Из проповеди протоирея Димитрия Смирнова.

Я сейчас выступаю как гражданин, прежде всего, как русский человек, для которого русская культура и весь наш тысячелетний путь представляет собой величайшую ценность. Здесь, на востоке Европы, мы создали уникальную цивилизацию, не похожую ни на какие другие. Мы создали и музыку, и литературу, и архитектуру, и я не знаю, что только русские не создали! И что, это всё должно просто быть уничтожено, сойти куда-то за ворота истории?...Я бы хотел, чтобы мои правнуки так же наслаждались и Мусоргским, и Анной Павловой, и, на худой конец, даже эстрадой. Вот из чего надо исходить. А наша русская школа не знает, кого она хочет воспитать, до сих пор путается, в чём состоит образование, нет реальной концепции, есть только расплывчатые общие слова, за которыми не стоит ровно ничего...

 

 «ОН МУЖИК!»

 (рассказ)

Сидим у приятеля, за чашкой чая. Встаю и иду в ванную, а там, мама дорогая, с потолка реечного, вода водопадом хлещет, я на кухню, приятель подрывается, бежим наверх к соседу, звоним, открывает мужик с испуганным взглядом:

- Да, что?

- Что-о-о-о? – орет приятель – Воду закрой, ты, что совсем ничего не соображаешь!

- Не могу, жду сантехника – пожимает он плечами.

Беда в том, что с приходом кризиса, в ЖЭКах и ДЭЗах начальники тотально сократили кучу сантехников. Так как бюджеты резко сократились. Например, в нашем ЖЭКе из 5-ти сантехников осталось не более двух.

- Так, воду перекрой! – говорю я.

- Не могу, говорю же, жду сантехника – невозмутимо отвечает сосед.

- Разрешите? – просит приятель пройти.

Сосед впускает нас. Мы проходим в ванную с туалетом, у соседа сорвало подводку к унитазу. Мы  глазами находим дверцу со стояками. Приятель лезет и перекрывает вентили, вода перестает течь.

- Трудно было это сделать? – спрашивает он соседа.

- Сделать что?

- Стояк, перекрыть!

- А, я не знал, что там что-то повернуть можно – пожимает плечами сосед.

- Молодец, попал на ремонт - улыбнулся приятель.

- А у меня нет денег, меня вчера уволили – смущается сосед.

- Кем работал? – спрашиваю.

- Креативным директором.

- Как же тебе тяжело-то будет – похлопал я его по плечу – Пошли – сказал я приятелю.

За годы сверхдоходов выросла целая абсолютно бесполезная прослойка, которая абсолютно не подготовлена для жизни в российских реалиях. Страна устроена таким образом, что сегодня ты директор, а завтра безработный бомж и нужно уметь лавировать между этими ударами судьбы со скоростью звука.

Мой покойный отец учил всегда одной вещи: «Ты должен уметь всё! Ну, или хотя бы иметь приблизительное понятие, как что делается, чтобы можно было быстро научиться».

Русский мужик, это не деревенский пияница, до определённого времени в деревнях вообще не пили, кто не знает, потому что если будет пить, семья будет голодать. Чтобы прокормиться, необходимо было подниматься в 5 утра и не разгибаться до глубокого вечера.

Мужик прекрасно знал агрономию, знал столярное, плотническое дело, разбирался в охоте, рыбном промысле, владел оружием, поэтому наши с такой легкостью и воевали, обучать особо не надо, согласитесь, чтобы выжить в суровых условиях, нужно знать, чуть больше, чем много.

Был один старый советский фильм, там парень из деревни приезжает учиться в Москву. И вот его приятели сидят, обсуждают его, и один спрашивает: «Как и на что он живет? Из деревни деньги не присылают, стипендия маленькая. Как?» Второй отвечает:

 «Он мужик».

PS. (От редакции)

Так вот, этому ВСЁ раньше обучала наша школа. В школе мы учились быть хозяевами и хозяюшками. Вы мне сейчас предложите начать любое дело, и я с помощью Божьей смогу всё.

 

Потому, что основы труда я получила в школе, даже с электричеством на обывательском уровне разберусь, как и многие другие мои ровесники. Смогу заменить розетку, к примеру, смогу сделать мелкий ремонт мебели, не говоря уже о том, что я умею немного шить, умею вязать, готовить, сочиняю стихи, пишу сценарии и многое, многое другое. И этому меня научили в ШКОЛЕ. А что умеют наши мальчишки и девчонки?

 

Истории о войне.

 «Секретная операция»

Невероятно - находиться совсем рядом с человеком, который прошел через войну, едва спасся от бомбежки под Тихвином, мерз в окопах под Сталинградом, чудом уцелел на минных полях, слышал ужасающую тишину мертвых городов и хоронил товарищей, зверски убитых бандеровцами…

А вот - он рядом. Уже 12 лет, как парализован…

И я думаю - он на своем посту. Он сражается и  заботится о нас.

Он молиться о нас....

Только на крышу мне - 9 мая - придется забираться одной на этот раз…

А двадцать лет назад крышу мы "брали" вдвоем. Это была наша "секретная операция".

Мы старались никому на глаза не попадаться.

Во-первых, разволнуются: старый человек, то да се, можно ведь и равновесие потерять, упасть, разбиться…

Во-вторых, вроде это и несерьезно как-то - по крышам лазить в потемках…

В третьих, мне может попасть, - куда, мол, смотрела, келейница такая разэдакая…

А я и так бестолковая - всю жизнь от начальства получаю…

А батюшка - он боевых товарищей не подставляет.

Поэтому операция та была тщательно спланирована.

И мы вышли в 21:45 и сделали отвлекающий маневр - как бы просто так стали прогуливаться вокруг старого корпуса Патриаршей резиденции… Правило, мол, читаем, соловьев слушаем, опять же. А что? Ничего такого!

Но правило было давно прочитано, а с крыши газовой котельной мы получали надежду увидеть хоть что-то от того салюта, который давался к 50-летию Победы на Поклонной Горе…

- Лезь, батюшка, я прикрою, - храбрилась я и старалась придержать длинные полы его рясы - чтобы не запутался. Батюшка забирался первый, впрочем, я карабкалась по крутой железной лестнице за ним следом, шаг в шаг, для подстраховки.

Мне было весело. Я была молодой бесшабашной дурёхой, которая с первых секунд нашей вылазки уже воображала себя бравой фронтовой разведчице.  А батюшка…

Батюшка добродушно улыбался, но там, на крыше котельной он становился лицом к Поклонной Горе и замирал в ожидании, трогательно нацепив на нос очки…

О чем он думал? Может о том, что вряд ли доживет до следующей круглой даты и еще раз увидит такой салют?.. Но он дожил…

Они привыкли там, на войне, сражаться и терпеть до последнего…

Терпеть такое, что не укладывается в мозгу у нормальных, не искушенных войной людей.

Батюшка, родной, в 21:45 (ну, да - если парад в десять вечера) я полезу на нашу с тобой крышу, как тогда!

Я даже еще выше заберусь, куда тебя отпускать побаивалась. Все-таки ряса, можно нечаянно запутаться и потерять равновесие…

И я увижу, обязательно увижу, большой праздничный Салют твоей Победы.

Монахиня Евфимия (Аксаментова)

Родителям на заметку.

«Многие родители, имея слепую любовь к детям, жалеют наказывать их за проступки: но после, когда дети вырастут и будут безнравственны, такие родители сами поймут свою погрешность в том, что не наказывали детей, пока они были малы. Сам Бог избранных чад Своих наказывает, как видим в Писании, так разве Он не любит их? «Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает» (Евр. 12:6). В этом деле и христиане должны подражать Небесному Отцу и детей своих любить и наказывать. Не наказанные в юности, в зрелости остаются, как кони необъезженные и дикие, ни к какому делу не пригодные. Поэтому, христианин, люби детей своих по христиански и наказывай их, чтобы стали исправными и добрыми».

Святитель Тихон Задонский

Высказывания старцев.

Преподобный Симеон Псково-Печерский:

«ДЕЛАЙ ДОБРО, ПОКА НЕ ПОЗДНО!

Могут быть прощены грехи твои многие, если за тебя будет много молящихся, – делай добро, пока не поздно, люби всех. Не критикуй других, старайся ужиться с ними, иди им навстречу, потерпи их, будь ласков и приветлив, живи для всех. Ближнего делай счастливым, смиряйся, промолчи, будь участлив - ради Бога, почтителен».

Преподобный Иоанн Лествичник:

-За какие грехи телесные или душевные осудим ближнего, в те впадаем сами, и иначе не бывает.

Преподобный Ефрем Сирин:

-Кто празднословит во время Божией службы, тот подвергается сугубому порицанию: он отвлекает от молитвы и псалмопения и того, с кем разговаривает, и тех, которые стоят рядом.

Святитель Григорий Богослов:

-От языка – половина человеческих пороков, изрыгает ли он явное зло - гнев, который отнимает у человека ум, или, затаив коварный умысел, льет кроткие речи из льстивых уст.

 

ЛИТЕРАТУРНАЯ СТРАНИЧКА.

МОЛИТВА МАТЕРИ.

Друзья! Заранее прошу прощенья,

Быть может, и не время вспоминать,

А я вот вспомнил, вспомнил всё мгновенно:

Деревню нашу, дом, отца и мать.

Отец и мать мне часто говорили:

“Сыночек, милый, к Богу обратись!”

И ежедневно обо мне молились.

Но я любил совсем другую жизнь, -

Вино, друзья и сотни развлечений

Мне ослепили сердце и глаза.

И, ослепленный, с диким наслажденьем

Смотрел я в рюмку, а не в небеса.

Молитвы для меня страшнее яда были,

О Боге я и слышать не хотел.

Летели дни. Я жил в грязи и пыли…

И думал я, что это - мой удел.

Мне не забыть, наверное, вовеки

Тот страшный день, – отец мой умирал…

Из материнских глаз слез вытекали реки,

А я стоял хмельной и хохотал:

“Ну, где же Бог твой? Что ж Он не спасает?

Он – Исцелитель, – что ж ты не встаешь?!

Без Бога люди также умирают, –

И ты, отец, как все в земле сгниешь.”

Он улыбнулся и сказал сердечно:

“Я жив еще, а ты, сынок, мертвец,

Но знай, что мертвым ты не будешь вечно,

И вскоре воскресит тебя Творец!”

Отца похоронили. Мать молилась,

Втройне молилась о душе моей.

Потоки слёз, что за меня пролились,

Я буду помнить до скончанья дней.

Ну, а тогда я думал по-другому,

Была противней мать мне с каждым днем.

И вот, однажды я ушел из дома

Глубокой ночью, словно вор, тайком.

Тогда кричал я: “Вот она, свобода!

Теперь я волен в мыслях и делах.”

…Не знал тогда я то, что жизнь – болото:

Ступил на кочку – и увяз в грехах.

И жизнь меня, как щепку, закружила,

В водовороте суеты и зла.

Вначале хорошо кружиться было,

Но вскоре заболела голова.

И вскоре стал ужасной, страшной мукой

Мне каждый круг и каждый оборот.

Я волю напрягал, ум и – до боли – руки,

Но жизнь – водоворот, водоворот…

Друзья, о, лживое, обманчивое слово! –

Водоворота самый первый круг.

О, если б жизнь моя могла начаться снова –

Со мною б был Единственный и самый лучший Друг!

Круг развлечений, в золото одетый,

Меня своим сияньем ослепил.

Я был слепцом, не видел рядом света,

И в страшном мраке по теченью плыл.

Вино – источник зла и тысячи лишений…

“Приятный круг” – о, скольких он сгубил!

Но есть Источник жизни и спасенья –

Не пил я из его, я из бутылки пил.

Но, кто же мог спасти меня от смерти,

От всех грехов, влекущих так на дно?

Не человек, не человек, поверьте!

Ответьте, кто же? Ну, ответьте, кто?!

Метался я, не находя ответа.

И вот, однажды летом, в сильный дождь,

На улице я друга детства встретил.

Увидев земляка, почувствовал я дрожь.

Предстал передо мною милый образ:

Глаза печальные и мокрые всегда.

Забилось сердце, задрожал мой голос,

А вырвались бездушные слова:

“Ну, как там мать, меня хоть вспоминает?

Наверное, давно уж прокляла?

Хотел заехать все, да время не хватает, –

Сам понимаешь, то работа, то дела.”

“Дела, работа, помолчал бы лучше –

Дела твои не трудно угадать!

Я расскажу, но только сердцем слушай,

Про то, как “позабыла” тебя мать.

Когда сбежал ты, мать твоя от горя,

Вся поседела – ведь тобой жила!

И каждый день, в любую непогоду,

Шла на распутье и тебя ждала.

И, простирая свои руки к Богу,

Молясь во имя пролитой крови,

Она стояла, влитая в дорогу,

Столпом надежды, веры и любви.

Ну, а когда стоять была не в силах,

Когда она в постель совсем слегла, –

Кровать к окну подвинуть попросила,

Смотрела на дорогу и ждала…”

Его слова, стремительным порывом,

С души сорвали равнодушье враз.

Я задрожал и прошептал пугливо:

“Скажи, что с ней? Она жива сейчас?”

“Сейчас – не знаю, уезжал – дышала.

В её бреду услышал я слова:

– Сыночек, милый, ты пришел? Я знала!…

А ты,- работа, говоришь, дела!”

Я побежал, подстегнутый, как плетью,

Одним желаньем, жгущим, как огнем:

Увидеть мать, не опоздать, успеть бы,

Упасть пред ней, раскаяться во всем!

Вокзал и поезд. И одно лишь слово

В висках стучало молота сильней.

Хотел не думать, но напрасно, – снова

Я слышал лишь одно: “Скорей! Скорей!”

Вот поезд - встал. Я вышел. От волненья

Меня трясло и что-то жгло в груди.

Я в ночь шагнул дрожащей, страшной тенью,

От пламени, горевшего внутри.

…Знакомая дорога и деревья,

Но только незнакомый сердца стук.

Вот кладбище, за кладбищем – деревня.

Могилы. И отца я вспомнил вдруг.

И ноги как-то сами повернули,

И в тишине, зашелестев листвой,

Меня к его могиле потянули

Заросшей и заброшенной тропой.

Я шел, до боли напрягая зренье:

Знакомая березка – значит, здесь.

Впервые в жизни встал я на колени,

Прижав к щеке холодный, мокрый крест:

“Отец, прости безумную ошибку!

Ты прав! – ты жив – я слышу шепот губ.

Стоишь ты предо мной, твоя улыбка.

А я – зловонный, сгнивший, мерзкий труп.

Но я заботой и любовью к маме,

Сотру все прошлое, клянусь тебе!

И ты, мой папа, будешь в сердце с нами.

А если?.. Если мать уже в земле?!”

И сердце снова бешено забилось.

Я огляделся… Тьма, ни зги кругом,

И, вдруг – луна… Окрестность осветилась,

И я увидел рядом свежий холм.

Да, лишь луна и звезды только знают,

Как я со стоном на могилу пал,

И мамин холмик обнимал, рыдая,

И землю по сыновьи целовал:

“Ты слышишь, мамочка? Прости, родная!

Не надо, не молчи, открой уста!

Давай молиться вместе, дорогая, –

Встань, мама, слышишь, умоляю – встань!”

Но холм молчал, дыша могильным тленьем.

Кругом – ни звука, словно мир уснул.

И, вдруг, я понял, Кто мне даст прощенье, –

И с воплем к небу руки протянул!..

И эта ночь последней стала ночью

В моей безбожной жизненной ночи, –

Она открыла мне слепые очи,

Она мне влила в сердце- Божий мир.

С тех пор живу я с Господом Иисусом, –

Моя в Нем радость, счастье, чистота!

И никому теперь сказать не побоюсь я,

Что я не мыслю жизни без Христа.

Когда я вижу пред собой картину:

Заплаканную, сгорбленную мать,

А рядом – гордого, напыщенного сына,

От всей души мне хочется сказать:

“Вы, матери, имеющие сына,

Прострите ваши руки к небесам –

И верьте, что молитвы ваши в силах,

Творить и после смерти чудеса!…

Вы, сыновья, забывшие о Боге,

Взгляните на молящуюся мать

И встаньте рядом, чтоб в своей дороге

Вам эти слезы не пришлось пожать!” Николай Шалатовский

СПАСИ ГОСПОДИ ВАС И ВАШИ СЕМЬИ!

В НАШЕМ ХРАМЕ.