Обеда. Майор Стручков, искоса наблюдавший за ним веселыми,

насмешливыми глазами, всякий раз объявлял:

- А теперь, граждане, вы увидите загадку природы: великий шаман

Алексей Мересьев, непревзойденный в лесах Сибири, в своем репертуаре.

Действительно, в упражнениях, которые с таким упорством проводил

Алексей, было что-то фанатическое, делавшее его похожим на шамана.

Смотреть на его бесконечное раскачиванье, равномерные повороты, на

Упражнения для шеи и рук, которые он делал упорно, с методичностью

Раскачивающегося маятника, было трудно, и ходячие товарищи его

Отправлялись на это время бродить по коридору, а прикованный к койке

Стручков закрывался с головой одеялом и пытался уснуть. Никто в

Палате, конечно, не верил в возможность летать без ног, однако

Упорство товарища все уважали и, скрывая это за шутками, пожалуй, даже

Преклонялись перед ним.

Трещины в коленных чашечках майора Стручкова оказались серьезнее,

Чем предполагалось сначала. Заживали они медленно, ноги были все еще в

Лубках, и, хотя никаких сомнений в его выздоровлении не было, майор не

уставал на все лады бранить "окаянные чашечки", причинившие ему

Столько хлопот. Эта воркотня его стала переходить в постоянное

Раздражение. Из-за какой-нибудь мелочи он взрывался, начинал бранить

Все и вся. В такую минуту казалось - он может ударить того, кто

Попытался бы его урезонить. По молчаливому согласию, товарищи

Оставляли его тогда в покое, давая ему, как говорил он сам,

"расстрелять все патроны", и дожидались, пока его природная

Жизнерадостность не возьмет верх над раздражением и расшатавшимися на

Войне нервами.

Свое все возрастающее нетерпение Стручков объяснял тем, что был

Лишен возможности даже потихоньку покуривать в уборной, и еще тем, что

Нельзя было ему повидаться, хотя бы в коридоре, с рыженькой сестричкой

Из операционной, с которой он уже будто бы перемигнулся, когда его

Носили на перевязку. Может быть, это было в какой-то степени и так, но

Мересьев заметил, что вспышки раздражения вздыбливали майора после

Того, как видел он в окне пролетавшие над Москвой  самолеты или по

Радио и из газет узнавал о новом интересном воздушном бое, об успехе

Знакомого летчика. Это приводило в нетерпеливо-раздраженное состояние

И самого Мересьева. Но он даже и виду не показывал и теперь, сравнивая

Себя со Стручковым, внутренне торжествовал. Ему казалось, что он хоть

немного стал приближаться к избранному им облику "настоящего

человека".

Майор Стручков оставался верен себе: много ел, сочно хохотал по

Всякому малейшему поводу, любил потолковать о женщинах и при этом

Казался одновременно и женолюбом и женоненавистником. Особенно

Ополчался он почему-то на женщин тыла.

Мересьев терпеть не мог этих стручковских разговоров. Слушая

Стручкова, он невольно видел перед собой все время Олю или смешного

Солдатика с метеостанции - девушку, которая, как рассказывали в полку,

Прикладом винтовки выкинула из своей будки и чуть вгорячах не

Пристрелила чересчур предприимчивого старшину из батальона

Аэродромного обслуживания, и Алексею казалось, что это на них клевещет

Майор Стручков. Однажды, хмуро выслушав очередную историю майора,

которую он закончил сентенцией о том, что "все они такие" и с любой

можно поладить "в два счета", Мересьев не сдержался.

- С любой? - спросил он, стиснув зубы так, что скулы побелели.

- С любой, - беспечно отозвался майор.

В палату вошла Клавдия Михайловна, вошла и удивилась тяжелому

Напряжению, которое она увидела на лицах больных.

- В чем дело? - спросила она, бессознательным  движением заправляя

Под косынку локон.

- Беседуем про жизнь, сестричка! Наше дело такое, стариковское, -

Беседовать, - весь просияв, улыбнулся ей майор.

- И с этой? - зло спросил Мересьев, когда сестра вышла.

- А что, она из другого теста, что ли?

- Клавдию Михайловну оставьте! - строго сказал Гвоздев. - У нас

Один старик ее советским ангелом назвал.

- Кто хочет пари, ну?

- Пари? - крикнул Мересьев, свирепо сверкая цыганскими глазами. -

На что же споришь?

- Да хоть на пистолетную пулю, как спорила раньше офицерня: ты

Выиграешь - в меня стреляешь, я выиграю - в тебя, - смеясь и стараясь

Превратить все в шутку, сказал Стручков.

- Пари? На что? Ты что, забыл, что ты советский командир? Если ты

прав, можешь плюнуть мне в морду! - Алексей зло покосился на