Глава 5 Демоны древнего подземелья — КиберПедия 

Семя – орган полового размножения и расселения растений: наружи у семян имеется плотный покров – кожура...

Кормораздатчик мобильный электрифицированный: схема и процесс работы устройства...

Глава 5 Демоны древнего подземелья

2019-07-12 109
Глава 5 Демоны древнего подземелья 0.00 из 5.00 0 оценок
Заказать работу

 

Странное это было место. Любой человек ничего, кроме ужаса не испытывал бы под этими сводами. Но Серый Мастер давно забыл, что он когда‑то был человеком… Он шел по длинному сумрачному, ведущему куда‑то вниз коридору, освещенному лишь трепетным пламенем факела. Мысленно готовился к встрече с Хозяином. На стенах то тут, то там виднелись странные символы и знаки, отдаленно похожие на египетские иероглифы. Кое‑где тонкими струйками стекала вода, поблескивая в неверном свете, и звук шагов глухим эхом таял позади, порождая жутковатое ощущение, что по пятам движется кто‑то еще. Но Мастер не боялся: Подземелье было очень древним, возникшим в незапамятные времена, дороги сюда не знал ни один из ныне живущих людей. Идущий навстречу судьбе понимал, что там не примут оправданий. Если удастся остаться в живых, то это будет исключение из веками существовавших правил. Требовался результат, а не цепь досадных случайностей и нелепых нестыковок. Результат любой – пусть самой страшной! – ценой. Впрочем, последнее Серого Мастера нисколько не смущало. Но в этот раз самое страшное оказалось еще и самым бессмысленным. А бессмысленного Хозяин никогда не терпел и не прощал. Как не терпел вокруг себя человеческих новшеств. Вот – вместо фонарика пришлось воспользоваться чадящим факелом. Фигура в плаще с капюшоном торопливо шла тесными коридорами, тени метались по выщербленной кирпичной кладке, по растрескавшимся каменным плитам, выхватывая из мрака таинственные символы, запрещавшие чужаку проникать в потайное логово… Досада сменялась трепетом, трепет – мрачным осознанием своего провала. Отчеты Хозяину, всегда недовольному и раздраженному, сопровождались страхом и этим вязким чувством вины. Ибо наказание за провинности было поистине ужасным… Но и награда за верную службу превышала все, мыслимое простым человеком! Но был ли когда‑нибудь Хозяин «простым человеком»?..

Никто не знал, сколько ему лет и откуда он родом. Никто не смог различить его подлинного обличья. И конечной цели его тоже никто не ведал. Но всегда находились те, кто был готов служить ему. Ибо Хозяин давал могущество в мире людей.

Вдруг коридор сделал резкий поворот и Серый Мастер оказался на узком каменном мостике, ведущем в пространство, напоминавшее залу средневекового замка. Высокие своды терялись во тьме, стены скупо освещались чадящими факелами, а вдалеке виднелся огромный камин, в котором догорали поленья, бросая багровые блики на каменные плиты пола. Мостик был перекинут через канал, черные страшные воды которого, казалось, текли отсюда прямо в Преисподнюю. Мастер осторожно перешел канал – он помнил, как однажды, много лет назад, молоденький неофит, желавший могущества, поскользнулся, упал вниз и был поглощен водой даже без всплеска, просто исчез и все… Перед камином вполоборота стояло кресло, обитое мрачным бордовым сукном. Тусклый свет падал на маленькую фигурку, застывшую в расслабленной позе.

Подойди ближе… Еще ближе… – прошелестел тихий голос на исчезнувшем уже языке – на земле не сохранилось даже текстов на нем. Кроме одного ветхого неистребимого пергамента. Только Мастер еще понимал этот язык и знал о документе, настолько древнем, что рядом с ним священные свитки Торы были просто свежим номером журнала «Лиза».

Хозяин! Я не смог добыть перстень. Мне помешали. Я убил Патриарха, но в покои неожиданно ворвался его телохранитель. Схватка с ним могла отнять много времени, и мое воздействие на ближних людей Алексия закончилось бы. Я не мог рисковать, ведь, – голос говорящего дрогнул, – я надеюсь еще пригодиться тебе…

Успокойся. Сядь.

Серый Мастер вдруг заметил рядом с собой грубо сколоченный табурет. Только что его вроде бы не было… Осторожно присел на краешек. А голос продолжал шелестеть, и временами собеседник тени, закутанной в черный бархатный плащ, еле различал – скорее угадывал – слова. Неожиданные, непривычные.

Ты все сделал правильно. Теперь этот… ммм… телохранитель станет выпутываться, спасать свою шкуру и, рано или поздно, начнет искать остальные Знаки. Пока мы не будем отнимать у него перстень. С его помощью он отыщет то, что нам нужно, сделает всю грязную работу! – тут голос окреп и зазвенел металлом, – ведь тебе известно, что я не могу покидать подземелье в моем настоящем виде, а в облике человека мои возможности не столь велики! А ты и твои… ммм… ученики – шайка безмозглых бандитов.

Да, Господин, я понял. Но тогда необходимо указать ему путь…

Я уже подумал об этом. И нашел кое‑кого – он, сам того не желая, поможет нам добиться справедливости – ведь Знаки по праву принадлежат мне! – голос стал звучать так мощно и низко, так страстно, что каменный пол поплыл перед глазами Серого Мастера. Тень медленно поднялась, напоминая в бликах пламени сгусток дыма от горящей резиновой покрышки.

Ты должен найти носителя кольца. Должен свести его с этим человеком. Когда придет время, я завладею их душами и отниму Знаки Сокровенного.

Смотри!

Перед глазами Серого Мастера из угасающих поленьев вдруг взметнулся язык пламени и в нем возникла худощавая фигура молодого парня. Широкие плечи. Светлые взлохмаченные волосы. Его можно было принять за подростка, если бы не взгляд: умный, внимательный, совсем не детский.

Запомни его! Запомни и найди. Ты умеешь… Пусть он передаст обладателю перстня частичку Тайны… поможет найти мое достояние… – голос Хозяина стал меркнуть, а фигура поплыла во тьму и растворилась в ней.

 

Глава 6 Выход из западни

 

Оставив Настю под защитой Виктора в универмаге, Никита решил сам разобраться в ситуации. Перстень наливался тяжестью и нестерпимо покалывал руку – опасность росла с каждым шагом, приближавшим парня к подъезду. Входить в который было смерти подобно. Спрятавшись за угол дома, он еще раз позвонил. Сашка отвечал таким же бодрым истеричным голосом. Только очень чуткое ухо смогло бы различить в нем нотки растерянности. Вычислив, где находится балкончик квартиры, Никита высоко подпрыгнул, уцепился за пожарную лестницу и вскарабкался на крышу хрущевки. Тихо спуститься с нее на балкон не составило труда для тренированного бойца. Осторожно заглянул в комнату.

Сашка понуро сидел в кресле, тупо глядя на мобильник, лежавший перед ним на обшарпанном тещином журнальном столике – из допотопного гарнитура «Хельга». Один глаз затек, скула была рассечена, из раны медленно сочилась кровь. По бокам наизготовку стояли давешние люди в черном. Напротив, на диване, сидел еще один – постарше, и рангом, надо думать, повыше. Комната носила явные следы недавней потасовки. В приоткрытую форточку доносились слова старшего:

– …так что ты не трепыхайся, а то жена твоя и сынок, сам понимаешь… Да не переживай так! Нам же только поговорить надо с твоим начальничком, никто никого не тронет. А поможешь нам – подумаем о твоем трудоустройстве. Семью‑то кормить надо? На‑а‑до… Было бы кого кормить…

На Никиту опять накатило ощущение нереальности происходящего. Настолько часто подобные сцены мелькали в телесериалах, что казалось: вот‑вот из распахнутой двери выползут младенцы и пойдет реклама памперсов. Саша по‑прежнему безжизненно смотрел в стол.

– Ну, и где же твой бывший шеф? Что‑то долгонько он тащится сюда… Ты ему, часом, не намекнул чего? А то у старых друзей есть на такой случай словечки разные, сигнальные. Смотри…

– Придет, сам сказал: «Сейчас будем»… – разлепил губы несчастный Сашка, только что предавший друзей. – А покурить можно? Я на балконе, а то Люд… жена то есть, запрещает в доме дымить… Придет – ругаться будет, – даже в критической ситуации бедняга не мог ослушаться жены.

– Иди, – старший пожал плечами, – ты только запустишь его в квартиру, чтобы он не заподозрил ничего. А там мы уж сами с ними разберемся. И со вторым, и с девкой.

Саша, пошатываясь, – видать, хорошо его уделали, гады, – вышел на воздух, не заметив притаившегося за старыми лыжами и гладильной доской Никиту. Тяжкий вздох вырвался из его груди. Он напряженно смотрел вниз, словно надеялся каким‑то знаком предупредить товарищей. Наконец докурил и, развернувшись, вдруг заметил Никиту. Реакция сработала моментально – то есть никакой реакции не последовало, только взгляд едва дернулся. Он прошел обратно, оставив дверь полуприкрытой. Один из охраняющих вышел, должно быть в туалет.

Никита сообразил и немедленно набрал текст СМС‑ки: «Выйди на улицу, дело есть». Перстень уже просто дергался на пальце, наполняя своего носителя странной звенящей силой, словно превращая его в туго натянутую струну.

Через секунду Саша схватил телефон и как бы растерянно сунул его старшему. Тот хмуро прочел, задумался. Потом набрал номер на своем мобильнике:

– Так, быстро организовать слежку за домом! Быстро, я сказал! Та‑ак… Постараемся взять его у подъезда! Попался, голубь! Станет убегать – стрелять на поражение!

Никита понял, его друга не отпустят. Скорее всего, от него сейчас же избавятся за ненадобностью.

«Просто поговорим» – ага, как же!

Разум еще просчитывал варианты выхода из смертельной ситуации, а тело, распахнув балконную дверь, уже ввалилось в комнату. Сашка будто ждал этого момента – ловким приемом вырубил одного охранника и послал в нокаут другого, заскочившего в комнату на шум. Расслабились ребята, нехорошо… Видать, и Сашка не ожидал тогда их нападения, раз его смогли скрутить и заставить врать в телефон.

Сидевший спиной к балкону попытался вскочить, но Никита сцепил на его шее ручищи и слегка сжал их – раздался хрип. Сашка оперативно отнял у главаря оружие и принялся связывать лежащих на полу в бессознанке.

Никита наконец смог разглядеть того, кто грозил расправиться с женщинами и детьми. Вид у мужика был вполне интеллигентный, почти благообразно‑профессорский. Усики, седеющие виски… Вот же гнида!

– Ну, и «чьих вы, хлопцы, будете?» – Никита грозно глянул в глаза липовому «интеллигенту», который пришел в себя и с ужасом смотрел на парня, выскочившего как чертик из коробочки. Казалось, не только силы вдруг оставили его, но и рассудок.

– Чье подразделение? Сам кто? Ну, живо!

Человек, словно через силу, вдруг заговорил.

– Спецподразделение ФСБ… Майор Черных… Приказано найти тебя и конфисковать перстень с синим камнем… После изъятия носителя уничтожить… как грабителя и убийцу патриарха… Всех, кто причастен, – тоже… уничтожить…

– Как нашли нас?

– Маячок на машину… успели посадить… – тут глаза мужика закатились. Признание отняло у него последние силы. Или таинственным образом исполнилось страстное желание Никиты? Ну, чтобы враги отключились надолго – убивать никого не хотелось. Перстень тоже успокоился, стал меркнуть, как будто выполнил некий долг.

Саша слушал все это, оторопев. Охранники валялись на полу связанные, с кляпами, на скорую руку сооруженными из старой занавески, найденной в тещином шкафу. Рука у бойца была тяжелая – нескоро очухаются.

– О каком перстне он говорил, шеф? – непонимающий взгляд товарища заставил Никиту помрачнеть.

– Некогда объяснять! Все, уходим, быстро! В церкви скроемся, – шепнул Никита и бросился к балкону. Он хорошо помнил, что у подъезда их уже ждет засада. Первым схватился за ручку двери, да… Перстень опять отчаянно завибрировал. Раздался негромкий хлопок. Обернувшись, Никита увидел, как Сашка, словно в замедленной съемке, заслоняет его и оседает на пол… Майор Черных вновь отключился, завалившись на диване боком, рука с пистолетом безвольно упала. Похоже, нейтрализующее действие перстня было сильным, но кратким…

– Саш, ты что, очнись! Ну, давай, куда тебя ранило?! – Никита пытался привести друга в чувство, но тот лишь пробормотал: «Людка придет… ругаться буде…» Взгляд его окончательно остекленел. Майор, сука, был профессионал, попал прямо в сердце…

Предаваться отчаянию было некогда. Парень выскользнул на балкон, влез на перила, мощным рывком подтянулся. Жесть предательски захрустела, но выдержала. Уход и спуск по пожарной лестнице вроде прошли незамеченными. Сашка так и остался лежать рядом со связанными гэбистами и их ополоумевшим шефом…

В торговом центре Настя и Виктор быстро отыскались – понуро сидели за столиком в кафешке. Сердце‑то – вещун… Печальное известие повергло их в ступор. Вот тебе и «казаки‑разбойники»… Настя прослезилась. Только необходимость срочных действий не дала ей разрыдаться в голос. Пока шли обратно к церкви, Настя, мужественно борясь со слезами и страхом, скороговоркой рассказывала ребятам о патриархе Никоне и затеянной им Схизме. Ну, что – зря, что ли, столько книжек перерыла?! Старалась отвлечь и себя и друзей от горьких раздумий, но на ходу получалось, что она просто что‑то там свое бормочет. Парни хмуро слушали вполуха:

– Никон рассчитывал, что после реформы расстановка сил в государстве изменится, и мягкий, слабовольный на вид царь окончательно попадет под безраздельное влияние патриарха. Ибо за всеми мелочами – ну, креститься троеперстием, Исуса Иисусом называть и тому подобное – скрывалось ненасытное властолюбие Никона, положившего в основу своих деяний слова Доната Великого [1]: «Императору нет дела до Церкви, но Церкви есть дело до всего!»

Однако тишайший царь, хоть и вроде прост был, а довольно быстро понял, чем грозит ему и государству беспримерное возвышение Никона. Тот ведь велел себя величать Государем! На церковном соборе Никона лишили сана и сослали в дальний монастырь со строгим уставом. Однако его реформы были закреплены – породив схизму. Ну, – раскол, долгие годы смущавший духовную жизнь россиян. По сути, он до сих пор не преодолен. Поезжайте на Рогожскую заставу, поглядите на старообрядцев! Мы с отцом там однажды побывали, так ему записочку кто‑то прислал, прямо в церкви: «Бритие бороды есть латинская ересь!»

Спустя много лет Алексей Михайлович смилостивился и разрешил Никону жить поближе к Москве, но больной патриарх‑расстрига умер на пути к столице…

Тут Виктор перебил неинтересную и малопонятную для него речь девушки, которая уже задыхалась от быстрой ходьбы и еще более быстрой речи:

– Никит, а что им надо? Если они легко человека уничтожили, то – ясный корень – дело не в том, что они ищут убийц Патриарха.

– Потом расскажу, – обронил Никита, сам еще не решивший, можно ли доверить товарищу тайну. Страшную тайну, как выяснилось… Да и нужно ли? Ведь он так и не заметил перстня.

Подошли к церкви, уже закрытой для прихожан. Тихо постучали… Пришлось ждать, но вот дверь приоткрылась: на пороге показалась темная фигура и смутно знакомый голос прошептал: «Входите, дети мои…» Чья‑то фигура отступила в сторону, пропуская ночных посетителей.

В пустой церкви пред образами еще догорали свечи. «Странно, – подумала Настя, – бабушки их обычно собирают к ночи…» В робком мерцании огоньков беглецы разглядели высокого седобородого священника в темном облачении. Даже длинная епитрахиль мерцала на груди золотым шитьем, словно старик собрался кого‑то исповедовать. Когда свет упал на его лицо, Никита вздрогнул: таинственного старца нельзя было отличить от покойного Алексия, Патриарха Всея Руси! Он печально улыбнулся и ласково сказал:

– Здесь вы в безопасности. Вот, сын мой, и довелось свидеться… Только не прикасайтесь ко мне! – предостерег Алексий, видя, как Никита инстинктивно устремился в его сторону, пытаясь по привычке преклонить колени…

– Отец, ты ли это?! – лицо Виктора за плечом Никиты было белее мела. А Настю опять охватило удивительное спокойствие. От фигуры будто веяло уверенностью и… надеждой.

– Я, сын мой… – старец тяжело вздохнул и, обращаясь к Никите продолжил, по обыкновению своему слегка «окая», – нелегкий путь тебе предстоит, и даже я не знаю его исхода… Одно могу сказать: поведет дорога далеко отсюда, на восток, в древние Алтайские горы. Будь тверд – многое теперь только от тебя и мужества твоего зависит. Сам знаешь, «один в поле не воин», – так что спутников своих береги… Однако на все воля Божья… Дорогу тебе укажет некий человек, он тебе кое‑что объяснит, ну, да скоро сам все узнаешь. Очень скоро… Завтра вам встреча предстоит. Мы с ним не были друзьями при жизни, а теперь… Может быть, лишь он один и способен вам помочь… Перстень этот береги, он выведет тебя к другим Знакам. Пять их всего, в разных странах схоронены… Не должны попасть они в дурные руки. Использовал я силу перстня, многогрешный, о пользе для Церкви радел… Да злодей оказался сильнее меня.

– Откуда этот перстень, Отец? – еле вымолвил взволнованный Никита. Настя и Виктор по‑прежнему стояли за его широкой спиной, понимая – они тут сейчас не главные, помалкивать надо.

– Древняя это вещь, возможно, самая древняя на свете… Исповедовал я на смертном одре одну старушку, еще когда молодым священником был… Открылась она мне, что служила в горничных на даче Иосифа Сталина и находилась там в те мартовские дни 53‑го… Когда генсека нашли в параличе, он, по ее словам, лежал и вроде как судорожно тянулся к чему‑то. Тогда не обратил никто на это внимания, а уже потом, убираясь в комнате, женщина и нашла перстень – он под диван закатился. Взяла грех на душу – спрятала и никому ничего не сказала. Много зла после в ее семье произошло… Дочь повесилась, муж спился, сын в тюрьму попал… Повинилась она Господу, да и отдала кольцо. Сказала, что у меня оно сохраннее будет и, может, я молитвами силу эту зловещую успокою. Запомни, сын мой, камень этот синий несет гибель тем, кто не имеет права владеть им! Вот и я поплатился за то, что столько лет тайно хранил перстень… Вижу – тебя он признал… А я даже надеть на палец его не мог. Думал безнаказанно им пользоваться. Как же я ошибся! Впрочем, все смертны, и это великое благо…

Не сразу стало понятно, что это за реликвия, а когда догадался… В древних книгах упоминания отыскал… Ну, девушка твоя тебе уже кое‑что, знаю, рассказала. Вот, возьми этот древний свиток, тебе его растолкует… кто надо, только помни – это лишь часть Великой Тайны, а остальное откроется тебе в свое время!

Говоря это, Алексий медленно приблизился к аналою, вынул из складок рясы небольшой предмет и положил его на раскрытую книгу. Фигура словно колебалась в слабом свете свечей, по сводам метались жутковатые тени, и Никите никак не удавалось ясно разглядеть того, кого он так любил и почитал. Словно преодолевая боль, Алексий с трудом продолжил:

– Время мое истекает, да и вам надо спешить. Только будьте осторожны по выходе отсюда – злые люди рыщут по ваши души! Они опасны, но во сто крат опаснее тот, кто посылает их… Теперь же… подойди ко мне, сын мой… – сказал он, обращаясь к Виктору.

Испуганный парень – просто лица не было! – приблизился и опустился на колени. Никита и Настя остались поодаль и с удивлением наблюдали, как Призрак Патриарха исповедал и благословил их товарища… Пока «гроза сепаратистов» соображал, за что такая честь выпала лишь Витьке, Настя каким‑то шестым чувством уже поняла все. Опять подступили слезы, и девушка сильнее прижалась к надежному плечу любимого, горячо надеясь, что их покуда минует чаша сия…

Алексий окончил исповедь, бросил на ребят прощальный и печальный взгляд, перекрестил их и неслышно удалился в непроглядную темень храма. Командир маленького войска осторожно сгреб ручищей оставленный призраком предмет – это был цилиндрический футляр из какого‑то материала, похожего на серебро. Поверхность украшали загадочные знаки, сплетенные в узоры…

Уходили, как в первый раз, через дверцу в притворе.

На улице была уже глубокая ночь, вовсю разыгралась злая метель, сквозь снежную круговерть которой тускло светились лишь фонари и редкие окна домов. Из колючих порывов ветра вдруг выступили три черных фигуры. Никита резко оттолкнул Настю в сугроб – засвистели пули, но ветер мешал нападавшим тщательно прицеливаться. Однако одна пуля все же настигла цель. Виктор, совсем как давеча Сашка, рухнул, отброшенный выстрелом, и затих. Эти стрелки не стремились «взять живым», им не нужны были пленники с их признаниями. Им нужна была только реликвия.

Вдруг позади нападавших неслышно возник еще один силуэт, мгновенно разделившийся на две стремительных тени. «Собака!» – догадалась зарывшаяся в колючий снег Настя. Двое нападавших замешкались и это погубило их: одного вырубил незнакомец, другому, выбив пистолет, свернул шею Никита. Третьего, с разорванным горлом, стерег огромный пес. Нежданный спаситель оказался худощавым парнишкой, почти подростком на вид, из‑под вязаной шапочки полыхнули тревожные глазищи.

– Спасибо, брат! Не ты – худо бы нам пришлось! – проговорил Никита, поднимая из сугроба Настю, которая сразу бросилась к телу Витьки. Заплакала, пробормотав сквозь слезы: «Да и так худо! Витя, бедненький… он же мне только вот о себе столько рассказывал…»

Никита перевернул тело своего противника. На него глянули мертвые, вылезшие из орбит глаза майора Черных. Незнакомец, стоя рядом, торопливо говорил:

– А я тут в парке с собакой гуляю, и вдруг какой‑то мужчина подбегает, высокий такой… Задыхается, кричит, что там, у церкви, людей убивают! Ну, я и бросился – с Трезором‑то не так страшно… Оглянулся, а мужика‑то и нет нигде. И куда делся? Как сквозь землю…

Никита поднялся с колен и протянул ему руку, крепко пожал, с удивлением ощутив железную хватку незнакомца.

– Я – Никита, она – Анастасия…

– Можно просто Настя, – прошептала девушка, во все глаза глядя на нежданного союзника.

– А я буду Даниил, можно просто Данила, или, как сейчас говорят, – Дэн.

Парень покосился на распростертые тела. Коротко вздохнул. – Уходить надо, пока менты не набежали. Насколько я понимаю, ждать их вы не хотите. Так ведь?

В его голосе слышался легкий, почти исчезающий акцент. Но вникать в это было недосуг. Никита коротко кивнул и «трое, не считая собаки» быстро скрылась среди деревьев, срочным порядком углубившись во дворы на улице Вальтера Ульбрихта. Пес оказался мощным ротвейлером. Он спокойно шел рядом с хозяином, иногда оглядываясь на него, иногда подозрительно посматривая на новых знакомых.

Там, рядом с кинотеатром, в одном из сталинских домов и обитал Данила. Поднялись к нему на третий этаж, в большую пустынную квартиру. Оторопевшая от событий и горестей Настя сразу юркнула на кухню – мол, сготовлю чего на скорую руку. На самом деле ей хотелось остаться одной и, по извечной женской доле, прийти в себя, погоревать, выплакаться. До недавнего времени она только однажды видела смерть: год назад умерла няня. Но она долго болела и была уже старенькая. А тут…

Парни уединились в комнате, похожей на кабинет, хотя там, собственно, только стол с компьютером стоял, да диванчик, да большой цветастый календарь висел на стене – с довольно странной фоткой, без цветочков и пейзажиков, с геометрически‑суровым изображением замысловатых шестеренок… Трезор улегся у ног хозяина, все еще настороженно глядя на Никиту, который на всякий случай перевернул перстень камнем внутрь.

Он сразу увидел, что нынешнее число обведено красным фломастером дважды. Как и день смерти Патриарха…

 

Глава 7 Новый друг

 

– Ну, ты и выскочил – как чертик из коробочки! – на лице Никиты в первый раз за день мелькнуло подобие улыбки. Данила, без куртки и шапки, уже не казался подростком. Да и ростом он почти не уступал здоровенному ветерану кавказских войн. Только был тоненьким, жилистым, словно собранным в кулак, и двигался легко, даже грациозно. Светлые волосы топорщились в разные стороны, и он безуспешно пытался их пригладить. Широко улыбнулся.

– И что нужно было… ну, этим… от вас?

– Долго объяснять, – пробормотал Никита, стягивая куртку. Из кармана выпал и покатился по полу данный Патриархом футляр. Пес глухо зарычал и вскочил, принюхиваясь. И вдруг заскулил, прижавшись к ногам Данилы. Неужели только что эта испуганная псина перегрызла человеку горло? Что ее так напугало?

Никита быстро поднял цилиндр и хотел было спрятать его обратно, как вдруг паренек нахмурился и проговорил:

– Постой, постой! Знакомые символы! Дай‑ка сюда! Ты сам‑то хоть знаешь, что это?

– Н‑нет… Один… ну, человек… дал, велел беречь как зеницу. А что, ты можешь это прочесть?! Я думал – просто узор какой‑то…

– На этом языке осталось крайне мало артефактов. Я ведь как раз и буду специалист в этой области, – Данила с горящими глазами осторожно взял в руки «артефакт». – Надо же, как интересно! Стрельба, смерть, а потом… – лицо парня посуровело, и тут Никите подумалось, что Даниле‑то поболее лет будет, чем кажется! – А потом и тексты на языке! Да на каком!

Снова в его речи стал заметен легкий акцент. В контексте происходящего это несколько напрягало. Главное, откуда акцент‑то, трах‑тибидох?! На вид парнишка совсем «ванёк», может, даже – лимита голимая, и – на тебе! Нешто прибалт какой?

Тем временем Данила осторожно вскрыл футляр и на стол выпал туго закрученный и сильно пожелтевший свиток. «Что‑то все теперь стало закручено – не лихо, так туго… «Артефаки» всякие…», – мелькнула у дремучего Никиты невеселая мысль.

В комнату робко заглянула Настя: что‑то спросить про готовку. Тут же про все забыла, увидев свиток.

А спец по артефактам уже что‑то разглядывал на мониторе, сверяя с надписями на футляре.

– Надо же! Свитку много тысяч лет, а он как новый! Я боялся, что он в руках рассыплется, а – пожалуйте, спокойно развернулся… Странно! Некоторые иероглифы на вскидку вроде знакомы, некоторые – впервые вижу, но такой же пергамент я точно уже где‑то встречал… Или что‑то очень похожее…

– А что это за язык? – поинтересовалась подошедшая Настя шепотом. Она сразу углядела, что узоры скрывают какой‑то смысл. Можете и дальше верещать, что бабу надо гнать, и что корабль потонет, но эта «баба» способна была спасти целую эскадру!

– По‑русски, наверное, правильно будет сказать «пра‑египетский», Но пока так никто и не установил, что за народ жил в дельте Нила до тех, кого мы теперь называем «древние египтяне». Их письменность сохранилась лишь в виде вот таких иероглифов, дав толчок культуре египтян и их «зверообразным верованиям». Следы этих странных светлокожих людей находят в Африке и на Цейлоне. Так называемый народ «бачвези». Откуда они пришли и куда делись? Я изучал их культуру в университете, потом кое‑что отыскалось и в библиотеке Ватикана…

Глаза Насти становились все шире и, наконец, у нее вырвался возглас изумления:

– Где‑е? Ты… ты был в Папской библиотеке?! Всю жизнь мечтала туда попасть!

– Да какие ваши годы, Настя! Еще попадете и, надеюсь, поработаете! – Данила улыбнулся. Улыбался он на редкость заразительно, по‑мальчишески открыто и задорно.

– А я слыхала, что попасть туда очень трудно, это что‑то вроде «святая святых»…

– Трудно, это правда. Но можно. Особенно, если твой научный руководитель – крупнейший ученый. А я – отпрыск древней фамилии…

– А… где вы учились?

– В Сорбонне, – Данила сказал это слово совсем просто, как «за углом». Личико Насти порозовело, она вдруг застеснялась мокрых рук и растрепанной косы…

– ЫЫ… Как ты… вы… – туда? – стоявший рядом Никита с размаху сел на диванчик – ноги уже не держали. И так день тяжкий выдался – во всех смыслах, – еще только Сорбонны до кучи не хватало!

– Так я же, хоть и русский, но родился в Париже. Моя семья еще до революции туда уехала. Прадед был неглуп, сообразил, что назревают события. Он серьезно оккультизмом увлекался, астрологией и прочими штуками. Составлял прогнозы, пытался заглянуть в будущее. Катрены Нострадамуса переводил… По звездам и тому подобному выходило, что надо бежать… А семья у нас и богатая была, и знатная – Рюриковичи… – Данила опять улыбнулся, на сей раз чуть смущенно. – Да что я вас… как это… а! – грузить стал, вам, наверное, неинтересно. Давайте лучше чай пить.

– Да, да, я и пришла звать – все готово, я там похозяйничала немного, не обессудьте… – Настя окончательно засмущалась, словно самовольно накрыть к чаю на холостяцкой – шкаф, мойка, стол да три стула – кухне у Рюриковича было святотатством похлеще, чем осквернить алтарь.

– Так к тебе теперь как обращаться? Ваше сиятельство? – встрял немного оттаявший Никита, которому чувство юмора никогда не изменяло.

– Нет, – в голос рассмеялся Рюрикович, – надо «Ваша Светлость», поскольку мы князья, – те самые, Милославские! «Сиятельством» графское достоинство… как это – а, кликали!

– Ну, положим, кличут только уркаганов, да еще Золотую рыбку! – нервно хохотнул Никита, чье происхождение и вовсе было никому не ведомым. Какое уж в детдоме «происхождение»? Еще «родословная» скажи! Настя, понимая, что творится в душе у любимого, прижалась к нему и погладила по плечу, заметив, что ежели «достоинство», то – «величают».

– А вы, ребята, как попали в такую передрягу? Кто вас решил со свету сжить? За что? За этот свиток? Так он только для меня интересен, там небось какие‑нибудь древние «молитвы за урожай» и все… Что вы возле церкви делали так поздно? Почему товарища своего бросили там?

Настя потупилась. Глаза Никиты зажглись ненавистью: вспомнились и гибель Патриарха, и смерть друзей… В который раз мелькнула мысль: «Жили тихо, теперь стало понятно – счастливо… Все было просто и светло… Пожениться хотели… Рухнуло все в одночасье, такой мрак вокруг…»

Как это выскажешь?

– Сразу и не объяснишь, да я и сам не все понимаю, только после смерти Патриарха – слыхал? – события всякие начались. Я у него начальником охраны был, доверенным лицом…

– А‑а… Понятно. Мне говорили, – странная у Святейшего смерть была, люди его все куда‑то делись, резиденцию обесточили…

– Откуда ты все знаешь?! – Никита подозрительно нахмурился.

– Мой наставник духовный рассказал. Он по званию в курсе всего…

– Это еще что за наставник?

– Митрополит Московский Серафим, глава Истинно‑Православной Церкви, ее еще катакомбной называют. Ну, той, что не приняла советскую власть и служить ей отказалась. Сам понимаешь, я здесь только к ним обращаться могу, так меня воспитали… Но это не суть важно, сейчас меня другое беспокоит. Между нападением на вас и моим появлением, как я понимаю, прошла всего пара минут. Как тот высокий мужчина успел до парка добежать, меня всполошить? Он что, знал все заранее? Что на вас нападут, что я там собаку выгуливаю? Вроде никого не было на дорожке – и вдруг бежит, руками размахивает, одежда развевается. И куда же он делся потом? Как сквозь землю провалился! Я еще оглянулся, поспешая, – исчез долговязый!

– Да, странно… Но вовремя мужик тот появился, что и говорить! Кранты бы нам… Долговязый, говоришь? Лица не помнишь?

– Нет… Да я и не разглядывал. Так, мутное пятно какое‑то… Под капюшоном. Как‑то причудливо он одет был – в пальто широкое, на плащ с капюшоном похожее. Или это и был плащ… Черт, не помню! И вот что еще странно: Трезор скулить стал, к земле прижался, хвост поджал, совсем как давеча – на свиток. Н‑да… непонятно… Ну, да ладно, давайте попотчуемся, что ли, чем Бог послал!

Чай пили с каким‑то засохшими конфетками, а мужики еще и по водочке жахнули. Никита – понятно, но и Данила не отказался, хотя держался все это время молодцом и было совсем незаметно, что он перенервничал. Чуток пригубила и Настя, но тут же закашлялась. Несовременная она была барышня. Но не зря водка пользуется всенародной любовью: напряжение отпустило, нервишки у ребят малость расслабились…

– А тебе, стало быть, не впервой в такие передряги встревать? – спросил разомлевший бывший спецназовец, чья «предупреждающая» бледность сменилась на «покровительственный» румянец. Вспомнилось, как быстро и ловко студент Сорбонны расправился с нападавшими.

– Да всяко бывало… – Данила прикрыл глаза, словно вспоминал. – Я ведь к приезду на родину себя с детства готовил. В семье был культ «России, которую мы потеряли», – немножко неуклюже пошутил «его светлость». – Спортом занимался разным, единоборствами… Дрался часто, сам нарывался – приемы самообороны осваивал. Отец твердил, что нынешняя Россия – страна дикая, бандиты да воры одни… Говорил, что вчерашние рабы одурели от свободы… И что надо быть ко всему готовым, если уж решил вернуться. Ну, и параллельно приходилось учиться на совесть – хотел родине пользу принести. Вы не думайте, слово «родина» что‑то значит не только для вас! Все вокруг никак не могли понять, что ж меня так тянет сюда. Ведь денег – куры не клюют, занимайся чем хочешь или вообще ничем – путешествуй да трахай все, что шевелится… Ой, простите, Настя! Я не хотел… – было забавно смотреть, как гроза французской гопоты и первый парижский хулиган стал пунцовым от смущения за вылетевшее некстати пошлое словечко.

Очевидно, что это была больная для Данилы тема: слишком часто и слишком долго там, во Франции, над ним или ехидно посмеивались, или пожимали плечами: «дурачок, – какая, мол, еще Россия…»

– Ну, ты это… про рабов не очень‑то! – буркнул Никита, насупившись. – Какие же мы рабы, если свободы хотим?

– Верно! Это еще Аристотель сказал: «раб мечтает не о свободе, а о своих рабах», – воскликнула начитанная Настя. Господи, хоть кто‑то тут мог, наконец, оценить ее познания! – А вот ты стал рассказывать о древнем языке… – Настя была не только начитанной, но и сообразительной, поспешила сменить тему. Данила сразу стал серьезным – учился он, видимо, увлеченно – за совесть, не за страх.

– Да, ученые всего мира находят в разных странах следы некой загадочной цивилизации. Были предположения, что это спасшиеся жители Атлантиды. Только вот саму Атлантиду никак найти не могут… В начале XX века археологи раскопали культуру народа бачвези – к ней сходятся нити многих других находок, не нашедших внятного объяснения. Согласно преданиям ныне живущих в Уганде чернокожих племен, это были белые люди – представляете, в центре Африки! Нашли развалины их крепостей, сложных и уникальных ирригационных систем и некоторые предметы непонятного назначения… Кое‑где находят и знаки, похожие на письменность, но расшифровать их не может никто. Вернее, не мог…

– То есть? – заинтересовался Никита, до этого рассеянно слушавший научный треп своих друзей.

– Я вообще‑то еще и на криптолога учился. Видать, не напрасно – кое‑чего мне удалось добиться. Так вот, знаки на серебряном футляре явно относятся к древней культуре «бачвези» и мне бы очень хотелось их понять! Так откуда этот свиток у вас, только честно?

– Нас чуть не убили за этот, как ты говоришь… «артефак»! – в сердцах вырвалось у Никиты. Настя тут же яростно треснула его по спине – как уже говорилось, барышня она была ну совершенно тургеневская. – А Сашка с Витькой погибли…

И тут хранитель тайны Патриарха допустил оплошность: взмахнул растопыренной ладонью, призывая возмущенную Настю помолчать. Камень только и ждал этого – полыхнул синей молнией, не заметить было невозможно! Данила тихо присвистнул.

– А это что?!

Никита, уже привыкший, что перстня многие не замечают, смутился. Свиток, непонятный дар Алексия, на него особого впечатления не произвел – парень вообще ко всякой писанине относился с уважением, но без интереса. А вот тайну перстня хранил свято, уже понимая, что за ним скрывается что‑то очень серьезное. Если не ужасное.

– Ну… это… так, подарок! Настя подарила! Мы тут обмолвились, то есть помолвились… – забухтел парень растерянно. Водочный румянец разом пропал – даже самый наивный человек сообразил бы, что он врет.

Данила помрачнел, встал и сухо обронил:

– Как я понимаю, идти вам некуда, так что ложитесь в дальней комнате, в конце коридора. Белье найдете в диване. Полотенца в ванной. Зубных щеток запасных нет, – круто развернулся, ушел в кабинет и плотно прикрыл дверь. Обиделся.

– Может, расскажем ему? Он же нас спас! Если и ему не доверять, то кому тогда? Никитушка, родненький, вокруг нас все гибнут, и помощи ждать неоткуда… – в голосе Насти опять зазвучали непрошеные слезы…

– Знаешь, у него на к<


Поделиться с друзьями:

Состав сооружений: решетки и песколовки: Решетки – это первое устройство в схеме очистных сооружений. Они представляют...

Механическое удерживание земляных масс: Механическое удерживание земляных масс на склоне обеспечивают контрфорсными сооружениями различных конструкций...

Историки об Елизавете Петровне: Елизавета попала между двумя встречными культурными течениями, воспитывалась среди новых европейских веяний и преданий...

Двойное оплодотворение у цветковых растений: Оплодотворение - это процесс слияния мужской и женской половых клеток с образованием зиготы...



© cyberpedia.su 2017-2024 - Не является автором материалов. Исключительное право сохранено за автором текста.
Если вы не хотите, чтобы данный материал был у нас на сайте, перейдите по ссылке: Нарушение авторских прав. Мы поможем в написании вашей работы!

0.017 с.