Деревьев снег. Кое-где на снег с легким стуком падали тяжелые весенние

капли. Весна! В это утро она впервые заявила о себе так решительно и

Настойчиво.

Жалкие остатки консервов - несколько волоконцев покрытого ароматным

Салом мяса - Алексей решил съесть утром, так как почувствовал, что

Иначе ему не подняться. Он тщательно выскреб банку пальцем, порезав в

Нескольких местах руку об ее острые края, но ему мерещилось, что еще

Осталось сало. Он наполнил банку снегом, разгреб седой пепел

Затухавшего костра, поставил банку в тлевшие угли, а потом с

Наслаждением, маленьким глотками выпил эту горячую, чуть-чуть пахнущую

Мясом воду. Банку он сунул в карман, решив кипятить в ней чай. Пить

горячий чай! Это было приятным открытием и немного подбодрило Алексея,

Когда он вновь двинулся в путь.

Но тут его ожидало большое разочарование. Ночной буран совершенно

Замел дорогу. Он преградил ее косыми, островерхими сугробами. Глаза

Резала однотонная сверкающая голубизна. Ноги вязли в пухлом, еще не

Улежавшемся снегу. Вырывать их приходилось с трудом. Даже палки,

Которые сами вязли, плохо помогали.

К полудню, когда тени под деревьями стали черными, а солнце

Заглянуло через вершины на просеку дороги, Алексей сумел сделать всего

Около тысячи пятисот шагов и устал так, что каждое новое движение

Доставалось ему напряжением воли. Его качало. Земля выскальзывала

Из-под ног. Он поминутно падал, мгновение неподвижно лежал на вершине

Сугроба, прижимаясь лбом к хрустящему снегу, потом поднимался и делал

Еще несколько шагов. Неудержимо клонило в сон. Тянуло лечь, забыться,

не шевелить ни одним мускулом. Будь что будет! Он останавливался,

Цепенея и пошатываясь из стороны в сторону, затем, больно закусив

Губу, приводил себя в сознание и снова делал несколько шагов, с трудом

Выволакивая ноги.

Наконец он почувствовал, что больше не может, что никакая сила не

Сдвинет его с места и что, если теперь он сядет, ему уже больше не

Подняться. С тоской огляделся он кругом. Рядом, на обочине дороги,

Стояла курчавая молоденькая сосенка. Последним усилием шагнул к ней и

Повалился на нее, попав подбородком в расщелину ее раздвоенной

Вершины. Тяжесть, приходившаяся на разбитые ноги, несколько

Уменьшилась, стало легче. Он лежал на пружинящих ветках, наслаждаясь

Покоем. Желая улечься поудобнее, он оперся подбородком о рогатку

Сосенки, подтянул ноги - одну, другую, и они, не неся на себе тяжести

Тела, легко освободились из сугроба. И тут у Алексея опять мелькнула

Мысль.

Ну да, ну да! Ведь можно же срезать вот это маленькое деревце,

Сделать из него длинную палку, с рогаткой наверху, выбрасывать палку

Вперед, упираться в рогатку подбородком, переносить на нее тяжесть

Тела, а потом, вот как сейчас у сосенки, переставлять ноги вперед.

Медленно? Ну да, конечно, медленно, зато не так будешь уставать и

Можно будет продолжать путь, не ожидая, пока осядут, умнутся сугробы.

Он тут же упал на колени, срубил кинжалом деревце, отрезал ветки,

Обмотал рогатку носовым платком, бинтами и тотчас же попробовал

Двинуться в дорогу. Выбросил палку вперед, уперся в нее подбородком и

Руками, сделал шаг, два, снова выбросил палку, снова уперся, снова

Шаг, два. И пошел, считая шаги и устанавливая себе новые нормы

Передвижения.

Вероятно, со стороны было бы странно видеть человека, бредущего

Таким непонятным способом в глухом лесу, двигающегося по глубоким

Сугробам со скоростью гусеницы, идущего от зари до зари и проходящего

За этот срок не больше пяти километров. Но лес был пуст. Никто, кроме

Сорок, не наблюдал за ним. Сороки же, за эти дни убедившиеся в

Безобидности этого странного трехногого, неповоротливого существа, при

Его приближении не улетали, а только неохотно соскакивали с дороги и,

Повернув голову набок, насмешливо смотрели на него своими любопытными

Черными глазами-бусинками.

8

Так брел он еще два дня по снежной дороге, выбрасывая вперед палку,

Ложась на нее и подтягивая к ней ноги. Ступни уже окаменели и ничего

Не чувствовали, но тело при каждом шаге пронзала боль. Голод перестал

Мучить. Судороги и резь в животе прекратились и перешли в постоянную

Тупую боль, как будто пустой желудок отвердел и, неловко

Перевернувшись, сдавил все внутренности.

Алексей питался молодой сосновой корой, которую на отдыхе сдирал

Кинжалом, почками берез и лип да еще зеленым мягким мхом. Он выкапывал