Глава 14 Вы следите за мной, я слежу за вами

 

Plpki ytw eai rtc aaspx M llogw qj wef ms rh xq? [78] 

 

Через пару дней после встречи с другом отца Марком Касденом, который работал в бюро частных расследований, я отправился в долгий путь обратно в Лас‑Вегас, чтобы забрать одежду и личные вещи. Отдел по условному освобождению удовлетворил мою просьбу на долговременный переезд к отцу.

Я выбрался от отца с раннего утра. Это не слишком сочеталось с моим совиным образом жизни, но позволило выехать из Лос‑Анджелеса до наступления утреннего часа пик. По пути я планировал немного позаниматься социальной инженерией, чтобы опробовать обнаруженные те самые устройства слежения, которые, как я поначалу опасался, прослушивали отцовские телефонные линии.

Я повернул на автостраду 101, что шла по направлению к I ‑10 и тянулась на восток через пустыню. Как обычно, я присвоил своему сотовому телефону чей‑то чужой номер.

На автостраде произошел интересный случай. Несколькими неделями раньше меня подрезал какой‑то парень на BMW. Он разговаривал за рулем по сотовому телефону и так увлекся своей беседой, что совершенно неожиданно выскочил на встречку, пройдя в паре сантиметров от моей машины, – у меня душа в пятки ушла, даже и не знаю, как мы оба не расшиблись в лепешку.

Я достал телефон и, применив претекстинг, позвонил в службу регистрации транспортных средств, назвал номер BMW и узнал имя и адрес владельца. Потом позвонил в один из отделов сотового оператора PacTel Cellular (в те времена в Южной Калифорнии работало только два сотовых оператора, поэтому у меня была 50‑процентная вероятность попадания), назвал имя и адрес этого водилы и обнаружил, что он действительно абонент PacTel Cellular. Девушка дала мне его номер, и меньше чем через пять минут, как мы с этим ухарем чуть не столкнулись, я позвонил ему на сотовый. Меня все еще трясло от гнева, и я проорал ему в трубку: «Привет, ублюдок! Ты, мать твою, чуть не подрезал меня пять минут назад и не угробил нас обоих! Я из регистрации транспортных средству и если ты выкинешь еще хоть один такой номер, аннулируем на хрен твои права, понял?!»

Наверное, в тот день его весьма занимал вопрос, как другой водитель на шоссе умудрился узнать его телефонный номер. Надеюсь, он после этого звонка не обмочился.

Честно говоря, практический пример того, как опасно болтать по телефону, не особенно на меня повлиял. Как только позади остались гул сильного городского движения и бибиканье оживленного утреннего шоссе, я направился в Вегас и сразу взялся за телефон. Сначала я позвонил по номеру, который помнил наизусть: это был телефон одного из распределительных центров Pacific Bell, который обслуживал коммутаторы по всей западной части долины Сан‑Фернандо.

«Центр управления коммутацией Канога Парк, Брюс слушает», – ответил техник.

«Привет, Брюс, – сказал я. – Это Том Бодетт из отдела технической поддержки, Пасадена».

Названное мной имя в те годы было крайне известным: Бодетт – автор и исполнитель, выпустивший серию рекламных роликов для радио «Мотель‑6». Он всегда выходил в эфир со словами: «Всем привет, это Том Бодетт. Для вас, дорогие слушатели, горит свет в моем окне». Я просто выпалил первое имя, которое пришло мне на ум. Однако Брюс, по‑видимому, не заметил подвоха, поэтому я продолжил: «Как там дела?»

«Нормально, Том. Чего ты звонишь?»

«У нас тут странные проблемы возникли в Калабасасе. На линии идет высокий писк – похоже, тон в один килогерц. Пытаемся понять, откуда исходит вызов. Ты не мог бы глянуть?»

«Без проблем. Какой там номер обратного вызова?»

Хотя Брюс и не узнал меня по голосу, я‑то знал, кто он такой. Много лет он оставался постоянной мишенью социально‑инженерных атак. Его использовал и я, и другие телефонные фрикеры. Он уже столько раз обжигался, что неизбежно стал более подозрительным и осторожным. Поэтому, если ему звонил кто‑то незнакомый и представлялся сотрудником телефонной компании, он спрашивал номер обратного вызова – в ваших интересах было, чтобы тот номер, который вы назовете, был внутренним номером Pacific Bell. Тогда Брюс на него перезванивал.

Большинство телефонных фрикеров либо вообще не утруждали себя обустройством номера обратного вызова, либо не знали, как это сделать. Они пытались отделаться таким дурацким объяснением, как, например, «я тут иду на совещание…» Однако Брюс на такие уловки не поддавался, провести его таким образом я бы не смог. Поэтому перед тем, как позвонить Брюсу, я убедил другого сотрудника Pacific Bell в том, что я инженер этой компании, посланный в Лос‑Анджелес, чтобы разобраться с одной технической проблемой, и мне временно нужен местный телефонный номер. Уладив это дело, я поставил переадресацию звонков сданного номера на мой клон сотового телефона, которым пользовался сегодня. Когда Брюс перезвонил на обыкновенный внутренний служебный номер компании, который я ему дал, его вызов пришел мне на сотовый.

«Отдел технической поддержки, Том», – сказал я.

«Том, это Брюс, я тебе перезваниваю».

«Ага, Брюс, спасибо. Не мог бы ты посмотреть номер 880‑0653 на коммутаторе Калабасаса? Еще нужна инфа об исходящих». На языке монтеров это означало, что я прошу его отследить вызов.

«Момент», – сказал он.

Я чертовски нервничал. Стоит Брюсу услышать автомобильный сигнал или какой‑нибудь другой посторонний шум, которого не может быть в офисе, меня раскроют. Однако проблема была слишком интересна и слишком важна, чтобы с ней разобраться. Я слышал, как Брюс нажимает клавиши, и точно знал, что именно он делает: посылает запрос на коммутатор, требуя отследить вызов.

«Том, нашел. Вызов идет с транзитного узла LA70», – то есть это был междугородний вызов, который шел из‑за пределов Лос‑Анджелеса.

 

...

Моя замечательная способность запоминать телефонные номера вновь пригодилась: мне не потребовалось быстро записывать номер одной рукой и в то же время рулить другой.  

 

Потом Брюс сообщил мне подробную информацию о соединении – она мне требовалась для дальнейшего слежения за вызовом. Еще я попросил у него номер коммутатора, который управлял транзитным узлом LA70. Моя замечательная способность запоминать телефонные номера вновь пригодилась: мне не потребовалось быстро записывать номер одной рукой и в то же время рулить другой. На самом деле большинство телефонных номеров, имен и фамилий, упомянутых в этой книге, реальные, я и сегодня помню их не менее ясно, чем 20 лет назад.

Заканчивая разговор, я сказал: «Брюс, запомни меня. Может, я к тебе еще обращусь». Я надеялся, что в следующий раз он меня вспомнит, тогда мне не придется заново проворачивать всю эту операцию с номером обратного вызова.

Когда я позвонил в коммутационный центр, по телефону ответили: «LA70, Мэри».

Я сказал: «Привет, Мэри, это Карл Рэндольф из отдела технической поддержки Сан‑Рамон. Я здесь отслеживаю одну линию, видимо, она исходит из вашего офиса». Вроде бы все было на мази, поскольку Мэри без всякого беспокойства спрашивала у меня данные о соединении. Я все ей сказал, она перевела наш разговор в режим ожидания и стала что‑то проверять. Поскольку телефонные фрикеры редко атаковали такие центры агрегации, она даже не побеспокоилась о том, чтобы проверить, кто я такой.

Мэри снова взяла трубку: «Карл, я проверила информацию об исходящем вызове, который вы мне дали. Звонок сделан из Сан‑Франциско 4Е». Она дала мне сетевую информацию и данные о соединениях, которые добыла входе анализа вызова. Еще я попросил у нее номер этого офиса в 4Е, Мэри любезно узнала для меня и его.

В это время я приближался к федеральной автостраде 15. Мой маршрут пролегал по перевалу Кахон между горами Сан‑Бернардино и Сан‑Габриель, поэтому с большой вероятностью любой вызов бы оборвался. Нужно было добраться до Викторвилля, что находился по ту сторону перевала.

 

...

Я никогда не выигрывал ни в одном конкурсе, однако план уже сложился у меня в голове, и моя фантазия, в конце концов, превратилась в соблазн.  

 

Тем временем я включил автомобильное радио и попал на волну, где крутили старые хиты 50‑х. «В эфире станция К‑Earth‑101, – провозгласил диджей. – Каждый час мы разыгрываем тысячу долларов. Этот приз достается счастливчику, который позвонит седьмым после того, как прозвучат позывные радиостанции К‑Earth‑101 – лучшего радио для любителей старых добрых шлягеров».

Ого! Было бы очень здорово выиграть такой приз! Однако зачем вообще маяться с попытками? Я никогда не выигрывал ни в одном конкурсе, в каком только ни пытался участвовать. Несмотря на это план уже сложился у меня в голове, и моя фантазия в конце концов превратилась в соблазн.

Подъезжая к Викторвиллю, я набрал номер, который дала мне Мэри, и дозвонился до парня по имени Омар. «Привет, Омар, это Тони Говард. Я из центра обслуживания электронных систем, Южная Калифорния, – сказал я. – У нас здесь что‑то неладное. Мы отслеживаем вызов, а на нем килогерцовый тон!» Я дал ему информацию о соединении из транзитного узла Лос‑Анджелеса, и он отошел, чтобы все проверить.

Викторвилль оставался позади, передо мной расстилался еще один пустынный отрезок – я беспокоился, что сотовый вызов снова может оборваться. Я сбавил скорость, с которой ехал по трассе (было 80 миль в час [79] ), чтобы немного задержаться в окрестностях Викторвилля.

Прошло какое‑то время, Омар снова взял трубку. «Я слышал этот высокий звук», – сказал он и изобразил иииииииии  , из‑за которого меня передернуло: я уже слышал такой писк, совсем не требовалось мне его воспроизводить.

Омар сказал мне, что вызов идет из Окленда. «Отлично, – ответил я, – спасибо, ты мне очень помог. Еще дай, пожалуйста, информацию о соединении этого вызова с твоего коммутатора, чтобы мы могли его отследить».

Он сделал запрос и сообщил мне и эту информацию.

Затем я позвонил в оклендский центр управления коммутацией. «Мы пытаемся отследить вызов из Сан‑Франциско 4Е», – сказал я и сообщил информацию о соединении и сетевую информацию. Техник поставил мой звонок в режим ожидания, а потом дал мне номер 510 208‑3XXX.

Я проследил вызов до самого его начала. Это был телефонный номер, откуда шел высокий килогерцовый тон на одно из устройств в коммутационном центре Калабасаса, которое, в свою очередь, прослушивало линии компании Teltec.

Мне по‑прежнему хотелось узнать, изменится ли когда‑нибудь этот килогерцовый тон. Если изменится, то что произойдет? Я услышу сигнал передачи данных или телефонный разговор?

Я перезвонил Омару: «Привет, тот тон не изменился?»

Он ответил, что слушал звук примерно в течение 15 минут и не заметил никаких изменений.

Я попросил: «Поднеси, пожалуйста, трубку к громкоговорителю, чтобы я послушал тон. Хочу сделать несколько тестов». Омар сказал, что сейчас приложит трубку, а когда я закончу, могу просто завершить вызов.

Это было потрясающе. Когда этот тон шел через мой сотовый телефон, ситуация была буквально следующей: я слышал специалистов по прослушиванию из Агентства национальной безопасности! Прослушивал профессиональных слухачей – как вам комизм ситуации?

В тот момент я одновременно и нервничал, и был возбужден. Я продержал телефон у уха, занимаясь социальной инженерией, уже не один час, и ухо заболело, да и рука сильно затекла.

Когда я въезжал в пустынную местность – далее лежал Бастроу, город на полпути от Лос‑Анджелеса до Лас‑Вегаса, и здесь сотовая связь была ненадежной, – вызов сорвался. Что за черт!

Я перезвонил Омару и снова решил послушать этот килогерцовый тон через громкоговоритель. Только и надеялся, что когда‑нибудь данный тон прервется и я услышу нечто, что подскажет мне его назначение и смысл происходящего.

Впереди показался комплекс для обслуживания дальнобойщиков‑радиолюбителей, которые сутками гнали по дорогам огромные тягачи. Я завернул туда, чтобы подзаправиться, а также решил позвонить отцу, который все еще сильно переживал из‑за смерти Адама.

Поскольку мой сотовый был занят перехватом, я нашел таксофон и решил позвонить с него. Я набрал номер отца, прижимал трубку к уху, пока шел гудок. Тут писк в сотовом телефоне внезапно прекратился.

Что, черт возьми, происходит?!

Я схватил сотовый и приставил его к другому уху, продолжая слушать таксофон.

Отец ответил, его голос раздался в трубке таксофона:

«Привет».

Это слово я услышал из таксофона и в то же время из сотового!

Черт побери!

Просто не мог в это поверить.

Перехват сигнала был направлен уже не на Teltec, а на телефон отца. Прослушивание переместилось!

Теперь они перехватывают нас!

Вот дрянь.

Я попытался говорить спокойно, но настоятельно. «Папа, иди к таксофону на рынке Village, он через дорогу от твоего дома. У меня есть важные новости об Адаме», – сказал я.

Мои слова были невинными, вряд ли бы они заинтересовали того, кто занимался прослушиванием.

«Кевин, что происходит? – сердито сказал отец. – Мне надоели эти игры в Джеймса Бонда».

Я продолжал настаивать и в конце концов убедил его.

 

Меня тем временем прошибал пот. Как долго мои звонки прослушивали без моего ведома? У меня в голове проносились тысячи вопросов. На самом ли деле Teltec была целью перехватчиков или же это хитроумная операция отдела безопасности Pacific Bell, чтобы перехитрить меня, то есть попытка побить хакера социально‑инженерными методами? Сердце выскакивало из груди, пока я припоминал все, что говорил по телефону из дома отца, и все операции, которые там осуществлял. Что они слышали? Насколько много знали?

Через пять минут я позвонил на рыночный таксофон. «Папа, – сказал я, – этот чертов компьютер нужно срочно убрать из дому. Немедленно! Не жди ни минуты! Это прослушивание теперь идет не на Teltec, прослушивают нас! Ты просто обязан как можно быстрее избавиться от компьютера. Прошу тебя!»

Он согласился, но говорил очень раздраженно.

Потом я позвонил Льюису, сообщил о том же: «Начисто избавляемся от улик». Мы договорились, что спрячем все заметки и дискеты в тех местах, где никто кроме нас не сможет их найти.

Пускай правительство попытается нас в чем‑нибудь обвинить: нет доказательств – нет и дела.

С истрепанными нервами я добрался до маминого дома в Лас‑Вегасе. Как заведенный, я снова и снова проигрывал в памяти все те разговоры, которые, возможно, были перехвачены.

Что если кто‑то слышал, как мы с Льюисом обсуждали SAS, как я социально‑инженерными методами выведывал информацию в разных отделах Pacific Bell? Одна мысль о том, что что‑то подобное действительно случилось, вызывала у меня изжогу. Я уже готов был к тому, что в дверь постучат судебные приставы и мой инспектор по условному освобождению, которые пришли арестовать меня.

Необходимо было узнать, когда именно начался перехват разговоров с линии отца.

Возможно, если бы я выяснил, кто заказал это прослушивание, то смог бы и разобраться, была ли у агентов возможность услышать что‑либо, из‑за чего мне следовало беспокоиться.

В последнее время телефонные компании испытывали такой напор фрикеров и обрабатывали такое количество звонков от частных детективов, что вся эта информация требовала проверки. Поэтому я позвонил в диспетчерскую службу Pacific Bell, которая раздавала задания техникам, работавшим на местности, и сказал: «У меня здесь, видимо, поджог, нужно оповестить других монтеров, которые работают поблизости. Кто сегодня вечером на дежурстве?»

Оператор назвала мне четыре имени и номера пейджеров. Я написал всем этим техникам, чтобы они позвонили на внутренний номер Pacific Bell, который специально настроил, и запрограммировал переадресацию вызовов с этого номера на тот, что сегодня присвоил своему сотовому. Когда мне ответили все техники, я запустил легенду «составление базы данных».

Почему? Дело в том, что я запрашивал у них довольно конфиденциальную информацию, а они, разумеется, не хотели разглашать ее кому попало. Поэтому я обращался к ним под предлогом того, что составляю базу данных сотрудников, которые по первому требованию могут решать критические проблемы. Я последовательно задавал несколько совершенно невинных вопросов: «Ваша фамилия, пожалуйста? Вы работаете в диспетчерском центре? Кто ваш непосредственный начальник?» Когда они привыкали к моим вопросам, я спрашивал о том, что мне действительно требовалось: «Ваш идентификационный номер? Ваш технический код?»

Всякий раз мне удавалось узнать то, что я хотел. Каждый техник одним духом выдавал обе части своей личной информации (UUID, или универсальный уникальный идентификатор, и технический код), имя начальника и номер обратного вызова. Легко, как в парке прогуляться.

Имея эти личные данные, я мог возвращаться к работе с отделом назначения линий – теперь мне требовалась информация оттуда.

Как только мои учетные данные были проверены, я строил запрос так: «Здесь, в Калабасасе, у меня есть внутренний номер, какой‑то из наших. Вы не могли бы найти номер МД того сотрудника, который сделал заказ?»

На жаргоне телекоммуникационных компаний МД означало «можно дозвониться». Фактически я спрашивал телефонный номер. По нему я мог дозвониться до человека, который приказал обустроить линию, в данном случае ту, по которой шел килогерцовый тон, что заполнял канал при прослушивании одного из телефонов моего отца.

Телефонистка пошла проверить, вернулась и ответила: «Заказ сделан отделом безопасности Pacific Bell, контактное лицо – Лили Крикс». Она дала мне номер, код которого характерен для района Сан‑Франциско.

Предстояло перейти к самой занимательной части: социальной инженерии в отделе безопасности телефонной компании.

Я включил телевизор, нашел какое‑то шоу, в котором шла негромкая беседа, и сделал тихий звук: должно было создаться впечатление, что я звоню из самого обычного офиса и поблизости кто‑то тихо разговаривает. Нужно было внушить моей потенциальной жертве, что я в здании и здесь кроме меня много людей.

Потом набрал номер.

«Лили Крикс», – ответили мне.

«Привет, Лили, – сказал я. – Это Том, я обслуживаю распределительный щит в Калабасасе. У нас тут несколько ваших устройств, и их нужно отключить. Мы передвигаем тяжелое оборудование, а они нам мешают».

«Нельзя отключать наши устройства», – сказала она, едва не переходя на крик.

«Послушайте, ну мы не можем их обойти. Подключим их обязательно, уже завтра днем».

«Нет, – настаивала Лили, – на самом деле очень важно, чтобы эти устройства не отключались».

Я выразительно вздохнул, надеясь, что мой вздох получается по‑настоящему раздраженным и усталым. «Нам еще массу всего нужно здесь сегодня переставить. Надеюсь, ваши коробки правда важны настолько, насколько вы говорите, – выдавил я. – Подождите, посмотрю, что можно сделать».

Я заглушил сотовый телефон и подождал. Послушав примерно минут пять, как она дышит в трубку, я снова стал с нею разговаривать.

«А что если так, – предложил я, – вы остаетесь на линии, я отключаю ваши коробки, мы все ставим куда надо, и я подключаю их обратно. Думаю, это наилучший выход для нас обоих. Хорошо?»

Она нехотя согласилась. Я сказал ей, что на все уйдет несколько минут.

 

...

Ему все же пришлось посмотреть номера в системе COSMOS, чтобы найти, где именно на щите подключены соответствующие элементы.  

 

Снова заглушил сотовый телефон. С другого телефона позвонил на распределительный щит в Калабасасе, сказал ответившему технику, что звоню из отдела безопасности Pacific Bell, назвал ему три номера и связанное с ними офисное оборудование. Ему все же пришлось посмотреть номера в системе COSMOS, чтобы найти, где именно на щите подключены соответствующие элементы: в зависимости от того, какое оборудование отвечало за генерирование какого вызова. Когда он отыскал на щите все нужные номера, он разъединил перемычку для каждой из линий и разорвал соединения.

Мисс Крикс, сидевшая у себя за столом, точно знала, когда было разорвано каждое из соединений.

Ожидая, пока техник с распределительного щита снова возьмет трубку и подтвердит, что все соединения разомкнуты, я отлучился к холодильнику, взял бутылочку Snapple [80] , с удовольствием отхлебнул и представил себе, как Лили нервничает у себя в офисе, прижав к уху телефонную трубку.

Можно сказать, что все предыдущее действо было прелюдией, а вот теперь начиналась драма, ради которой я и заварил эту кашу. Я снова взял трубку Лили и сказал: «Ну, я все сделал. Хотите, я снова подключу ваши устройства?»

Она нервно сказала: «Конечно».

«Хорошо, мне нужна информация о соединениях для каждой линии, идущей к этим устройствам». Наверное, она подумала, что я немного туповат, раз не знаю, к чему относятся те перемычки, которые только что сам разомкнул. Но мой вопрос казался правдоподобным, поскольку она сама наблюдала, как прервались соединения. При этом Лили была абсолютно уверена, что говорила с техником, который обслуживает распределительный щит.

Она дала мне всю нужную информацию. Я ответил: «Хорошо, сейчас вернусь».

Я снова приглушил сотовый телефон, позвонил обратно технику на коммутатор в Калабасасе и попросил опять подключить к сети устройства службы безопасности.

Когда он закончил, я поблагодарил его и вернулся к другому телефону. «Послушайте, Лили, – сказал я, – все подключено обратно. Посмотрите, все три работают?»

В ее голосе слышалось явное облегчение. «Все восстановилось. Кажется, без проблем».

«Отлично. Скажите просто для перестраховки, какие телефонные номера должны быть подключены к этим устройствам. Я сделаю проверку линии, чтобы гарантировать, что все подключено правильно».

Она назвала мне номера.

Черт возьми! Они прослушивали не одну линию в доме отца, а все три! Было совершенно ясно, что больше никаких разговоров по телефонам отца вести нельзя.

Мне по‑прежнему требовалось узнать, когда именно началось прослушивание, чтобы я мог прикинуть, какие мои разговоры могли быть перехвачены.

Позже мы с Льюисом из любопытства решили прослушать еще некоторые номера, за которыми следили в Pacific Bell.

С этим возникла неожиданная сложность: для большей безопасности устройство не начинало прослушивать линию до тех пор, пока не вводили верный пин‑код [81] . У меня возникла идея. В сущности, шансов на успех было мало, но я решил попробовать.

Во‑первых, нужно дозвониться на отслеживающее устройство, которое стоит в центре коммутации. Поэтому я позвонил на коммутатор и сказал технику, обслуживавшему щит: «Сделайте ответвление от той линии, так как мы проводим на ней тестирование». Он выполнил мою просьбу, в результате соединение, идущее из отдела безопасности Pacific Bell, стало невозможно перехватить.

Я дозвонился до отслеживающего устройства и попробовал догадаться, какой пароль мог быть задан производителем: 1, 2, 3, 4… – ничего. 1, 2, 3, 4, 5… – ничего. Я решил, что последний вариант, который стоит попробовать, – 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8.

Бинго! Невероятно, но сотрудники отдела безопасности в Pacific Bell никогда не изменяли стандартного PIN‑кода этих устройств.

Располагая этим паролем, я имел все необходимое, чтобы прослушивать любые перехваты, выполняемые Pacific Bell в любой части Калифорнии. Если бы я обнаружил, что отдел безопасности установил подобное устройство на центральной станции в Кестере или, скажем, в Уэбстере, мне нужно было всего лишь позвонить технику, который обслуживает распределительный щит, попросить его сделать ветвление той линии, которая шла к устройству слежения, дозвониться до этой коробки самостоятельно и ввести стандартный одинаковый во всех устройствах PIN‑код. Потом мы с Льюисом могли свободно слушать и пытаться понять, чьи именно разговоры перехватываются.

Мы делали это два или три раза в неделю просто для интереса, просто потому, что могли сделать. Найдя прослушиваемый телефонный номер, мы звонили в бюро имен и адресов абонентов компании Pacific Bell, указывали телефонный номер и узнавали имя человека, за которым ведется наблюдение. Как‑то раз мы обнаружили, что прослушивается телефон Почтенного Некто. Небольшое исследование помогло выяснить, о ком же речь. Оказывается, прослушивались разговоры федерального судьи.

 

...

Для нас с Льюисом прослушивание телефонов было забавой, для сотрудников отдела безопасности Pacific Bell – работой.  

 

Для нас с Льюисом прослушивание телефонов было игрой, забавой. Для сотрудников отдела безопасности Pacific Bell – работой. Однако один из следователей, Даррелл Сантос, сумел предвидеть такой неприятный сюрприз. Как‑то утром он пришел на работу, решил прослушать, какая информация записалась с поставленных под наблюдение линий моего отца, и обнаружил, что все электронное слежение в Pacific Bell остановилось. Застыло все прослушивание. Сантос позвонил на коммутатор в Калабасасе и спросил: «У вас наши устройства еще работают?»

«О, нет, – ответили ему, – был звонок из лос‑анджелесского отдела службы безопасности, нам приказали все отключить».

Сантос сказал технику: «Мы не ведем электронного отслеживания в Южной Калифорнии. Все подобные работы выполняются только в Северной Калифорнии. Поэтому в Лос‑Анджелесе у нас нет службы безопасности».

Тем же вечером Сантос полетел из Сан‑Франциско, где он жил, в Лос‑Анджелес и заново подключил все устройства слежения. Чтобы гарантировать, что никакой простак больше не догадается их отключить, он спрятал эти устройства на стропилах над стеллажами коммутационного оборудования.

Гораздо позднее, когда Сантос давал интервью для этой книги, он вспоминал: «Для нас это была по‑настоящему большая проблема, поскольку она задела нас лично, это был камень в наш огород. Кевин прослушивал наши звонки в то время, как мы должны были прослушивать его. Потом он вообще отменил наши перехваты, то есть он действительно заставил нас изменить подход к разговорам по телефону, а также вид сообщений, которыми мы обменивались. Еще нам потребовалось выработать новые способы прикрытия наших работ, так как мы должны были придерживаться правил взаимодействия, оговоренных с правоохранительными органами, и вся эта деятельность требовала санкции суда».

Может быть, хорошо, что я тогда не знал, какую огромную мороку им причиняю. По крайней мере, у меня не развилась звездная болезнь.

Возможно, в те далекие времена я был бы очень польщен и тем, что, как только нечто подобное случалось в Pacific Bell, я сразу же становился основным подозреваемым. По словам Сантоса, в их корпоративном списке особо разыскиваемых преступников номером один был Кевин Поулсен. Когда Поулсен оказался за решеткой, этот список пересмотрели и первое место досталось мне. У них было досье на меня, первые записи в нем появились, когда я еще был несовершеннолетним, а по толщине это дело не уступало большому телефонному справочнику.

Сантос признался: «Были и другие хакеры, которые творили много всяких дел, но, по‑моему, Кевин считался примером для подражания. Мне казалось, что Кевин – мышь, а я кот, но иногда мы менялись ролями».

Потом он добавил: «Было немало ключей к расследованию, которые нам давали сотрудники отделов безопасности из других компаний. Они сообщали: „У нас проблема, нас ломает какой‑то парень. Думаете, это может быть Кевин?“. Всякий раз, когда что‑то подобное происходило, они сразу подозревали Кевина».

Словом, возможно, я мог бы гордиться, если бы узнал о подобном положении дел еще тогда, но именно тогда я был очень напуган. До сих пор все мои таланты так и не помогли заполучить хоть какие‑то данные из биографии Эрика Хайнца. Мы с Льюисом все время ходили кругами, словно соревнуясь в выдумывании версий об этом человеке. Несомненно, он знал массу всего о системах и механизмах работы телефонных компаний, даже кое‑что, чего не знали мы с Льюисом. Однако приходилось признать, что он: а) решительно ни о чем не желает рассказывать; б) постоянно задает такие вопросы, которые не принято задавать в среде хакеров. Например, «с кем ты работаешь?», «какими проектами в последнее время занимался?» и т. д.

Настало время встретиться с этим парнем лицом к лицу и посмотреть, удастся ли нам забыть о назревших подозрениях, узнать этого человека поближе. Если же он был с нами искренен, то он мог бы даже помочь разузнать, когда началось прослушивание телефонов моего отца.