189–188 гг. против царя Антиоха III из династии Селевкидов. Луций Эмилий Павел продал после взятия Эпира в 168 г. до н. э. 150 000 человек, а после победы Мария над германцами в 102–101 гг. до н. э. римляне получили пополнение рабов.

Следующим крупным событием, имевшим аналогичные последствия, стали войны Цезаря в Галлии. Так, например, из народа адуатуков, вначале вступившего с ним в союз, а после ухода римских войск предавшего его, Цезарь продал в рабство 53 000 человек. Когда годом позже он подчинил кельтское племя венетов в Британии, он приказал казнить его вождей, а весь народ увести в рабство. После галльских войн Цезаря рынки затопили почти полмиллиона рабов. Сотни тысяч пленных были захвачены и в ходе войн периода ранней Империи.

Другим источником получения рабов наряду с войнами являлось похищение людей, существовавшее на протяжении всей античности (о нем упоминает даже Гомер). В подлинное несчастье похищение людей превратилось во времена киликийских пиратов, уводивших в рабство не только экипажи и пассажиров захваченных кораблей, но и опустошавших обширные области побережья Средиземного моря, в том числе и италийского, причем проделывавших это часто заодно с высокопоставленными римлянами. По мнению Страбона, греческого географа, жившего в Риме, резкий подъем киликийского пиратства и связанной с ним работорговли начался с восстания Диодота Трифона против царя Деметрия II[74] в 145 г. до н. э. Целые города и области были беззащитны перед лицом пиратов, а враждующие стороны не брезговали пользоваться их услугами для разграбления нейтральных городов. Свой товар они выставляли напоказ на публичных рынках, и в первую очередь на эгейском острове Делос, бывшем главным рынком рабов Римской державы. В 67 г. до н. э. Помпею удалось уничтожить политическое влияние морских разбойников, однако ремесло их продолжало существовать.

То же касается и разбойников, грабивших путешественников на сухопутных дорогах страны и рассматривавших в качестве желанной добычи не только имущество жертвы, но и ее самое. Из некоторых надписей в Малой Азии мы можем узнать, что местные разбойники похищали молодых людей и уводили их в горы. Если похитители не могли получить достаточно большого выкупа, то продавали жертву в рабство.

Похищения людей случались и в Италии. О них рассказывает Светоний в своей биографии первого римского императора Октавиана Августа:

«Общей погибелью были многие злые обычаи, укоренившиеся с привычкой к беззаконию гражданских войн или даже возникшие в мирное время. Немало разбойников бродили средь бела дня при оружии, будто бы для самозащиты: по полям хватали прохожих, не разбирая свободных и рабов, и заключали в эргастулы помещиков», где цепи с них не снимали даже во сне, а на работу узники должны были выходить в кандалах. «Против разбоев Август расставил в удобных местах караулы, эргастулы обыскал».

Примерно то же сообщает Светоний и о Тиберий, взошедшем на трон вслед за Августом в 14 г. н. э. Но еще раньше «гражданскую деятельность он начал с того», что тщательно обыскал эргастулы по всей Италии, «хозяева которых снискали всеобщую ненависть тем, что хватали и скрывали в заточении не только свободных путников, но и тех, кто искал таких убежищ из страха перед военной службой».

И даже в самом Риме неопытные чужестранцы могли попасться в ловушку и быть проданными в рабство. Как сообщает Сократ, арендаторы пекарен, имевшихся начиная с Августовой эпохи во всех кварталах города на Тибре, со вступлением на трон императора Феодосия в 379 г. переоборудовали свои лавки в кабаки с борделями. Таким образом они привлекали чужестранцев в комнаты, где их должны были ожидать любовные утехи; однако пол под посетителем вдруг проваливался, и он оказывался в подвале дома, где его запрягали в качестве тяглового скота в мельницу.

Естественно, содержался он в качестве раба, так что и близкие ничего о нем узнать не могли.

Подобная практика, как, впрочем, и долговое рабство в древние времена, и продажа детей в рабство, с массовым ввозом рабов в сравнение, конечно, идти не могла. В провинциях такое случалось чаще, чем в столице, ибо обнищавшим крестьянам не оставалось порой ничего другого, как продажа самих себя вместе с женой и детьми в рабство, что позволяло выплатить по крайней мере часть ужасающего долга и хоть как‑то поддержать свое существование.

Другим значительным источником пополнения армии рабов было их, так сказать, самовоспроизводство, ибо рождение рабов в доме или поместье хозяина означало прямое прирастание его имущества. Поэтому землевладелец был заинтересован в таком умножении рабов не меньше, чем в плодовитости своего скота. Дети рабынь с рождения становились рабами, даже если отец их был свободным, так как рабыня не могла вступить в законный брак. Таким образом, ее дети автоматически становились собственностью владельца матери.

 

Правила работорговли

 

В течение нескольких последних веков Республики главным потребителем рабов были знатные римляне. Италия продолжала оставаться ведущим центром рабства еще два столетия после рождения Христа. Главным же рынком работорговли между Западом и Востоком являлся остров Делос, где наряду с караванными восточными товарами прежде всего спросом пользовались рабы. Уверения Страбона, что в течение одного дня на пристани острова сходили и вновь поднимались на палубы других кораблей десятки тысяч рабов, следует, по‑видимому, считать преувеличением, однако мы не ошибемся, оценив «дневной оборот» в тысячи человек. Постоянно их подвозили из стран, где похищение людей было поставлено на широкую ногу, – Сирии, Вифинии, Понта и Каппадокии. Кроме того, алчные римские купцы и государственные откупщики также были не прочь поохотиться за беззащитными жителями провинций, и даже цари не гнушались этим грязным ремеслом.

Не только за пределами Вечного города, но и в самом Риме работорговля считалась обычным, хотя и постыдным делом, однако и вполне достойные люди, такие, как Катон Старший (234–149 гг. до н. э.), не отказывались вкладывать в нее свои деньги. Наряду с публичными рынками существовали и торговые дома, такие, как тот, что был расположен рядом с храмом Кастора. На продаже человеческого товара зарабатывали не только работорговцы, но и государство, получавшее с каждого раба ввозной и продажный налог. Через эдилов, защищавших покупателя постановлениями и распоряжениями от обмана со стороны продавцов, оно осуществляло контроль за работорговлей.

Для осмотра покупателями рабы обнаженными выставлялись на специальном помосте. Интересующиеся покупкой ощупывали и разглядывали их, требовали продемонстрировать физическую силу, умения и умственные способности. Покупатель мог также поинтересоваться, какими искусствами владеет предлагаемый к продаже раб.

Забеленные мелом или гипсом ступни служили знаком того, что раб только что привезен из‑за моря; на шее же у него была записка с указанием места рождения, возраста, умений и возможных недостатков. Продавец не имел права умалчивать о физических недостатках или болезнях, так же как и о том, что продает беглого раба. Достоверность предоставленной информации подтверждалась ручательством продавца. Знаком нежелания продавца брать на себя какие бы то ни было гарантии служила шапка, надетая на продаваемого раба. Точно так же поступали и квесторы, выставляя на продажу военнопленных, на голову которых надевались венки в знак того, что государство за них никак не ручается. Лучшие экземпляры человеческой породы, так же как и рабы, рожденные в доме хозяина, на продажу вместе с остальными не выставлялись. В эпиграммах Марциала мы находим следующие строки:

 

Долго и много по всей слонялся Мамурра Ограде,

Там, куда Рим золотой тащит богатства свои,

Мальчиков нежных он всех осмотрел, пожирая глазами,

Только не тех, что стоят всем напоказ у дверей.

Но сохраняемых там, за особою перегородкой,

Чтоб их не видел народ или такие, как я.

 

Более подробно о правилах работорговли мы узнаем из законодательства. В первой книге к эдикту курульных эдилов Ульпиан[75] говорит следующее:

«Следует, однако, знать, что во многих случаях гражданин за сказанное им не может отвечать перед законом. Так, это касается обычной похвалы раба (например, при его продаже), когда он именуется порядочным, честным и исполнительным. Как пишет Педий,[76] существует большая разница между тем, что сказано, чтобы просто похвалить раба, и тем, что обещано, за что продавец готов отвечать и ручаться. Если он формально поручился за то, что предлагаемый для продажи раб не игрок и не вор, то он должен отвечать за свои ручательства».

В другом месте мы находим рассуждения о здоровье и физических недостатках, которые сегодня могут нам показаться смешными:

«Что касается здоровья раба, то Вивиан[77] считает, что мы не можем считать людей с душевными недостатками менее здоровыми, иначе, если это произойдет, нам придется на этом основании отказать в здоровье легкомысленным, суеверным, гневливым, строптивым и людям с подобными недостатками.

Спрашивают также, можно ли считать здоровым заику, человека, говорящего неразборчиво, неясно или же слишком медленно, либо человека с О‑ или X‑образными ногами. Я думаю, что эти люди здоровы.

Если какая‑либо рабыня продается беременной, то все сходятся на том, что она здорова. Ибо одной из важнейших задач женщины является восприятие плода и его вынашивание…

Если же человек этот мочится в постель, то здоровье его под вопросом. Педий считает, что человек отнюдь не болен, если он во сне, да еще под воздействием вина, отказывается вставать и так справляет свою надобность; если же его мочевой пузырь не способен удерживать собравшуюся жидкость вследствие органического недостатка, то тогда… возможна подача жалобы».

Прочие ручательства работорговца Гай[78] трактует в первой книге к эдикту курульных эдилов следующим образом:

«Если продавец ручается, что проданный им раб – спокойный и уравновешенный человек, то нельзя от него требовать достоинства и твердости характера философа; или если он поручился, что раб – работящий и бдительный человек, то нельзя от него требовать, чтобы он работал день и ночь. Исполнения такого рода ручательств можно требовать лишь в некоторой разумной мере. То же касается и иных ручательств продавца. Продавец, утверждающий, что повар, проданный им, превосходен, должен отвечать за его способность продемонстрировать высшие образцы своего искусства; если же он охарактеризовал его как просто повара, то сделал достаточно, если последний удовлетворяет этому званию. То же касается и всех других искусств».

Цены на рабов значительно колебались в зависимости от спроса и предложения, способностей, талантов, возраста и внешнего вида, а также эпохи. Прекрасные юноши и девушки, танцоры, музыканты и люди, обученные какому‑либо ремеслу, стоили значительно дороже обычных сельскохозяйственных рабочих. Росту цен способствовала и всевозрастающая роскошь.

 

Рабы везде и всюду

 

В последние десятилетия Республики потребность в рабах резко возросла, ибо италийские помещики перешли от преимущественного производства пшеницы к возделыванию более выгодных винограда и оливок. Именно при обработке виноградников и оливковых рощ, требующих больших затрат труда, рабы были рентабельнее свободных работников. Кроме того, все большее число ремесленников, предпринимателей и купцов начали использовать рабов в качестве дешевой рабочей силы, труд которых оплачивался лишь предоставлением им пищи, одежды и крыши над головой. Даже самые небогатые семьи имели одного‑двух рабов для тяжелых работ.

Однако не только частные лица, но и общественные учреждения – государство, город или храм – имели собственных рабов, ремонтировавших и поддерживавших в чистоте улицы и площади, водопровод и канализацию, здания и алтари. Физический труд во всевозрастающей степени перекладывался на плечи рабов, поэтому постоянно увеличивавшаяся потребность в них требовала закабаления все большего числа свободных людей. Одновременно происходило вытеснение свободных крестьян, уходивших в города и живших в основном за счет хлебных раздач. Кроме того, рабы появились и в таких интеллектуальных профессиях, как врачи, ученые, учителя, счетоводы и даже управляющие.

Теперь нам трудно оценить, сколько рабов имелось в Италии и в Риме в разные эпохи. Некоторые предполагают, что во времена Августа их численность могла доходить как минимум до 2 миллионов, что составляло от четверти до трети всего населения. Большинство из них было завезено из Малой Азии и Сирии, но много – и из Европы. Многие исследователи придерживаются мнения, что в самом Риме рабы составляли не менее половины населения города. Другие же считают, что примерно из миллиона жителей столицы рабы составляли четверть.

Что касается одежды, то рабы отличались от римских граждан только отсутствием тоги, которую не имели права носить, и потому не бросались в глаза на улицах, посещали, несмотря на запрет, общественные бани, форумы, амфитеатры и цирки. Предложение одного сенатора снабдить рабов единообразной одеждой, с тем чтобы отличать их от свободных, было признано сомнительным с точки зрения общественной безопасности, потому что тогда и рабы поняли бы, сколько их живет в Риме: «Тогда они увидят, насколько немногочисленны мы».

Использование рабов было исключительно многообразным. В латифундиях сельскохозяйственные рабочие возделывали поля и использовались на различных работах при возделывании оливок и винограда. Пастухи пасли стада коров и лошадей, коз, овец и свиней. При хозяйском доме имелись сад, огород и цветники, за которыми также ухаживали рабы. Они же присматривали за пчелами и за домашней птицей, содержали в порядке «дикий» парк с кабанами, косулями, зайцами, сонями, а также рыбные пруды, разного рода фонтаны в садах и парках, использовались в качестве птицеловов, сторожей в домах и на полях.

Уже этот довольно простой и совершенно неполный список показывает, что применение рабов в сельском хозяйстве зависело от многообразия производства. Но со временем круг их задач значительно расширился, так как сельское хозяйство само по себе вело к развитию ремесленных занятий. В поместьях часто устраивались песчаные карьеры и каменоломни, шахты, кирпичные, горшечные, ткацкие и валяльные мастерские, а также постоялые дворы, где применялся опять же рабский труд.

По‑иному дело обстоит с городскими рабами. Численность их определялась не действительной потребностью, а надуманной и подчас действительно бессмысленной роскошью, в последние два столетия Республики все более распространявшейся среди знатных фамилий. Резкий рост рабовладения вследствие победоносных войн с конца III в. до н. э. привел к распространению специфического вида роскоши, выражавшейся частью в содержании ради роскоши ненужных рабов, а частью – в разбазаривании рабочей силы, прежде всего посредством доведенного до абсурда разделения труда, ибо даже самые ничтожные обязанности возлагались на специальных рабов.

В древние времена управляющий занимался и домом хозяина, и его инвентарем. Он вел все хозяйство, получал и выдавал деньги, заключал сделки и заботился о том, чтобы в доме не иссякали необходимые запасы. Расширение же римского дома привело и к разделению функций лиц, обслуживавших его. Ведением бухгалтерии занимался один раб, а поддержанием дома и мебели в чистоте и порядке – другой. Особые рабы принимали гостей, смотрели за домашним алтарем с образами предков, а перед дверью, по старинному обычаю, на цепи сидел привратник. Поручениями хозяина и хозяйки, корреспонденцией и приглашениями также занимались отдельные рабы.

В больших семьях, и в первую очередь при императорском дворе, специальные рабы отвечали за сохранность и чистоту мебели и инвентаря, ковров, кухонной и столовой посуды, припасов, гардероба и произведений искусства.

Господину и госпоже прислуживали камердинеры, главной обязанностью которых было объявлять о визитах, а также пажи и камеристки. Кроме того, в доме имелись парикмахеры и брадобреи, банщики, истопники и массажисты, а также специалисты по кремам и мазям.

В старые времена в кухне сельского поместья использовались лишь экономка и служанки, а в городе по праздникам приглашали повара. Однако утонченный образ жизни и всевозрастающие потребности сделали необходимостью присутствие в доме повара, а так как для иных гастрономические радости были превыше всего, то часто за него платили больше, чем за управляющего. Старший повар командовал целой толпой помощников, в число которых входили рабы, приносившие дрова, делавшие закупки мяса, рыбы, овощей, фруктов и другого продовольствия; ему же подчинялись домашние булочники и кондитеры, простые повара и поварята.

Своего апогея роскошь достигала при обслуживании стола. Распорядителю, ответственному за размещение и освещение обеденной залы, подчинялось множество помощников. Так, имелись слуги, украшавшие блюда, выносившие их и разрезавшие, если, конечно, эти обязанности не были поделены между стольником и еще одним рабом, разрезавшим блюда. Прекрасные юноши в одинаковой одежде и с одинаковыми прическами прислуживали господам за столом, а специальные рабы пробовали подаваемое на стол.

Выходя из дома, римлянин с удовольствием демонстрировал свое богатство, окружая себя на улице толпой рабов. Большое значение придавалось поэтому количеству сопровождавших и их внешнему виду. Хозяин и хозяйка прекрасно понимали, что общественное мнение – не последнее дело в Вечном городе.

Если римлянин выходил из дома пешком, то одни рабы бежали впереди, а другие – позади повелителя. Слуги, сопровождавшие госпожу, несли ее сандалии, веера и зонтики. Часто с собой брали номенклатора – раба, обязанностью которого было называть господину имена встречавшихся ему людей. Если римлянин отправлялся в гости, то с собой он брал раба, во время трапезы стоявшего в ногах господина, разувавшего его и сохранявшего его сандалии. Для того чтобы забрать господина или госпожу, за ними заходил еще один раб. В темное время дня к лакеям присоединялись факельщики и фонарщики.

Если римлянин покидал дом в носилках, то несли его шесть‑восемь сильных и прекрасно сложенных мужчин, чаще всего сирийцев или каппадокийцев, облаченных в одинаковые великолепные одежды. А так как каждый член семьи имел собственные носилки, то в римском доме оказывалось столько носильщиков, что для них требовался специальный управляющий.

Еще большее число людей окружало господские выезды. Употреблялись повозки не в городе, а только лишь при загородных поездках, ставших модными в период Империи; но уже в эпоху заката Республики такого рода путешествия предпринимались лишь со значительным сопровождением. В эпоху же Империи для этой цели содержали не только конюшни с соответствующими специалистами, но и многочисленных посыльных, форейторов и прочих, прочих, прочих…

Особое место среди рабов занимали те, кто развлекали хозяина или же вели его дела. Наряду с разного рода счетоводами и управляющими к числу их относились секретари, чтецы, услаждавшие слух римлянина в бане или перед отходом ко сну, литераторы, библиотекари и переписчики книг. Когда на закате Республики к литературным прибавились музыкальные развлечения, в богатых домах стали содержать собственные оркестры и группы пантомимов. Однако уже во II в. столь высокохудожественные развлечения перестали пользоваться популярностью. Увеселение господина или общества за трапезой стало исключительной привилегией шутов, карликов и уродов.

Конечно, отнюдь не во всех богатых римских семьях имелось огромное число рабов, занимавшихся выполнением ничтожных заданий. Документальные подтверждения тому имеются лишь относительно императорской семьи, однако уже к началу эпохи Империи в Риме было немало знатных домов, которые по численности, подбору и стоимости рабов могли потягаться с императорским двором. Тот же, кто не мог себе этого позволить, должен был удовлетвориться тем, что у него один раб исполнял несколько служб. Однако даже Цицерон считал это признаком либо безвкусицы, либо бедности.

Для того чтобы держать в повиновении огромную армию рабов, необходима была хорошо продуманная организация с иерархически соподчиненными постами. Важное положение в системе управления домашним хозяйством занимали рабы, ответственные за продовольственное и вещевое обеспечение, а также за медицинский уход за многочисленными слугами. Пекарь и мельник, булочницы и кухарки отвечали за то, Чтобы все рабы в доме были накормлены. Пряхи и ткачи, портные и портнихи, сукновалы и сапожники Делали обувь и одежду для всех слуг. Кроме того, в доме имелся «медицинский пункт» и собственные врачи, обслуживавшие его. Силами ремесленников, также имевшихся в доме в достаточном количестве, производились весь ремонт и возведение новых строений. Охранялся дом также рабами.

Несмотря на все многообразие предложения на рынках рабов, найти человека для выполнения той или иной определенной задачи было отнюдь не всегда легко. Поэтому имело смысл не только обучать родившихся у домашних рабов детей, но и покупать на рынке юных рабов, с тем чтобы выучить их какому‑либо нужному ремеслу. С этой целью Катон Старший ссужал своим рабам деньги, на которые они должны были покупать себе молодых учеников, а через год могли продать их с выгодой для себя. По этому поводу Плутарх в жизнеописании Катона сообщает следующее:

«Он ссужал в долг и собственным рабам; те покупали мальчиков, а потом, через год, как следует выучив и вымуштровав их на средства Катона, продавали. Многих оставлял себе Катон – за ту цену, которую мог бы дать самый щедрый покупатель».

Во времена Империи много заботились об обучении собственных рабов какому‑либо ремеслу или искусству. Еще более важное значение в деле воспитания молодых рабов в эту эпоху имели педагогии – школы, упоминание о существовании которых при дворе мы встречаем даже в V в. н. э. Однако частные лица также содержали многочисленные педагогии в разных местах. Они предназначались для обучения мальчиков, прислуживавших за столом, в бане, сопровождавших или развлекавших господина или госпожу, служивших хозяину на охоте или в постели. В последнем случае они отличались великолепными одеждами, женскими прическами и женственными повадками и являли собой обязательную и дорогую принадлежность всякого богатого дома.

 

«Рабов используй, как части собственного тела…»

 

Распылению рабочей силы способствовала, однако, не только невероятная роскошь, но и использование людей там, где мы сегодня применяем инструменты и машины. Так, вместо часов в доме нередко держали рабов, сообщавших хозяевам время.

«Рабов используй, как члены собственного тела, каждого – со своей целью».

Этому совету Демокрита, сформулированному греческим философом за 400 лет до Христа, римляне следовали даже слишком охотно, перекладывая на плечи рабов не только всевозможные физические работы, но даже умственные усилия. По Моммзену, «римский дом являл собой машину, в которой господину прирастали духовные силы его рабов и вольноотпущенников; господин, умевший хорошо управлять ею, работал как бы не только своим разумом, но и разумом тех, кто ему принадлежал». Так, римлянину можно было не писать самому, а использовать для этого секретарей или стенографов, не читать самому, а пользоваться услугами чтеца. Кроме того, имелись специальные рабы, обрабатывавшие для своих господ научные произведения и другие тексты, делавшие из них выписки, заметки, производившие предварительные и исследовательские работы всякого рода. Документально все это подтверждается лишь в отношении императорского двора, однако во многих знатных домах Рима литературным занятиям и гуманитарному образованию также уделялось огромное внимание, так что и там должны были быть такие «ученые рабы».

Без помощи квалифицированных рабов и вольноотпущенников как мог бы, например, такой ученый, как Плиний Старший, погибший в 79 г. до н. э. при извержении Везувия, написать все свои произведения, в том числе и 37 книг «Естественной истории»? Он занимал столько должностей и нес столько различных обязанностей, полностью, кажется, заполнявших его жизнь, что огромный писательский труд был ему под силу лишь при наличии прилежных ассистентов, большей частью или полностью выполнявших многочисленные и объемные работы по подготовке материалов.

Философ Сенека (4 г. до н. э. – 65 г. н. э.) также опирался на помощь «ученых‑рабов», доказательством чего может служить утверждение римского ритора Квинтилиана (ок. 35‑100 гг. н. э.), что Сенеку часто вводили в заблуждение собственные сотрудники, предоставлявшие неверные сведения по исследованиям, проведенным ими по его приказу.

Достоин упоминания также и раб Цицерона Тирон, не только служивший хозяину личным секретарем, но и часто подававший ему оригинальные идеи.

Стремление к максимальному удобству и нежелание делать лично что бы то ни было приносили порой довольно странные плоды. Зачем напрягать мозг для того, чтобы запоминать имена клиентов, приверженцев и знакомых, если вместо этого можно положиться на память номенклатора – раба, знающего их все назубок. По праву говорил Плиний: «Приветствуем мы друг друга, используя чужую память».

Еще более комичной выглядит леность тех римлян, которые приказывали рабам напоминать им, когда они должны идти в баню или садиться за стол. По поводу таких своих сограждан Сенека насмешливо замечал, что они настолько изнежены, что не желают дать себе труд почувствовать, голодны ли они. Однажды одного из таких людей подняли из ванны и посадили в кресло, он же спросил своего раба: «Я уже сижу?»

Столь гротескные обычаи стали объектом насмешек и для греческого сатирика Лукиана (125–180 гг. н. э.), жившего столетием позже. С удивлением и презрением сообщает он нам, что впереди иных благородных римских граждан по улице шествовали рабы, предупреждавшие господина о неровностях на дороге или же ином самом незначительном препятствии на пути. «По их приказу с ними обращаются, словно со слепыми, а рабы напоминают им, что они идут» – так бичует их Лукиан. Всякий приблизившийся к такому римлянину должен был удовольствоваться его молчаливым взглядом и приветствием одного из рабов, сопровождавших господина.

Если уж на плечи рабов можно было возложить все жизненные тяготы и невзгоды, то почему не сделать их ходячими энциклопедиями, с тем чтобы пополнить недостаток собственной образованности знаниями рабов? Как рассказывает Сенека, к этой странной идее пришел Кальвий Сабин, богач, с которым был знаком философ. Богатый поместьями, но небогатый знаниями, с хорошим слухом, но плохой памятью денежный мешок желал прослыть еще и интеллектуалом. «И вот какое средство он придумал: купив за большие деньги рабов, одного он заставил заучить Гомера, второго – Гесиода, еще девятерых распределил он по одному на каждого лирика. Чему удивляться, если они дорого обошлись ему? Ведь таких рабов не найти, их готовили для него на заказ. Собрав у себя эту челядь, стал он донимать гостей за столом. В изножье у него стояли слуги, у которых он спрашивал те стихи, что хотел прочесть, – и все‑таки запинался на полуслове. Сателлий Квадрат, прихлебатель богатых глупцов, который перед ними пресмыкался и (ведь без того невозможно!) над ними насмехался, посоветовал ему поставить грамматиков сборщиками упавших объедков. А когда Сабин сказал, что каждый раб обошелся ему в сто тысяч, Квадрат отвечал: «Столько же книжных ларей ты мог бы купить дешевле!» Но тот все же упорно считал, что знания каждого из его домочадцев – это его знания. Тот же Сателлий стал подзадоривать Сабина, человека больного, изможденного и хилого, заняться борьбой. А когда тот ответил: «Как же я смогу? Я и так еле жив!» – он сказал: «Во имя богов, не смей так говорить. Разве ты не видишь, сколько у тебя здоровенных рабов?»

Роскошь рабства включала в себя и использование рабов, служивших исключительно для демонстрации богатства и выставлявшихся хозяином на больших трапезах. Их молодость и прекрасное телосложение вызывали, конечно, всеобщее восхищение и создавали благоприятное мнение об их владельце. Их разделяли по группам, которые не должны были отличаться друг от друга ни цветом кожи, ни расой, ни возрастом, ни пухом на подбородке, ни вьющимися или прямыми волосами, ни чем‑либо иным. На них должны были отдыхать глаза гостей. Они не только обслуживали, но и развлекали возлежащих за богатыми трапезами римлян.

Прекрасных мальчиков, «цвет Малой Азии», обходившихся хозяину в целое состояние – в 100, а то и в 200 тысяч сестерциев, охотнее всего использовали в качестве виночерпиев, ибо гости любили вытирать руки об их кудрявые головы.

Женщины ценили наивный, невинный лепет маленьких детей, голыми игравших вокруг них. Большой спрос был на мальчиков из Александрии. Так как жители этого города славились своими находчивостью и остроумием, то эти качества специально развивали у александрийских мальчиков и разрешали им осыпать двусмысленными остротами не только хозяина дома, но и его гостей.

Когда во II в. н. э. мода на «литературно‑музыкальные» застолья прошла, для развлечения и увеселения гостей и хозяев стали использовать рабов иного рода: в знатных домах держали теперь дураков и шутов, карликов и великанов, идиотов и уродов.

Однако императору Августу такие странные развлечения удовлетворения не приносили, и он, как сообщает Плутарх, предпочитал мальчиков:

«Для отдохновения души он предпочитал ловить рыбу или играть в кубики, шарит или орешки в обществе любивших поболтать мальчиков‑рабов приятной наружности, которых привозили для него из всех стран, но в первую очередь из Сирии и Мавритании. Император радовался, глядя на них. Ибо карликов, горбунов и различных уродов он не любил, видя в них насмешку природы и недоброе предзнаменование».

В другом месте Плутарх, рассказывая о всякого рода курьезах, сообщает читателю, что в Риме имелся рынок «чудес природы», на котором продавались «безыкрые, короткорукие, трехглазые и остроголовые» люди. Что касается карликов, то частью их производили искусственно, с помощью специальных приспособлений задерживая рост детей. До наших дней дошло множество бронзовых фигурок карликов, отличающихся самыми разнообразными уродствами, – еще одно свидетельство того, насколько распространено было это извращенное развлечение.