Неожиданные события в тылу. Восстание Махно

Оперативная сводка Донской армии о боях под Воронежем коротко повествует так: “6 октября противник обрушился по всему Воронежскому фронту большими массами конницы. В результате упорных боев наша конная группа отошла на фронт Масловка—станция Передаточная — село Отрожка. Нами потеряны 3 орудия, больше 10 пулеметов и бронепоезд “Генерал Гу-селыциков”¹⁷⁹.

О действиях 3-го Конного корпуса генерала Шкуро, в который входили 1-я Кавказская казачья и 1-я Терская казачья дивизии, нигде и ничего не отмечено в эти роковые дни под Воронежем. Но отмечено следующее:

1. 25сентября командующим Донской армией генералом Сидориным получена из Таганрога, из ставки генерала Деникина, следующая телеграмма: “Немедленно направить на станцию Волноваха одну из конных дивизий корпуса генерала Шкуро”.

Узловая станция Волноваха, по птичьему полету, находится в 50 верстах к северу от города Мариуполя (Ф. Ј.).

2. В тот же день получена следующая телеграмма: “Из Донской армии направить в Волноваху, спешно и кратчайшим путем, 1-й саперный батальон”.

3. 26 сентября получена и еще телеграмма из ставки: “Срочно перебросить в район Волновахи из Донской армии одну коннуюбригаду. Перевозку надлежит произвести полным напряжением”.

4. 27 сентября вновь требование из ставки: “Немедленно перебросить в район Волновахи одну конную бригаду с батареей”.

5. 28 сентября новое напоминание-требование: “Принять все меры к ускорению переброски Терской дивизии и Донской бригады в тот же район”.

6. Донская бригада полковника Морозова была переброшена, как 4 октября получено было новое распоряжение: “Минуя всякие препятствия, завтра, 5 октября, двинуть Терскую дивизию на юг, в распоряжение генерала Ревишина¹⁸⁰”.

7. 6 октября получена телеграмма за подписью самого генерала Деникина следующего содержания: “По последним сведениям, Горско-Моздокский полк находится в бою восточнее села Давыдовка (по карте село Давыдовка находится в 50 верстах южнее Воронежа. — Ф. Е.), а Волгокий полк опять введен в дело у Воронежа. Приказываю немедленно вывести дивизию из боя и спешно веститыл. Махновцами заняты Александровск, Мелитополь, Бердянск, и сегодня они ведут наступление на Мариуполь. Преступление задерживающих дивизию ничем оправдано быть не может. (Таганрог, 6 октября, 4 часа утра. Деникин)”.

8. “6 октября Мариуполь занят махновцами. Главком приказал принять исключительные меры для ускорения прибытия Терской дивизии. Начштаба приказал отыскать во что бы то ни стало 2-ю бригаду Терской дивизии и спешно направить ее по назначению. Для восстановления связи с ней использовать все средства включительно до самолетов и отдельных паровозов (ген. Плюшевский-Плющик¹⁸¹)”.

9. Требования повторялись: “Главком приказал теперь же перебросить в его распоряжение Терскую бригаду со всей артиллерией (ген. Романовский, 7 октября. Таганрог)”.

10. 7 октября командующий Добровольческой армией генерал Май-Маевский телеграфирует генералу Шкуро о категорическом требовании генерала Деникина: “Немедленно, минуя всякие препятствия, отправить Терскую дивизию в распоряжение генерала Ревишина”. При этом сообщает, что “для расследования причин задержки дивизии отправляется генерал Лихачев”.

11. 8 октября генерал Май-Маевский телеграфирует вновь Шкуро, копия генералу Сидорину: “Мариуполь занят махновцами, что создает уже угрозу ставке. Надеюсь, что ввиду такой обстановки, несмотря на известное мне трудное условие, в котором Вы находитесь до подхода частей Мамантова, все же, со свойственной Вам энергией, примете немедленно и решительно все меры к тому, чтобы Терская дивизия была переброшена к генералу Ревишину в наикратчайший срок”.

На эти тревожные телеграммы из ставки, из Таганрога, генерал Сидорин ответил: “Приказал произвести посадку на Лихую из Кантемировки мой единственный резерв Тульскую пехотную бригаду. Вместе с тем докладываю, что 1-й эшелон Горско-Моздокской бригады отправлен на станцию Лиски сегодня в 17 ч. 30 м. по назначению. Погрузка бригады закончится утром 7 октября”. Судя по этой телеграмме генерала Сидорина, одна бригада 1 -и Терской дивизии действовала в 50 верстах от Воронежа к югу и, следовательно, в боях под самым Воронежем в критические дни не участвовала.

6 октября Буденный к вечеру занял станцию Передаточная, что перед Воронежем в 7 верстах к востоку, чем и отрезал железнодорожный путь на юг к Лискам, где 7 октября и грузилась одна из бригад Терской дивизии. Вторая бригада с генералом Владимиром Агоевым по железной дороге двинулась на запад, через узловую станцию Касторная, направляясь потом на юг, в Волноваху. О Махно генерал Деникин пишет в своем труде так: “13 сентября [1919 года] Махно неожиданно поднял свои банды и, разбив и отбросив два полка генерала Слащова¹⁸², двинулся на восток, обратно к Днепру. Движение его совершалось на сменных подводах и лошадях с быстротою необыкновенной: 13 сентября — Умань; 22-го — Днепр, где, сбив слабые наши части, наскоро брошенные для прикрытия переправ, Махно перешел через Кичкасский мост, и 24 сентября он появился в Гуляй-Поле, пройдя в 11 дней около 600 верст”¹⁸³.

О столь неожиданном восстании Махно в глубочайшем тылу армии, почти за 400 верст от Воронежа, генерал Деникин повествует:

“В начале октября в руки повстанцев попали Мелитополь, Бердянск, где они взорвали артиллерийские склады, и Мариуполь, в ста верстах от ставки, Таганрога.

Повстанцы подходили к Синельникову и угрожали Волновахе, нашей артиллерийской базе. Случайные части, местные гарнизоны, запасные батальоны, отряды государственной стражи, выставленные персонально против Махно, легко разбивались крупными его силами.

Положение становилось грозным и требовало мер исключительных. Для подавления восстания пришлось, несмотря на серьезное положение на фронте, снимать с него части и использовать все резервы.

В район Волновахи сосредоточены были: 1-я Терская казачья дивизия, Чеченская конная дивизия и Донская казачья бригада”.

Как происходили бои против Махно — не описано, но генерал Деникин продолжает: “К 10 ноября весь левый (восточный) берег нижнего Днепра был очищен от повстанцев. Махно, с большой бандой, перейдя Днепр, бросился к Екатеринославу и взял его... С 14-го по 25 ноября злополучный город трижды переходил из рук в руки, оставшись, в конце концов, за Махно!”¹⁸⁴

Кроме этих частей, указанных генералом Деникиным, против Махно действовали тогда: 42-й Донской казачий полк, 2-й Таманский полк, 2-й Лабинский полк, 2-я Кубанская пластунская бригада генерала Геймана и 2-я Терская пластунская бригада. Всего девять конных казачьих полков и две бригады пластунов, не считая Чеченской конной дивизии и других частей Добровольческой армии.

О первоначальных действиях против Махно в Заднепровье, между Херсоном и Уманью, очень хорошо написал бывший тогда командир артиллерийского взвода поручик Г. Сакович, приданный с орудиями к 42-му Донскому и 2-му Таманскому полкам¹⁸⁵.

Какой-то злой рок висел над Белым движением. Но рок ли? В мое описание не входит разбор их, а только даются разные факты, как на фронте, так и в тылу. Но в переломный период жестоких боев снять с главного фронта шесть полков казачьей конницы и послать их в глубочайший тыл против повстанцев, то — где же были резервы? Да и были ли они? И почему были восстания? И почему их не было в казачьих областях-краях?

“Одна Кубанская бригада была снята с Царицынского фронта и переброшена в Екатеринодар, ввиду событий в Раде”, — пишет генерал Деникин¹⁸⁶.

“20 тысяч оставалось на Черноморском побережье против Грузии и в Терско-Дагестанском крае против горцев, Азербайджана и Астрахани”¹⁸⁷.

Закроем эту печальную страницу и проследим, как действовал Конный корпус Буденного под Воронежем в эти дни, по его книге “Пройденный путь”.

Что пишет Буденный

“21 сентября в районе Таловой появился самолет. Летчик вылетел из Воронежа с задачей найти Мамантова в треугольнике Таловая—Бобров — Бутурлиновка и передать ему приказ генерала Сидорина и письмо от генерала Шкуро. Ошибочно летчик опустился в районе корпуса. Приказ Сидорина и письмо Шкуро были изъяты и открыли нам планы действий (белых)”¹⁸⁸.

Буденный отмечает, что он не знал о точных силах корпусов Мамантова и Шкуро, почему и медлил в наступлении на Воронеж, чем вызвал большое недовольство среди командного и политического состава своего корпуса. Ему пришлось собрать на совещание:весь высший командный состав, до командиров полков включительно, всех комиссаров, на котором решено, что:

а) общая обстановка на фронте требует самых активных действий и

б) вся партийно-политическая работа должна быть направленанато, чтобы каждый боец понимал свое место и задачи корпуса “Не изолированно, а как единое целое”¹⁸⁹.

“Ночью 6 октября (уже под руководством генерала Шкуро. — Ф. Е.) конные части Шкуро выступили из района Бабякова и Ново-Усмань и на рассвете, под прикрытием тумана, ворвались в с. Хреновое и потеснили заслон 6-й кавалерийской дивизии Апанасенка. Последний развернул главные силы дивизии в боевой порядок и перешел в контрнаступление. 4-я кавалерийская дивизия Городовикова, поднятая по тревоге, спешно выступила в направлении с. Ново-Усмань на помощь 6-й дивизии. Удачным маневром Городовиков вывел свои части в тыл противника, связанною боем с 6-й дивизией, и нанес белоказакам внезапный удар. Сильный туман не позволил ни нам, ни противнику применять пулеметы и артиллерию, поэтому бой с первых же минут принял характер ожесточенной сабельной рубки”¹⁹⁰, — пишет Буденный

Я не буду копировать “упоение его победой”, так как его описание бесконтрольно. Все же казаки отступили.

“Преследование велось до реки Воронеж, где наши передовы части были остановлены огнем автоброневиков и автопоездов, выдвинутых Шкуро для прикрытия своей конницы. Наиболее эффектно действовали бронепоезда противника”¹⁹¹, — заканчивает Буденный бой этого дня.

“К вечеру 6 октября передовые части корпуса заняли Отрожку и Монастырную”, — добавляет он, что и соответствует действительности.

“На рассвете 7 октября корпус, взаимодействуя с 12-й и 16-й стрелковыми дивизиями 8-й армии, перешел в наступление с задачей овладеть Воронежем. Закипел жаркий бой. Противник за ночь успел подтянуть свежие силы и закрепиться на рубеже реки Воронеж, прикрывая все (свои) имеющиеся переправы пулеметным и артиллерийским огнем. Весь день кипел бой, не давший перевеса ни той, ни другой стороне”.

“В наши руки попал убитый в бою начальник штаба одной из дивизий белых, и мы нашли у него боевой приказ, который помог нам раскрыть замысел Шкуро.

По этому приказу, так же и по ходу боя, мы установили сосредоточение главных сил противника на восток от города, для удержания переправ на реке Воронеже и последующих ударов по правому флангу нашего корпуса.

В связи с этим я решил нанести главный удар на Воронеж не с востока, а с севера.

Выполняя это решение, 6-я кавалерийская дивизия должна сковать противника с фронта, наступая с рубежа Ново-Усмань на восточную окраину Воронежа, а 4-я кавалерийская дивизия, с подчиненной ей резервной кавалерийской бригадой, форсирует (переходит) реки Усмань и Воронеж в селе Чертовицком и, взаимодействуя с 21-й железнодорожной бригадой, нанесет удар на Воронеж с севера на юг, по Задонскому шоссе...

12-я стрелковая дивизия 8-й армии, взаимодействуя с 6-й кавалерийской дивизией, наступает на юго-восточную окраину Воронежа”¹⁹² — так повествует свой план Буденный.

“8 и 9 октября соединения корпуса вели упорные бои. Особенно ожесточенная схватка разыгралась в районе Отрожка—Репное. Противник на этом участке с отчаянным упорством оборонял переправы, обстреливаемый почти всей артиллерией нашего корпуса”.

“С утра 10 октября части корпуса вновь перешли в наступление. Артиллерия корпуса и 12-й стрелковой дивизии и все имеющиеся у нас бронепоезда открыли ураганный огонь по противнику. Белые напрягали все силы, чтобы отбить атаки 6-й кавалерийской дивизии и 12-й стрелковой и не дать им возможности форсировать (перейти) реку Воронеж. Завязался ожесточенный бой, продолжавшийся в течение целого дня. Когда стемнело, противник начал жечь дома, чтобы осветить (для себя) переправы на реке, но ничего уж не могло остановить части 6-й кавалерийской и 13-й стрелковой дивизий, упорно продвигающихся вперед”¹⁹³.

Дальше Буденный пишет, что он был обеспокоен тем, что 4-я кавалерийская дивизия Городовикова задержалась в своем наступлении с северо-запада. Для выяснения обстановки он сам проехал туда. И вот какой диалог произошел между ним и Городовиковым:

“— Где у Вас противник? — спрашиваю я (то есть Буденный. — Ф. Е.).

— В селе Подгорном, товарищ комкор, — ответил мне Городовиков.

— У противника большое количество пулеметов, — добавил начштаба 4-й кав. дивизии Косогов.

• А у Вас нет разве пулеметов? Почему Вы здесь? -— снова набросился я на Городовикова.
• Надо людям дать отдохнуть... а утром атакуем, — оправдывается Ока и попятился назад, сделав такой жест, словно защищаясь от удара.
• Вот что, Городовиков... если к 6 часам утра дивизия не будет в Воронеже — считайте, что Вы не начальник дивизии. Сниму с дивизии и посажу на эскадрон!., а то и на взвод. Немедленно жепостройте дивизию по тревоге и...

Не успел я договорить, как Городовиков воскликнул:

— Бегу!., пока башка цела! — и выскочил он со двора.

Через час 4-якавалерийская дивизия, во главе со своим славным начальником дивизии, сбила прикрытие противника и ворвалась в Воронеж”¹⁹⁴.

Оригинальный разговор, как и оригинальная дисциплина, были тогда в Красной армии — командир корпуса своей властью смещает начальника дивизии на должность командира взвода.

По книге Буденного, Ока Городовиков был калмык из Сальских степей, младший урядник старой армии, но был одним из первых соратников Буденного с весны 1919 года на Маныче.

О себе Буденный пишет, что он был сверхсрочный унтер-офицер Приморского драгунского полка, во время войны назначен в 18-й Северский драгунский полк Кавказской кавалерийской дивизии, имел “полный бант” Георгиевских крестов¹⁹⁵, но оставался только взводным унтер-офицером. Следовательно, психология у Буденного и Городовикова была одинаковой.

Заключение Буденного: “Ровно в 6 часов утра 11 октября дивизии Конного корпуса — 4-я кавалерийская с севера, а 6-я кавалерийская с юго-востока, ворвались в Воронеж. Одновременно вошла в Воронеж и 12-я стрелковая дивизия”¹⁹⁶.

Описывая действия Конного корпуса Буденного под Воронежем, командующий Южным советским фронтом Егоров как офицер Генерального штаба — он более академичен и беспристрастно заканчивает: “Заняв Воронеж и отбросив корпуса Шкуро и Мамантова на запад от Лона, корпус Буденного, несмотря на грандиозный моральный эффект этого обстоятельства, все же не достиг главного — оба корпуса белых понесли тяжелые потери, получили весьма ощутительный удар, но не были разбиты, чем, главным образом, объясняется медленное продвижение вперед Конного корпуса Буденного в последующие дни”¹⁹⁷.

В книге Буденного есть интересные признания. Он пишет: “Уже после Гражданской войны, на 8-м съезде Советов, Ленин, якобы, сказал ему: “Не окажись Вашего корпуса под Воронежем — Деникин мог бы бросить на чашу весов конницу Шкуро и Мамантова и республика была бы в особо тяжелой опасности. Ведь мы потеряли Орел. Белые подходили к Туле”.

И заканчивает Буденный: “Так оценил Владимир Ильич значение победы Конного корпуса над Шкуро и Мамантовым в общем ходе борьбы с деникинцами”.

И добавляет: “Разгром конницы Шкуро и Мамантова означал превосходство нашей тактики и оперативного искусства. Ведь конница Шкуро и Мамантова являлась лучшей в Деникинской армии, а ее предводители-генералы считались среди белых самыми способными”¹⁹⁸.

“И вот, эти сильные корпуса, возглавляемые генералами, вокруг которых был создан ореол непобедимости, оказались разбиты красным конным корпусом, уступавшим им по численности в три раза и понесшим при этом ничтожные потери” — так заканчивает Буденный свое повествование.