Истоки христианского употребления титула « Kyrios »

В 1Кор.16,22 и в Дидахе 10,6 - вероятно, наиболее древнем из неканонических христианских произведе­ний - содержится арамейское свидетельство, имеющее первостепенное значение в решении этого вопроса. Здесь первые христиане, говорящие на арамейс­ком языке, именуют Иисуса - Господом (maran atha или, скорее, marana thaср. Откр.22,20, где, по-видимому, содержится греческий перевод этого оборота. Из этого текста очевидно, что подразумева­ется именно Иисус, как ясно это и в 1Кор.16,22-23). Можно предложить три основных способа понимания оборота maranatha:1) «Господи, приди»; 2) «Наш Гос­подь пришел» и 3) пророческий перфект, «Господь придет». Однако, первая версия кажется наиболее вероятной, особенно с уче­том Откр.22,20 - где Господом именует­ся умерший и воскресший Иисус. Поскольку наиболее вероятен первый вариант перевода, то тогда получается, что даже если выражению «mаrе» - «наш Господин» не соответ­ствует вполне титул «Господь», и даже если арамейс­кое «mаrе»чащеприменялось к людям, а не к Богу, никто не призывал обычного равви явиться после его смерти. Если по­нимать это выражение в целом (maranatha)как «при­ди, наш Господин», оно получит трансцендентальное значение, даже если такое значение отсутствует у «maran»как такового.

Не вполне ясно, использовалась ли фраза maranathaдля призывания Христа присутствовать во время бого­служения, или же это молитва о возвращении Христа с небес. Тем не менее, на основании убедительного сви­детельства о том, что арамеоязычные иудеохристиане при Павле, а может быть, и ранее (т. е. первые иудеохристиане) называли Иисуса «Господом» или, по край­ней мере, «нашим Господином», мы можем отвергнуть гипотезу о происхождении христологического «kyrios»из эллинистической среды ранней Церкви.

Поразительно, что Павел, обращавшийся в 50-е годы к грекоязычным языкохристианам, которые, скорее всего, не знали арамейского, не пожелал перевести maratha tha. Это, очевидно, означает, что он рассчиты­вал на безусловное понимание этой фразы, а это, в свою очередь, указывает, что данное выражение уже давно стало обычным молитвенным воззванием, применяе­мым всеми христианами, и потому апостол не видит необходимости пояснять или переводить его. Поэтому истоки христианского употребления термина «Господь» приме­нительно к Иисусу могут быть прослежены (документально) вплоть до самых ранних арамеоязычных иудеохристиан и далее.

Некоторые евангельские тексты, по-видимому, воссоздают истори­ческий фон, современный жизни Иисуса. Возникает вопрос: называли ли Иисуса Господом в начале Его земного служения, и если да, то в каком смысле? Так в Мк.11,3, где Иисус велит ученикам пойти и найти Ему осленка для входа в Иерусалим и на все вопросы отвечать: «Он надобен Господу». Греческий текст дает «ho kyrios»,т. е. если это перевод подлинных слов Иисуса, подразумевается ара­мейское «marе». Вероятно, что значение у это­го слова здесь такое же, как в Мк.14,14, когда Иисус поручает сказать: «Учитель говорит: где комната?..» В таком случае «Господин» здесь - просто уважительная форма в разговоре о наставнике и заслуженном учи­теле, и это выражение предполагает, что тот, кто так именует самого себя, вправе предписывать некоторые вещи людям, независимо от того, являются они его учениками или нет. Трудно сказать, выходит ли зна­чение «marе»здесь за эти рамки.

Эта гипотеза подтверждается некоторыми контек­стами четвертого Евангелия. Здесь мы обнаруживаем связь между терминами «учитель» и «господин» (Ин.13,13-16). Следует также отметить, что в первом сооб­щении о Воскресении Мария Магдалина на­зывает своего умершего учителя «мой Господин» (Ин.20,13), а когда узнает обращенный к ней голос Иису­са, восклицает: «Раввуни» (Ин.20,16) - это слово перево­дится как «Учитель». Этот текст также предполагает, что Иисус во время своего служения именовался не только «rabbi»или «rabbuni»,но также и «mаre»,как ве­ликий учитель, имевший власть над своими ученика­ми. В этом смысле Иисус был для своих учеников гос­подином. Другим доказательством в пользу этой вер­сии может быть использование терминов «раб» и «хо­зяин» (Ин.15,15, 20) для описания отношений между Иисусом и Его учениками.

Гораздо более важен для нашей темы текст Мк.12,35-37. Здесь цитируется Пс.109,7: «Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня». Иисус спрашива­ет: «Итак, сам Давид называет Его Господом: как же Он Сын ему?» Этот вопрос представляет собой как раз тот тип косвенно­го намека, который Иисус обычно использовал публич­но, указывая, кем Он считает Себя. Он намекал на свое значение так, чтобы заставить слушателей глубоко за­думаться над этой важнейшей проблемой. Такой метод обучения характерен для наставников раннего иудаиз­ма. Выбрав сложный текст, они начинали задавать воп­росы к нему, с тем чтобы опровергнуть ходячие заблуж­дения - в данном случае речь идет о Мессии как о по­томке Давида.

В дан­ном контексте Иисус настаивает, что Мессия - Гос­подь Давида и потому стоит выше царя и существо­вал раньше него. Именно поэтому Иисус спорит с книжниками, называющими Мессию «Сыном Давида». Как стало известно предсуществование не­редко приписывалось в раннем иудаизме божествен­ным посредникам Бога.

Итак, Иисус мог в данном контексте намекать, что Он - не только Мессия, но и существовавший от века Господь, и Его аудитория могла воспринять этот на­мек. Несомненно, здесь подразумевается тайна Иисуса о Себе Самом. Его вопрос обусловлен Его понимани­ем мессианства, заключенного в Нем Самом. Однако Его цель заключается не в том, чтобы открыть эту тайну, которая остается всецело и исключительно Его, но показать тщету мессианских ожиданий, не приподымающихся над земным человеческим уров­нем. Сам аллюзивный характер высказывания предпо­лагает его аутентичность. Оно наполовину скрывает и наполовину приоткрывает «мессианскую тайну». Оно говорит (но не прямо), что Иисус обладает сверхъес­тественным божественным происхождением и что Его Сыновство не связано с человеческой родослов­ной. Трудно представить себе, что столь косвенным способом могло выражаться исповедание общины ве­рующих. Ведь суть исповедания именно в том, что оно должно быть понятно, в то время как цель этого выс­казывания - вызвать размышление и побудить к при­нятию решения. Такой язык присущ Иисусу, как по­казывает и Его послание Иоанну Крестителю (см. Лк.8,22), однако он разительно отличается от интонации и методов раннего христианства. Все это означает, что провозглашение Иисуса Гос­подом опирается на какие-то, пусть косвенные, пуб­личные высказывания Иисуса о Самом Себе в пору Его служения. Тем не менее из этого нельзя понять, когда и в какой момент последователи Иисуса подхва­тили этот намек и начали действительно именно так и относиться к Иисусу. Как мы отметили, доказатель­ства того, что ученики признавали Иисуса «marе»,в пору его служения в сколько-нибудь божественном смысле, более чем скудны (сюда можно отнести Лк. 6,46). Чем же обусловлено исповедание Иисуса Гocпoдом?

Во-первых, есть ранний тип исповедания, исполь­зованный Павлом в Рим.1,34. Этот текст, очевидно, предполагает, что Иисус после Воскресения обрел новое значение, власть и силу. Он даже получает в результате Воскресения новый титул - «Сын Божий в силе». Другое свидетельство мы имеем из цитаты в Флп.2,6-11 - скорее всего, Павел ссылается на христологический гимн. Здесь говорится, что Иисус отка­зался от статуса и власти равного Богу и принял об­лик не только человека, но даже раба, послушного Божьему замыслу вплоть до смерти, и потому теперь Он высоко превознесен и получил имя превыше всех имен. Из «doulos» - «раба»Иисус превращается в «kyrios» - «Господа». В контек­сте гимна «имя, которое превыше всех имен» - это не «Иисус», ведь этим именем Он уже назывался, а цар­ский титул, полученный Иисусом, когда Он принял статус Бога, правящего всем миром, - титул «kyrios». Деян.2,36, по-видимому вслед за ранней апостольской проповедью, утверждает: «Итак твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли». Учитывая, что Лука охотно именует Иисуса «kyrios»также и в своем Еванге­лии, маловероятно, чтобы он сам создал подобный текст, подразумевающий, если не утверждающий, что титул Господа присвоен Иисусу после Его смерти. Этот текст, видимо, указывает, что эти титулы в особенности уместны благодаря тому, что Бог сделал для Иисуса после Его смерти - а имен­но, как сказано в Деян.2,32, «сего Иисуса Бог воскре­сил, чему мы все свидетели».

Другой намек обнаруживается в Ин.20,18. Судя по этому тексту, первоначальное послепасхальное испо­ведание веры звучало так: «Я увидел (воскресшего) Господа». Эти свидетельства подразумевают, что испо­ведание «Иисуса - Господом» возникло в результате пер­вых встреч учеников с воскресшим Иисусом. Павел указывает, что такое исповедание не было возможно, пока Господь не воскрес и Дух  не снизошел на последователей Иисуса. Павел говорит: «Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор.12,3).

Если первоначальным источником исповедания Иисуса Господом можно считать некоторые намеки Иисуса в пору Его служения, то безусловной точкой отсчета для принятия этого ис пове дания учениками нужно считать их встречи с в оскрес шим Гос подом в Пасху и в последующие дни и принятие ими Святого Духа. Насколько мы можем судить, первым человеком, исповедовавшим Иисуса таким образом, была Мария Магдалина, которая первой встретила Его по Воскре­сении. Учитывая негативное отношение к свидетель­ству женщин, господствовавшее в I в. н.э. во многих странах, а в особенности в Палестине, невозможно представить себе, что ранняя Церковь сочинила, будто Мария Магдалина первой заявила: «Я видела Господа». Список первых свидете­лей Воскресения в 1Кор.15,5-8 демонстрирует совер­шенно обратную тенденцию ранней Церкви, утверж­давшей центральную роль Двенадцати и апостолов как свидетелей Воскресения.

Мы находим далее в Ин.20,28 подтверждение, что встреча с воскресшим Господом повлекла за собой пол­ное признание миссии Иисуса. Кульминация испове­дания веры в этом полном исповеданий Евангелии зву­чит так: «hokyrios mou kai ho theos mou»(«Господь мой и Бог мой»). Возможно, что этот материал включен сюда потому, что автор, писавший в конце I в., знал о практике императора Домициана (81-96 н.э.) имено­вать себя в официальных документах «dominus et deus noster», «наш господин и бог». Четвертый евангелист мог выступать против этих притязаний, но даже и в этом случае очевидно, что он стремится показать сво­ей аудитории, что истинное исповедание Иисуса впер­вые прозвучало благодаря встрече с воскресшим Гос­подом - как в случае с Марией Магдалиной, так и в случае с Фомой. Таким образом христологические убеждения и исповедания пер­воначально развивались благодаря опыту общения с воскресшим Господом и Его Духом.