Маленький человек, которого не было

Всем известно, что обычный человек не видит вещи такими, какими они в действительности являются, а видит лишь определённые фиксированные типы…. Мистер Уолтер Сикерт часто говорит своим ученикам, что они не могут нарисовать любую индивидуальную руку, потому что они думают о ней как о руке; и по этой причине они думают, что знают, чем она должна быть.

Томас Эрнест Хьюм

Как не заводить машину

Газеты не так давно писали о человеке, у которого возникли проблемы с машиной, и он из‑за этого разозлился на неё и «ткнул ей в глаз» – то есть, разбил кулаком одну из фар. (Журналисты узнали об этом, когда он появился в больнице, чтобы ему перевязали руку.) Он разозлился на автомобиль так же, как он мог бы разозлиться на человека, лошадь или на осла, который отказывался слушаться. И после этого он продолжил «преподавать» машине «урок». Можно сказать, что он сигнально отреагировал на поведение машины – то есть, отреагировал необдуманно и автоматически.

Дикари часто ведут себя так же. Когда урожай не всходит или когда им на голову падает камень, они «заключают сделку с духами», то есть, приносят жертву «духам» растительности и камней, чтобы они более благосклонно относились к ним в будущем. Все мы реагируем подобным образом: иногда, споткнувшись о стул, мы пинаем и ругаем его; некоторые люди могут злиться на почтальонов, когда к ним не доходят письма. В таком поведении мы путаем абстракцию внутри нашей головы с абстракцией вне нашей головы, и поступаем так будто абстракция – это событие во внешнем мире. В своей голове мы создаём воображаемый стул, который умышленно делает так, чтобы мы споткнулись, и «наказываем» экстенсиональный стул, который никому ничего плохого не желает. Мы создаём воображаемого почтальона, который «не доносит нам письма» и ругаем экстенсионального почтальона, который бы с радостью принёс нам письма, если бы они были.

Спутывание нижних уровней абстракции

В широком смысле мы постоянно спутываем уровни абстракции – то есть, спутываем то, что у нас в голове с тем, что вне нашей головы. Например, мы говорим о желтизне карандаша, будто желтизна – это «качество», которым карандаш обладает, а не, как мы знаем, продукт взаимодействия нашей нервной системы и чего‑либо вне нас. Это означает, что мы спутываем два самых низких уровня лестницы абстрагирования (см. диаграмму в параграфе Процесс Абстрагирования в предыдущей главе) и считаем их одним и тем же. Надлежащим образом, нам не стоит говорить: «Этот карандаш – жёлтый», так как этим утверждением мы присваиваем желтизну карандашу; вместо этого нам стоит говорить: «То, что оказывает на меня влияние, которое приводит меня к тому, что я говорю «карандаш», также оказывает на меня влияние, которое приводит меня к тому, что я говорю «жёлтый». Нам, конечно, необязательно придерживаться такой точности в языке повседневной жизни, но стоит заметить, что последнее высказывание, в отличие от первого, принимает в расчёт роль, которую играют наши нервные системы в создании каких‑либо изображений реальности в нашей голове.

Такая привычка спутывать то, что у нас в голове и то, что вне её, по большей части, проявляется среди детей и дикарей, хотя и среди «взрослых» её тоже нередко можно встретить. Чем более продвинутой становится цивилизация, тем лучше нам стоит осознавать, что наши нервные системы автоматически опускают характеристики событий перед нами. Если мы не осознаём опущение характеристик в процессе абстрагирования, мы начинаем видеть и верить в одном процессе. Например, если вы реагируете на двадцать вторую гремучую змею в вашем жизненном опыте так, будто она идентична абстракции, развившейся в вашей голове в результате вашего опыта с двадцать одной предыдущей змеёй, ваша реакция вероятно оправдана. Однако в цивилизованной жизни мы сталкиваемся с более сложными проблемами. В своей книге Science and Sanity (Наука и Здравомыслие) Коржибски рассматривает случай человека, страдавшего от сенной лихорадки каждый раз, когда он оказывался вблизи роз. В эксперименте, в комнату неожиданно внесли розы и поставили перед ним, и у него сразу же случился приступ лихорадки, несмотря на то, что «розы» в этом случае были сделаны из бумаги. То есть, его нервная система увидела‑и‑поверила в одном процессе.