Секретные поручения, выполняемые подводными лодками

 

Нужно быть очень опытным и ловким человеком, чтобы выполнить те военные задания, которые французы называют секретной работой. Во время Дарданельской кампании было очень трудно получить практическую информацию.

 

Союзникам удалось так начисто отрезать турецкую армию от морских путей сообщения, что одно время на всем полуострове оказался очень незначительный запас продовольствия и амуниции, так как единственным средством подвоза были воловые упряжки. Они тянулись на протяжении ста миль по единственной дороге, открытой для бомбардировок с моря.

 

В октябре 1914 г. союзники были уведомлены о том, что пролив от одного берега до другого покрыт минами и что минные поля непроходимы.

 

Несмотря на это, в декабре 1914 года помощник командира Норман Холбрук нырнул со своей подводной лодкой Е-15 глубоко под густые минные поля и потопил в Константинопольской гавани турецкий крейсер «Мессудие». Лодка Е-15 была, таким образом, первым неприятельским судном, проникшим в турецкие воды за последние 500 лет!

 

25 апреля 1915 года, подходя к Дарданеллам, австралийская подводная лодка АЕ-2 нырнула под минные поля. На борту у нее находился сотрудник контрразведки, которого нужно было высадить поближе к берегу. Подводная лодка благополучно прошла минное поле. Под покровом темноты сотрудник разведки доплыл до берега, толкая впереди себя маленький плот, к которому была привязана его одежда.

 

В течение пяти дней АЕ-2 крейсировала по Мраморному морю и потопила две большие канонерки и много торговых неприятельских судов. 29-го числа того же месяца лодка взяла на борт союзного агента, который успел собрать много ценной информации. Но 30-го числа утром, к концу этого отважного рейса, подводная лодка встретила турецкий миноносец, который потопил ее после двухчасовой погони и борьбы.

 

Тем временем подводная лодка Е-14 под начальством помощника командира Бойля нырнула на глубину 100 футов, почти под минное поле, потом смело вынырнула и, несмотря [44] на артиллерийский обстрел фортов, взорвала турецкую канонерку.

 

В июне Бойль совершил свой второй рейс; он длился 25 дней, в течение которых лодка потопила 15 неприятельских судов. К ней присоединились подводные лодки Е-12 и Е-7.

 

Они установили настоящее царство террора, потопив в общей сложности 45 германских и турецких судов. Помимо того, они произвели большие разрушения шоссейных и железных дорог вдоль побережья и добыли много ценных сведений, оставляя в пустынных областях побережья агентов разведки и снимая их оттуда через известные промежутки времени.

 

Приведу историю лейтенанта Лайэнса и его подводной лодки Е-2. Однажды утром на рассвете лейтенант бросился в море и поплыл, толкая впереди себя маленький плот. На этом плоту находились: заряд взрывчатого вещества, одежда для переодевания и револьвер. Лайэнс задался целью взорвать большой склад амуниции турецкой армии. Он должен был подать своему судну сигнал об успешном исходе операции, сначала шумом взрыва, а потом выстрелом из револьвера.

 

Его товарищи, которые находились на расстоянии полумили от берега, с нетерпением ждали сигнала. Прошло полчаса, час, еще четверть часа. Вдруг ослепительное зарево осветило небо. Раздался оглушительный взрыв. Теперь стали ждать револьверного выстрела. Ожидание было напряженное, минуты казались часами. Рассвело, а о Лайэнсе ничего не было известно. Весь день подводная лодка курсировала по соседству, надеясь, вопреки очевидности, что с лейтенантом ничего серьезного не случилось. Но ожидание было напрасным. Лайэнс не вернулся. Его больше никогда не видели.

 

Таким же смелым, но более счастливым был лейтенант Дойлей Югс. Он плавал на своей подвозной лодке близ берега целую ночь, выбирая удобный момент для того, чтобы взорвать железнодорожный мост.

 

Дойлей Югс буквально вступил в единоборство с турецко-германскими сухопутными силами, взрывая виадук на Берлинско-Багдадской железной дороге, около Стефани, где линия проходит близко к морю. Вот его история.

 

Подводная лодка, которой командовал Дойлей Югс, медленно шла вдоль побережья, все больше и больше приближаясь к тщательно охраняемому пункту. На вершине утеса, возвышавшегося над мелким отлогим беретом, вооруженные часовые и зоркие патрули охраняли виадук.

 

Уложив на маленьком плоту порох, одежду, револьвер, [45] длинный острый кинжал, переносный электрический фонарь и свисток, этот отважный офицер, толкая перед собою смертоносную ношу, отправился в половине второго утра в свой рейс разрушения.

 

Течение было очень бурное. Наконец, Югс добрался до берега под отвесными обрывистыми утесами. Продвигая и толкая ногой плот среди прибрежных водоворотов, он добрался до отлогого берега, откуда к виадуку вела дорожка через береговые утесы. К виадуку можно было подойти только со стороны этих усиленно охраняемых утесов.

 

Смельчак наскоро переоделся и, держа в мешке на плечах взрывчатое вещество, начал карабкаться на утес. Один неправильный шаг, шум покатившегося булыжника — и на лейтенанта был бы направлен безжалостный свет прожектора и ружейный огонь часовых. Наконец, он добрался до верхушки утеса.

 

Тщательно завернув взрывчатое вещество, Югс взял в руки кинжал и стал осторожно продвигаться к предмостному укреплению. Вдруг из-за высокого валуна показались голова и плечи турецкого солдата... Миг — и кинжал вонзился в часового.

 

Пробираясь ползком вглубь, разведчик достиг предмостного укрепления. Тут его ожидало новое препятствие. При свете бивуачного огня он заметил большой вооруженный отрад.

 

Юге был глубоко взволнован, но от своей задачи не отказался. Вероятно, имеется другой доступ к виадуку. Лейтенант решил подождать некоторое время и передохнуть после утомительного восхождения на утес; может быть, какая-нибудь идея мелькнет в голове.

 

На конце виадука на протяжении приблизительно двухсот метров тянулся кирпичный мост, доходивший до суши и состоявший из трех пролетов. Можно ли было взорвать железную дорогу в этом месте?

 

В течение трех с четвертью часов он осторожно полз, неся с собою взрывчатое вещество, скользя под самым боком у турецкой охраны. Потом, положив свой материал под одну из арок, зажег фитиль и направился к вершине.

 

Одновременно со взрывом вспыхнул ослепительный свет прожекторов. Загрохотали пушки, выбрасывая снаряды по всем направлениям. Югс направился к открытому морю.

 

Три или четыре турка заметили разведчика. Началась погоня. Преследуемый турками, которые все время в него стреляли, Дойлей Югс стремительно мчался по направлению к морю. [46] Какое-то подсознательное чувство помогло ему добраться до берега и найти то место, откуда, согласно условию, он должен был сигнализировать электрическим фонарем о своем возвращении.

 

К своему ужасу он заметил, что потерял фонарь, и услышал шум все более приближавшихся турецких солдат, которые рыскали по утесам и по отлогому берегу в поисках беглеца.

 

Нельзя было терять ни одной минуты. Быстро приняв решение, он сбросил одежду, положил ее под скалу и пустился вплавь по морю. Он слышал, как его преследователи возобновили стрельбу, так как они нашли его одежду. Путь назад был отрезан.

 

Вода была холодная, как лед. Пробыть еще четверть часа в этом состоянии парализующего окоченения — значило обречь себя на верную смерть. Он еще плыл, наполовину потеряв сознание, как вдруг ему померещилось, что на расстоянии около трехсот метров от него проходит что-то похожее на парусное судно. Это, вероятно, турецкое судно, и тогда он погиб.

 

Вдруг послышался ободряющий крик:

 

— Алло, сюда!

 

Это была подводная лодка Е-11, которая ожидала своего командира. Лейтенант Дойлей Югс был спасен.

 

Другим смелым подвигом, совершенным одним британским разведчиком, было курсирование вдоль Дарданелл по Мраморному морю в маленькой шлюпке, замаскированной под турецкое торговое судно. Этому разведчику удалось взорвать «Гайда Паша Асмера», груженный шестимесячным запасом военного снаряжения, предназначенного для германо-турецких войск.

 

Ярким примером, иллюстрирующим значение информации во время военных операций, может служить трагическая участь британской подводной лодки Е-20. По какой-то случайности французская подводная лодка «Тюркуаз», работавшая в сотрудничестве с англичанами, была вместе с командиром и всем экипажем захвачена турками. Находившиеся в ней документы были переданы германской разведке, которая получила таким путем много ценной информации и, в частности, узнала о том, что «Тюркуаз» должна была через два дня встретиться с британской подводной лодкой Е-20.

 

Германская разведка сообщила об этом по радио германской подводной лодке UB-15, находившейся в Черном Море.

 

В день предполагавшейся встречи на рассвете Е-20 появилась на поверхности моря около Родоста. Внезапная атака, [47] — грохот, и торпеда, пущенная поджидавшей подводной лодкой UB-15, послала ко дну английскую лодку.

 

Эта глава о победах и трагедиях на море будет неполной, если я не расскажу о покойном лорде Китченере, имя которого до сих пор вызывает страстные споры. Его образ приковывает к себе внимание даже после многих лет, прошедших со дня его трагической гибели.

 

 

Несмотря на все то, что было написано о последних днях Китченера, еще в ходу разноречивые мнения относительно обстановки и причин его гибели. Разрешите мне здесь изложить достоверную версию.

 

5 июня 1916 года, через четыре дня после Ютландского боя, крейсер «Хемпшир», имевший на борту лорда Китченера, отправился из Скапа в Россию. Как раз напротив Оркнейских островов судно наткнулось на мину и потонуло. Эта мина была частью минного поля, заложенного еще до Ютландского боя германской подводной лодкой С-75 по приказу адмирала Шеера. Германская разведка знала, что английский флот обычно проходит восточнее этих островов. Минное поле было заложено на тот случай, если наш флот заподозрит присутствие мин на обычном пути и направится влево.

 

К сожалению, «Хемпшир» так и поступил, чего не мог предвидеть никакой разведчик. Сильный шторм дул с востока. Штаб Китченера сделал все, чтобы убедить лорда отложить поездку до успокоения моря, но Китченер оставался непоколебимым и не хотел слышать об отсрочке. Если бы не свирепые волны, можно было бы легко спасти лорда Китченера и большую часть экипажа, тогда как из-за шторма удалось спасти только горсточку людей.

 

Это событие тотчас же получило известность. Распространились слухи о смерти Китченера и даже легенды о его спасении. Поводом для этого послужил тот факт, что весть о катастрофе до Берлина дошла в 10 часов утра, а в Англии была опубликована лишь в 1 час 30 минут. На самом же деле информация запоздала из-за ошибки, совершенной премьером, отделом печати и адмиралтейством.

 

В 1921 году был показан фильм, под названием «Как Китченер пал жертвой измены». Фильм демонстрировался перед аудиторией, состоявшей из членов парламента, пэров, представителей военного министерства и адмиралтейства и из двух сестер лорда Китченера.

 

Кинокартине была создана большая реклама. Говорили, что фильм покажет, как одна женщина предала Китченера и как [48] Германия, использовав Распутина, узнала, что Китченер должен был ехать на «Хемпшире».

 

Фильм подвергся резкой критике. Конечно, были люди, которые верили в правдивость его содержания, но одна из сестер Китченера заявила, что кинокартина является оскорблением памяти брата. Фильм был запрещен.

 

В 1926 году была сделана другая жалкая попытка ввести в заблуждение публику: одна воскресная газета напечатала рассказ о том, что тело Китченера было найдено на побережье Норвегии. Гроб с телом лорда якобы был доставлен в Англию.

 

Снова начались споры, и, наконец, в одном лондонском ежедневнике появилась заметка, в которой журналист писал: «Я выдумал всю историю о том, что нашли тело лорда Китченера на норвежском побережье».

 

Казалось бы, это должно было положить конец всем слухам.

 

В смерти лорда Китченера нет ничего таинственного. Власти высказали свое суждение. То же сделал и Джеллико в своей книге «Великий флот», которую нужно рассматривать как последнее слово о трагедии Китченера и о катастрофе «Хемпшира». В одной недавно опубликованной книге автор приводит личное письмо Людендорфа, в котором бывший германский главнокомандующий заявляет, что Германия не делала никаких покушений на жизнь Китченера. И, по-моему, это верно.

 

Дальше говорили, что наша разведка совершила ошибку; что за две-три недели до отъезда Китченера в Россию было известно о его намерении совершить этот рейс; что «Хемпшир» был взорван адской машиной, положенной руками шпионов; что германская разведка знала о предполагавшемся рейсе, в Россию и что она выслала подводную лодку для того, чтобы подстерегать злополучное судно. Правда, германская разведка знала о предполагавшемся рейсе. Но она считала эту информацию маневром союзников, имеющим целью скрыть, что Китченер ведет операции на Дарданельском фронте.

 

 

Глава X.

Шпионаж с помощью самолета

 

На Западном фронте союзные летчики, выполняя специальные задания, на самолетах спускали разведчиков.

 

Французские летчики отличались высоким авиаторским искусством. Несколько примеров. [49]

 

Герой пятидесяти трех воздушных сражений Гинемейер выполнял и ряд специальных поручений. Его деятельность причинила столько неприятностей врагу, что тот назначил премию за голову летчика, если его доставят живым или мертвым.

 

Однажды Гинемейер чуть не погиб около Вервенса. Он должен был спустить одного школьного учителя (который был через три дня выслежен и расстрелян врагом) и заметил два удобных для приземления места.

 

Одно поле было особенно удобно для посадки. Второе было хуже — неровное, усеянное мелкими холмами.

 

Летчик уже хотел было приземлиться на прекрасном зеленом поле, когда в глаза ему бросилась сеть блестящей туго натянутой проволоки вроде той, которую употребляют для ловушек. Германцы, очевидно, предвидели возможность посадки французского самолета на этом поле и приготовили прием непрошенному гостю.

 

Другой летчик, Ведрин, спустил около Ретеля французского солдата, которому было поручено наблюдать за поездами, за обозами и вообще за передвижениями неприятеля. Разведчик навестил свою жену, чем обнаружил себя, вскоре его выдали, и он был расстрелян.

 

Лейтенант Наварр спустил в расположение неприятеля другого французского солдата, переодетого крестьянином, под фамилией Борд. Этот разведчик оставался на оккупированной германцами территории около месяца, потом добрался до голландской границы и оказался в безопасности.

 

Спустившись около Мезьера, он имел в глубоких, специально выкроенных внутри жилета карманах почтовых голубей.

 

Когда он ходил вдоль неприятельских линий и по деревням, то всегда имел при себе своих пернатых друзей. Одна голубка по кличке Полина постоянно ворковала, ей начинал вторить голубь Виктор. Голубиные излияния могли выдать разведчика. Поэтому, как только француз замечал кого-нибудь, он принимался кашлять и чихать. Через некоторое время от частого повторения этой уловки у него заболела гортань. Тогда он обычно слегка ударял локтем по головкам голубей, приказывая им этим сигналом держаться спокойно.

 

— Мне было поручено получить информацию о мосте между Мезьером и Шарлевиллем, — рассказывал потом Борд. — После выполнения задания я хотел выпустить Полину, так как она была слишком опасна. Я добрался до места и наблюдал за германскими часовыми, которые проверяли документы [50] всех штатских. После часа наблюдения я решил поставить все на карту и подошел к ближайшему германскому часовому. Я выбрал обеденную пору. Кроме двоих, все часовые, недавно стоявшие у входа на мост, оказались внутри будки.

 

Я встретился глазами с немцем. Его товарищ смотрел бумаги одного возчика, за которым я намеренно следовал. Часовой задал мне несколько вопросов на ломаном французском языке и, удовлетворившись, вернул мне мои документы.

 

Но не ушел я сделать и несколько шагов по мосту, как Полина заворковала. Сильно ударив ее локтем, я прошел по мосту, проталкиваясь среди немецких солдат, чихая и. кашляя до появления слез на глазах. Полина осе время ворковала. Не знаю, как я не попался с этой проклятой птицей.

 

На следующий день на рассвете, обвязав бумажку с сообщением вокруг лапки Полины, я отпустил птицу.

 

Виктора я отослал в Брюссель. Оба голубя вернулись в армейские чердаки, а через 25 дней я тоже вернулся в свою часть.

 

В следующий раз Борда спустили около бельгийского города Шарлеруа. Он отправился в свой родной город, чтобы увидеть невесту, но забыл совет товарища: никому не верь.

 

Он попал в руки германцев, которые его расстреляли как шпиона почти напротив его же дома.

 

Что касается летчиков, которые спускали разведчиков, то если они попадались, их постигала участь разведчиков. Французский летчик Паолакка, одетый в военную форму, взял на борт своей машины коллегу в штатском платье. Самолет попал в огневую завесу, причинившую ему несколько повреждений, и французы вынуждены были приземлиться. Проявив все свое мастерство пилота, Паолакка направил машину к лесистой части местности и благополучно совершил посадку.

 

Он предложил своему спутнику спастись бегством. Товарищи пожали друг другу руки и разошлись. Переодетый разведчик-солдат юркнул в лес, в то время как летчик в военной форме спокойно стоял у своей машины.

 

Но было уже поздно. Неприятель следил за их приземлением, и большой автомобиль, битком набитый немцами, стремительно несся к самолету.

 

Летчик был взят в плен и доставлен в германский генштаб.

 

В течение некоторого времени его усиленно допрашивали, засыпали вопросами: откуда вы прибыли? К какой части принадлежите? Куда летели и для какой цели? Где ваш пассажир и почему он вас покинул? и т. д. [51] Летчик задался целью выиграть время и спасти своего спутника. Но немцы не отступали и, вида, что им да удается выжать из француза нужную информацию, посадили его в одиночную камеру под строгим военным караулом. В течение трех дней, если не считать получаса, который давался ежедневно для прогулки, его держали в строжайшем заключении.

 

Однажды утром его снова привели на допрос и сразу спросили:

 

— Знаете ли вы, что ожидает французского или британского летчика, который спускает разведчика, позади наших линий?

 

— Да. Смерть. Если можете, докажите мою виновность.

 

— Хорошо. Вам, должно быть, будет интересно узнать, что мы расстреляли сегодня утром вашего пассажира как разведчика? Хуже всего то, что он во всем сознался. Вы его доставили в своем самолете.

 

Но интуиция подсказывала Паолакка, что немцы его «ловят». Он знал разведчика, которого спустил, и был уверен, что если бы даже его спутника и захватили, тот предпочтет умереть, но не выдаст.

 

Пленник подтверждал свои прежние показания, отказываясь от дачи информации и приготовившись к наихудшему.

 

После трехчасового допроса его снова увели в одиночную камеру. Такой допрос повторялся каждый день в течение недели.

 

Наконец, французу объявили приговор.

 

— Ваше дело слушал германский военный суд, который нашел вас виновным в «помощи шпиону». На рассвете вы будете расстреляны.

 

Десятки вражеских глаз пристально смотрели ему в лицо, ловя малейшее движение осужденного в надежде получить какое-нибудь доказательство его виновности.

 

В полночь его разбудил германский караульный офицер и сообщил ему, что смерть заменена вечной каторгой.

 

Паолакка отправили в Германию в тюрьму для пленных. Ему удалось подкупить часового и достать неприятельскую форму. Однажды, переодевшись германским унтер-офицером, этот разведчик провел мимо караульных отряд из семи французских пленных солдат. 12 дней спустя этот отряд из восьми человек перешел швейцарскую границу и очутился на свободе.

 

В начале 1915 года меня позвали к начальнику контрразведки для получения задания: [52]

 

— Вы поедете на автомобиле до пункта, обозначенного на карте В4–12, сегодня вечером в 9 часов. Там увидите штатского, который ждет вас. Вы остановите машину и скажете по-французски пароль. Это нужный вам человек. Вы его возьмете с собой в автомобиль и повезете к месту, обозначенному на карте Н9–12. Там вы сойдете с автомобиля и пойдете к полю по ту сторону «Беконной полосатой фермы».

 

Точно в 300 метрах на запад от этого места вы встретите самолет и скажете летчику по-английски пароль. Он ответит: «Специальный вестовой из контрразведки». Таковы ваши задания и пароли. Никому вы не зададите никаких вопросов и вернетесь для доклада ко мне.

 

Я выполнил поручение согласно полученным указаниям.

 

Вспоминаю, как я встретил штатского. Он был весь закутан и с привлекающим внимание горбом за плечами.

 

Позже я узнал, что этот горб был образован корзиной с почтовыми голубями, привязанной ремнем к его плечам под широким, специально скроенным дождевым плащом, стянутым в талии поясом. Человек взошел на самолет, моторы зажужжали, машина оторвалась от земли и стала набирать скорость, направляясь в темноту.

 

Я вспомнил об этом эпизоде военного времени лишь несколько лет спустя, когда услышал, что немцы расстреляли известного бельгийца Икс, одного из наших наиболее надежных разведчиков, оказавшего ценные услуги союзникам.

 

Этот бельгийский солдат попросил, чтобы его послали работать добровольцем позади неприятельских линий и для этого опустили на парашюте с самолета. Много раз он проникал к неприятелю и собирал разведческие сведения о германских военных учреждениях, посылая нашей военной контрразведке информацию с почтовыми голубями.

 

Время от времени по ночам специально посланные летчики приземлялись в заранее условленном месте и увозили разведчика.

 

Он пробыл на этой рискованной работе около двух лет, но, в конце концов, попался и поплатился жизнью.

 

А вот другой эпизод, имевший место на австро-итальянском фронте.

 

Пришел наш разведчик, некий Александр Тандура. Кудрявые волосы, голубые глаза, ниже среднего роста, смуглый цвет лица, крепкого сложения, какими бывают горцы. На героя он не похож. Однако это был самый храбрый человек, которого я когда-либо видел. Уже его рано начавшаяся военная [53] карьера говорит о храбрости. Он поступил волонтером почти с первого же дня присоединения Италии к союзникам.

 

В эпизоде, о котором будет идти речь, роль Тандура заключалась в том, что его должны были спустить позади австрийских линий двое смелых английских летчиков.

 

Тавдура подготовили к полету. Парашют перевязали веревками, крестьянскую одежду уложили в ранец. Лопата, предназначенная для того, чтобы зарывать компрометирующие вещи, была привязана к разведчику таким образом, чтобы при быстром спуске она не беспокоила его.

 

— Как вы себя чувствуете, Тандура? — спросил летчик.

 

— Великолепно, капитан.

 

Попрощались. Самолет поднялся в воздух.

 

Стояла темная ночь, и через некоторое время воздушные путники попали в сильную грозу. Яркие молнии освещали простиравшуюся внизу землю.

 

Все было готово. Самолет зажужжал над городом, который был вехой маршрута; австрийские прожекторы зловеще мерцали внизу.

 

Быстрый проблеск в черной пустоте на полу самолета.

 

Блеснул на мгновенье маленький круглый шар, летящий позади них. Это было все. На счастье или несчастье Тандура спустился.

 

После войны Тандура рассказал о своем приключении. В полете он, очевидно, задремал и на высоте приблизительно 10 тысяч футов вдруг почувствовал, что душа его «ушла в пятки». Он падал.

 

«Вдруг, — вспоминает Тандура, — я открыл глаза. У меня было такое впечатление, словно я, витая в воздухе, держусь на какой-то поверхности. Мне казалось, что я возвращаюсь к самолету. Тогда я понял, что парашют открылся. Я набрался храбрости и посмотрел вниз. Благодаря перемежающемуся блеску молний я мог видеть всю местность. Видели ли меня? Не попаду ли я в неприятельские руки? Порывистый шквал дождя и ветра жестоко хлестал мне в лицо.

 

Мое тело, повисшее на ремне, качалось, как маятник. Я испытывал ощущение абсолютной беспомощности. Вдруг я почувствовал тупую боль в ногах, ударившихся о каменную стену, прилегавшую к какой-то ферме. А шторм продолжал нести меня. Мне показалось, что земля надвинулась на меня. Я повалился всей тяжестью тела на большую ограду из виноградных лоз и почувствовал острую боль от удара». [54]

 

Тандуре пришлось лежать несколько часов под проливным дождем. Он был совершенно ошеломлен. Шторм его чуть не убил, но в то же время спас ему жизнь, так как внимание неприятельского передового поста, около которого он упал, было отвлечено непогодой.

 

Тандура сбросил свою офицерскую форму и переоделся итальянским крестьянином; шинель и парашют он сжег при первой возможности.

 

Потом он нашел убежище в домике одной крестьянки, которая приютила его. Через два дня Тандура достиг места, обозначенного на карте, где должны были ждать его сигнала.

 

Он несколько раз пытался установить связь с нашими самолетами, но безуспешно.

 

Наконец, один из самолетов спустил мешок с продовольствием и с почтовым голубем. Посылка была передана разведчику его друзьями.

 

В то время у него уже накопилось немало ценной и важной информации, которую он тут же переслал итальянскому генеральному штабу с почтовым голубем.

 

Английские летчики спустили ему другого голубя. Разведчик передал новую информацию, которая помогла союзникам в битве под Витторио.

 

В течение августа — сентября 1918 года Тандура каждый день рисковал жизнью. Его дважды задерживали австрийские жандармы, и дважды он бежал.

 

В третий и последний раз он чуть не поплатился жизнью.

 

Самолет союзников спустил письмо, адресованное «одинокому волку». Оно было передано Тандуре. Согласно содержавшимся в этом письме инструкциям, он должен был отправиться на поляну, расположенную около его родного города Серровиля, где самолет в установленное время предполагал взять разведчика к себе на борт.

 

Тандура пошел проститься с некоторыми друзьями и был в это время схвачен австрийской военной полицией, которая отвела его в свой штаб.

 

В конце октября он убежал из плена. [55]

 

Глава XI.