Фестас жунинас – дни, когда деревня приходит в город

 

Вы думаете, Карнавал прошел, и все закончилось? Нет, все только начинается. Впереди – июньские праздники, Фестас Жунинас (Festas Juninas). Этих дней в северо‑восточных штатах ждут больше, чем Карнавала. Праздники проходят в честь трех июньских святых: 13 июня – Санто Антонио (Santo Antônio), 24 июня – Сан Жоао (São João) и 29 июня – Сан Педро (São Pedro). Святой Антоний – покровитель свадеб, Святой Иоанн (Сан Жоао) – покровитель брака и семьи, а Святой Петр – покровитель вдов и хранитель ключей от неба. Если дождь пошел некстати, Святого Петра просят «запереть небо».

Обычай июньских праздников очень древний, он существовал во всей дохристианской Европе. С приходом христианства, языческий праздник стал Иоанновым днем в католических странах и днем Ивана Купалы в России. В Бразилию он попал вместе с португальцами и обрел здесь размах и колорит, соперничающий с Карнавалом. В бразильской деревне июнь – время урожая, когда столы ломятся от всевозможных лакомств из кукурузы. Среди них: канжика – каша из кукурузной муки, коровьего и кокосового молока, с корицей, представляющая собой очень сладкую белую массу, по консистенции похожую на манную кашу; памонья – масса из протертой кукурузы с молоком, маслом и сахаром, вареная в «упаковке» из кукурузных листьев; кускус – рассыпчатый торт из кукурузы и кокосовой стружки, а также кукурузные пироги, вареная и жареная кукуруза, похожая на попкорн.

Кроме того, на стол подается сладкий рис, приготовленный с кокосовым молоком, оладьи из кукурузной или рисовой муки, жареный сладкий картофель, сладости из кокоса, тыквы, арахисовой массы. Из мясного угощения популярны шурраско (разные сорта мяса, жаренного на шампуре или на решетке) и курица по‑деревенски, тушеная с луком, чесноком, помидорами, перцем, оливковым маслом и кусочками маниоки.

Запивают это все кентао (quentão – коктейль из белого вина, кашасы, имбиря и гвоздики, иногда с добавлением меда) или сладким домашним ликером. Ингредиенты могут варьироваться. Другой напиток июньских праздников – кайпиринья, коктейль из кашасы, лайма и сахара. Вместо лайма может использоваться любой другой фрукт или фруктовый сок.

В мае и июне на северо‑востоке Бразилии наступают «холода», температура вечером падает до 25 градусов (разумеется, выше нуля), бразильцы надевают «зимнюю» одежду с длинными рукавами и согреваются горячительными напитками. Впрочем, коктейли делаются по‑бразильски – 50 г спиртного на стакан воды.

После такого стола, конечно, захочется потанцевать. Форро (forr o  ) – музыкальный стиль Сан Жоао так не похож на карнавальный, что можно подумать, что это музыка разных стран. Можно сказать, что это бразильское кантри. По одной из версий, слово «форро» появилось из англо‑американского for all, то есть для всех. Так называли свои праздники североамериканские солдаты, находившиеся на военной базе в бразильском городе Натал во время Второй мировой войны. Может быть, это сокращение от слова «форрободо» (forrobod o  ) – в начале XX века в театрах Рио‑де‑Жанейро шла забавная оперетта с таким названием. Форрободо – это веселый беспорядок. А форро – «деревенская» музыка. В каждой группе, играющей форро, есть аккордеон, большой барабан, он называется «забумба», и металлический треугольник, на котором палочкой отстукивают ритм. Кроме этого, могут быть гитара, клавишные, перкуссия, скрипка… любой инструмент.

Танец форро абсолютно не похож на самбу. Его танцуют в паре. Базовое движение – два шага вправо‑влево, второй шаг чуть быстрее и меньше, чем первый. Колени при этом пружинят вверх‑вниз, корпус и бедра слегка покачиваются. Есть еще разновидность: форро университарио (студенческий форро), когда танцоры в паре расходятся, сходятся, кружатся друг вокруг друга. Руки при этом работают, как в танце сальса. Стиль музыки диктует стиль одежды. На форро‑вечеринку женщины наряжаются в «деревенские» ситцевые платья с оборками, мужчины надевают соломенные или кожаные шляпы и «ковбойские» сапоги.

Древний обычай зажигать костер на Иванов день тоже не забыт. В деревнях и небольших городах вечером танцуют вокруг костра. В определенный момент праздника пары прыгают через костер. Древнейший языческий обряд очищения огнем (вспомните, как прыгали через костер наши предки на Ивана Купалу) здесь не затерялся в веках. Костер на день Сан Жоао оброс местными легендами. По одной из них, святой Иоанн – сын святой Изабеллы. Она – подруга Девы Марии, и ее дом находится неподалеку от жилья Пречистой Девы. Когда святая Изабелла находилась в ожидании наследника, она сообщила эту новость соседке. «Как я узнаю, что твой сын родился?» – спросила Дева Мария. «Когда младенец появится на свет, я зажгу большой костер», – ответила святая Изабелла. 24 июня святая Мария, выходя из дома, увидела сияние костра, возвещающее о том, что младенец Иоанн родился.

Афробразильцы, танцуя у костра, почитают бога Шанг о   (Xangô), который в местном двоеверии ассоциируется со святым Иоанном. Шанг о   – бог справедливости. Виновных он карает ударом молнии. Шанг о   изображают в образе темнокожего воина с обоюдоострым топориком в руке. Шанг о   также покровитель политиков и общественных деятелей. Судя по всему, бог весьма пристрастен по отношению к своим подопечным: ни один, самый коррумпированный политик страны еще не страдал от удара молнии. Такое равнодушие к делам земным не мешает Шанг о   оставаться одним из наиболее популярных богов языческого пантеона. Одна из самых любимых бразильцами песен, звучащих в июньские праздники, – «Святой Иоанн, мальчик Шанг о  » (São João, Xangô Menino), написанная легендарным композитором Каэтано Велозо. Эта зажигательная мелодия нередко открывает июньские концерты, став своеобразным праздничным гимном. В мегаполисах костров не разводят (во всяком случае, в центральных районах), хотя изображение огня остается неизменным атрибутом праздника.

В канун июньских праздников всем хочется немного побыть деревенскими жителями. Городские площади украшают в сельском стиле – развешивают между столбами и крышами домов веревки с разноцветными ленточками, цветные бумажные фонари внушительных размеров и яркие флаги. Всюду стоят навесы из разноцветной ткани или киоски‑домики из жердей, где продают лакомства из кукурузы, домашние сладости, кайпиринью, соломенные шляпы, кружева, лоскутные сумочки и тому подобные изделия. В палатке с кайпириньей почти всегда подвешено зеркало на веревочке с надписью «принц дураков» – предупреждение посетителям, чтоб не пили слишком много.

Жители больших городов во время июньских праздников выезжают к родственникам в деревню или в провинциальный городок. Там, в «глубинке», по мнению бразильцев, сохранен дух истинного Сан Жоао – с танцами у костра, соревнованиями самодеятельных аккордеонистов, свежеприготовленной канжикой и пирогами. Хотя и в большом городе тоже скучать не приходится. Июньские танцы – это не только форро. Другие танцы июньских праздников – ш о  ти (шочи, xote), бай а  о (baião), данса ду коку (dança do côco). Шоти и байао – танцы европейского происхождения. Слово «шоти» возникло из многократно переделанного «скотиш» – шотландский танец, который попал в Португалию, затем в Бразилию.

Байао – салонный португальский танец, который танцевали на балах. В бразильской деревне жеманный бальный ритм сменился зажигательной плясовой. От манерного танца осталось только несколько старинных фигур, когда танцующие выстраиваются двумя цепочками друг напротив друга, затем вновь сходятся в пары.

У танца данса ду коку индейские корни. Танцующие сильно топают одной ногой, быстро переступают второй и приставляют ногу так, чтобы обе ступни были рядом. Таким «тройным» шагом водят хоровод, крутятся на месте или просто устраивают беспорядочное движение во все стороны. При этом хлопают в ладоши ритм и хором поют песню. В старинном варианте данса ду коку было движение «умбигада» – танцующие прикасались друг к другу животами (название появилось от слова «умбигу» – пупок). В наше время больше внимания уделяется тому, чтобы четко отбивать ритм шагами. Песни, которые поют танцующие, происходят от напевов сборщиков кокоса (кокос по‑португальски «коку»), отсюда и название. В старые времена данса ду коку танцевали, отмечая постройку нового дома, – это был хороший способ утоптать земляной пол.

В штатах Пернамбуку и Параиба популярна также сиранда (ciranda) – танцующие выстраиваются в ряд, берутся за руки и делают движения, имитирующие морские волны. Ритм танца неспешный, движения как будто бы простые, но, оказавшись в таком хороводе, нетрудно запутаться – руки тянутся в одну сторону, ноги шагают в другую скрестным шагом, тело заворачивается восьмеркой. Перекрутившись не в ту сторону, собьешь общий рисунок танца.

 

Квадрилья жунина

 

Теперь, когда уже известно о том, что такое бразильские июньские праздники, можно рассказать об июньских квадрильях (quadrilha junina). Это народные танцевальные ансамбли – альтернатива школам самбы. Конкурс квадрилий впечатляет не меньше, чем карнавальные дефиле. В каждом ансамбле от 40 до 120 участников. Танцоры выступают в фантастических костюмах, сшитых из очень ярких материй, разукрашенных аппликациями и блестками. Эти наряды весьма отдаленно напоминают одежду селян или военную форму кангасейрос.

Для выступления выбирается тема, связанная с июньскими праздниками и сельской культурой, например 100‑летие поэта и композитора Луиса Гонзага, который сочинял песни на основе народной музыки, или «вера, которая ведет пилигрима, вдохновляет танцора квадрильи», или «вспоминая ночи Сан Жоао, возрождаем июньские традиции».

В обязательную программу выступлений входят 5 танцев: марш (выход квадрильи), шоти, байао, шашаду (подробнее об этом танце рассказывалось в разделе «Лампиан – бандит или герой?»), форро, иногда к ним добавляется данса ду коку. Выступление длится около получаса. Танцы исполняются под «живую» музыку, у каждого коллектива есть свои музыканты. В составе квадрильи всегда есть пара, играющая роли жениха и невесты (июнь – время свадеб, и все события, разворачивающиеся на сцене, «закручены» вокруг женитьбы), есть танцор, исполняющий роль падре, и маркадор – ведущий действия, который несколькими словами предваряет выступления танцующих.

По традиции, в середине шоу квадрилья меняет костюмы на еще более красочные. Для переодеваний прямо на сцене по ходу сюжета делают ширму из подвижных декораций, для быстроты наряды надевают один на другой или шьют двусторонние.

Музыка квадрилий всегда быстрая, заводная, девушки танцуют в широких и длинных платьях, в кульминационные моменты они подхватывают подолы руками и пляшут, как цыганки. Хореография достаточно простая, эффект достигается за счет синхронности, ярких нарядов, веселой музыки, лихо закрученного сюжета (представляют самые разнообразные любовные перипетии) и отличного настроения участников.

Танцоры квадрильи, как правило, небогатые люди артистического склада характера, для которых участие в ансамбле – единственная возможность побыть «звездами». Они ждут июньских праздников, полгода тщательно репетируют, оплачивают сами свои костюмы и, когда приходит долгожданный час выступления, так заразительно счастливы, что, глядя на них, невозможно не проникнуться оптимизмом и жизнелюбием.

Когда я первый раз увидела конкурс квадрилий, была очарована всеми этими сумасшедшими каскадами музыки и цвета. Тогда я решила: на следующий год буду танцевать в таком ансамбле. От Изис – учительницы народных танцев, я узнала, где репетирует квадрилья Аза Бранка, и однажды, без приглашения, явилась туда. Встретили меня без большого энтузиазма. Я была первая иностранка, которая захотела выступать в квадрилье. Никто не ожидал, что у меня получится. Предложили встать позади репетирующих и повторять движения вместе с ними. Шаги сами по себе не были сложными. Трудности доставляла скорость и непривычный ритм. Приходилось считать про себя, коситься на соседей и, вообще, не расслабляться. Первые две недели на меня почти не обращали внимания. Как только стало получаться что‑то похожее на то, как это должно выглядеть, тут же нашлось много желающих объяснять и заниматься со мной отдельно.

Репетировали мы в школе на баскетбольной площадке. В дождь или в самые жаркие часы устраивались в холле. Там было тесновато, все‑таки в квадрилье 40 пар. Репетиции шли 4 раза в неделю: два дня – по вечерам в будни, а в субботу и воскресенье – с 12 дня и до 8 часов вечера. Во время долгих репетиций делались перерывы на отдых и ланч. Одна из танцовщиц приносила и продавала соки, бутерброды или куски пирога, и можно было уютно перекусить, сидя на скамейке и болтая с друзьями. Темп занятий был бешеный – бесконечные прогоны по 3 часа подряд под быструю музыку. Делается это для того, чтобы развить выносливость: в течение тридцатиминутного выступления танцоры должны выглядеть бодрыми и свежими. Первые три месяца после репетиций я буквально валилась с ног, хотя пришла в квадрилью тренированным человеком. Только втянулась – новое испытание: всем девушкам репетировать в больших и тяжелых юбках, оставшихся от прошлогодних костюмов. Такой огромной юбки я не носила никогда в жизни. Ходить в ней достаточно неудобно, а уж танцевать, вращаться и прыгать, да еще на жаре… Но, отступать уже было некуда.

Помню, с каким волнением мы ждали, когда привезут костюмы для выступления. Дизайн костюмов держался в строгой тайне, чтобы, не дай Бог, не узнали конкуренты. Мне повезло – юбки оказались короче и легче. В целом костюм состоял из синего бархатного платья с голубыми и зелеными оборками из тонкой ткани, с воротником и вставками из соломенного плетения. На него сверху надевалась юбка‑солнце со множеством оборок всех цветов радуги и белая блузка на кнопках, спереди также расшитая разноцветными оборками. Дополняла костюм белая кружевная широкополая шляпа, белые чулки, кружевные панталончики с бантиками и белые ботинки. Во время выступления наступал момент, когда в считанные секунды нужно было за ширмой избавиться от верхнего костюма, сменить кружевную шляпу на соломенную и выйти в новом образе.

Мое «боевое крещение» состоялось в последнюю неделю мая 2010 года. Наша квадрилья выступала второй из восьми участников первого конкурса. Наш выход был назначен на три часа дня. Чтобы не тратить время на переодевание, мы надели костюмы в школе, и нарядные погрузились в автобус. Ох, и жарища была в тот день! Солнце печет, а мы в пышных платьях, да еще и в костюмах сверху. Партнеры – в двух пиджаках и двух брюках. Впрочем, на сцене от волнения и радости о жаре я как‑то забыла. Бразильцы танцевали легко и раскованно. Не было сценического напряжения, часто свойственного европейским, даже профессиональным коллективам, когда люди танцуют слишком сосредоточенно, словно математическую задачу решают. Мои коллеги на сцене были естественны. Они получали огромное удовольствие от выступления. Перед выходом никто не «умирал от застенчивости». Всеобщий кураж передался и мне. Никогда раньше я не чувствовала себя так легко, выступая на публике, как в шоу квадрильи. Разумеется, после танцев оба моих наряда можно было выжимать. Зато теперь мне никакая жара не страшна! В тот день мы заняли первое место.

В 2010 году у нас была тема «Свадьба солнца и дождя». Шоу начиналось с того, что перед публикой в полном одиночестве (танцоры стояли за ширмами) появлялся маркадор и проводил лотерею, в которой разыгрывался билет на июньский бал. Победительницей оказывалась тетушка Филомена де Консейсау да Боа Морте Круз. Как только называлось это имя, тетка (которую изображал мужчина‑клоун) с шумом выскакивала из‑за наших кулис. Она была одета в нелепое платье, на голове – парик с волосами, закрученными в бигуди, а сверху – платок, в руках – огромная корзина с пожитками. Маркадор спрашивал бразильскую «Верку Сердючку», откуда она такая взялась. «Я родом из деревни Бодок о  », – отвечала она. Слово «бодоко» в диалекте северо‑восточных штатов означает «захолустье», «дальняя даль». После этого в ширмах открывались двери, и под вступительную музыкальную композицию со словами «мы погрузились в Бодоко» восемью стройными рядами выходила квадрилья. Итак, бал открыт.

Мы танцевали марш (вступительный танец) и байао. Затем на сцене появлялись сплетницы, которые громко говорили о чьей‑то там любви. Наслушавшись их, мы начали танцевать данса ду коку, припевая хором: «Куда ты идешь, Луис? – Я иду в ее дом. – А что ты там будешь делать, Луис?» На последней фразе танцоры хватались за голову, изображая ужас и возмущение. Шагали без складу и ладу во все стороны, заботясь только о том, чтобы топать ногой одновременно. В этом веселом беспорядке партнеры отделялись от партнерш, а девушки выстраивались в ряды, танцевали без музыки, хлопая в ладоши, и хором пели старинную песню, обращенную к Святому Антонию.

 

Valei‑me Deus, meu precioso Santo Antônio,

Me arranja um matrimônio,

E no ano, que vem, eu quero me casar.

 

(Храни меня Бог, мой драгоценный Святой Антоний,

Устрой мою свадьбу,

В будущем году я хочу выйти замуж.)

 

После нашей молитвы на сцене появлялись жених, невеста и падре. Это были наши танцоры, которые в течение соло девушек спешно переодевались за декорациями. Во время брачной церемонии мы выстраивались в ряды – цепочка мальчиков, цепочка девочек, партнеры напротив своих партнерш. Когда падре объявлял брачующихся мужем и женой, мы хором кричали «Вива, новобрачные!» и начинали танцевать шоти д’амор – самый сложный танец программы с частыми сменами направлений движения: то в парах, то расходясь из пар, с четырьмя хороводами в финале, которые, если смотреть сверху, напоминают лепестки цветка.

Отпраздновав свадьбу, квадрилья возвращалась к делам насущным. Теперь надо было просить небо о дожде, а то не будет урожая. Танец дождя танцевали только девушки. Партнеры тем временем за кулисами снимали верхние пиджаки и брюки и оставалась в огненно‑красных с блестками атласных костюмах. Из‑под алых пиджаков выглядывали золотые жилетки, на головах были золотистые соломенные шляпы. Они выходили из‑за кулис, выстраивались в круг и танцевали шашаду. Это было солнце. А мы тем временем за кулисами быстро‑быстро снимали радужные костюмы, оправляли синие платья, надевали соломенные шляпы. После возгласа маркадора: «А вот и дождь пошел!» – открывались двери, и мы выходили, точнее, выбегали четырьмя рядами одна за другой, танцуя шашаду. Круг партнеров перестраивался в полумесяц, сдвигаясь вглубь сцены. Мы, танцуя, делали широкий круг, в центр которого цепочкой вбегали партнеры, становились в пары, и начиналась самая задорная часть танца, где много вращаются, прыгают, обходят друг друга, внешний и внутренний круги движутся в разные стороны, затем пары сходятся вновь. Это была свадьба солнца и дождя. Алый атлас костюмов партнеров и сочный синий бархат наших платьев создавал очень красивый цветовой контраст. Издалека танец смотрелся как живая движущаяся мозаика.

«Звездная серия» Аза Бранки продолжалась весь сезон. Из восьми конкурсов, проходивших в разных городах штата Байя, лишь один раз наша квадрилья заняла скромное второе место. К слову сказать, название «Аза Бранка» в дословном переводе означает «белое крыло». Так называется лесная птица, похожая на голубя. Есть известная песня Луиса Гонзаги «Аза Бранка».

Наши главные конкуренты называются «Капелинья ду Форро» и «Цветок Мандакару». Капелинья – маленькая часовня, это название района в Салвадоре, где репетирует эта квадрилья. Мандакару – кактус, вырастающий выше человеческого роста. Он цветет крупными белыми цветами. Есть еще квадрильи «Мария Бонита», «Обновленное Форро», «Подсолнух» и другие. В других регионах встречаются более забавные названия, такие как «Дедушкина шляпа», «Деревенская любовь», «Поселение, где только нас не хватает», «Цыганочка», «Дровяная печь» и даже «Девчонка без стыда».

Следующим этапом стала поездка на национальный конкурс в Ресифи. Министерство штата по туризму Баиятурса выделило нам для этого бесплатный автобус. Путешествие не задалось сразу. Началось с того, что слишком долго возились с погрузкой декораций и вместо 10 часов вечера выехали из Салвадора в час ночи. Танцоры устроили в автобусе невыносимый шум. Взвинченные победой на конкурсе штата и поездкой на национальный конкурс, который будет транслироваться на всю страну по центральному телеканалу «Глобо», они до 4 утра не могли успокоиться. Галдели, орали песни. Домашний ликер, который вопреки запретам, прихватили в дорогу, не произвел снотворного действия. К тому же в автобусе работал кондиционер, и было холодно. Тонкие пледы, лежавшие на спинках кресел, грели плохо. Я замерзла, не говоря уже про жителей тропиков – моя соседка Жойси натянула на себя теплые носки, шерстяную кофту, шарф, замоталась в плед, и все равно ей было холодно. Нас сфотографировали, получился забавный снимок: на соседнем кресле – ворох теплых вещей, из которого видны большие черные глаза.

Наконец, главный «оратор» квадрильи, паренек по прозвищу Гога, угомонился. Удалось кое‑как поспать в неудобном кресле с плохо откидывающейся спинкой. На следующий день была игра бразильской сборной по футболу в Кубке мира. Такое событие нельзя пропустить, и мы задержались в придорожном кафе, где был телевизор. Бразилия проиграла. Настроение у ребят испортилось. К тому же мы потеряли много времени. В итоге до Ресифи доползли не в первой половине дня, как планировалось, а в первом часу ночи, измученные долгой дорогой.

Поселили нас на окраине города, в гостинице при монастыре. Девушек расселили по трое в комнатах с удобными кроватями, а мальчики попали в суровые, прямо монашеские условия. Их всех разместили в зале на матрасах на полу. С утра готовились к выступлению: ремонтировали декорации, приводили в порядок костюмы, наклеивали на них новые блестки. Оделись в гостинице и поехали на конкурс в боевом настроении. Жаль, что не удалось посмотреть шоу конкурентов. Сразу после выгрузки из автобуса нас завели в «предбанник» – зал, смежный с тем, где проходят выступления. Там надлежало сидеть и не высовываться, пока не объявят наш выход – никто не должен видеть наши костюмы. После нашего выступления оставалась только одна квадрилья. Пока дошли до автобуса, пока переоделись – конкурс закончился.

Здесь мы заняли только пятое место из десяти участников. Всего в Бразилии 27 штатов, но на конкурс свои квадрильи прислали только десять. Это движение популярно на северо‑востоке страны, а в южных и центральных штатах, скажем в Сан‑Паулу и Парана, квадрилий нет.

В ту же ночь сели на автобус и поехали в Салвадор. Нужно было успеть вернуться в воскресенье, так как понедельник – рабочий день. Уставшие после конкурса и дороги, обратно мы ехали тихо. Я рассказывала, что в России в дальние поездки мы ездим в поездах, где есть нижние и верхние полки, на которых можно лечь, вытянуть ноги, поспать. Мою речь слушали, как сказку. Мои друзья видели пассажирский поезд только по телевизору. В Бразилии слабо развита сеть железных дорог, там они быстрее приходят в негодность – железные детали ржавеют и выходят из строя в жарком и влажном климате. Поэтому поезда, в основном, используются для перевозки грузов. Люди путешествуют самолетами или автотранспортом. Ну а я, промаявшись почти сутки в неудобном кресле, зареклась ездить в Ресифи автобусом и пообещала себе, что на следующий год непременно полечу на конкурс самолетом.

После первой недели июля, когда проходит национальный конкурс, выступления квадрилий не заканчиваются. Конкурсы уже не проводят, но часто приглашают танцевать на местных праздниках, участвовать в концертах. С гастролями я объездила: почти всю Баию. Жаль только, что гонораров нам не платят – квадрилья остается на уровне самодеятельности. Да и не просто; оплатить из скромного бюджета какой‑нибудь небольшой организации или провинциального городка работу 80 танцоров и 8 музыкантов. Если дать каждому хотя бы по 50 реалов – немаленькая сумма выйдет. За нами просто присылают бесплатный автобус, этим поддержка и ограничивается. Ходил слух, что, после 20 лет танцев в квадрилье можно будет получать пенсию. Якобы потому, что танцевальные ансамбли привлекают много туристов в северо‑восточные штаты на июньские праздники, решено поддержать участников движения. Мне в это слабо верится. Бразилия, конечно, экстравагантная страна, но вряд ли настолько, чтобы платить пенсии танцорам‑любителям.

Очень помог мне освоиться в квадрилье мой друг – танцор по имени Леандро Силва (Leandro Silva), как его все называют – Лео. В дни моих первых репетиций ему показалось, что у меня очень беспомощный вид, и он решил, что «этой иностранке» все нужно подсказывать. Лео стал моим «опекуном» в ансамбле. Он всегда оказывался рядом, чтобы проинформировать, где будет следующая репетиция, когда необходимо мое участие в подготовке выступления, а когда можно и «прогулять», помогал упаковать костюмы после шоу (а сделать это непросто – они очень объемные) и донести их до автобуса, решал другие организационные проблемы, неизбежно возникающие в жизни любого участника танцевального ансамбля. Разумеется, с окончанием танцевального сезона наша дружба не закончилась. На сегодняшний день, Лео – человек, с которым я могу обсудить любую проблему, возникающую в моей отнюдь не простой жизни в Бразилии. Когда он может помочь – всегда помогает, если же решение вопроса за пределами его возможностей – выслушает, подскажет что‑нибудь, успокоит, если я чересчур расстроена или встревожена.

Настроение июньских праздников длится до октября – ноября. Кое‑где звучит музыка форро, развешивают флаги и ленточки, приглашают танцевать квадрильи. Бразильцы не спешат проститься с праздником. Можно сказать, что Карнавал и Сан Жоао – два культурных полюса, вокруг которых крутится весь мир бразильских праздников. В чем‑то они противостоят друг другу. Карнавал – это максимум выражения городской культуры африканского происхождения. Ритмы, танцы, одежда современного Карнавала – во всем очень ярко представлены африканские корни. От индейцев позаимствованы только разноцветные перья, а от европейцев лишь сама идея проведения Карнавала. Музыку европейского стиля на бразильском карнавале вряд ли где услышите, зато барабаны гремят повсюду – африканский мир говорит о себе в полный голос.

Сан Жоао – праздник европейского стиля и манифестация сельской культуры. Это дни, когда «деревня приходит в город» и самые убежденные урбанисты вспоминают о своих сельских корнях. Июньские праздники, также как и карнавальные дефиле, – вершина огромного культурного пласта. Об истории кангасейрос и Лампиане я узнала благодаря квадрильям. Когда я первый раз смотрела конкурс квадрилий, в одном из шоу был следующий эпизод: во время деревенского бала музыка смолкает, на сцене появляется некто в темной кожаной одежде, большой шляпе, с ружьем в руках и почему‑то в темных очках без одного стекла. Танцоры начали искать на сцене «пятый угол»… Понятно, что на бал пришел разбойник, но зачем ему разбитые очки? Эта нелепая деталь костюма зацепила мое любопытство. На выступлениях квадрилий, как и на дефиле школ самбы, ничего случайного не бывает. Что‑то они хотели этим сказать. Я запомнила имя этого персонажа – Лампиан и, вернувшись домой, поискала в гугле. Выпала масса информации, и я надолго погрузилась в изучение этого периода бразильской истории. А использование танцором нелепых очков объясняется тем, что Лампиан был слепым на один глаз. Зрение кангасейро потерял в одном из своих первых боев, когда пуля сбила сучок с дерева, и этот обломок попал Лампиану в глаз. Возможности хорошо пролечить рану не было, начался некроз тканей, и в результате – почти полная потеря зрения. Сам Лампиан говорил, что теперь ему не нужно прикрывать один глаз, когда целится. Он с юности ходил в затемненных очках. На лубочных картинках, какие рисовали на обложках дешевых книжек с народной поэзией корд е  л, Лампиана изображали в очках и одно стекло закрашивали черным цветом. Поэтому танцор, олицетворявший не историческое лицо, а фольклорный персонаж, появился на сцене в темных очках, из которых было вынуто одно стекло.

Салвадор в дни Сан Жоао становится очень уютным. В этих разноцветных ленточках и бумажных фонарях есть что‑то напоминающее о детских праздниках. Темными тропическими вечерами (в восемь часов уже темно, как ночью) цветные огоньки создают радостное настроение и кажутся мне похожими на декорации к фильму‑сказке или детскому спектаклю. Огромный город словно сжимается, уменьшается. Люди собираются на освещенной разноцветным светом площади. Там играет музыка, стоят легкие пластмассовые столы и стулья, открыты киоски, где можно купить напитки и легкий ужин. Время как будто замирает, все вокруг становится домашним и спокойным. В такие минуты мне кажется, что я с детства живу в Бразилии, а в Россию просто ездила по делам. Забыть о тревогах и заботах и наслаждаться настоящим моментом здесь совсем нетрудно.

 

Быки и тамбовский мальчик

 

30 июня – национальный день Бумба Меу Бой (Bumba Meu Boi). Странное название? Перевод тоже не вносит ясности – пляши, мой бык. Танцуют, конечно, не быки, а люди.

Это очень яркое и широкомасштабное представление народного искусства, можно сказать «фольклорный мюзикл». Праздник Бумба Меу Бой имеет более чем трехвековую историю. Впервые он упоминается в 1791 году, в записях падре Мигеля, проживавшего в Ресифи.

Сюжет, который лежит в основе представления, таков. На фазенде жил пастух по имени Франсиско, в просторечии – Шико. Он был женат на Катарине. Однажды беременная Катарина захотела съесть блюдо, приготовленное из языка быка. Беспокоясь о здоровье будущего ребенка, Шико не смог отказать. Тайком от всех он собрался убить лучшего бычка в стаде хозяина фазенды. В момент совершения преступления его застали другие пастухи. Перепуганный Шико убежал в лес и попал к индейцам. Пастухи доложили хозяину о случившемся. Чтобы спасти умирающее животное, фазендейро призвал лучших лекарей: дипломированных медиков и индейских колдунов. После разнообразных магических манипуляций бык встал на ноги. Когда хозяин фазенды узнал мотив преступления, он простил Шико и Катарину. Все закончилось большим праздником.

Спектакль на основе такой истории предполагает множество участников. Индейцы, пастухи, хозяин фазенды и его слуги, Шико и Катарина, медики и колдуны, танцоры, изображающие животных и птиц, музыканты. Число артистов в коллективе может достигать нескольких сотен. Костюмы для Бумба Меу Бой – буйство фантазии. Выбираются ткани самых ярких цветов, какие только можно найти. Наряды обильно украшают длинными разноцветными лентами, развевающимися в танце, и яркими перьями.

Роли индейцев обычно играют девушки, которые своим видом напоминают танцовщиц школ самбы на Карнавале в Рио: много перьев и блесток и минимум одежды. Всадников изображают так: изготовляют из папье‑маше стилизованную лошадку, точнее, только ее голову, шею и туловище. В теле игрушки делается отверстие, через которое танцор надевает ее на талию. С боков лошадки свисает яркая ткань, прикрывающая ноги «всадника». Подобным образом делается бык. Он – центральная фигура действия, поэтому дизайну этой декорации уделяют больше всего внимания.

Голова и туловище быка изготовляются из папье‑маше, по бокам – цветные «занавески». В теле быка нет отверстий. Человек, «оживляющий» его, во время танца полностью скрыт. Роль быка требует ловкости и большой физической подготовки. На протяжении всего выступления танцор ходит на полусогнутых ногах, сильно нагнувшись вперед и держа спину прямо – на его спине лежит туловище быка, а это немалый вес. Видит он только прямо перед собой, так как смотрит в щель между двух занавесок на груди у быка. При этом надо крутиться волчком и даже подпрыгивать, изображая резвого теленка на пастбище.

Часть танцоров носит огромные шляпы, украшенные разноцветной бахромой или лентами, и пестрые лоскутные куртки. Это так называемые «кабокло де фита». Кабокло (caboclo) – человек смешанной крови. Есть еще «кабокло де пена» – танцоры, чей наряд украшен перьями. Катарина может появиться в гротескном платье с кринолином, натянутым на обручи. Ее супруг одет в кожаную одежду бразильского пастуха. Остальные герои также наряжены в фантастические одеяния. Человек может «надеть» домик из папье‑маше.

В прошлые века шоу Бумба Меу Бой продолжалось всю ночь. Были даже специальные люди, их называли «москиты», которые не давали танцорам расслабляться и поддаваться сну. В наше время спектакль длится до трех часов утра.

В современной Бразилии фестивали Бумба Меу Бой проходят в городах Сан Луис (São Luís) – столице штата Мараньян (Maranhão), Ресифи (Recife) – столице штата Пернамбуко (Pernambuco), Карири (Cariri), Форталеза (Fortaleza) – столице штата Сеара (Ceara) и многих других городах северо‑востока, северной и центральной частей страны. Особо знаменит праздник в городе Паринтинс (Parintins) штата Амазонас (Amazonas). Город находится в 400 км от столицы штата – Манауса (Manaus). Идею праздника принесли на земли Амазонии переселенцы из северо‑восточных штатов – Пернамбуко и Сеара. Здесь сюжет обогатился индейскими легендами. В действии появились такие персонажи, как Курупира (Curupira) – «лесной хозяин» индейских поверий, русалка Яра (Iara), волшебная птица Уирапуру (Uirapuru), и другие магические создания, порожденные фантазией индейцев.

В городе Паринтинс построен Бумбодром – огромный стадион, вмещающий 35 тысяч зрителей. Бумбодром стилизован под быка: голова – трибуна, рога – боковые входы, арена и зрительские места – контуры животного. Праздник проходит 3 дня – с 28 по 30 июля. Звезды фестиваля – коллективы «Бой Гарантидо» (Boi Garantido) и «Бой Капришозо» (Boi Caprichoso) – знамениты не меньше, чем школы самбы. Каждая из этих фольклорных групп насчитывает 5000 участников, среди них – от 400 до 600 музыкантов и певцов. Группы используют в своих шоу гигантские фигуры людей и животных, световые эффекты и пиротехнику. В избытке поражающие воображение птицы, драконы, змеи и, конечно, быки – большие и маленькие.

Выступление состоит из нескольких музыкально‑хореографических композиций. Заглавная песня называется «тоада» (toada). Некогда популярная в нашей стране песня «Мальчик хочет в Тамбов» – вольный перевод тоада группы «Бой Гарантидо», которая в оригинале называется Tic‑tic‑tac. Этими тремя слогами передается ритм традиционных мелодий Бумба Меу Бой. Поют там не про тамбовского мальчика, а «б а  ти ф о  рче тамб о  р» (bate forte tambor) – «бей сильней, барабан», «е  у к е  ру тики‑тики‑так» (eu quero tic‑tic‑tac) – «я хочу <музыку> тики‑тики‑так». Песня была записана в 1993 году. В 1997‑м в исполнении бразильской группы Каррапишо (Carrapicho) она стала хитом в Европе и оттуда попала в Россию. Стало быть, все мы, россияне, знаем, как звучат ритмы шоу Бумба Меу Бой. Ничего похожего на самбу, правда?

Танцуют под такую музыку в современном эстрадном стиле, используя при этом характерные «индейские» позы и движения. Также показывают сцены из индейских легенд и магические ритуалы, которые сопровождаются спецэффектами.

В шоу участвуют Знаменосица и Королева фольклора. Появляется еще Синьязинья (sinhazinha), дословно: маленькая сеньора – дочь фазендейро. Она выходит на сцену в кокетливом платье, украшенном оборками, и с кружевным зонтиком от солнца. Кунья‑Поранга (Cunha‑Poranga) – персонаж, родина которого берега Амазонки. На индейском языке тупи‑гуарани эти два слова означают «самая красивая женщина в деревне», можно сказать – индейская королева красоты.

Кроме того, свою роль в действии играют индейский вождь – гушауа (tuxaua) и паж е   (pajé) – индейский лекарь, амазонский шаман, который, танцуя, общается с богами. Хозяина фазенды здесь наз