Справедливость и праведность человека

 

Справедливость — требование Бога ко всему Израилю

 

Подобно тому, как я взял Пс. 32 в качестве ключевого текста для первого раздела, мы могли бы взять Мих. 6, 8 в качестве текста для настоящего раздела:

 

 

О, человек! сказано тебе, что — добро

и чего требует от тебя Господь:

действовать справедливо, любить дела милосердия

и смиренномудренно ходить пред Богом твоим.

 

 

Широкое понятие «человек» (` adam) указывает, что это нечто общее для всех израильтян. Мих. 6, 8 всего лишь кристаллизует то, что Израиль всегда знал: что весь народ, история которого основана на искупительной и конституционной справедливости, должен отображать это в своем поведении, воплощая любовь–справедливость.

Мы могли бы также легко взять в качестве ключевого текста Ис. 5, 1–7. Песня Исайи о винограднике — это притча о всей истории Израиля в образе друга (Бога), который насадил виноградник (Израиль) и затем затратил огромные усилия и терпение на его охрану и защиту. Цель насаждения виноградника — вырастить виноградные гроздья. Какой же тогда была цель насаждения Израиля? Разве Бог уже не объяснил свои намерения в Быт. 18, 19? «Я избрал его (Авраама), чтобы он заповедал сынам своим и дому своему после себя… творить правду и суд». Долгосрочной целью (в последнем придаточном предложении стиха) было обетованное благословение народов, но непосредственной задачей было создание сообщества справедливости. Это было намерение и цель избрания и искупления Израиля, а также всей их истории. «Вся история Израиля по воле Бога подчинена единой цели — праведности, выраженной в справедливости».[225]

Соответственно, подобно как виноградарь приходит в свой виноградник в определенное время, ожидая найти там добрый урожай гроздьев и последующую перспективу хорошего вина, так и Господь приходит в сотворенное им сообщество, ожидая найти людей, которые преданы той праведности и справедливости, что отражает его характер. Он хочет видеть общество, которое осуществляет все его надежды, ради которых он изначально насадил их. Но владелец виноградника разочарован, более того — удивлен. Как случилось, что в результате тщательного ухаживания и заботы выросли только кислые и негодные гроздья? Это столь же противоестественно, сколь неожиданно. Поэтому в кульминации притчи Исайи (Ис. 5, 7) мы слышим:

 

 

Виноградник Господа Саваофа

есть дом Израилев,

и мужи Иуды —

любимое насаждение Его.

И ждал Он правосудия (mispat),

но вот — кровопролитие (mispah);

ждал правды (sedaqa),

и вот — вопль (sedaqa).

 

 

Можно перечислить много других текстов, делающих такое же базовое утверждение — Господь требовал от своего народа быть преданным справедливости, поскольку он доказал, что верен ей. Некоторые тексты также применяют призыв непосредственно на уровне отдельно взятого человека.

Иер. 9, 23–24 — это прекрасно сложенная маленькая поэма. Три наилучших дара Божьих (мудрость, сила и богатство) взвешены на неких словесных весах, и признаны недостойными того, чтобы ими хвалиться в сравнении с познанием Господа. Однако познание Господа означает быть преданным тому, что больше всего ему нравится — другая сбалансированная тройка: милость (hesed), суд (mispat) и правда (sedaqa). Познание Бога — это не просто дело внутренней духовности, но преобразования системы ценностей. Результатом этого является практическая верность.

Иезекииль в своем мощном исследовании праведности и развращенности — и реакции Бога на них — рисует свой портрет прототипа «праведника» (Иез. 18, 5–9).[226] Он приводит всесторонний список разного рода негативных и позитивных поступков, являющихся моделью, под общим заголовком «он делает то, что право и справедливо». Список Иезекииля включает множество различных сфер жизни в рамках этого определения: частную и публичную, сексуальную и социальную, религиозную и светскую.

В Псалмах похожий список встречается в контексте условий для поклонения. Тот, кто осмелится прийти в присутствие Бога для поклонения, должен быть тем, чья жизнь отображает характер Бога, которому он собирается поклоняться:

 

 

Господи! кто может пребывать в жилище Твоем?

кто может обитать на святой горе Твоей?

Тот, кто ходит непорочно

и делает правду (sedeq)…

 

(Пс. 14, 1–2; ср. Пс. 23)

 

Придерживаясь таких же критериев, пророки настаивали, что поклонение людей, ведущих образ жизни, отрицающий или попирающий справедливость, было неприемлемо для Бога. Более того, такое поклонение было мерзостью для него (см., напр., Ам. 5, 21–24; Ис. 1, 10–17; 58, 2–7; Иер. 7, 1–11).

 

 

Праведность, выраженная в справедливости, является неотъемлемой характеристикой поклонения. Нет справедливости — не может быть и приемлемой публичной религии. [227]

 

Долг справедливости по отношению к страждущим настолько важен, что, если он не исполняется, Бог даже не примет божественно установленные жертвоприношения и поклонение. Когда они забывают о справедливости, истинный Бог не может быть объектом поклонения и благочестия народа

(Иер. 22, 15–16). [228]

 

 

Перечитывая огромное количество текстов, которые настаивают на необходимости творить справедливость в качестве Божьего требования, и понимая, что для Бога творить справедливость, в частности, означает заботу о нуждах немощных и нищих, возникает вопрос — приемлемо ли традиционное понимание справедливости в библейском контексте как строгой беспристрастности. Напротив, совершенно очевидно, что Господь по–особенному внимателен к нуждам отверженных (см. Втор. 10, 18–19), что это представляется самой сутью справедливости, согласно Божьим условиям, что люди тоже должны иметь подобные приоритетные интересы.

Подобная мысль яснее всего выражена у пророков. Пророки бескомпромиссно отстаивали интересы нищих, немощных, угнетенных, обнищавших, пострадавших, утверждая, что в своей деятельности выступали от имени Бога справедливости. Даже до появления великих пишущих пророков мы видим, что Нафан выступил против Давида от имени Урии, и Илия выступил против Ахава ради Навуфея. Это также справедливо в отношении придворных пророков вроде Исайи, который был близок к царской власти, а также в отношении пастуха–пророка Амоса. В этом аспекте, конечно же, представление Бога пророками полностью совпадает с голосом самого закона (см. Исх. 22, 22–24.26–27; Втор. 10, 18–19), с голосом поклоняющихся в псалмах (напр. Пс. 146, 7–9) и голосом мудрости (напр. Притч. 14, 31; 22, 22–23).

Тем не менее, несомненный факт активной заботы Бога о немощных и нищих следует формулировать осторожно. Забота не является делом произвольной пристрастности со стороны Бога. Выражение «Бог на стороне нищих» может быть понято как своего рода фаворитизм, который Библия отрицает. Это не означает также, что Бог не замечает грехов нищих людей, как будто нищета и угнетение делают своих жертв непорочными и невинными. Более того, Исайя (Ис. 9, 14–17) включает также сирот и вдов, нищих и бесправных в свое подробное описание тотального развращения народа. Бог нелицеприятен, и нищие также являются грешниками. Скорее, говорится вот о чем: нищие как определенная группа в обществе обращают особенное внимание Бога на себя потому, что они являются потерпевшей стороной в ситуации хронической несправедливости — ситуации, которую Бог ненавидит и желает исправить. Для того чтобы осуществлялась праведная воля Божья, необходимо творить справедливость ради нищих. Поэтому Бог занимается ими, или их делом, выступая против творящих несправедливость. Бог через своих пророков, а также, в идеале, через набожных судей, становится на сторону праведных, что означает не нравственно безгрешных, а тех, кто прав в ситуации социального конфликта и злоупотребления.[229]

Проповедуя это, пророки защищали беспристрастность Бога. Ведь представляя подобным образом отношение к угнетенным, пророки оправдывали Бога от подозрений в том, что он на стороне богатых и могущественных. Угнетатели в Израиле вполне могли указать на свое богатство и власть как явное свидетельство Божьего благословения их и их деятельности.[230] Используя литературный прием, Амос развернул эту распространенную оценку (прикрепив судебный вердикт «праведный», т. е. правый, к нищим и обнищавшим, и назвал «нечестивыми», т. е. неправыми, богатых землевладельцев), что было весьма эффективно для того, чтобы отделить Бога от притязаний богатых грешников. Те, кто думал, что Бог на стороне богатых, услышали в недвусмысленных формулировках, что это абсолютно не так, потому что их богатство было получено в результате безнравственности и угнетения, — а Яхве не был Богом, который благословлял, санкционировал или вознаграждал подобное поведение. Напротив, Бог был на стороне праведных — тех, с кем обошлись несправедливо и кто действительно нуждался в защите. Подобный взгляд заново подтверждал суверенную независимость Бога в качестве справедливого судьи, которого нельзя обмануть внешним видом или благочестивыми заявлениями:

 

 

Очи Господни обращены на праведников,

и уши Его — к воплю их.

Но лице Господне против делающих зло…

 

(Пс. 33, 15–16)

 

Справедливость — главное требование Бога к человеческим властям

Вожди в Израиле на всех уровнях были наделены обязанностью сохранения или восстановления праведности и справедливости во всех смыслах этих слов. В рассказе о делегировании полномочий Моисея различным уровням руководителей во Втор. 1, 10–18 главная задача, возложенная на этих «мудрых, разумных и испытанных мужей», состояла в том, чтобы они поддерживали справедливость честно и нелицеприятно, признавая, что они воплощали суды Господа (Втор. 1, 17). Далее с еще большей силой автор обращает внимание на то, какими должны быть руководители: «чтоб они судили народ судом праведным; не извращай закона, не смотри на лица и не бери даров, ибо дары ослепляют глаза мудрых и превращают дело правых; правды, правды ищи, дабы ты был жив и овладел землею, которую Господь, Бог твой, дает тебе» (Втор. 16, 18–20).

 

 

Судьи

 

Те, кого называли судьями в домонархическом Израиле, занимались не только судебным разбирательством («судя» в привычном буквальном значении), как Самуил — прототип окружного судьи (1 Цар. 7, 15–17). Более того, некоторые из них, похоже, не обладали такими полномочиями, но были только лишь военными освободителями. Но в той мере, в которой последняя роль была связана с освобождением Израиля из состояния угнетения и восстановлением его правоты перед Богом, она была осуществлением праведности в действии, как ее понимал Израиль. Военные судьи также воплощали праведные деяния Бога в форме национального или племенного спасения. Таким является комбинированное ликование Деворы — судьи (Суд. 4, 5) и Барака — военного вождя после великой победы у Мегиддо:

 

 

Там да воспоют хвалу Господу,

хвалу вождям Израиля/

(Суд. 5, 11)

 

 

Цари

 

Долг сохранять справедливость, конечно же, был возложен и на плечи царей израильских. В некоторых царских псалмах тесно связывается их военная и судебная роль. Ожидалось, что если царь верен своему долгу соблюдения справедливости и подражанию Божьей защите страждущих и нуждающихся (см. Втор. 17, 18–20), тогда Бог дарует ему успех и преуспевание также и в других сферах. Наилучший пример этому — Пс. 71. Это молитва о царе, который начинает с признания подлинного источника всякой праведности и справедливости:

 

 

Боже! даруй царю Твой суд

и сыну царя Твою правду

 

(Пс. 71, 1; выделено автором,)

 

Далее псалом соединяет описания практического осуществления им справедливости ради нищих и нуждающихся с ожиданием материального благословения земли. Волнующее описание международного военного престижа царя в стихах с восьмого по одиннадцатый связано пояснительным «ибо» с дальнейшим описанием его судебной деятельности, что вновь подчеркивает главную задачу подобной справедливости — избавление слабых, нуждающихся и угнетенных в стихах с двенадцатого по четырнадцатый (ср. Пс. 44, 4–6; в отличие от Пс. 57). Особенно примечательно, что данная судебная деятельность царя будет способствовать хорошему устройству и миру народа путем освобождения его от угнетения и жестокости. Жестокость как дополнение несправедливости является заметной темой в Ветхом Завете. Те, кто ответственен за угнетение, полагается на жестокость ради устрашения, однако они также поощряют жестокость в своих жертвах.[231] Тем не менее, роль политической власти, справедливо совершаемой по воле Бога, состоит не только в заботе о нуждающихся, но также в ниспровержении тех, кто поступает с ними несправедливо. «Царь и его роль в деле слабых состоит не только в том, чтобы спасать их от угнетателей, но также упразднять зло и ниспровергать притеснителей и тиранов: "да спасет сынов убогого и смирит притеснителя"» (Пс. 71, 4).[232]

Иеремия бесстрашно провозгласил у самых врат царского дворца в Иерусалиме, чего Бог ожидает от царей из дома Давида, если они хотят, чтобы продолжалось их законное пребывание на престоле. Если же они потерпели неудачу в поставленных задачах, они будут смещены.

Представив так суть вопроса, Иеремия бескомпромиссно подчинил богословие Сиона Синайскому завету. Как мы видели в седьмой главе, правители, которые попирают заветные основания социальной справедливости, не могут быть легитимными:

 

 

Выслушай слово Господне, царь Иудейский, сидящий на престоле Давидовом, ты, и слуги твои, и народ твой, входящие сими воротами. Так говорит Господь: производите суд и правду и спасайте обижаемого от руки притеснителя, не обижайте и не тесните пришельца, сироты и вдовы, и невинной крови не проливайте на месте сем. Ибо если вы будете исполнять слово сие, то будут входить воротами дома сего цари, сидящие вместо Давида на престоле его, ездящие на колеснице и на конях, сами и слуги их и народ их. А если не послушаете слов сих, то Мною клянусь, говорит Господь, что дом сей сделается пустым.

(Иер. 22, 2–5)

 

 

Литература премудрости также обращает внимание на требования социальной справедливости со стороны царя (см. Притч. 29, 4. 14). Например, мать царя Лемуила по этой самой причине предостерегала его от пьянства:

 

 

Не царям, Лемуил,

не царям пить вино,

и не князьям — сикеру,

чтобы, напившись, они не забыли закона

и не превратили суда всех угнетаемых.

 

(Притч. 31, 4–5)

 

Напротив, обязанностью царя, как самого могущественного, было защищать дело слабых:

 

 

Открывай уста твои за безгласного

и для защиты всех сирот.

Открывай уста твои для правосудия

и для дела бедного и нищего.

 

(Притч. 31, 8–9)

 

Конечно, идеалы — это одно, а реальность зачастую иная. Более пессимистический голос Израиля (также из традиции мудрости) очень понятно для нас воздыхает о деспотизме иерархии и бюрократии: «Если ты увидишь в какой области притеснение бедному и нарушение суда и правды, то не удивляйся этому: потому что над высоким наблюдает высший, а над ними еще высший» (Екк. 5, 7).

 

 

Критика руководителей

 

Многие тексты в Ветхом Завете подвергают критике руководителей (судей, царей) за то, что они не справлялись с решением вопросов социальной справедливости на своем публичном посту. Несмотря на это, есть хорошие примеры позитивной оценки:

1. В негативном смысле Пс. 81 — это резкое осуждение тех, кому Бог доверил обязанность совершать божественную справедливость (так что их даже можно было назвать «богами»). Текст может говорить об ангельских созданиях, осуществляющих свою власть над делами человеческими, но делающих это в состоянии греховной испорченности или извращенности; или же о человеческих судьях, поступающих, в сущности, так же. В любом случае весть ясна — Бог требует отчета у подобных властей (небесных или земных) и в конечном итоге уничтожит тех, кто отказывается вершить правосудие так, как этого требует Бог. Псалом заканчивается характерной комбинацией призыва к Богу действовать в качестве судьи (уничтожить развращенных и оправдать угнетенных) и той вселенской тенденции, которую мы уже отмечали:

 

 

Восстань, Боже, суди землю,

ибо Ты наследуешь все народы.

 

(Пс. 81, 8; выделено автором,)

 

Исайя, который, по всей видимости, чаще, чем другие пророки, ходил царскими коридорами, осудил начальствующих в Иерусалиме как «князей Содомских» (Ис. 1, 10). Причина описана непосредственно вслед за этим — подобно Содому, Иерусалим стал местом страдания, угнетения, грабежа, коррупции и жестокости, вместо справедливости и праведности, которые обычно в нем обитали (Ис. 1, 21–23). Позднее Исайя высмеивает судебные власти за то, что они лучше разбираются в своих спиртных напитках, чем в судебных исках (Ис. 5, 22–23). Они даже утверждали угнетение законодательно; то есть издавали законы, благодаря которым их эксплуататорские действия получали видимость законных (Ис. 10, 1–2).

Иеремия язвительно осудил Иоакима за несправедливое использование неоплачиваемого труда и изобразил его человеком, очи и сердце которого были «обращены только к своей корысти и к пролитию невинной крови, к тому, чтобы делать притеснение и насилие» (Иер. 22, 13–14.17). Это похоже на эпитафию, потому что тот же отрывок предрекает его бесславную гибель.

Иезекииль не мог обличать какого–либо конкретного царя, находясь среди изгнанников в Вавилоне, поэтому он распространил свое наступление на «пастырей Израиля», подразумевая прошлое поколение царей. Все, что он видел, было историей ненасытности, разорения, алчности и недостатка заботы о потребностях народа (Иез. 34, 1–8).

 

2. Несмотря на это, есть и положительные примеры. Самуил в цитате, которая приведена ниже, обличал себя, но народ полностью принял его защиту. Осуществление им публичного руководства не было эгоистичным или коррупционным. Его риторические вопросы и согласие народа с тем, что он говорил, указывают на основные требования, согласно которым вожди должны действовать: и отправлять справедливость, и самим быть честными людьми.

 

 

Вот я; свидетельствуйте на меня пред Господом и пред помазанником Его, у кого взял я вола, у кого взял осла, кого обидел и кого притеснил, у кого взял дар и закрыл в деле его глаза мои, — и я возвращу вам.

И отвечали: ты не обижал нас и не притеснял нас и ничего ни у кого не взял.

(1 Цар. 12,3–4)

 

 

Немногих царей можно похвалить за попытки восстановить социальную справедливость. Наиболее неоднозначным царем был Соломон. Во время своего раннего правления он сам просил о даре мудрости, чтобы быть способным вершить справедливость (3 Цар. 3, 9.11). Одно из первых его решений на посту царя связано с историей о двух споривших блудницах, которые не могли поделить ребенка. Соломон принял мудрое решение, о чем свидетельствует текст: «мудрость Божья в нем, чтобы производить суд» (3 Цар. 3, 28). Но все же печально, что по мере умножения его власти и богатства он все больше шел по пути угнетения, что в конце концов (не без помощи его сына Ровоама), привело к расколу царства на части. Ироничная нотка рассказчика вложена в уста царицы Савской. В тот самый момент, когда у нее перехватило дыхание из–за величия богатства Соломона (которое, как мы вскоре узнаем, будет причиной его падения из–за компрометирующих в религиозном смысле, но целесообразных политически браков, сопровождавших его международные усилия по созиданию империи), она напоминает ему, что «Господь, по вечной любви Своей к Израилю, поставил тебя царем, творить суд и правду» (3 Цар. 10, 9). Точное замечание. Но именно этим Соломон занимался все меньше, и к концу следующей главы уже становится совершенно ясно, что Соломону стало чуждо всякое почтение к основным требованиям в отношении царей, записанным во Втор. 17, 14–19. Моральное разложение под царственным блеском раскрывается в последующей главе (3 Цар. 11).

Похоже, только два царя выделяются отличными оценками в табеле успеваемости за справедливость. Одним был Иосафат (имя которого весьма уместно означает «Яхве — судья»). 2 Пар. 19, 4–11 описывает его попытки социальной, образовательной и судебной реформ в IX веке в Иудее. Обращает на себя внимание то, как человеческие судебные процедуры должны отображать божественную справедливость. Другим был Иосия, о котором писал Иеремия в известном отрывке (резкий контраст с его безбожным преемником Иоакимом):

 

 

Отец твой ел и пил,

но производил суд и правду,

и потому ему было хорошо.

Он разбирал дело бедного и нищего,

и потому ему хорошо было.

Не это ли значит знать Меня?

говорит Господь.

(Иер. 22, 15–16)

 

 

Ведь это именно то, что Книга Второзакония говорила о деятельности и желаниях самого Господа. Следовательно, Иосия всего лишь подражал самому Господу, делал то, что желал видеть Господь, заботился о тех, кого любит Господь. Иеремия говорит, что это и означает знать Господа, — поразительные слова! Приговор историка Иосии также позитивен и несет на себе отголоски Второзакония: «Подобного ему не было царя прежде его, который обратился бы к Господу всем сердцем своим, и всею душою своею, и всеми силами своими, по всему закону Моисееву» (4 Цар. 23, 25).

Наконец, мы не можем игнорировать упоминание Иова о его поведении в судебных делах в безмятежные дни, прежде чем постигло бедствие. Как и в случае с Самуилом, это нравственная самозащита, однако она показывает, каковы были почитавшиеся в Израиле идеалы выполнения общественного долга теми, кто занимал ведущие позиции в обществе. В двадцать девятой главе Иов рассказывает, что когда–то он был уважаемым старейшиной в обществе, занимал свое место на площади у ворот и вершил справедливость в местном сообществе:

 

 

Я спасал страдальца вопиющего

и сироту беспомощного.

Благословение погибавшего приходило на меня,

и сердцу вдовы доставлял я радость.

Я облекался в правду,

и суд мой одевал меня, как мантия и увясло.

Я был глазами слепому

и ногами хромому;

отцом был я для нищих

и тяжбу, которой я не знал,

разбирал внимательно.

Сокрушал я беззаконному челюсти

и из зубов его исторгал похищенное.

(Иов 29, 12–17)

 

 

Итак, в заключение мы можем еще раз отметить, что вопрос справедливости, которую должны были отправлять власти, был весьма важным для Господа, Бога Израиля, о котором неоднократно возвещалось, что он — Бог всей земли, всех народов и всего человечества. Забота о социальной справедливости является существенной человеческой ценностью и служит мерилом того, насколько мы находимся в гармонии с сердцем этого Бога, Бога Библии.