Ответить начальнику штаба поязвительнее, но произнести их не успел.

Тоскливо завыла сирена. Лица у всех сразу стали деловыми,

Озабоченными. Майор отдал несколько коротких приказаний, и люди стали

Разбегаться, как муравьи: кто к самолетам, притаившимся на опушке

Леса, кто к землянке командного пункта, холмиком возвышавшейся у края

Поля. кто к машинам, спрятанным в леске. Алексей увидел четко

Вычерченный дымом на небе и медленно расплывавшийся седой след

многохвостовой ракеты. Он понял: "Воздух!"

Сердце его забилось, ноздри заходили, и он почувствовал во всем

Своем слабом теле возбуждающий холодок, что всегда бывало с ним в

Минуту опасности.

Леночка, механик Юра и "метеорологический сержант", которым нечего

Было делать в охватившей аэродром напряженной суете боевой тревоги,

Втроем подхватили носилки и бегом, стараясь попадать в ногу и,

Конечно, от волнения не попадая, понесли их к ближайшей лесной опушке.

Алексей застонал. Они перешли на шаг. А вдали уже судорожно

Тарахтели автоматические зенитки. Уже выползали на взлетную дорожку,

Мчались по ней и уходили в небо один за другим звенья самолетов, и

Сквозь знакомый звон своих моторов Алексей уже слышал наплывающий

Из-за леса неровный, качающийся гул, от которого мускулы у него как-то

Сами собой собирались в комки, напруживались, и он, этот немощный

Человек, привязанный к носилкам, почувствовал себя в кабине

Истребителя несущимся навстречу врагу, почувствовал себя гончей,

Учуявшей дичь.

Носилки не влезли в узкую "щель". Когда заботливый Юра и девушка

Хотели снести Алексея вниз на руках, он запротестовал и сказал, чтобы

Оставили носилки на опушке, в тени большой коренастой березы. Лежа под

Ней, он стал очевидцем событий, стремительно, как в тяжелом сне,

Развернувшихся в последние минуты. Летчикам редко приходится наблюдать

С земли воздушный бой. Мересьеву, летавшему в боевой авиации с первого

Дня войны, не доводилось видеть воздушный бой с земли ни разу. И вот

Он, привыкший к молниеносным скоростям воздушной схватки, с удивлением

Смотрел, каким медленным и нестрашным выглядит воздушный бой отсюда,

как тягучи движения стареньких тупоносых "ишачков" и каким безобидным

слышится сверху гром их пулеметов, напоминающий здесь что-то домашнее:

Не то стрекотанье швейной машины, не то хруст медленно разрываемого

Коленкора.

Двенадцать немецких бомбардировщиков гусиным строем обошли аэродром

Стороной и исчезли в ярких лучах высоко стоявшего солнца. Оттуда,

Из-за облаков с полыхающими от солнца краями, на которые больно было

Смотреть, слышался басовитый, похожий на гуденье майских жуков рев их

Моторов.

Еще отчаяннее бесновались и лаяли в леске автоматические зенитки.

Дымки разрывов расплывались в небе, похожие на летящие семена

Одуванчика. Но видно ничего не было, кроме редкого взблескивания

Крыльев истребителей.

Гуд гигантских майских жуков все чаще и чаще перебивали короткие

звуки разрываемого коленкора: гррр, гррр, гррр! В сверкании солнечных

Лучей шел невидимый с земли бой, но был он так непохож на то, что

Видит участник воздушной схватки, и казался он снизу таким

Незначительным и неинтересным, что Алексей следил за ним совершенно

Спокойно.

Даже когда сверху послышался пронзительно сверлящий, нарастающий

Визг и, точно черные капли, стряхнутые с кисточки, понеслись вниз,

Стремительно увеличиваясь в объеме, серии  бомб, он не испугался и

Слегка приподнял голову, чтобы посмотреть, куда они упадут.

Тут несказанно удивил Алексея "метеорологический сержант". Когда

Визг бомб поднялся до самой высокой ноты, девушка, стоявшая по пояс в

Щели и, как всегда, исподтишка смотревшая на него, вдруг выскочила,

Бросилась к носилкам, упала и всем дрожащим от волнения и страха телом

Закрыла его, прижимая к земле.

На мгновение рядом, возле самых глаз, увидел он ее загорелое,

Совсем детское, с пухлыми губами и тупым облупившимся носиком лицо.

Грянул разрыв - где-то в лесу. Сразу же ближе раздался другой, третий,

Четвертый. Пятый грохнул так, что, подпрыгнув, загудела земля и со

Свистом упала обрубленная осколком широкая крона березы, под которой

Лежал Алексей. Еще раз мелькнуло перед глазами бледное, искаженное

Ужасом девичье лицо, он почувствовал на своей щеке ее прохладную щеку,