Твердила Клавдия Михайловна, дергая солдата за руку.

- И вам, сестрица, спасибо за ласку и заботу вашу, - торжественно

Обратился к ней Степан Иванович и отвесил ей полновесный земной

поклон. - Ангел вы наш советский, вот вы кто...

Совершенно смущенный, не зная, что еще сказать, он стал пятиться к

Двери.

- А куда же писать тебе, в Сибирь, что ли? - с улыбкой спросил

Комиссар.

- Да уж что там, товарищ полковой комиссар! Известно, куда солдату

В войну пишут, - ответил смущенно Степан Иванович и, еще раз

Поклонившись земно, теперь уже всем, скрылся за дверью.

И стало в палате сразу тихо и пустовато. Потом заговорили о своих

Полках, о своих товарищах, о больших, ожидающих их боевых делах. Все

Поправлялись, и это были теперь не мечты, а деловые разговоры.

Кукушкин уже ходил по коридорам, придираясь к сестрам, посмеиваясь над

Ранеными, уже ухитрился перессориться со многими из ходячих больных.

Танкист тоже поднимался теперь с койки и, останавливаясь перед

Коридорным зеркалом, подолгу рассматривал свое лицо, шею, плечи, уже

Разбинтованные и заживающие. Чем оживленнее становилась его переписка

С Анютой, чем глубже вникал он в ее учебные дела, тем тревожнее

Рассматривал он свое лицо, обезображенное ожогом. В сумерки или в

Полутемной комнате оно было хорошо, даже, пожалуй, красиво: тонкого

Рисунка, с высоким лбом, с маленьким, чуть горбатым носом, с черными

Короткими усиками, отпущенными в госпитале, с упрямым выражением

Свежих юношеских губ; но при ярком свете становилось заметным, что

Кожа была покрыта шрамами и стянута около них. Когда он волновался или

Возвращался распаренный из водолечебницы, рубцы эти безобразили его

Совершенно, и, посмотрев на себя в зеркало в такую минуту, Гвоздев

Готов был плакать.

- Ну, чего ты киснешь? В киноартисты, что ли, собрался? Коли она,

Эта твоя, настоящая, так ее это не испугает, а коли испугает, -

значит, дура, и катись она тогда к чертям собачьим! Скатертью дорога,

Настоящую найдешь, - утешал Мересьев.

- Все бабы такие, - вставил Кукушкин.

- И ваша мать? - спросил Комиссар; Кукушкина, единственного во всей

палате, он величал на "вы".

Трудно даже передать, какое впечатление этот спокойный вопрос

Произвел на лейтенанта. Кукушкин вскинулся на койке, свирепо сверкнул

Глазами и побледнел так, что лицо его стало белее простыни.

- Ну вот видите, значит, бывают на свете и хорошие, - примирительно

Сказал Комиссар. - Почему же Грише не повезет? В жизни, хлопцы, так и

Бывает: по что пойдешь, то и найдешь.

Словом, вся палата оживала. Только Комиссару становилось все хуже.

Он жил на морфии, на камфаре, и от этого иной раз по целым суткам

Беспокойно дергался на койке в состоянии наркотического полузабытья. С

Уходом Степана Ивановича он как-то особенно подался. Мересьев попросил

Переставить свою койку поближе к Комиссару, чтобы помочь ему в случае

Надобности. Его все больше и больше тянуло к этому человеку.

Алексей понимал, что жизнь без ног будет несравнимо тяжелей и

Сложней, чем у остальных людей, и его инстинктивно тянуло к человеку,

Который, несмотря ни на что, умел по-настоящему жить и, невзирая на

Свою немощь, как магнит притягивал к себе людей. Теперь Комиссар все

Реже и реже выходил из состояния тяжелого полузабытья, но в моменты

Просветления он был прежним.

Как-то поздним вечером, когда госпиталь затих и в его помещениях

Воцарилась тяжелая тишина, нарушаемая лишь глухими стонами, храпом и

Бредом, чуть слышно доносившимися из палат, в коридоре послышались

Знакомые тяжелые, громкие шаги. Мересьеву сквозь стеклянную дверь был

Виден весь слабо освещенный затемненными лампами коридор с фигурой

Дежурной сестры, сидевшей в дальнем конце у столика и вязавшей

Нескончаемую кофту. В конце коридора показалась высокая фигура Василия

Васильевича. Он медленно шел, заложив руки за спину. Сестра вскочила

Было при его приближении, но он досадливо отмахнулся от нее. Халат у

Него был не застегнут, шапочки на голове не было, пряди густых

Седоватых волос свешивались ему на лоб.

- Вася идет, - шепнул Мересьев Комиссару, которому он только что

Излагал свой проект протеза особой конструкции.

Василий Васильевич точно споткнулся и стал, опираясь рукой о стену,

Что-то бормоча под нос, потом оттолкнулся от стены и вошел в сорок

Вторую. Он остановился посреди палаты и начал тереть лоб, точно