Коробки, изувечил ее и принялся делать цигарку. - Когда же? Да в

Чистую субботу, под самое прощеное воскресенье, - стало быть, как раз

С неделю назад.

Летчик прикинул в уме числа, и вышло, что полз Алексей Мересьев

Восемнадцать суток. Проползти столько времени раненому, без пищи - это

Казалось просто невероятным.

- Ну, спасибо тебе, дидусь! - Летчик крепко обнял и прижал к себе

старика. - Спасибо, брат!

 - Не на чем, не на чем, за что тут благодарить! Ишь спасибо! Что я,

чужак иностранный какой! Ага! Скажешь, нет? - И он сердито крикнул

Невестке, стоявшей в извечной позе бабьего горького раздумья, подперев

щеку ладонью: - Подбери с полу продукт-то,  ворона! Ишь разбросали

такую ценность!.. "Спасибо", ишь ты!

Тем временем Леночка закончила укутывать Мересьева.

- Ничего, ничего ж, товарищ старший лейтенант, - сыпала она чистые

И мелкие, как горох, словечки, - в Москве ж вас в два счета на ноги

поставят. Москва ж - город же! Не таких излечивают!

По тому, что была она излишне оживлена, что без умолку твердила,

Как вылечат Мересьева в два счета, понял Дегтяренко: осмотр дал

невеселые результаты и дела его приятеля плохи. "И чего стрекочет,

сорока!" - с неприязнью подумал он о "сестре медицинских наук".

Впрочем, в полку никто не принимал эту девушку всерьез: шутили, что

Лечить она может только от любви, - и это несколько утешало

Дегтяренко.

Завернутый в одеяла, из которых торчала только голова, Алексей

Напоминал Дегтяренко мумию какого-то фараона из школьного учебника

Древней истории. Большой рукой провел летчик по щекам друга, на

Которых кустилась густая и жесткая рыжеватая поросль.

- Ничего, Лешка! Вылечат! Есть приказ - тебя сегодня в Москву, в

Гарный госпиталек. Профессора там сплошные. А сестры, - он прищелкнул

языком и подмигнул на Леночку, - мертвых на ноги подымают! Мы еще с

тобой в воздухе пошумим! - Тут Дегтяренко поймал  себя на том, что

Говорит он, как и Леночка, с таким же напускным, деревянным

Оживлением; руки же его, гладившие лицо друга, вдруг ощутили под

пальцами влагу. - Ну, где носилки? Понесли, что ли, чего тянуть! -

Сердито скомандовал он.

Вместе со стариком осторожно уложили они спеленатого Алексея на

Носилки. Варя собрала и свернула в узелок его вещички.

- Вот что, - остановил ее Алексей, когда стала она засовывать в

Узелок эсэсовский кинжал, который не раз с любопытством осматривал,

Чистил, точил, пробовал на палец хозяйственный дед Михайла, - возьми,

Дедушка, на память.

- Ну, спасибо, Алеха, спасибо! Сталька знатная, гляди-ка. И

Написано что-то не по-нашему вроде. - Он показал кинжал Дегтяренко.

- "Аллес фюр Дойчланд" - "Все для Германии", - перевел Дегтяренко

Выведенную по лезвию надпись.

- "Все для Германии", - повторил Алексей, вспомнив, как достался

Ему этот кинжал.

- Ну, берись, берись, старик! - крикнул Дегтяренко, впрягаясь в

Передок носилок.

Носилки заколыхались и с трудом, осыпая землю со стен, пролезли в

Узкий проход землянки.

Все, кто набился в нее провожать найденыша, хлынули наверх. Только

Варя осталась дома. Не торопясь поправила она лучину в светце, подошла

К полосатому тюфяку, еще хранившему вмятые в него очертания

Человеческой фигуры, и погладила его рукой. Взгляд ее упал на букет, о

Котором впопыхах все позабыли. Это было несколько веточек оранжерейной

Сирени, бледной, чахлой, похожей на жителей беглой деревеньки,

Проведших зиму в сырых и холодных землянках. Женщина взяла букет,

Вдохнула хилый, еле уловимый в угарной копоти нежный весенний запах и

Вдруг повалилась на нары и залилась горькими бабьими слезами.

18

Провожать неожиданного своего гостя вышло все наличное население

Деревни Плавни. Самолет стоял за лесом на подтаявшем у краев, но еще

Ровном и крепком льду продолговатого лесного озерка. Дороги туда не

Было. По рыхлому, крупитчатому снегу, прямо по целине, вела стежка,

Протоптанная час назад дедом Михайлой, Дегтяренко и Леночкой. Теперь

По этой стежке валила к озеру толпа, возглавляемая мальчишками со

Степенным Серенькой и восторженным Федькой впереди. На правах старого

Друга, отыскавшего летчика в лесу, Серенька солидно шагал перед

Носилками, стараясь, чтобы не застревали в снегу огромные, оставшиеся

От убитого отца валенки, и властно покрикивал на чумазую, сверкавшую

Зубами, фантастически оборванную детвору. Дегтяренко и дед, шагая в

Ногу, тащили носилки, а сбоку, по целине, бежала Леночка, то подтыкая