Протез. В момент, когда тяжесть переходила на носок, Алексей резко

Оторвал от пола вторую ногу и выбросил ее вперед. Пятка тяжело

Грохнула об пол. Теперь, балансируя руками, он стоял среди комнаты, не

Решаясь на следующий шаг. Стоял, шатался, все время теряя равновесие и

Чувствуя, как холодный пот выступает у переносицы.

В таком виде и застал его Василий Васильевич. Он постоял в дверях,

понаблюдал за Мересьевым, подошел и взял его под мышки:

- Браво, ползун! А почему один, без сестры, без санитара? Гордыня

человеческая... Ну ничего, во всяком деле важен первый шаг, теперь

Самое трудное сделал.

В последнее время Василия Васильевича сделали начальником очень

высокого медицинского учреждения. Дело было большое, отнимало уйму

Времени. С госпиталем пришлось проститься. Но по-прежнему старик

Числился его шефом и, хотя хозяйничали в нем уже другие, ежедневно

Появлялся в палатах, когда находил время, делал обход, консультировал.

Только лишился он навсегда после гибели сына прежней веселой и

Деятельной своей ворчливости, ни на кого больше не кричал, не

Сквернословил, и те, кто знал его близко, видели в этом признак быстро

Надвигающейся старости.

- Ну, Мересьев, давайте вместе учиться... А вы идите себе, идите

Тут не цирк, нечего смотреть. Ну, докончите обход без меня, - цыкнул

он на сопровождающих. - А ну, голубчик, давайте, раз... Да держитесь,

держитесь за меня, чего стесняться! Держитесь, я генерал, меня

слушаться надо. Ну, два, так... Теперь на правую. Хорошо. Левой.

Здорово!

Знаменитый медик весело потер руки, как будто, уча человека ходить,

Совершал бог весть какой важный медицинский эксперимент. Но такое уже

Было свойство его характера - увлекаться всем, за что бы он ни брался,

И вкладывать в это свою большую, энергичную душу. Он заставил

Мересьева пройти вдоль палаты, и, когда тот, совершенно измученный,

Брякнулся на стул, он поставил свой стул рядом с ним.

- Ну, а летать - как, будем? То-то. Ныне, батенька, война такая:

Люди с оторванной рукой роту в атаку ведут, смертельно  раненные

строчат из пулемета, доты вон грудью закрывают... Только вот мертвые

не воюют... - Старик потускнел, вздохнул. - Да и те воюют, славой

своей. Да... Ну-с, начнем, молодой человек.

Когда Мересьев отдыхал после второго рейса по палате,  профессор

вдруг показал на койку Гвоздева:

- А этот как, танкист? Ожил, выписался?

Мересьев сказал, что ожил, поехал воевать, только одна беда: лицо,

В особенности нижнюю его часть, ожог изуродовал непоправимо.

- Уже написал? Уже разочарование, девушки не любят? Так посоветуйте

Ему усы и бороду. Серьезно. Еще прослывет оригиналом, девушке это

вполне может понравиться!

В дверь сунулась запыхавшаяся сестра и заявила, что звонят из

Совнаркома. Василий Васильевич тяжело поднялся со стула, и по тому,

Как опирался он при этом о колени своими пухлыми синими шелушащимися

Руками, как тяжело разогнул он спину, стало особенно заметно,

Насколько подался он за последние недели. Уже в дверях он оглянулся и

весело крикнул:

- Так обязательно напишите этому... как его, вашему другу, что я

ему бороду прописал. Испытанное средство! Шумный успех у дам!

А вечером старый служитель клиники принес Мересьеву палку,

Великолепную, старинную, черного дерева палку, с удобной ручкой из

Слоновой кости и с какими-то накладными монограммами.

- От профессора, от Василия Васильевича: свою собственную прислал в

Подарок. Вам ходить с палочкой велел.

Скучно было в госпитале в этот летний вечер. И в сорок вторую

Потянулись экскурсии. Соседи справа, слева, даже сверху приходили

Смотреть профессорский подарок. Палка действительно была хороша.

15

Предгрозовое затишье на фронте затянулось. В сводках отмечались бои

Местного значения, поиски разведчиков. Раненых было мало, начальство

Разгрузило сорок вторую палату, оставив в ней две койки: справа

Мересьевскую и слева, у окна, выходившего на набережную, майора

Стручкова.

Поиски разведчиков! Мересьев и Стручков были опытные воины, и они

Знали: чем больше эта пауза, чем длительнее это напряженное затишье,

Тем крепче и сильнее грянет гроза.

Однажды в сводке промелькнуло сообщение, что где-то на южном

Участке фронта снайпер Герой Советского Союза Степан Ивушкин убил

Двадцать пять немцев, доведя общий счет уничтоженных им врагов до

Двухсот. Пришло письмо от Гвоздева. Он не писал, конечно, ни где он,

Ни что с ним, но сообщал, что снова попал в хозяйство своего прежнего