Ближайший родственник человека

Вопрос о том, когда на арену истории выходят первые гоминиды, вызывает споры в не меньшей степени, чем возникновение самого Человека разумного. Еще около десятилетия назад дату появления гоминидов высчитывали по костным останкам и археологическим находкам. Сегодня используются значительно более сложные методы, и палеоантропология здесь «дружит», например, с иммунологией и генным анализом.

Как только стали применяться новейшие методы исследований, показалось, что вопрос о времени происхождения человека и этапах его прохождения по этой земле будет вскоре решен. Ведь, как казалось, «генетические часы не могут врать». И действительно, в начале 60‑х гг. впервые была названа относительно точная дата появления на земле ранних гоминидов – большого семейства, которое включает не только ныне живущего и ископаемые виды людей, но и разные виды австралопитеков. Ее впервые опубликовал Гудмэн, а затем подтверждали исследованиями Вилсона и Сариха. Она равнялась 5 млн лет – считалось, что именно в этот момент гоминиды отделились от больших обезьян [161; 332].

Такой возраст установлен на основе вычисления иммунологической дистанции между человеком, гориллами и шимпанзе, считающиеся нашими ближайшими сородичами в животном мире. Метод расчета на тот момент был оригинален и прогрессивен. Первоначально было установлено, что человек, горилла и шимпанзе имеют 99 % общих ДНК. Несколько позже было установлено, что человек находится значительно ближе к шимпанзе, чем к горилле, и, как следствие, это давало рождение предположениям, что именно шимпанзе является нашим ближайшим родственником [264]. Молекулярный анализ выявил следующую последовательность, которая теоретически (подчеркнем это особо!) ведет к человеку. Приблизительно 20 млн лет назад от общего древа отделяются обезьяны колобус и бабуины, живущие до сих пор в Центральной и Восточной Африке, 12 млн лет назад – гиббоны, ныне обитающие в Южном Китае, Индокитае, на островах Суматра, Ява, Калимантан, 10 миллионов лет назад отделяются оранги, около 6 миллионов лет назад – гориллы, около 5 миллионов лет назад – человек и различные виды шимпанзе.

Именно о таких этапах свидетельствуют так называемые «молекулярные часы», отсчитывающие накопление изменений относительно некоего первоначального предка и близость относительно друг друга.

Исследования костных останков, сравнение ДНК и ряд биохимических измерений показали, что наиболее консервативными из больших обезьян являются орангутаны – «лесные люди». Они живут в лесах на Калимантане и Суматре. Их также можно назвать и наиболее примитивными из больших обезьян, и вполне вероятно, что они могут стоять ближе всего к нашим предкам – гоминоидам – обезьяноподобным приматам, которые жили приблизительно 12 млн лет назад и от которых затем пошли современные обезьяны и человек. Благодаря этому орангутаны именуются «живыми ископаемыми» и считаются одним из идеальных объектов для изучения.

Считается, что в какой‑то момент, вероятно, 8 – 10 млн лет назад, эволюционное древо в очередной раз разделилось на несколько ветвей, одна из которых привела в конечном счете к человеку, другая – к гориллам и шимпанзе. Этим и объясняется их генетическая и морфологическая близость.

Но «молекулярные часы» – механизм не всегда надежный. Они могут давать немалые погрешности прежде всего из‑за того, что исходные точки «запуска» таких часов являются лишь предполагаемыми, а от них уже отсчитывается все остальное. Дата появления ранних гоминидов в 5 миллионов лет была вычислена на основе оценки количественных изменений в генетическом материале относительно неких предполагаемых предыдущих и последующих видов.

Стартовую линию провели через эпоху олигоцена, она датируется 30 млн лет назад. Изначально предположили, что именно здесь проходит граница между обезьянами Старого Света и высшими приматами. И именно здесь начался «забег» на той дистанции, которая, по предположениям эволюционистов, ведет к человеку современного вида. На первый взгляд, здесь все точно и безошибочно. В данном случае находки костного материала служат лишь вспомогательным, но далеко не основным методом датировки, и должны просто подтверждать данные «молекулярных часов».

Здесь, однако, начинаются некоторые «корректировки», которые многое меняют в представлении о становлении человека. Прежде всего, генетические данные показывают, что было бы ошибочным считать, будто ранние гоминиды на каком‑то этапе отделились именно от всех больших обезьян.

Самое главное – стартовая линия могла быть определена просто неверно, а значит, все дальнейшие расчеты окажутся ошибочными. Во‑вторых, сама концепция предусматривает, что один вид отделяется от линии другого, но это может быть совсем не так: ветви эволюции могут ветвиться бесконечно, каждый новый «побег» может давать начало десяткам новых отростков – видов. И многие из них могут существовать параллельно.

Сопоставление скелетов больших обезьян – гиббона, орангутана, шимпанзе, гориллы с человеком

Но как же быть со схожим генным строением? К тому же самая непосредственная близость человека и высших обезьян подтверждается многими данными.

Например, данные изучения сыворотки крови подтверждают их близость. Если человеческую кровь впрыснуть в кролика, то организм кролика тотчас начнет выработку сыворотки, которая, будучи смешана с самой человеческой кровью, дает в осадке 100 % протеина крови. Это говорит об их чрезвычайной химической близости. С другими представителями животного мира полученная сыворотка реагирует следующим образом: горилла – 64 %, орангутан – 42 %, бабуин – 29 %, бык – 10 %, лошадь – 2 %, кенгуру – 0 % [292, 213]. Это полностью соответствует данным сравнительной анатомии, эмбриологии и палеонтологии, показывая, что в данном ряду наиболее близким родственником человека является горилла (данные по шимпанзе отсутствуют).

Еще одним аргументом в пользу родства высших обезьян и человека служит изучение одного из протеинов энзима – цитохрома С, который имеет практически одинаковую структуру у бактерий, грибков, растений и животных. Однако в некоторых мелочах структура цитохрома различается. С одной стороны, близость структуры цитохрома С у всех живых организмов говорит об общности их происхождения, с другой стороны, различия могут указать, насколько тот или иной вид отстоит друг от друга. Неодарвинистское крыло науки считает, что эти различия говорят как раз о мутациях, лежащих в основе эволюционных изменений.

Действительно, общность и схожесть многих структур живых организмов (речь идет не только о цитохроме) свидетельствует в пользу единства логики развития жизни на земле. Но возможно ли из этого сделать вывод о том, что один вид произошел от другого? И здесь опять возникает подмена понятий: похожесть друг на друга и эволюция одного вида в другой.

Значительно более вескими можно считать доказательства, связанные с отсчетом «молекулярных часов», о которых мы упоминали выше. Но в данном случае возникает парадоксальный вопрос: произошел ли человек от общего с высшими обезьянами предка, либо наоборот – высшие обезьяны отделились от общей ветви значительно позже, чем человек, и в этом плане являются более поздними созданиями [175]?

Странные особенности «молекулярных часов» дают возможность для рождения еще одного парадокса. Может быть, имеет смысл вести речь о трех близких «шимпанзе» видах: небольших шимпанзе бонобо (или Pan paniscus), больших Pan troglodytes и… Homo sapiens, т. е. современном человеке? Поразительная близость их ДНК и внешняя схожесть теоретически позволила, в частности, известному исследователю Дж. Даймонду высказать и такое необычное предположение [113]. Естественно, в этом случае придется забыть о действительно кардинальной непохожести человека и обезьян: наличие духовного мира у человека и предполагаемое отсутствие такового у обезьян. Если же рассуждать с точки зрения чистой физиологии и молекулярной генетики, то словосочетание «три вида шимпанзе», один из которых значительно умнее других, может показаться вполне возможным, хотя и несколько обидным. Этот и есть оборотная сторона многочисленных утверждений о поразительной близости шимпанзе и человека.

Никакая похожесть и даже генетическая близость не могут служить окончательным доказательством происхождения человека от общего с шимпанзе (или с другой обезьяной) предка. Похожесть говорит прежде всего о том, что природа вырабатывает очень близкие механизмы приспособления организмов к жизни в одинаковых условиях. Но отнюдь не о переходах одного вида в другой. Поэтому вопрос «Почему считается, что человек произошел от общих с обезьяной предков?» после здравого размышления пускай не покажется столь уже нелепым.